Рецензии

Именно облака запомнились мне более всего по итогу просмотра этого фильма. Такое гнетущее предзнаменование будущей бури, которое может еще распогодиться, так и не заставив нас взволнованно прятаться от непогоды. Именно облака и кажутся мне наиболее понятным и доступным ключом к пониманию этого фильма. Великолепная по своей простоте метафора разразившейся трагедии.

С точки зрения утилитарной тут все будет более чем просто. Нам покажут скучноватый взгляд на школу. Множество детей и взрослых тут объединены общей целью — занять время. Именно здесь вскоре и должен произойти пожар страстей человеческих — двое ребят возьмут оружие и начнут расстреливать всех своих товарищей.

Ван Сант вовсе не собирается вместе со зрителем искать причины, или даже намекать на что-либо. Он дистанцируется от вопросов классового неравенства и недостатков школьной системы. Насилие представлено в его фильме чем-то внезапным и спонтанным. Как буря. И такой режиссерский взгляд мне очень по душе. Однако есть один нюанс, который обесценивает все его изыски — фильм ведь снят с оглядкой на известную трагедию. Возвышенное абстрагирование от ситуации режиссера тут оказывается совершенно неприемлемым. Конъюнктура заменяет смысл и получается высокохудожественное размышление о подростковой жестокости, снятое по горячим следам и рассказывающее ровно «ни о чем». Режиссер будто взял и описал свое представление краткой новостной колонки о трагедии. Не более. Неудивительно, что фильм показался мне изысканной побрякушкой. Красиво и изысканно, но совершенно лишено всяческого смысла. Кстати, все это здорово перекликается стилистически с «Башней смерти», в которой Курт Рассел сыграл серийного маньяка Уитмана. Однако, совершенно очевидно, что в своей конструкции Гас ван Сант претендовал на нечто большее и философски озаренное.

Разумеется с таким контентом и нужно было приезжать в Канны. Там оценили по достоинству и художественную самобытность, и поднятый вопрос о детском насилии.

4 из 10

Фильм «Слон» — безусловно важная картина, одна из главных вершин в творчестве американского режиссера Гаса Ван Сента. Кино, задающее множество вопросов, но не дающее на них ответы.

Все же ошибочно предполагать, будто автор ставит перед собой цель разобраться в том, что подтолкнуло мальчиков на преступление. Ван Сент лишь занимается перечислением возможных причин, понимая, что важно в этой истории совсем другое. Истинная цель режиссера — показать последние часы, минуты жизней разных людей, показать мгновенное угасание человека. Именно поэтому зрителей так долго знакомят с персонажами, связанными другом с другом лишь обучением в одной школе, но, как окажется, свяжет их ещё и нечто более страшное. Зрителя будто погружают в мир незнакомых людей, в их занятия, планы, мечты. А потом резко обрывают это знакомство, шокируют.

Непрофессиональные актеры — важная составляющая. Ван Сент подчеркивает, что такой случай может произойти в любой момент, в любой школе, везде. Все, что показано — абсолютная правда.

В итоге, фильм не просит отвечать на вопросы, которые были заданы. Ответы найдены не будут, такое поведение людей сложно объяснить ориентацией, унижениями в школе, компьютерными играми и Бетховеном. Главная же задача выполнена: Гасу Ван Сенту мастерски удается перенести зрителя в чужие жизни, а потом эти жизни оборвать.

«Eeny, meeny, miny, moe.
Catch a tiger by his toe.
If he hollers let him go.
Eeny, meeny, miny, moe»

Фильм поставил множество вопросов, ни на один из которых режиссер ответа не дал. Но это скорее преимущество любого произведения, чем недостаток. Правильно поставить вопрос намного сложнее, чем дать на него ответ. Можно обвинить фильм в безоценочности, отсутствии морали. Но это дает зрителю больше свободы, он оказывается сам включен в фильм благодаря необычному ракурсу съемки. На мой взгляд, режиссер преодолел субъективность восприятия. Он не безразличен к проблеме, он показывает само безразличие. Гас Ван Сент снял фильм о «слоне», острой социальной проблеме, которую не замечают, точнее, не хотят замечать. Он не называет самой проблемы, не объясняет причин произошедшего в финале события.

Диалоги в фильме малосодержательны. Единственная проблема, которая была поднята напрямую, это проблема гомосексуализма, которую школьники обсуждают «за круглым столом». Но и она представлена однобоко. Это отсылает нас к притче «Слепые и слон», на которую опирался Ван Сент. Каждый описывает слона по-разному, но ни одно из описаний не является верным. Почему Алекс и Эрик сделали то, что сделали? Потому что играли в жестокие компьютерные игры? Потому что смотрели фильм про Гитлера? Потому что были изгоями? Гомосексуалистами? Режиссер поочередно отвергает каждое из предположений. Фильм о нацизме Алекс и Эрик смотрят вскользь, скорее безразлично. Сцена в душе скорее отражает безысходность, чем гомосексуализм героев. Нападки одноклассников на Алекса не кажутся слишком жестокими.

Когда нам показывают комнату Алекса, можно заметить на стене рисунок слона. «Это всегда неожиданно, если слон вламывается в ваш дом», — гласит американская поговорка. Пока Алекс не «вломился» в школу, никто и не подозревал, что он может это сделать.

«И главное — развлекайся!» — произносит Алекс перед штурмом школы. Кажется, для них это просто игра. Манера съемки «со спины» еще больше убеждает нас в этом. «Игру» можно пройти за одного из героев: Джон, у которого отец — алкоголик; фотограф Элиас; Мишель, ставшая объектом насмешек; Бриттани, Джордан и Николь, вызывающие рвоту в туалете; влюбленные Натан и Кэрри; Бенни, который, кажется, способен что-то изменить; Алекс и Эрик, задумавшие «поразвлечься». Идею игры воплощают и последние слова Алекса (детская считалка): «Eeny, meeny, miny, moe. Catch a tiger by his toe. If he hollers let him go. Eeny, meeny, miny, moe…»

Фильм представляет собой «кино в чистом виде». Такое кино показывает то, что нельзя передать через слова, текст. Необходимы визуальные образы. Очень сложно описать сам фильм, потому что его суть отражена не только в диалогах, сюжете. Способ подачи идеи с помощью «видео» полностью оправдан.

Очередной раз непрофессиональные актеры, отсутствие драматического сценария и театральных диалогов, красивая медленная картина, ритм которой в свою очередь сложно назвать неспешным, аккуратно наложенные линии передвижения персонажей, раскрытие характеров которых является излишним, в основе представления каждого героя — немая простота и мягкость, приближение при легкой отстраненности. Несмотря на это, все герои получились бесспорно живыми, изысканный минимализм: по одной зацепке на лицо — три подруги, вызывающие рвоту в туалете, ревнующие друг друга к очередному ухажеру. Джон, присматривающий за инфантильным папашей, получивший в конце роль предостерегающего всех вне школы от попадания в эпицентр бойни. Скромная девочка нерд в грузном спортивном костюме. Утонченный фотограф Элай, нежно просматривающий собственные снимки, на пару с автором фильма собирающий немые красивые кадры той же самой школы. Разумеется Fur Elise и Лунная соната создает необходимое настроение, с чем справляются, несмотря на неоригинальность.

И главная ловкость фильма — в его отношении к поднимаемой социальной проблематике. Это не то что безразличие, это скорее засвидетельствования полного непонимания, которое преподнесено в созерцательной, слегка отстраненной манере. Гей-натурал союз на заседании обсуждает радужные браслеты и можно ли выявить гомосексуалиста по виду на улице, хочет ли кто, чтобы его ориентацию определили, центр обсуждения — траты фермеров на баранов-геев; голое этическое явление, не имеющее по отношению к корню социального зла, лишь намек на которое мы получаем, ни малейшего отношения.

Единственный раз мы слышим попытку манифестации источника конфликта в части «Бенни», где апатично шатающийся по охваченной паникой и огнем школе черный подросток в желтой баскетбольной майке со спины подслушивает монолог друга Джареба с мистером Льисом, на которого направлено оружие. Зритель вынужден недоумевать, как и мистер Льис, почему его винят, что именно происходит.

Зритель успевает понять ровно столько, сколько и Бенни.

Является ли бунт социальным актом правосудия? Скорее нет, судя по заключительной сцене, возможно оправданный индивидуальный террор — да.

Акцент на мастерстве созерцательного минимализма, fur elise и изумрудном небе.

Catch a tiger by his toe,
If he hollers let him go!

Один из наиболее спорных обладателей «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля, который кого-то очаровывает, а кого-то выводит из себя. Являясь вторым фильмом в условной трилогии «о смерти», куда так же входят «Джерри» и «Последние дни», он и при этом самый спорный не с технической точки зрения, а с идейной. И вроде всё это настолько красиво снято, камера плавно движется по пустынным коридорам школы, улавливая всеобщую аморфность, контрастные теплые цвета настраивают на положительный лад, но всё это оказывается эстетским упоением насилием. А сам фильм, который построен по принципу «Сатанинского танго» Белы Тарра, оборачивается красивым наслаждением от убийств людей, которые «мертвы».

И больше всего удручает даже не тот факт, что взяв за основу стрельбу в школе Колумбайн, Гас Ван Сент показал всеобщую обреченность. Это еще можно принять за некое авторское переосмысление. Куда больше убивает, то как плоско Ван Сент пытается оправдать этих убийц. Это обязательно шаблонные геи, которых все обижают, они играют в стрелялки и уважают Гитлера. Такой подмены точно нельзя было ожидать.

И хотя Ван Сент умело пытается создать атмосферу, в которой зритель вроде видит отдельные обрывки из жизней и пытается их как-то составить в целую картину, но не может. Всё это рушится его личным взглядом на проблему. В итоге автор таких фильмов, как «Дурная ночь» и «Последние дни», не лишенных определенной доли лиричности отношений, вдруг опускается до оправдания убийств. А сам фильм подобно пустым коридорам и поверхностным персонажам, оказывается таким же пустым и поверхностным формалистским упражнением.

Фильм в стиле артхаус. Документальный фильм о школьниках, которые живут в серых буднях, где делятся по мини группами. Некоторые из учеников, став изгоями среди своих сверстников, стали замыкаться в себе, и это начинало проявлять агрессию. Но, всё же они до последнего оставались собою и привыкли к этой беспощадности. Казалось бы, простые обзывания — ботаник или неудачник — потянут за собой неимоверную силу психов, несмотря на то, сколько им лет. Их жизни никто не ценит, даже родители. Ведь они все привыкли к тому, что они любят их, а что касается одноклассников — они думают, все дружелюбны, это называется «слон в комнате».

Фильм делится на 4 и 5 минутные новеллы, показывая каждого ученика в этот день. Будет заметно, что-то сближается, и зритель, воображает конец неимоверно жестоким. Фильм длится всего лишь 80 минут, но, когда смотришь, кажется бесконечным, и нет предела концу жестокости и унижению, также и со стороны музыки Бетховена. Вроде красивая музыка, но за прослушиванием в фильме разрывается сердце и не переставая плачешь. Грязный, шокирующий и жестокий — такими словами охарактеризую этот шедевр артхауса.

Гас Ван Сент — режиссёр и сценарист данного фильма. Невероятно жуткая атмосфера фильма топило моё сознание. Я не могу назвать это поучительным фильмом, но могу сказать, что это правда жизни. Правда жизни, которую мы не хотим замечать. Мы знаем очень много терактов в школах, но никто не задаётся вопросом: почему этот тинейджер сделал это? Мы называем этого человека чудовищем, которые отобрал многие жизни. Но разве мы сами не чудовище, разве они сами не дети? Вспомните, как вы относились к каждому ботанику в школе, а простого парня или девочку, которого природа не одарила внешностью, чтобы стать хотя бы средне статическим, похожим хотя бы на вас.

На постере изображена девочка, целующая парня в щёчку, на футболке у которого буйвол. Показывает то, что не важно, каким бы не был ты быком по характеру, у тебя всё наладится. Просто будьте добры друг к другу, и в мире не будут никаких терактов.

Фильм, награждённый Каннским фестивалем в 2003 году, не для просмотра слабохарактерным персонам.

8 из 10

Когда мы с трепетом и интересом, с упоением и сосредоточенностью смотрим, как убивают, — это мы убиваем? Или, может быть, нас? Кто именно в нашем нутре жаждет этого насилия — потенциальный преступник или возможная жертва?… И каков он — наш внутренний СЛОН?

В начале 2000-х гг. Гас Ван Сент снял потрясающе достоверную «эпитафию», «молчаливую» и внешне неэмоциональную «песнь о смерти» одной из провинциальных американских школ. Правда, все вопросы о сути насилия словно вынес за скобки своей картины. Он его не исследует, он не отвечает на вопрос: что оно такое? Он его просто ПОКАЗЫВАЕТ. Так, что только слепой не увидит. Так, что камера постепенно превращается в твои глаза — и ты словно в какой-то шапке-невидимке как медитирующий наблюдатель или лунатик в сомнамбулическом сне следуешь за героями, как самое для себя важное наблюдая их спины и затылки, пропуская мимо ушей будничное общение, пустое, легковесное и привычное, как их синтетическая еда и раз и навсегда прибранное жизненное пространство. Ни игры в насилие, ни его шоуизации, ни романтизации, ни расчетливых желаний с его помощью «сделать красиво» или «еще страшнее», или «всех умнее» в этом фильме точно нет.

Как нет ни преувеличений, ни приуменьшений. Ни оправдания, ни осуждения. Ни начала, ни конца.

Зато есть то, что было в жизни, и еще будет. Не раз. О чем свидетельствуют так и не раздавшиеся выстрелы в финале. Отсутствие звука — это своеобразное многоточие, знак, предостережение: вы можете услышать щелчки пуль где угодно, когда угодно, и уже не только в кино… Потому, пока не поздно, вглядитесь в ту точку, которая стала настоящим финалом фильма, т. е. в как «плевочек» маленькое, пятно солнца, мерцающее сквозь тучи-облака. Для кого этот свет? Для кого это небо, меняющее тона? Для кого эта райская музыка Бетховена — «Элизе», «Лунная соната»? Неверные вопросы…

Лучше задать такой: кто в них по-настоящему верит, кто их (солнце, небо, гармонию, свет, красоту, высь) считает правдой?

Мы живем в мире после Гитлера, а не после Бетховена (помните лаконичный и прозрачный кадр: фюрер — по телевизору, а на ящике — красиво «разложенный» рукой профессионального художника Гаса натюрморт — плоды, плоды, плоды…).

Вся правда в фильме Ван Сента и всходит, и творится на земле. В том числе в Интернете, где можно за считанные минуты заказать, как пиццу или лекарство, оружие на дом. В том числе в холодильной камере, где рядом с огромными красными тушами после смешной считалочки должна умереть пара красивых влюбленных.

А Бетховен — ложь, потому что этот мир давно ему не созвучен. И мальчик-слон совершает недвусмысленный жест после исполнения его мелодии — «в его честь». А множество совершенных им убийств, исполнены словно для того, чтобы прекратить эту музыку, более того — отомстить ей (ведь она уже давно никого не спасает, не животворит и не любит).

Мальчики-убийцы не знают, что такое любовь (учительская, родительская…), потому они не верят в то, что этот мир чем-то отличается от компьютерной игры, где все просто, механично, обездушено. Мир безотраден, лишен перспектив и надежд. От него можно прятаться как страус — Мишель. Его можно понимать и просветлять (в том числе и слезами), как Джон. Его можно не замечать, постоянно фотографируя, как Илай. Но его можно победить и остановить… Смертью. В том числе собственной.

Зачем главным героям забирать с собой (в это странное самоубийство) столько окружающих? Ответ очевиден — месть, а еще установка — «постарайся получить удовольствие» (которое от жизни так и не испытал).

Говорят, слон не только терпелив и силен, но еще и злопамятен. Он мстит обидчику даже спустя многие годы. Но фильм получил такое название вовсе не в честь подростков в камуфляже собственной злой памяти, а в честь понятия, которое не поддается ни полной расшифровке, ни точному определению, ни окончательному пониманию. Которое абсурдно и иррационально, нелепо и непредсказуемо, неискоренимо, вечно.

Слон — Насилие. А мы — слепцы, пытающиеся судить о нем по кой-каким отдельным, выборочным прикосновениям. Кто-то «видит» хобот, кто-то — хвост, кто-то — уши… Но суть — никто. Разгадал ли ее Ван Сент? Показал… И все дело — за плюсами и минусами нашего зрения.

Попытка реконструировать сюжет кинофильма режиссера Гаса ван Сента «Слон», вышедшего на экраны в 2003 году, с одной стороны чревата риском скатиться до спойлера, с другой стороны, сюжета у него фактически нет, по крайней мере, в традиционном понимании сюжетности, так что бояться практически нечего.

Одноэтажная Америка, золотая осень, школа. На экране неспешно сменяют друг друга эпизоды, озаглавленные именами учеников. Они — не герои, они — персонажи, случайность которых подчеркивается крайней скупостью, если не схематизмом изображения. Никаких характеров, никакой образности — точечное обозначение нескольких типов старшеклассников: подросток из неблагополучной семьи, романтик с фотокамерой, красотки-пустышки, андрогинная девочка-полудебилка, парочка «играй гормон», экзальтированная общественница и друганы-неразлей-вода, склонные к гомосексуальности. Изредка мелькают взрослые: папашка-алкоголик, темнокожий ведущий кружка толерантности, директор, учителя, библиотекарь, охранники — не более, чем статисты на театральной сцене.

Вереница лиц и фигур, передвигающихся по полутемным школьным коридорам, чаще демонстрируемых со спины, немногословных, обрывистых. Что это — символы, намеки, попытки что-то сказать, выразить? Вряд ли, скорее возникает впечатление, что режиссер дает просто слепок одного обычного дня из жизни самых обычных обитателей одной самой обычной средней школы на Среднем Западе. В нем не больше значения, смысла и чувств, чем в самих подростках, представленных как полуфабрикаты, заготовки людей, недоделки, недоумки. Неуважительно, негуманно? — А как иначе, если автор и сам не любит своих персонажей, и зрителей не располагает к этому. Ему важнее поделиться состоянием морока, вымороченности, серости, уныния, однообразия и беспросветности всего происходящего. Ощущение усиливает и манера съемки: задний план в большинстве сцен намеренно размыт, что вызывает почти физиологическую тошноту.

В этот безликий день, в эту скучную школу неторопливо входят два одетых по-военному парня с кучей оружия и боеприпасов (те самые друганы, один из которых играет на пианино Бетховена, а другой отирается у него дома) и устраивают «охоту», расстреливая все, что движется. Событие, мягко говоря, достойное того, чтобы стать неординарным. Но и от него событийной значимости ровно никакой: ожидаемый эффект, назидательность, ужас, беда напрочь стираются условной, обесценивающий трагедию подачей. Снова все обезличено как в примитивной компьютерной стрелялке: без взглядов, без криков, без крови, без эмоций. Ни психологизма, ни достоверности. Можно сказать, хорошо, мол, что нет натурализма, не смакуется насилие. С другой стороны, именно натурализм, зрелищность могли бы вдохнуть хоть какую-то идею в сюжет.

Примитивная работа камеры — длинные плоские планы, мутный фон, скользящий фокус, неровный свет, казалось бы, служит для стилизации съемки под «хоум видео» для имитации естественности. Но ее не получилось: все картонное, фанерное, трафаретное как в дешевых советских телеспектаклях. Вопрос есть и по поводу еще одного приема: несколько сцен разыгрываются по ходу фильма с разных сторон. Это, наверное, для того, чтобы в финале всех привести в одну точку, принудить к моменту истины? Так его тоже нет: кино обрывается не менее случайно, чем началось.

Тем временем проблема подросткового насилия и массовых убийств в учебных заведениях — неновая и весьма больная для Америки проблема. Причины, лежащие в ее основе, охватывают и пороки общества, и болезни личности. Взявшись за эту проблему, создатели картины не проявили должного к ней отношения — деликатности, уважения, внимательности. В фильме нет истории, исследования, драмы. Есть какие-то досадно неряшливые оговорки, хамовато брошенные реплики. Юные «охотники на людей» Эрик и Алекс интересуются огнестрельным оружием, смотрят нацистскую документальную хронику, играют в шутеры, не любят директора школы, учителей и одноклассников. Они жалуются на то, что их обижают, тщательно продумывают план своих действий, приобретают (?!) целый арсенал для боевой операции. При этом они не одержимые фанатики, не зачморенные задроты, не доведенные до настоящего отчаяния изгои. Без пафоса и надрыва, без дайва и куража они готовят и реализуют свою затею — «приколемся по полной!». Всем своим видом они заявляют об отсутствии достаточной и вообще какой-либо внятной мотивации своих чудовищных злодеяний. Неужели все от скуки, от экзистенциальной тоски переходного возраста, от периферийного «нечего делать»? Нет ответа на этот вопрос.

Складывается впечатление, что «Слон», снятый не ради сюжета, актерской игры, зрелищности или итоговой морали, это махровый арт-хаус. Или даже пародия на арт-хаус. Действительно, в этом фильме представлены все худшие, бесящие массового зрителя элементы авторского кино. Отсутствие звезд и известных артистов, динамики и драматургии, ясно читаемой развлекательности или поучительности, четкой интриги и ее развития, выраженного комизма или катарсиса. Пренебрежение к логике, убедительности, характерам, вкусам, ценностям, нормам. Невнятность фабулы, слабые диалоги, нарочито примитивная съемка.

Произведения в формате «не для всех» бывают разными, в том числе, яркими, запоминающимися, побуждающими переживать, думать, бояться и радоваться. Любой арт-хаус так или иначе заставляет напрягаться зрителя, чтобы он додумывал, дочувствовал, сотворчествовал авторам произведения, и, догадываясь по-своему о том, что же хотел сказать режиссер, создавать один из возможных вариантов смысла. И всякий раз важно, чтобы этот смысл уже существовал хотя бы в возможности, хотя бы в изначальной авторской проекции, в идейном послании зрителю. А если его нет, стоит ли искать черную кошку в темной комнате?

А насчет того, почему «Слон», больше напоминающий несмешную карикатуру на серьезную проблему, получил «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля, так это нестранно: высоколобые кинокритики чаще судят от противного, чтобы категорично отстраиваться от мнений массового зрителя, как известно, голосующего звонкой монетой.

Вторая по счету лента трилогии Ван Сента является как раз тем видом кино, которое задает скорее больше вопросов, нежели ответов. Можно ли отвечать на эти вопросы? Нужно. Но с чего начать? Я бы не стал детально анализировать этот фильм лишь потому, что перед нами предстает неореализм в классическом итальянском варианте 50-ых годов прошлого столетия. Назвать это фильмом очень трудно, так как все составляющие фильма там отсутствуют. Ведь не зря Гас Ван Сент считается мастером маргинального кинематографа, и картина «Слон» является ярким примером его деятельности в этом направлении. Фильм-вопрос, заставляющий думать, а от этого чувствовать испуг, сможем ли мы на этот вопрос дать ответ, спустя 10 лет после выхода фильма.

Как известно, есть несколько интерпретаций названия фильма, вплоть от притчи о слепцах, которые пытались ощупать слона, чтобы понять, что перед ними находится, и каждый ошибался, так как мог ощупать только одну часть животного, до англоязычной идиомы «слон в комнате», обозначающую очевидную проблему, на которую никто не хочет обращать внимание. Два названия вполне ассоциативны с содержанием фильма, несмотря на это, режиссер остановился на втором варианте, отдав предпочтение своему «вдохновителю» Алану Кларку. Вернувшись к независимому кино, Гас Ван Сент вновь ломает стереотип голливудского кинопроизводства, снимая картину за копейки без профессиональных актеров (все актеры играли под своими именами и были обычными старшеклассниками). В результате получая союз эстетики и документальности, мы наблюдаем действительно пугающую реальность современной ситуации жизни подростков во всем мире. Наверное, было бы глупо выносить на первый план лишь США в этом ракурсе, но ведь недаром волна «школьного» насилия захлестнула именно эту страну в большей части. Фраза одного из героев ленты: « Даже если я тебя не убью, придут другие, которые точно сделают с тобой это, если ты будешь относиться к ним так же, как к нам» демонстрирует это наглядно. Ведь действительно, как в воду смотрел. 2003 год был лишь началом школьных расстрелов по всему миру, и до сих пор, вот уже в 2013 году на этого «слона» все закрывают глаза, отмахиваясь фразами в духе: «интернет-истерии» или «массового психоза». Фактически каждая сцена в фильме является символом или намеком на то, на что закрываются глаза по сей день, некоторые из них можно трактовать по-разному, но есть действительно те символы, которые чётко выражают собой определенные мысли режиссера.

Первый, и как мне кажется, основной символ — это полнейшее спокойствие сопутствующее фильм все полтора часа просмотра. Спокойные разговоры, поведение, ничего такого, что предвещало бы трагедию. Было бы абсурдно разбрасываться фразами наподобие «затишья перед бурей», но зачастую, предзнаменование трагедии всегда до ужаса умиротворенно. Однако вряд ли можно отнести спокойствие только к эпилогу, при финальном «расстреле» все люди до ужаса равнодушны. Трупы, кровь, наших детей это не пугает. Никакой паники, никакого бедствия. Уборщик, проходящий мимо, никак не реагирует на двух подростков с оружием в руках. Стоит задуматься, много ли изменилось в этом отношении за 10 лет?

Второй символ, ярко выраженный режиссером в ходе его метода изображения картины. Операторская работа напоминает фильмы Тарковского или Кубрика, с долгими съемками одной сцены или же взглядом со спины, идущего школьника по коридорам около 2—3 минут. Все это позволяет ощутить ту самую неоднозначность, просто прикованную к фильму. Съемки одной и той же сцены с разных сторон (школьницы и двух друзей), которые дают понять, что каждый волен видеть проблему по-разному, но все эти проблемы независимо от взглядов вынуждены пересекаться. Поэтому довольно часто мы видим одних и тех же школьников глазами разных людей, находящихся рядом. Постоянное возвращение к одним и тем же эпизодам призывает не просто смотреть, а присматриваться к тем образам проблем, которые есть.

Хотелось бы сказать, что фильм вовсе не об оружии, скорее о социальных проблемах. Некоторые критики все же считают кино «эпопей о трудном возрасте», но как по мне, в этот раздел следует отнести не так давно нашумевший фильм «Класс». «Слон» — это совсем другое. К сожалению, ответа на вопрос почему же эта трагедия произошла в фильме не дается, и каждому приходится додумывать это самому, хотя возможно, это и есть огромным плюсом картины, заставляя каждого поразмыслить, не «покрывая» разум наружной оболочкой, как в вышеупомянутом «Классе». Все же зрителю предлагается набор причин, которые можно было бы связать с последующей трагедией: убийцы Алекс и Эрик играют в насильственные комп. игры, по телевизору идет фильм о Гитлере и так далее. Но весь вкус состоит именно в том, что каждый отвечает на этот вопрос по-своему.

Наблюдая длинные школьные коридоры, так метафорично связанные с нашей жизнью, просматривая всю суету подростковой жизни, и это «привитое» спокойствие, под тревожную музыку Бетховена, становится невольно грустно и как-то мрачно на душе, но плохо ли это? Обидно лишь то, что этот «Слон» до сих стоит у нас перед глазами, и лишь изредка его просят подвинуться, будто делая одолжение тем, кто еще присутствует в этой комнате. И то лишь тогда, когда этот «Слон» дает о себе знать, то ли «ломая» двери, то ли «разбивая» чью-то дорогую люстру.

«Современное кино принимает форму проповеди. Вы не думаете, а только получаете информацию. Этот фильм — не проповедь. Смысл этого фильма не диктуется вам режиссёром. Надо надеяться, что интерпретаций столько же, сколько и зрителей. » Гас Ван Сент.

8 из 10

Фильм, основанный на реальных событиях, произошедших в 1999 году в школе «Колумбайн» штата Колорадо. Тогда двое обиженных школьников застрелили 13 человек и еще 37 ранили. После сами же самоубились.

Гас Ван Сент конечно уникум! Снять такую белиберду, где напрочь отсутствуют сюжет, атмосфера, идея, актерская игра, диалоги и прочие составляющие любого адекватного фильма и при этом захапать три премии в Каннах, включая две самые престижные — это дорогого стоит! Хотя уже давно понятно, что за контингент там восседает. Даже на примере последней церемонии, когда председательствовать позвали старину Стиви Спилберга, не смотря на то, что он открыто заявлял о своем откровенном безразличии ко всяким там арт-хаусам и прочим авторским фильмам. Вот и выбирают так, а «киноЕксперты» потом слюни пускают и кричат направо и налево «Шедевр!», «Браво!» и прочие лестные возгласы.

Если же опять непосредственно к «Слону», то тут слов не много. Ничтожно малый хронометраж в 1 час 15 минут длится как бесконечная пытка. Нам показывают подростков, которые куда-то идут (бесконечные планы спин быстро начинают раздражать), что-то делают и о чем-то разговаривают. Интереса они не вызывают никакого, поэтому смотреть все это крайне затруднительно. Не выключил лишь потому, что хотелось увидеть развязку этого «занимательного» действа. Но оказалось напрасно томил я себя просмотром, ибо финальная сцена выглядит настолько уныло и неправдоподобно, что аж плакать хочется. «Сделать фильм о чём-то похожем на события в «Колумбайне» и не предложить догадок и объяснений — это выглядит в лучшем случае бессмысленно, в худшем — безответственно.

Как итог, не советую никому. Даже фанатам данного режиссера, к которому я кстати вполне уважительно отношусь. Промахи бывают у всех. А кого заинтересовала подобная тема, то посоветую отличный эстонский «Класс», основанный на этой же истории.

1 из 10

P.S. Многие накинули балл за великолепную музыку Бетховена, но я этого делать не стану. Можно снять на камеру свой поход в уборную под музыку Вагнера, но ведь от этого содержание лучше не станет!