Рецензии

В положениях математической логики выражения «для всех» и «для каждого» отнюдь не тождественны, как это может показаться на первый взгляд. На примере кинематографа, «для каждого» – это когда ты, честно скачав фильм с торрента, остаешься один на один с создателями кинокартины. Ну а «для всех» – это ситуация, когда, напротив, фильм заманивает к себе зрителей, намерения создателей в таком случае далеко не бескорыстны. И эти одноименные ленты отличаются между собой так, как дистиллированная вода от морской: формально, та же H2O, однако ж попробуй выпить.

Так что зрителю в дополнение к билету на сеанс выдается непростая задача – отшелушить собственно фильм от накипи слухов, новостей, авторитетных мнений и гламура. От соседей по ряду, наличие которых становится бесплатным тестом на звуковую и зрительную периметрию. От броских постеров и кричащих заголовков. А также от зашуганных толпой птичек в клетках с надписью «Овсянки 300 рублей пара» и бесплатной презентации нового сорта водки.

У фильма Алексея Федорченко два названия: «Овсянки» для отечественного проката и «Молчаливые души» для зарубежного. Очевидно, что «молчаливыми» души стали лишь потому, что имя «Мертвые души» уже давно и прочно занято. Равно как и “As I Lay Dying”. Надо признать, фестивальное название куда точнее отражает суть фильма, поскольку картина вполне могла бы выходить со слоганом: «От мертвецов о мертвецах, с любовью». Дело даже не в том, что фабула произведения совпадает с фолкнеровской, но в пронизывающей нежизнеспособности: и героев истории, и самого произведения.

Нежизнеспособность эта, описанная еще Салтыковым-Щедриным словом выморочность, прошла недолгий, но содержательный путь развития. Начав с «Хрусталев, машину!» (1998) и сомнительных «Зеленого слоника» (1999), «Русского ковчега» (2002), «4» (2004), «Пыли» (2005),«Космоса как предчувствие» (2005), «Эйфории» (2006), «Груза 200» (2007), она мутировала в «Бумажного солдата» (2008), «Юрьев день» (2008), «Морфий» (2008), «Дикое поле» (2008), «Новую землю» (2008), «Царя» (2009), вылившись в повестку сегодняшнего дня в компании с «Кочегаром» (2010) и «Краем» (2010). Что ж, если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно.

Нельзя не заметить, насколько «Овсянки» превосходят все вышеперечисленное. Великолепная операторская работа Михаила Кричмана дополняет красочное содержание, порой восполняя дефицит оного, а блестящая постановка превращает просмотр в медитацию. Благодаря своей визуальной стороне, фильм несомненно достоин пристального внимания.

Однако как только зритель рискнет вникнуть в содержание, то выморочность проявляет себя. Нет болезненной осенней страсти стареющего мужчины к молодой неопытной женщине – есть обтекаемо-универсальная «любовь». Нет простой человеческой беды – есть лишь символ, имеющий важное социально-культурное и историческое значение. Нет живых людей – есть лишь предметы. И наблюдая за главной героиней, приходишь к выводу, что для нее смерть ничего не изменила. В жизни Танюша представляла собой лишь послушное дебелое тело, усовершенствованную игрушку для большого ребенка – куклу, которую можно купать, одевать-раздевать, украшать, возить, обожать, хвастаться, сочетаться с ней в различных позах или просто смотреть. Смерть же лишь урезала ее функциональность. Танюша среди женщин фильма не исключение: Аист как фотограф обладает удивительным свойством – «умерщвлять» свои модели на снимках, а эпизод секса с проститутками настолько близок к демотиватору о некрофилии, насколько это позволяют границы приличий.

Все происходящее подробно, если не сказать назойливо, комментируется рассказчиком, императивно навязывающим единственно правильную трактовку событий и единственно верный смысл картины. И колдовская сказка превращается в унылую этнографическую иллюстрацию а-ля Discovery, где нет места индивидуальной недосказанности и многозначности.

Невольно соглашаешься с Эриком Картманом из “South Park”: «Хиппи… хиппи… везде хиппи… окружили…» Названные своими создателями «эротической драмой», а по форме будучи road-movie, «Овсянки» представляют собой постмодернистское фэнтези в духе New Age. И если профессиональные этнографы, антропологи и просто люди со здравым смыслом воспримут фильм как занимательный поэтичный вымысел в духе «Мертвеца» Джармуша, то для прочих «Овсянки» станут давно ожидаемым блюдом – тут тебе и водка, и опереточно-знакомые «русские» типажи, и экзотический хмурый пейзаж, приправленные изрядно гламуризированными брендами поколения «детей цветов» - синкретизм, любовь, неоязычество.

У постоянного туриста по Африке может сложиться впечатление, что для первобытных племен каждый день – праздник. Куда бы он ни приехал, везде ему предоставляется нечаянная возможность «случайно» соприсутствовать на «традиционном» «древнем» обряде и даже принять в нем активное участие. Объяснение этому феномену простое: турист – это деньги, турист любит экзотику, а раз есть спрос, то будет и предложение. Что ж, «Молчаливым душам» все скажут спасибо: и туристические компании, продающие туры в Россию, и поставщики славянских невест на Запад.

Итак, хороший фильм, который угодит всем. Но не для каждого.

Кино настолько странное, что очень не хочется писать традиционный отзыв. Напишу свои ощущения от просмотра всего в нескольких словах.

Вот они: глубокий, честный, сильный, любовь, эротичный, странный, смерть, философский, музыка, лететь, вечность, природа, художественный, бессмертие, овсянки, Танюша, необычный, красиво, пронзительный.

'Овсянки... Триста рублей пара.'

9 из 10

«Овсянки» - фильм-дорога
в самые потаенные уголки нежности и грусти…»

(из официально пресс-релиза фильма)

О чем фильм «Овсянки»? О невозможности окончательной смерти. Смерть – это лишь переход в другую форму жизни. Для угро-финского племени меря, полностью растворившемся среди русских, такой переход осуществляется через воду. Вода – мечта, которая «заменит старое тело на новое» и дарует бессмертие… Вообще, вода для меря – особая субстанция – живая. Она может петь в заморском сосуде, заставляя плакать глиняную деву, а может вершить судьбы.

Нея-река, в ней раки и рыбы носят знакомые имена -
Аня и Леша, Паша и Кира…
Нея-река, Нея-река!

Спит подо льдом горловица Татьяна, окунь Сережа не спит...

В этих строках нейского поэта-самоучки Веси Сергеева выразилось отношение меря к смерти и к своим покойным. У меря нет богов, значит нет ни ада, ни рая… Души и тела их умерших близких здесь - в реке, воздухе, везде… Они живут рядом в облике рыб, крабов, птиц… Смерть - это нормальное состояние. Вспомнить, хотя бы эпизод в магазине, когда Аист Сергеев покупает сломанного резинового ежика. «Не придется самому ломать» - говорит он продавщице, которая хочет поменять бракованный товар. Получается, что смерть – это формальная граница и даже перейдя ее, предмет сохраняет свою суть. Эту мысль подтверждает и песнь хора названная «Запах лета» - сушеные, по сути, мертвые, растения чабрец, птичий горец, кукурузные рыльца, рябина… оживают в котле с кипятком, воскрешая запах лета.

Но жизнь во всех формах должна иметь смысл. Жизнь без смысла – это лишь поиск благодатной смерти. Отец одного из главных героев фильма Аиста - Веся Сергеев, потеряв свой смысл, пытается найти желанную смерть в воде, но… Вода его не выбрала... Не даровала бессмертие… Так, где же этот смысл? Конечно, в любви. И фильм «Овсянки» в первую очередь о любви. О любви в целом. О конкретных традициях любви конкретного племени. Конкретного человека. Но любовь Мирона и Тани – это неуникальный случай. Мирон, как и Аист, - незаметный и простой человек. Мирон и Аист такие же, как и овсянки - лесные воробьи – на них и внимания сразу не обратишь. Но, то с какой любовью Мирон расчесывает волосы умершей жены, омывает ее тело, создает вокруг него особый ореол. Ритуал подготовки усопшей приданию воде почти во всех деталях копирует предсвадебную подготовку невесты – как Мирон получил свою Таня – так и передает воде. Но самого главного в этой любви Мирон не сделал, он не отпустил Таню, которая не любила его… В этом и большое проявление его чувства, и самое большое его предательство…

У Аиста любовь иная. У него нет семьи, и все свои силы он бросил на возрождение культуры родных меря – собирал обрывки песен, слов, имен. Ему было больно, что культура его народа почти умерла и растворилась в другой культуре, словно, маленький, но важный для меря, город Малочай, растворился на границах большого и современного мегаполиса. Малочай – полная противоположность большому городу с его огнями, супермаркетами, развлечениями; большому городу, где можно на время смыть свои печали, окунувшись в реку любви на одну ночь.

Но любовь у героев фильма безнадежная… Мирон, даже встретив за чертой земной жизни свою любимую Танюшу, вряд ли сможет быть с ней, ведь он не смог при жизни отпустить ее. Безнадежна и вера Аиста вернуть утраченную культуру своего народа – вместе с ним река унесет все тайны и память о меря. «Если что должно исчезнуть – так тому и быть…» - понимает Аист незадолго до смерти. Именно в этом момент он сдает бой за свою любовь - культуру родного народа. Но, даже потеряв любовь, Мирон и Аист сохраняют веру. Веру в обряды меря, веру в новый смысл после соединения с водой…

Особо стоить отметить мистицизм фильма «Овсянки». Невзрачные птицы сами приманивают к себе героя. Аист вспоминает: «Странные птицы, но что-то из прошлого, то ли из детства, то ли из снов, мелькнуло и поманило вдруг». Овсянки исполняют желания героев – помогают получить бессмертие, а в конце возвращаются к продавшему их загадочному старику. Но это не единственный мистический момент. В процессе фильма создается впечатление, будто кто-то управляет героями, заранее решив их судьбу.

В общем, «Овсянки» многогранный фильм. Это и история любви, и психологическая драма, и энциклопедия традиции племени меря, и мистическая сказка, все это с примесью современной эротики… «Овсянки» -фильм, кажущийся скучным после голливудских блокбастеров, но богатый смыслом, символами и образами, которые заставят мыслящего человека задуматься о смысле жизни, любви, смерти...

Максим Орешков

Вышедшие этой осенью «Овсянки» режиссера Алексея Федорченко, новости с Венецианского фестиваля, на котором фильм произвел фурор, магические слова «отечественное авторское кино», отзывы - как положительные, так и не очень. Понятное дело, что такую ленту пропустить было нельзя... Но априори приходилось, ибо подобное кино в широкий прокат не выходит, тем более в небольших провинциальных городках, как наш.

Но надо благодарить судьбу, или направление ветра, занесшего режиссера Федорченко в Йошкар-Олу, а может то и другое вместе. В общем, в третьем по значимости кинотеатре города была организована встреча с мэтром, чему предшествовал один-единственный показ «Овсянок». Естественно, что такой момент упустить было нельзя: во-первых, непосредственно сам фильм, который был занесен в список ожидания; во-вторых, показ в таком формате, что на моей памяти в городе было впервые! Что касается общения режиссера с публикой - то это отдельный рассказ, сейчас же непосредственно о кино.

Сразу скажу, что «Овсянки» мне понравились, поэтому все ожидания и чаяния оправдались. И, наверное, не понравиться этот фильм мне не мог по определению. Ведь я люблю наше кино, верю, что у него есть будущее, что хоронить его рано. Обожаю некоторых режиссеров, кто снимает в этой, авторской нише. Правда, все больше иностранных творцов, нежели наших... Но, тем не менее, это тот редкий случай, когда коктейль с ингредиентами «российский» и «авторский» получился отличный.

Пересказывать в подробностях, содержание этого фильма особого смысла нет. Все написано в синопсисе, да и зачем спойлерить? К тому же, по большому счету, рассказывать о фильме невозможно - двое мужчин едут хоронить жену одного из них, и в процессе поездки идут диалоги между ними, и монолог одного из них. О чем они говорят, что делают - это надо видеть, даже не обязательно в кинотеатре, можно и на dvd, в спокойной, камерной обстановке.

Потому что фильм сам по себе как раз камерный, спокойный, с неторопливыми разговорами. Разговорами, вроде как, ни о чем, но с другой стороны - наполненными важными фактами, которые позволяют понять. Понять сущность процесса, задуманного героями данной ленты. Неторопливость повествования подчеркивают длинные и долгие кадры, эпизоды снятые одним дублем, без монтажных склеек, все эти отъезды и наезды. Резюмируя, можно отметить, что операторская работа сделана просто на отлично, и заслуживает отдельной похвалы.

Честно говоря, в фильме многое заслуживает похвалы! Актеры - Юрий Цурило, Игорь Сергеев, Юлия Ауг. Бесподобный Виктор Сухоруков, представший лично для меня в очень неожиданном амплуа, и отыгравший, как всегда, шедеврально. Да взять любую роль, любого персонажа, пусть появившегося буквально на несколько минут - все в точку и все на своем месте. Заканчивая теми тетеньками, кого фотографировал герой по имени Аист в самом начале фильмы.

Некоторые поругивают этот фильм за, вроде как, излишне откровенные эротические сцены. Не согласен. Да, там есть обнаженные женские тела, но все снято и показано без какой-либо пошлости, они органично влились в общее повествование «Овсянок». То же самое можно рассказать про диалоги, где один герой рассказывает другому герою, казалось чужому человеку, подробности своей интимной жизни.

Ну и самое главное. Про те мысли и про те идеи, заложенные режиссером в этой картине, что я понял для себя, и какие выводы должен был сделать. Как-то сразу, одной фразой, об этом рассказать невозможно, ведь я придерживаюсь мнения, что любой фильм, даже тот самый блокбастер, многослоен, и сразу все слои разглядеть невозможно. А тут, стало быть, авторское кино, где все гораздо сложнее!

Да, фильм о любви, жизни и смерти. О верованиях и традициях отдельно взятого, уже несуществующего народа, которые продолжает жить в сердцах жителей одного небольшого города в российской провинции. О том, что жизнь после смерти есть, и что смерть - это всего лишь рубеж, переход в совсем другое качество. О том, что все сиюминутно...

По-любому, «Овсянки» - это фильм, главную суть которого сразу не уловить. Да и вряд ли до конца можно понять, что же все-таки режиссер в него закладывал. Каждый делает выводы так, как он считает нужным. Рекомендовать или нет - к просмотру? В данном случае это будет некорректно. Зритель должен сам для себя решить. Но, то что «Овсянки» - кино-событие года, это факт!

8 из 10

Режиссер 'Овсянок' Алексей Федорченко, наверное, все-таки очень умный человек. Умный умом первого в классе ученика, который чутким глазом и чутким ухом угадывает настроение классного наставника и выдает на гора ответ необязательно правильный, но непременно соответствующий ожиданиям облеченного властью ставить оценки и раздавать поощрительные призы. Алексей Федорченко, кажется, первым из российских режиссеров взял на себя труд прилежно и прагматично, без эмоций и скороспелых выводов исследовать неписанные требования, предъявляемые жюри престижных международных фестивалей к современному российскому кино и (очень узкие, тюремные почти) рамки, вне которых эти жюри наше кино видеть не желают. Сию (нехитрую) науку он блестяще усвоил - и, главное, буквально, без грамма инициативы и самодеятельности (неизменно уводивших в сторону его жадных до фестивальных призов предшественников) воплотил свое понимание в жизнь - в четком соответствии с генеральной линией. В результате получился фильм, чуть ли не канонически задающий тон новым поколениям молодых да ранних, стремящихся одним прыжком с уралов в европы кинематографистов.

Первым и главным каноном, нащупанным Федорченко (и как-то упорно отвергаемым всеми до него), следует назвать абсолютную аполитичность рассказанной им истории (в противовес давненько набившим оскомину 'там' российским полемичности и злободневности) и столь же абсолютную ее политкоррекность (полузабытые обрядности маленьких народностей - это самое модное ныне в цивилизованном мире 'святое дело'). Вторым идет, несомненно, очень строго сбалансированное изображение России, не впадающее в сочную чернуху (несколько утомившую западного зрителя, начинающего в последнее время прозревать за ней если не откровенный стеб над ним, родимым, то вроде того), но и ни на миллиметр не удаляющееся от полюбившегося западному же зрителю образа российской глубинки - грязной, загаженной, безликой, тоскливо-беспросветной до волчьего воя, до того, чтобы спиться и на березе удавиться. Третий канон связан с эстетикой, и здесь возможна игра наверняка: российские кинооператоры на Западе известны и любимы, их стиль интеллигентски-меланхоличен, депрессивно-тонок, узнаваем - мало кто умеет так вдохновенно лизать камерой ржавые бока покинутых на берегах больших вод лодок, пустые ангары, бараки, служащие домами, дома, похожие на бараки, осеннюю дорожную распутицу (элемент вечности), прозреваемые за туманом церковные силуэты - умирания без жалости к себе, умертвия - тихие и нежные; мало кто так принципиально умеет шарахаться от всего, что празнично и ярко. Четвертое правило (которым тоже часто пренебрегают) - это максимальная простота рассказываемой истории (и, соответственно, минимальное число персонажей), максимальная свобода от возможных скрытых смыслов, подтекстов, интертекстуальной игры, раздражающих подозревающего, но не умеющего их разгадать зрителя (как раздражает их львиная доля наших фильмов, немыслимых для восприятия без соответствующей культурно-исторически-литературной подготовки) - умело переплетенная с недосказанностью, смутными намеками на зияющие глубины, необходимыми для зрительского самолюбия. Кроме того, сейчас нарасхват странность, схематичная этничность, доходящая до гогеновской этнографичности (Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?...), орнаментальные налеты магического реализма, эстетизация невзрачности, роуд-мувиз и дауншифтингз...

Все эти каноны свято соблюдены Алексеем Федорченко. Его экранизация повести Дениса Осокина (чудной, чудной, поэтической и по-хорошему наивной вещицы), кроме того, высоко профессиональна, близка к тексту и - как на заказ - абсолютно лишена столь нереспектабельной в европейских глазах русской эмоциональности. Воспитанно, подчеркнуто скромно, вышколенно, как высококлассный экскурсовод, ведет он своего зрителя по курьезнейшим уголкам мерянской ментальности и души, останавливая его господское внимание то на цветных нитях, вплетаемых в лобковую поросль мерянских невест, чтобы потом быть повешенными на ольху, то на целомудренной похабени о своей интимной жизни, которой безутешный мерянский вдовец обязан делиться с каждым встречным-поперечным, покуда тело его любимой еще на земле, то на ритуальных омовениях мерянской жены водкой перед совокуплением, то на спущенной мерянским поэтом-самоучкой в прорубь пишущей машинке - орудии производства...

Фильм даже умный, самую капельку насмешливо эрудированный, несмотря на не покидающее при просмотре чувство дежа вю - оригинальный. Да что там говорить - вполне приличный фильм. Но, Боже мой, господа, не называйте вы его, пожалуйста, прорывом в российском кинематографе! Это не прорыв, это больше похоже на то, что кинематографисты наши за неимением альтернатив (либо за недостатком принципиальности) просто начинают обживать, обустраивать предназначенную для них 'там', 'ими' тюремную камеру кино-тематик, проблематик и эстетик, в которой три шага в длину - три в ширину, и все, уперся в стену! Слезы восторга на глазах отечественного зрителя, счастливого 'успехом' фильма - это знак беды, ибо вы, похоже, вы смирились с тем, что наше кино в мире скоро будет окончательно оттеснено на периферию, либо культурно поглощено и обезличено, как были поглощены, обезличены, лишены индивидуальности меря в столь высоко оцененных 'ими' 'Овсянках'! На мой взгляд, так лучше отсутствие признания, чем признание в качестве шута или (хуже) лакея...

Мутный, угрюмый фильм, с философским выводом, которому невнятный, неинтересный сюжет не может служить обоснованием. Однако именно такой сюжет, черепашья вялотекучесть эпизодов и перманентное настроение засыпания, создают в уме зрителя пустоту и умиротворенность в конце просмотра. Такое состояние ума и служит мощнейшим обоснованием завершающей сентенции: 'только любовь не имеет конца'. Бесстыдные откровения о сексе, которых не хотелось бы слышать, и появление в кадре обнаженных женщин, которых не хотелось бы видеть, призваны пояснить, что под этой любовью нужно понимать (ну то есть, для начала, что под нею понимать никак не следует) и одновременно будоражат и раздражают ум зрителя, не давая ему заснуть. То есть конечно можно подумать что это просто вот такая хреновая любовь получилась, в силу скудности и убогости обстановки и выразительных средств, если бы в картине не было Виктора Сухорукова, декламирующего стихи с такой бесконечной радостью, невинностью и светлостью. Любовь - это состояние души. Это не действие, не процесс. Ибо они конечны. А речь идет о том, что не может кончиться.

Спасибо огромное за медитацию, в которую фильм ввергает! И спасибо Виктору Сухорукову, за переживаемую на наших глазах любовь!

P.S. Вы спросите, а причем здесь овсянки, птички, роль которых сводится к тому, чтобы броситься в лицо водителю в конце фильма? Все очень просто. Это реверанс в сторону нетленного шедевра Альфреда Хичкока 'Птицы'... Шутка:) Хотя как знать. Может именно поэтому Тарантино и аплодировал этому фильму?

Мирон Алексеевич, директор крупного бумкомбината, уличает молодую жену в супружеской измене с самодеятельным местным писателем. В припадке ревности душит её, после чего решает свести счеты ещё и с соперником, собрав всех участников любовного треугольника в глухом отдаленном месте. Поводом для того выступает соблюдение старинного погребального обряда, посредством которого Мирон собирается проститься с Татьяной. Соперник, увлеченный традиционной народной культурой и ошеломленный известием о смерти любовницы, попадает в расставленные сети, согласившись помочь Мирону с необычными похоронами. Однако достаточно быстро он понимает истинную суть происходящего, и тревожное ожидание героем кары-развязки снабжает внешне медитативную картину подспудным саспенсом.

На фоне этого сюжета, тонко выстроенного с помощью намеков и повествовательных лакун, разворачивается рефлексия ряда фундаментальных начал – природы и цивилизации, женского и мужского, Эроса и Танатоса, этнической уникальности и глобальной универсальности. Смысловая симметрия данных дихотомий (природного-женского-этнического-эротического и цивилизационного-мужского-глобального-мортидального) выражается образно-драматургическим языком, базовым элементом которого становятся птицы (в связи с этим любопытно вспомнить тему древнейших символических систем в «Языке птиц» Рене Генона). Крылатые существа не то чтобы вводятся – навязчиво впихиваются в картину на первой же ее минуте – герой по случаю покупает на улице и берет с собой на похороны клетку с птицами, содержащую к тому же не привычных канареек либо попугайчиков, а простых воробьеподобных овсянок. По ходу фильма партия пернатых расширяется: сначала сообщается имя героя – Аист Всеволодович, после выясняется, что и сама задушенная супруга есть Овсянка – так, передразнивая девичью фамилию, ее когда-то называл муж. С этого момента становится ясным, что и обреченные любовники, и посаженные в неволю птицы, и исчезающие обычаи мерян – одна и та же сторона развернувшегося трагического конфликта. Все вместе они суть стихийное природно-родовое начало, жестоко подавляемое цивилизацией с её унифицирующим моральным и технологическим порядком. Именно цивилизацию олицетворяет Мирон – авторитетный отец провинциального моногорода, владелец вездеходного статусного Гелендвагена. Это он деспотически подчиняет жену своей извращенной непристойной воле («Все три дырочки у Тани были рабочими, и распечатал их именно я, и всё всегда происходило исключительно по моей инициативе»), он же губит, умерщвляет природу, являясь директором бумажной фабрики, экологически вредного производства.

Другой синонимичный птицам образно-символический акцент картины – водная стихия. Ход вполне оправданный, учитывая, что в традиционной символике вода исконно ассоциируется с женской, чувственно-эротической стороной реальности. В фильме это замечательно передается в эпизоде из детства героя, где национальная дева-игрушка обнаруживает свои свойства только в соединении с водой. «Это ведь тоже реки, женские живые тела», - прямо заключает герой в другом эпизоде. Вода рождает жизнь, она же увлекает умерших мерян, поскольку оставшиеся вспоминают о том, кто они изначально есть, именно в моменты смирения перед всепоглощающими силами природы. В этом плане картина затрагивает базовую проблематику постмодерна – поразительную живучесть, сопротивляемость архаичных, в том числе этнических, компонентов культуры, несмотря на все модернизирующие глобализационные процессы.

Концовка фильма выполнена в форме великолепной аллюзии на хичкоковских «Птиц» – вырвавшиеся из неволи овсянки атакуют Мирона. Стихии воздуха и воды сливаются воедино, река равно поглощает своих и чужих. Исчерпывающий постмодернистский финал.

По нескольким причинам хотелось посмотреть этот фильм. Во-первых, из-за его успехов на различных кинофестивалях, что для Нашего Современного Кино, крайняя редкость, и теплых слов от гениального господина К. Тарантино. Во-вторых, из-за необычного названия, стыдно признаваться, но только погуглив выяснила, что это название птиц. И последнее, сценарий был написан Денисом Осокиным, родившимся в том же городе, что и я, хотя последний пункт, можно списать на банальное любопытство.

Фильм понравился. Необычное российское кино из ранее увиденных мною картин, самобытное и сложное, содержательное и вдумчивое, полное обычаев, символов, преданий. Например, вода, как некий языческий рай. Смерть и вода, как единые образы вечности и покоя. Я могла бы долго и искренне восхищаться, продолжая подбирать самые лестные прилагательные, однако, после первых эмоций восторга и удивления, (а некоторые моменты в «Овсянках были удивительными и неожиданными для восприятия нашего, привыкающего к стереотипным фильмам, сознания) пришло время задавать вопросы.

Что мы знаем о городе Нея и его обитателях? Меряне. Кто это? Кстати, название этой вымирающей народности, показалось мне созвучным со словом «смирение», которое наблюдалось у всех героев фильма, что главных, что второстепенных. Это самое смирение и его причины, долгое время не давали мне покоя.

Унылый, скучный, тоскливый и безрадостный, можно сказать, вымирающий край, где осень, лишний раз усилила столь очевидный факт. Такое же будущее уготовано этим людям. В скором времени о них забудут. Навсегда. Ведь даже сейчас, о них мало кто знает, да и сами они, не помнят многого из традиций и историй своего народа. Уходят в забвение их культура и наследие. Молодежь уезжает в большие города, исчезает надежда на будущее, и, какое бы то ни было, продолжение поколений. Быть может, поэтому и есть некая обреченность в их глазах.

В фильме, ярче остальных тем, затрагиваются наиболее значимые из них - любовь и бессмертие.

Что касается любви, то у Мирона она односторонняя. В его словах и поступках больше эгоизма, нежели отдачи. Он знал, что чувства не взаимны, мучился, страдал, но так и не отпустил. Было ли это, своего рода, вынужденным принятием очевидных фактов, не знаю. Любовь Танюши… а любила ли она когда-нибудь по настоящему? Вся ее жизнь робкое и послушное существование. Она тосковала в браке, как в клетке. Поэтому никогда не держала дома птиц, это было бы слишком ярким и болезненным отражением ее собственной судьбы. Была тихой и безмолвной, так ни разу и не заговорила в фильме. Упоминание о ее девичьей фамилии, тоже наводит на определенные мысли, опять же, на тему обреченности. Ее симпатия к Аисту, если можно так сказать, больше похожа на влюбленность, чем на любовь. Да и сам Аист, любил ли он Танюшу? Или тоже был увлечен? Потому как, не предпринимал никаких действий, не было даже намека на попытку с его стороны. Выходит, тоже смирился. В конечном счете, что мы получаем? Никто из троих, в общем-то, счастлив не был. Печально, знаете ли.

И что мы знаем о птицах, с необычным названием овсянки? В этой грустной истории эти маленькие, но мудрые птицы, пребывали в роли безмолвных наблюдателей, но все же, смогли исполнить желание героев. Бессмертие было даровано.

Подводя итоги, хочу сказать, что мысли долго не будут отпускать вас после просмотра этого фильма. По мере того, как возникали новые вопросы и находились те или иные ответы на них, стало очевидным, что чем дальше ищу, тем больше не соглашаюсь с полученными выводами.

Фильм глубже, чем есть на самом деле, и от этого, еще более трагичный, чем может показаться на первый взгляд. Но это жизнь. А с ней всегда трудно смириться. Тем не менее, посмотрите. Возможно, найдете что-то для себя.

9 из 10

Вернулась с просмотра маленьких (всего час и 15 минут) «Овсянок» - фильма, так поразившего Тарантино на последнем Венецианском кинофестивале, что он, будучи председателем жюри, наградил никому не известного русского режиссера Федорченко тремя призами и номинацией на 'Золотого льва'…

Федорченко обвиняли чуть ли не в порнографии. Вот только кустистые лобки и небритые подмышки 50-го размера баб – непременная деталь нового русского артхаусного кино, чье действие происходит за пределами МКАД. Но это не минус, cкорее штамп. Минус у фильма, на мой взгляд, один – резкая, не слишком внятная и слишком притянутая за уши концовка (не считая последних слов рассказчика, которые чудо как хороши).

Фильм получился нежный и сильный. Красивое медитативное роуд-муви на фоне хмурой осенней российской природы. Рыжей и неброской, как те самые бабы. Фильм не давит на мозги, не «грузит» – он легкий словно облачко, при том что главный герой его – Горе. Горе от потери близкого и любимого человека, объединившее трех мужчин – героев. По ходу просмотра подумалось, что выпить этот фильм до самого донышка смогут лишь те, кто сам пережил Потерю…

Федорченко словно кричит в каждом кадре – любите, любите, любите, пока любится, пока есть такая возможность!!! Жизнь конечна и конечна внезапно!

И этот вот момент истины заставляет поднывать в груди.

7 из 10

Очень страшно ждать чего-то… страшно, когда ждать уже нечего…

Это кино не о любви. Безусловно, любовная линия существует, но протекает на фоне совершенно другой, проходящей параллельно, тематики.

Это кино о других людях. Они странно живут, будто бы и не ждут ничего. У них нет эмоций. Страшно как-то. По-другому чувствуют, может быть.

'Народ странноват тут — да. Лица невыразительные, как сырые оладьи. Волосы и глаза непонятного цвета. Глубокие тихие души. Половая распущенность. Страсти не кипят. Частые разводы, убийства и самоубийства не имеют видимых оснований'. Они по-другому относятся к смерти, у них совершенно противоположное нашему понимание жизни. Традиции народа мери пугают даже наше, визуально искушенное, воображение.

Прохладная цветовая гамма, ветер, отчетливо ощутимый даже через экран кинотеатра. Мы не должны их понимать. Это замысел режиссера. Как и задумано, у зрителя складывается полное неприятие происходящего. Наше сознание усиленно ищет среди бесцветного скопления персонажей хотя бы одного близкого, понятного, живого, 'своего' человека. И только внимательно присмотревшись к героям, мы замечаем самого главного... Федорченко осознанно дает зрителю возможность самому догадаться, кто такие эти овсянки и для чего они нужны повествованию. Птички, запертые в клетку, парадоксальным образом являются единственным олицетворением жизни, понятной и принимаемой зрителем. В конце они улетают,...являясь невольной причиной нашего прощания с героями.

Аллегорично, красиво, как притча.

Спасибо за фильм. Была приятно удивлена.