Рецензии

Это всего лишь конец света — шестой фильм двадцатисемилетнего канадца Ксавье Долана. Картина уже удостоена Гран-при Каннского Кинофестиваля-2016. О ней говорят, как о самой зрелой и искренней работе режиссера.

Некоторые считают, что фильм получился слишком театральным, а куда деваться, в основу фильма легла автобиографическая пьеса французского драматурга Жан-Люка Лагарса и, на мой взгляд, Долан отлично смог обыграть камерную обстановку всего в одних декорациях.

В «мини-спектакле» сыграли сплошь французские звезды: Гаспар Ульель, Леа Сейду, Натали Бай, Венсан Кассель и Марион Котийяр. Звездная команда прекрасно справилась с задачей. О роли Венсана Касселя уже все говорят, как о лучшей в его карьере.

В фильме Долан уходит от присущего ему максимализма и не впадает в крайности. Но его легко узнать в клиповых вставках и невероятном сплетении разношерстной музыки.

Ксавье Долан — мастер показывать глубокие отношения. В картине много диалогов, некоторые кажутся невнятными, но в то же время настоящими, много долговязых крупных планов, буквально приближающих зрителя к главным героям, и затянутых сцен — все это изматывает, но держит в тошнотворном напряжении, все ждут, когда начнем ОН начнет говорить. Но порой молчание — это лучший ответ.

Я в восторге! Неоднократно во время просмотра мне приходила мысль: «Именно такое кино нужно смотреть».

Кстати, лента будет представлять Канаду среди претендентов на премию «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

9 из 10

Перед нами странная семья — маман, истеричный брат, его жена (которая не принимает никакой роли в сюжете, так что про неё мы можем забыть) и сестра, испытывающая недовольство к своей жизни. И конечно же, наш Одиссей, который возвращается спустя 12 лет домой. Почему он исчез и для чего он вернулся, что в его голове — сплошная недосказанность. Может быть, его тонкая натура не выдержала вечной ругани в доме, а может быть, это просто эгоизм? Ведь в доме все живут воспоминаниями о нём, создаётся даже ощущение, что Одиссей умер, а они не могут смириться с утратой. Но он жив, пока что, и абсолютно равнодушен на вид, хотя, может, внутри него всё просто разрывается на части.

Дружным семейством всё это назвать сложно. Вокруг лишь облако отстраненности: каждый купается в своих переживаниях, забыв напрочь о тех, кто их окружает. Самые близкие люди здесь стали совсем чужими.

После просмотра сложно отделаться от ощущения, что посмотрел русскую бытовую драму, где все ненавидят друг друга, постоянно кричат и абсолютно не умеют выражать своих чувств, отчего сложно не устать человеку, который не склонен к скандалам и нервотрёпке.

Сюжетная скудность скромно подкреплена несколькими живописными вставками воспоминаний с очень громкой музыкой, которые будят заснувших в кинозале.

Для меня, в новом фильме Долана, очень, мало того, раннего Долана, который восторгал и заставлял сердце замирать, перематывая любимые моменты сотню раз. Все киноэксперименты после «Laurence Anyways» потеряли ту невероятную атмосферу — воздушности, эротизма, сочности кадров, в которых все наполнено жизнью и кружится под идеально подобранное музыкальное сопровождение.

P.S. Казалось бы, центральная тема киноленты — смертельная болезнь главного героя, но она не вызывает абсолютно никаких эмоций и тонет где-то в ругани, заснятой крупным планом. И если хочется прочувствовать, что можно ощутить в такой ситуации, то лучше сделать выбор в пользу шведского мини-сериала «Никогда не вытирайте слезы без перчаток», пожалуй, лучшее, что снято на эту тему.

6 из 10

Сразу оговорюсь, что этот текст не положительная рецензия — скорее, рефлексия на первое впечатление от просмотра фильма — впечатление, безусловно, положительное.

Семья — ахиллесова пята всякой души. В доме детства всякий наг и беззащитен, из нутра всякого произрастает связь, неподвластная воздействию пресловутой человеческой воли, — связь с родителями. Дом, где ты вырос, семья, имя, данное тебе в первые дни твоей жизни, — в сущности, знаешь ли ты о себе что-либо кроме? Есть ли в твоем «я» что-то менее подвластное уничтожающей силе тотального сомнения?

Прямиком в эту незаживающую рану запускает руку Ксавье Долан, на полтора часа — с первого до последнего кадра.

Фильм-пытка. Хватко вцепившись в больное, постепенно доводит натяжение до предела; начавшись с искры, разрастается до уничтожающего пламени. Испепеляющая жара, накаленные нервы, жгучая боль от препарирующих душу воспоминаний, плавящееся время, плавящиеся реальности жизней нескольких людей, оглушающие ударами вопросы: кто мы друг другу? как связаны? каков долг? какова воля? какова вина? каково искупление? сейчас? никогда? — все сплавляются воедино — вот-вот необратимый взрыв -.

Глядя на светящиеся на экране последние кадры фильма, я чувствовала, что внутри меня что-то упало — рухнуло, как своды истлевшего в пламени здания. «Что это было?» — «Это всего лишь конец света», — ответило, спохватившись, сознание.

Умирать и возрождаться, оставаясь живым — кажется, об этом писал Аристотель?

Место действия почти не выходит за пределы дома, который 12 лет назад покинул блудный сын Луи. Такие картины часто называют фильмами-пьесами, поскольку их сюжет идеально подходит для театральной сцены. Основные компоненты: долгие диалоги, в которых раскрывается конфликт и предварившие его события, интрига, погружение в характеры и мотивы, в сложившуюся ситуацию. По стилистике фильм напоминает «Август» Джона Уэллса: та же тоска и безысходность, посиделки в семейном кругу, тщетные попытки найти понимание среди близких и одновременно уже давно ставших чужими людей. С точки зрения статичности есть также и отдаленное сходство с лентой «8 женщин», вот только последняя при всем драматизме тяготеет к комедии.

Весьма саркастичное название «Это всего лишь конец света» себя оправдывает вполне, ведь не знающие о диагнозе героя родственники продолжают строить на него планы, словно ничего и не происходит. Они обижаются, ругаются, пытаются понять и не могут, и даже не догадываются, что главная преграда очередного фиаско отношений — надвигающаяся смерть, спевшая лебединую песню над теми мостами, которым так и не суждено было соединить два берега одной реки. В этой ленте упор делается на противоречивость характеров, контрастирующие стороны одной и той же личности: начиная от самого Луи, талантливого оратора на бумаге, но молчаливого слушателя в семейном кругу, и заканчивая остальными четырьмя участниками последнего застолья, происходящего при полном сборе. Каждый персонаж постепенно скидывает маску, под которой он прячет свою истинную суть. Внутри каждого назрел свой конфликт, и он в полной мере воплощен на экране, при этом не затмевая основной линии, связанной с драмой главного героя.

«Это всего лишь конец света» — одновременно психологическая и социальная картина. Ключевая тема — столкновение талантливой и тонко чувствующей личности со среднестатическими обывателями, людьми неплохими, но обычными. Он хочет сказать, пытается объясниться, но чувствует, что не найдет понимания. Ему тесно в их узком мирке и он лишь открывает рот, словно рыба, выброшенная из воды, и, задыхаясь, снова уплывает в воду. Социальный статус, успех и те возможности, которые открыл перед ним его писательский дар — не причина, а следствие, но не каждому из них дано это понять. Это очень глубокий по своей проблематике фильм, изобличающий сложность психологического устройства человека, которая и отличает homo sapiens от собратьев по фауне.

В своей последней работе Ксавье Долан опирался на готовое литературное произведение, что, несомненно, облегчило задачу, но только отчасти, ведь материал ему достался, мягко говоря, непростой. Режиссеру пришлось адаптировать театральную пьесу под кино-формат, сокращая некоторые сцены и придумывая часть монологов. Если бы в какой-то момент его подвело чувство меры, семейная драма легко бы перетекла в тягомотную кухонную перебранку, чего, bravo bravissimo, не произошло. Лента вышла очень органичной: из общего ряда не выбивается ни одна фоновая деталь. Ретроспективные вставки, музыка — все служит созданию необходимой атмосферы. Даже поначалу шокирующе крупные планы лиц оказываются уместными в контексте камерности, так как создают эффект погружения в сознание персонажей. В своем эксперименте с жанром молодой постановщик попутно умудрился раскрыть с новой стороны таких прославленных актеров, как Марион Котийяр и Венсан Кассель, что ценно уже само по себе. При всех своих достоинствах фильм рекомендуется к просмотру подготовленному зрителю, не ленящемуся мыслить и анализировать.

10 из 10

Все герои «Это всего лишь конец света» — потрясающе, по-кассаветиски сумасшедшие; живые до смерти в своём отчаянии и бушующем эмоциями и потрясениями океане. Они безумны, беспечны, беспокойны — и завораживающе, немного заискивающе пугающи.

Эдакое землетрясение в океане: изобретённое режиссёром точно впервые океанотрясение. Долан делает открытия внутри себя, радостно их демонстрирует; но по итогу оказывается, что он всё это время занимается формовкой, а не ваянием скульптуры. Получается не созидание, а наглядный результат пройденного урока по технологии художественного литья. Всё своё внимание Ксавье уделяет форме, забывая о неточности пропорций и опущенных (упущенных) деталях самого слепка.

Данность: кино провоцирует, манипулирует и откровенно бесит.

Но это лучше пустыни, где нет ни единого кактуса — не говоря о верблюдах.

Эту пьесу ты переживаешь, диалоги пережёвываешь — почти буквально, со скрежетом зубов. Сам становишься нервным, обиженным от того, что выходец из Квебека бородит твои раны — а если их нет, он создаст новые, ему это не составит труда. Вот уже спиртовой ваткой протёр избранный участок, фломастером нарисовал на коже крест.

Это драматургия. Драматургия с натянутыми, перетянутыми до предела (до беспредела!) струнами, взбаламученная (измученная) живыми — и аппетитными, как десерт матери главного героя, — флэш-клипами невероятной красоты и стиля.

Кассель раздражает и влюбляет. От безумного, стыдливо прикрытого тоненькой вуалью из слёз взгляда Антуана, его манеры вождения и привычки изъясняться криком хотелось вдавиться куда-то в кресло, но администрацией Пяти звёзд такой функции не было предоставлено.

Наконец, мёртвая птичка в финале этого без(д)умного зрелища в качестве, ну, просто донельзя клишированной жирной точки-кляксы заставляет безмолвно воскликнуть: «Нет, ты правда серьёзно, Ксавье? Чёрт подери! Эх, да ладно, тебе можно».

Резюмировать сложно. Но это очередной Долан, на крючок которого я, наивная девчонка, прощающая традиционно инфантильное кино уже 27-летнему автору, попалась-таки.

Шестую картину Ксавье Долана, молодого канадского дарования, критика то обвиняла в вычурности, чрезмерном заигрывании с камерой, гиперболизированном мелодраматизме и унылости, то называла самой взрослой и искренней работой режиссера. Все это достаточно забавно по той причине, что все вышеперечисленное как раз таки и есть тот самый Долан, которого так повсеместно любило каннское жюри за исключением, ушедшей в «Это всего лишь конец света» былой легкости. Так называемая долановская «зрелость» выражается в смене языка картины, и эта смена абсолютно логична в контексте экранизируемого материала. Снимая кино о человеке, возвращающемся к семье после 12 лет разлуки, чтобы сообщить им о приближении своей смерти, Долан пытается, прежде всего, передать ощущение, эмоцию, возникающую на пороге конца.

Конечно же, семья здесь такая, чтобы было абсолютно понятно, почему главный герой ее покинул. Это и излюбленный Доланом образ эксцентричной матери с нарочито ярким макияжем, синими ногтями, вызывающим смехом и безусловной любовью к сыну сквозь призму непонимания (Натали Бай). Это запутавшаяся, жаждущая одобрения, внутренне одинокая сестра (Леа Сейду). Это кроткая, простая, но единственно способная уловить в окружающем хаосе истинную причину этого воскресного семейного обеда невестка (Марион Котийяр). Это уставший, агрессивный и обиженный старший брат (Венсан Кассель), чья финальная истерика, пожалуй, максимально точно выразит все то, что происходило на экране 1,5 часа.

На протяжении всего хронометража Долан мучает зрителя отсутствием динамики, совершенно дурацкими, бессвязными диалогами и крупными планами, создавая тем самым нужную картине напряженность и раздражение. Лишь иногда повествование прерывается изумительными клиповыми флешбеками, будто бы давая выдохнуть.

Долан не говорит ни о геях, ни о болезнях. Он пытается говорить о ролях, от которых пытаются убежать, о частях себя, о которых пытаются забыть и о том, что от тебя остается в самом конце. Этот отдельно взятый конец света — это мгновение, перед тем как лопнет струна. Клипмейкерская визуализация, претенциозные крупные планы, попсово — слащавый саундтрек, истерично-бессвязные диалоги и банальные метафоры — это именно то, что делает мысль Долана доступной. Безусловно, это не уровень метров, но это однозначно работает.

Восторгов не будет! Я понимаю, что глубокий смысл при желании можно найти даже в чайной ложке, лежащей на кухонном столе. Особенно, если в ней отражается Золотая пальмовая ветвь и маячит Оскар. Но король же голый, господа хорошие! Что же так всем страшно признать это?

Эта «самая зрелая работа» Ксавье Долана — нелепая самовлюбленная беспомощность в чистом виде. Попытка заявить в начале фильма умирающего персонажа в надежде, что тот самый факт вкупе с душными крупными планами сам собой создаст глубокую драму. Бесконечное любование совершенно неинтересными лицами актеров, рисующих одной краской. Вездесущие голубые глаза Гаспара Ульеля, который весь фильм ни разу не сменил состояния прибитого пыльным мешком красавчика (ой, простите, писателя, видимо, такого же писателя, как Долан режиссер). Единственная живая и внятная сцена от начала до конца — сцена поездки за сигаретами, которую нес на себе Венсан Кассель, и автор пьесы постарался с диалогом.

Понятно, что главный герой, умирая, пытается зацепиться за жизнь, в которой его на самом деле уже нет, а есть бесконечный поток слов бесконечно чужих ему людей. И возможно, поэтому он и уходит во всех смыслах, что ему не за что здесь держаться. Вполне вероятно, что Жан-Люк Лагарс писал про это. И это действительно сильное глубокое высказывание, с которым, на мой взгляд, режиссер не справился. Может быть, в силу возраста, может быть из-за гордыни, которая не позволила обратиться к сценаристу за кино-адаптацией пьесы. Его фильм «И все же Лоранс» про чудака, который променял близкого человека на возможность носить кружевные трусики, был по крайней мере трогательным и честным. Здесь же какая-то скучная, вульгарная тягомотина с мертвой птичкой в финале, как говорится, до кучи. Это, конечно, здорово, что парнишка проявляет себя в творчестве. Когда дети рисуют, они справляются со страхами, познают себя в мире, растут. Мамы обычно умиляются на их каракули. Но, простите, всем миром молиться на каждую такую каракулю — это уже чересчур.

3 из 10

В новой камерной драме Долана главный герой — успешный драматург, который спустя 12 лет решает навестить родные края, сообщить семье о своей скорой смерти. А дома ждут: наглый истеричный брат, который всё время срывается на слегка сумасшедшую мать, то на запуганную супругу, то на безбашенную вечно накуренную сестру, то на самого гостя.

И вместо оглашения собственной трагедии Луи выслушивает обиды, накопленные родственниками за время его отсутствия и лишь жена брата догадывается об истинной причине визита.

Режиссер умудряется показать такие близкие всем образы людей, неспособных слушать, но не затыкающихся ни на минуту, нагромождённое многословием действие, но одновременно пустое как черная дыра, где персонажи говорят со всеми и ни с кем конкретно.

Долан хоть и взял в этот раз за основу пьесу, а не собственные переживания, но не изменяет самому себе. Весь фильм на крупных планах, краски цвета заката в сцене кульминации, пыль в воздухе, очевидно клиповые сцены флешбеков, которые выделены нарочито ярко перед цветовой гаммой действительности, которые так дороги главному герою и конечно же саундтрек.

Фильм Долана как всегда потрясающе стильный, не дающий покоя своим послевкусием… даёт ответы на вопросы главного героя, и хорошо, что жить с ними ему не долго.

Знаете, как в трейлерах часто нарезкой показывают наиболее драматичные сцены в фильме? Так вот, кадры для трейлера нового фильма Ксавье Долана «Juste la fin du monde» можно было брать почти из любой сцены фильма. Страсти кипят здесь все время. Весь фильм все орут, ссорятся и выясняют отношения. Причем начинается это чуть ли не с первой секунды, когда главный герой Луи (Гаспар Ульель) переступает порог родного дома, где он не был 12 лет, чтобы сообщить семье о том, что он смертельно болен. Особенно выделяется брат главного героя Антуан (Венсан Кассель), который, кажется, ни одного слова за весь фильм не произносит спокойно и вообще выглядит психом на воле. Возможно, в театре это смотрится более органично (фильм снят по одноименной пьесe Жан-Люка Лагарса), но не в кино.

Единственный, кто сохраняет спокойствие- это главный герой а также, отчасти, Катрин, жена Антуана (Марион Котийяр). Собственно, немногочисленные «нормальные» (имеется в виду, спокойные) диалоги происходят именно между ними. Довольно долго держится Натали Бай, играющая мать главного героя — она даже умудряется несколько раз пошутить, но под конец и она поддается всеобщей истеричности.

Главный герой же необыкновенно, даже сверхъестественно спокоен. Как верно замечает его мать, Луи на все отвечает «тремя словами», а затем «fait son petit sourire «(слегка улыбается). Или же он просто молчит, грустно и задумчиво смотря в пространство. Для зрителя не является секретом, о чем он может думать в эти мгновения. Всю многозначительность его взгляда также помогает почувствовать душещипательная скрипичная музыка, каждый раз «неназойливо» включающаяся на долгих крупных планах героя и заглушающая крики окружающих. Да и вообще с музыкой в этом фильме, как это часто бывает у Долана, вы не ошибетесь в своих чувствах. В самый драматичный момент фильма играет Бах, так что вы разберетесь, когда надо пустить слезу. Также на всякий случай постоянно повторяющийся образ часов поможет зрителю не забыть, что пока все орут, у главного героя уходят в никуда последние драгоценные часы его жизни.

Собственно, именно благодаря неспешным крупным планам грустно-снисходительного Мишеля Ульеля, [размышляющего о смерти под звуки скрипки], мы и должны проникнуться сочувствием к главному герою. Ну еще и потому, что он гей. Так, неосторожная фраза Катрин: «Мы решили назвать своего сына Луи, потому что подумали, что это имя не занято, ведь у тебя все равно не будет детей…» убивает двух зайцев одновременно — она и отсылает к скорой смерти главного героя, и походу затрагивает тему непростого положения сексуальных меньшинств в современном обществе.

Кроме этого мы мало что узнаем о главном герое. Луи — писатель, гей и он смертельно болен (причем за весь фильм так и не становится понятно, чем именно), 12 лет назад он ушел из семьи (причина также не становится ясна) и с тех пор там не появлялся. Больше всего сочувствия вызывает последний факт. За два часа фильма мы прекрасно понимаем желание главного героя сбежать от неуравновешенных родственников и больше никогда их не видеть.

Об остальных мы едва ли знаем больше. В фильме, где так много слов, так мало почему-то сказано конкретно и по делу. В итоге после просмотра создается ощущение, что ты побывал в семье очень эмоциональных, очень неуравновешенных, но совершенно лишенных глубины людей.

Долан, из сугубо хипстерского канадского режиссера постепенно превратившись в одного из самых модных и широко известных деятелей современного французского кинематографа (о чем свидетельствует звездный состав картины), попытался снять фильм в лучших традициях французской семейной драмы. Невинное семейное застолье или же семейный уик-энд за городом, которые оборачиваются всеобщим скандалом — многие знают, как французы хороши в этом жанре. Но фильму Долана не хватает чего-то очень важного для того, чтобы стать в один ряд с лучшими образцами жанра. Не хватает иронии, не хватает подтекста, не хватает тонкости чувств… Все наполнено юношеским максимализмом его первых фильмов — которого теперь уже недостаточно. Во многом, конечно, потому, что ожидаешь, что его талант будет развиваться пропорционально его славе. Но нет. Драма в фильме Долана обусловлена не страшными тайнами, которые герои знают друг о друге, не тем, что из шкафа в самый неподходящий момент начинают выпадать хранящиеся там десятилетиями скелеты, как обычно бывает в подобных фильмах — нет, Долан решает не заморачиваться, а потому драма каждый раз возникает из воздуха благодаря эмоциональной нестабильности всех героев, и на помощь плохому сценарию приходит чувственно-пошлый саундтрек. Что ж, остается лишь ждать и надеяться, что Ксавье Долан еще сумеет оправдать свою раннюю славу.

Имея за плечами нашего кинематографа Тарковского и Соловьёва, у которых каждый кадр — это целый мир, мы уже не можем воспринимать современные фильмы с должным восторгом. Люди не те, время не то, да и цели тоже. Но всё-таки среди нарисованных компьютерной графикой миров нам встречаются фильмы, которые выше остальных на несколько голов. Они изначально стоят особняком и, надо полагать, останутся особенными и после смерти нас, наших детей и наших внуков.

«Это всего лишь конец света» — фильм не для всех, но такое кино изначально рождается на свет как элитарное искусство (которое мы теперь уже стали объединять с массовым по какой-то причине). На протяжении всех полутора часов, которые по ощущениям длятся часа три (но это самые приятные три часа за последние месяцы), неподготовленный зритель поначалу тонет в криках и брани героев, потом с отупевшим выражением лица слушает бесконечно длинные диалоги и, наконец, вынужден в конце фильма что-то извлекать для себя из заключительной сцены.

Но это только для неподготовленного зрителя всё кажется именно таким. За руганью и громками криками становится ясно слышно, что главный герой Луи (Гаспар Ульель) не произнёс ещё ни слова, а на его лице — полное неузнавание тех, кто был его семьёй 12 лет назад. В длинных диалогах нет ни одной избитой фразы, и ни одной реплики из этих диалогов мы никогда не сможем услышать ни в одном современном боевике. Просто потому что создатели рассчитывают на понимающее лицо перед экраном, а не желающее расслабиться и поесть попкорн.

Ну, а финальная сцена — это по значимости как половина фильма (хотя так и не скажешь, просматривая современный кинематограф). В конце фильма вдруг в сознание закрадывается ощущение, что всё это время главным героем был не Луи, а Антуан (Венсан Кассель), и весь фильм — это трагедия его души. Не каждый режиссёр может перевернуть вот так вот своё кино с ног на голову и при этом вызвать восторг зрителей, а не их возмущение. Эмоциональная напряжённость в финале доходит до степени неспособности зрителя сопротивляться слезам и душевной истерике героев. Смотрящий оказывается втянутым в межличностные отношения одной семьи и чувствует себя неотделимой её частью.

Сьёмка в этом фильме — это отголоски великого прошлого, когда режиссёр позволял оператору создавать искусство, а не деньги. Отражение в зрачках главного героя развевающихся занавесок, оранжевые треугольники света на лицах от заката за окном, мальчик, бегущий через поле в сумерках, — это то, что мы видим каждый день и не замечаем. Это не рушащиеся замки, не взрыв солнца, не фейерверк. Но именно это обычное в фильме снято так, что уже кажется чем-то волшебным и никогда ранее нами не виденным.

И конечно, музыка. Для фильма очень важно существовать в гармонии со своими саундтреками, и в картине Ксавье Долана эта гармония чувствуется с первой минуты просмотра. Музыка поначалу кажется странно неподходящей к визуальному ряду, и хочется уже сморщиться от стыда, но потом становится абсолютно чётко ясно, что никакого другого саундтрека здесь быть не может. Старые, даже устаревшие, песни соединяются с видеорядом и существуют неотрывно от него. И наблюдая заключительный кадр, залитый оранжевым светом заходящего солнца, ты понимаешь, что звучать сейчас может только Moby — Natural blues, и отныне с этой песней будет ассоциироваться только этот один из лучших фильмов современности.