Рецензии

Я ждал этот фильм половину своей жизни. Те самые пресловутые пятнадцать лет.

1999 год. В ряде СМИ проскакивает информация, что Алексей Герман приступает к съемкам давно запланированного фильма по повести Стругацких «Трудно быть богом». На тот момент о Германе представление я имел самое смутное, и ожидал нечто вроде экшна в духе советского синематографа.

Посмотрев «Мой друг Иван Лапшин» и «Проверка на дорогах», понял, что следует готовиться к иному фильму. Свою роль сыграли возможные названия: «Что сказал табачник с Табачной улицы», «История арканарской резни». Наконец фильм вышел на большие экраны. И сразу вызвал полемику и споры.

Условного зрителя можно разделить на несколько категорий. Первая: зритель откровенно шел с попкорном на Русское кино, которое, как сказали по телевизору, возрождается. А попал в такие дебри видеоряда, что не усидел и, сверкая пятками, убежал домой. Данный персонаж фильм будет всячески поносить.

Вторая: человек ждал именно то, что увидел. Трезво и хладнокровно оценивает происходящее, сдержанно кланяется. Понимает, что пятнадцать лет для такого шедевра-слишком мало. Если бы не смерть Германа, фильм бы возможно и не увидел свет.

И наконец третьи зрители — либерального толка. Кричат что-то невразумительное о погружении в ад. Вопят — зачем это? Для чего это? Кому это надо? Как ЭТО выпустили на экраны? Дискутировать с ними бессмысленно, своей точки зрения у них нет, только комплексы и узость мышления. Нет никакого ада. Только серая грязь.

Что касается самого фильма, то он сложен. Смотреть подобное кино — тяжело. Это не развлекательный кинематограф. Фильм воспринимается как набор отдельных кадров, полотен, панорам. Восхитительные крупные планы: на первом, как правило, висят какие-то крюки, веревки, неприятные даже на вид. Действие разворачивается на втором.

Оставив за бортом такие понятия как сюжет, игра актеров, а так же смысл, стоит заметить, что в первую очередь «Трудно быть богом» сильно, на добрую милю отстает от своего литературного оригинала. И в данных условиях непонятно само определение, которое упорно приписывают картине — экранизация. Посмертное детище Алексея Германа так же походит на роман братьев Стругацких, как фильмы о супергероях на арт-хаусную мелодраму. От оригинала авторы картины оставили несколько имен, пару фраз, ну и, пожалуй, что все. Зритель, не читавший романа, никогда не поймет, о чем идет речь в фильме. Мало того, есть шанс, что он вообще не поймет того, что происходит на экране. И, увы, вина за то будет лежать далеко не на его способности воспринимать и анализировать.

Правильнее было бы наречь «Трудно быть богом» фильмом «по мотивам». Хотя и это будет слишком громким высказыванием.

С первых минут экранного времени рассказчик повествует о том, что действие ленты происходит не на планете Земля, что грязный, мокрый, бормочущий нечто неясное человек — не кто иной, как Дон Румата Эсторский, засланный с Земли наблюдать за соседним миром. Дальнейшее действо будет напоминать попытку соригинальничать от кадра к кадру как можно более ярко, что в конечном итоге приведет к визуальной и звуковой мешанине. Гипертрофированная физиологичность, призванная усиливать ощущение творящегося перед зрителями ада, уместна разве что первый час просмотра. Оставшиеся два часа она набивает оскомину и теряет всякий смысл. Как, собственно, и прекрасная операторская работа, а так же вызывающие восхищение работы декораторов и художников. Чтобы указать на то, каким окажется мир, утрать он духовность, достаточно пары уместных, мощных режиссерских приемов, но не многократное обмусоливание половых и сортирных тем.

Стройный сюжет у картины отсутствует. Фильм как начинается из пустоты, так ею и заканчивается. Главный герой в исполнении Леонида Ярмольника выглядит праздношатающимся недотыкомкой, который, что бы ни происходило (а практически ничего и не происходит), не изменяется ни в суждениях, ни в поведении. Точно такими же выглядят и все остальные герои этой ленты. Что совершенно не вяжется с идеей романа Стругацких: Антон, собственно тот самый Дон Румата, прибывший с Земли и имеющий четкую этическую установку не вмешиваться и, главное, не убивать, сильно отличается от коренного населения Арканара, безуспешно пытаясь вписаться в новое, чуждое ему общество. Герман же слил всех в один котел, никак не отделив зерна от плевел. Его ученые-земляне такие же юродивые, как и арканарцы. Сам Арканар — вместо пышного и процветающего города оказывается одной улицей с башней во главе. Постоянно льет дождь, под ногами непроходящая грязь, глупо бормочущие люди, которые все три часа то ковыряются в носу, но облизывают друг другу пальцы, то показывают голый зад, то еще много чего. Попытка указать на отличие этого места от ушедшей в своем развитии далеко вперед Земли оказалась крайне неудачной — сравнивать не с чем. На экране существует лишь один мир, мир в котором все три часа бессмысленно бродят одинаково грязные люди и ничего не происходит. Даже нарушивший правило «не убивать» Дон Румата так в конечном итоге ни к чему и не придет. Зачем все было? К чему? Бессмысленное действо, после которого зрителю самому приходится выдумывать «глубокий смысл». А как же иначе? Реклама гласит, что выхода этого фильма зритель ждал целых 15 лет.

Единственная здравая, попахивающая политическими аллюзиями мысль о том, что в любой ситуации надо оставаться «белым», так как только стоит стать «серым», как «после серых всегда приходят черные», выкраивается из общей каши с таким трудом, что адекватней было бы уделить ей стандартные полтора часа экранного времени, нежели три. Глядишь, простенькая, но она не потерялась бы.

Зачем ты так с нами, Герман?!

Пришёл в цирк человек с проектом нового номера. «Поднимают под купол здоровенный брезентовый мешок. Шпрехшталмейстер в него стреляет. Мешок лопается. И оказывается — он заполнен дерьмом. Шпрехшталмейстер в дерьме. Униформисты в дерьме. Оркестр в дерьме. Публика вся в дерьме. И тут выхожу я — весь в белом».

Этот анекдот может побороться за звание лучшей рецензией на фильм Алексея Германа старшего «Трудно быть богом»!

Контраст в фильме возведен на пьедестал и ничто не может его сдвинуть! На языке контраста, гипертрофированного контраста разговаривает с нами Герман! Но почему ж он о нас такого плохого мнения? Неужели мы в его глазах настолько черствы, слепы и погрязли в пороке, что если мы не искупаемся в зловонной ванне с человеческими экскрементами, приправленной лучшими подружками жестокостью и глупостью, то мы ничего не поймем?!

По мне, так если б в фильме оставить только 20—25% его наполненности дерьмом, то я б уже долго и долго и долго отмывала свои ощущения неприятности! Но нет, Герман был другого мнения о нас, простых, испорченных и искушенных. И то, почему я себя заставила все таки досмотреть этот фильм до конца — это желание понять, почему ж он в нас так разочарован?!

Подходил к концу первый час трехчасового измывания над моими вкусовыми рецепторами, тошнота стала постоянной составляющей просмотра, как мой измученный мозг родил гениальную идею — отвлечься немного интернетом.

И как раз в интернете и нашелся ответ на вопрос: Зачем ты так с нами, Герман?! Почему ты так с нами, Герман?!

Боль и страдания переполнили фильм «Трудно быть богом». И эти боль и страдания — это все его, самого Германа. Но это не душевные муки за все человечество, а вполне физические, тошнотворные позывы мастера, возведенные в ранг метафизических.

На протяжении большого периода съемок фильма Герман очень сильно болел, при этом это были различные заболевания! Сначала неосторожное падение, операция, потом тяжелое воспаление легких. И это чувствуется! Все это прослеживается! Все это выпрыгивает на нас с экрана, обмазывает нас и забирает силы!

Мною обожаемый живой классик Умберто Эко признался, что был настолько шокирован физиологичностью, жестокостью картины, что не смог внимательно рассмотреть мастерства режиссера и технической стороны его работы. После просмотра фильм Германа Умберто Эко сидел дома три дня: писателя тошнило, у него болела голова — итальянцу стало плохо от слишком откровенного взгляда на человека.

Возвращаясь к анекдоту в начале, фильм Германа «Трудно быть богом» пронизан, как мне видится, очень распространенным мужским восприятием жизни. Герой Ярмольника как бы с экрана нам постоянно транслирует: Я — рыцарь в сияющих доспехах и белоснежных рубахах, ох как же мне трудно жить то среди всей этой серости и черноты, нести свое светлое существование, разбрасывать частицы мудрости и благости по средствам белоснежных носовых платков! И как же мне тяжела эта ноша, я понимаю все, а вы не знаете ровном счетом ничего! Ох, как часто это встречается среди мужчин) О, этот вечный снобизм и тщеславие!

К слову сказать, спасибо Александр Лыков, что Вы разозлили Алексея Германа и он отказался от идеи снимать Вас в своем фильме, а выбрал на роль дона Румата Леонида Ярмольника, который удивительным образом смягчил картину. Даже и не знаю, что б было без него в кадре!

И я б дала ему все награды мира только за то, сколько всего ему пришлось пережить при съемках фильма! Мы только смотрели три часа, а он в этом всем работал и не один год!

В общем и целом, последний фильм Алексея Германа старшего наполнен, но не душой, а гневом. Он цепляет, но не трогает; разбивает, а не собирает; умерщвляет, а не рождает!

Я рассказал бы тебе всё, что знаю,
Только об этом нельзя говорить.
Выпавший снег никогда не растает.
Бог устал нас любить

Александр Васильев (группа «Сплин»)

Великая картина великого безумца Алексея Германа-старшего наконец-то вышла в прокат. Невероятная 3-х часовая кинолента по мотивам одноименного романа Бориса и Аркадия Стругацких.

Фильм о жизни человечества (созданного по образу и подобию), лишившегося в масштабах кровавого Арканара всего человеческого.

В этом диком месте появляется ученый с планеты Земля (потрясающий Леонид Ярмольник). Посланец из прекрасного будущего, миссия которого — показать арканарцам гумантистический путь развития. Но возможно ли это? Имеет ли он право вмешиваться в их историю и насаждать свою мораль? Дон Румата Эсторский ищет ответы на эти вопросы в течение всей картины… Он до поры сохраняет нейтралитет и не вступает ни с кем в борьбу. По сути, Румата переживает ту же драму, что и Лапшин. Им противостоит не какой-то конкретный враг (с которым, как с преступником Соловьевым в «Моем друге», Лапшину справиться не составляет труда), но противостоит уродливая неодолимая скотская масса, которая не видит как дико она живет. И ни один герой, даже самый светлый и благородный, не способен справиться с этой рабской безответственной толпой. Из интервью с Б. Стругацким в РР: «Объяснения не воспитывают. Воспитывают, как известно, обстоятельства. И тут уж как получится.»

Тем временем, зрителю предоставлена возможность разглядеть этот страшный мир во всех деталях, подробно и близко, насколько это позволяют границы камеры. Кажется, что «Трудно быть Богом» с документальной точностью погружает в страшное варево полулюдей-полузверей. Чувство ужасного страха, о котором так много пишут разные критики, действительно возникает с первых кадров. Ужасает ощущение почти реального присутствия в аду. Арканар живет за гранью зла, его жители — правители, рабы, стукачи и палачи. Других почти не осталось. «Веселая башня» беспощадно пожирает самых лучших. В этом страшном вареве, забывшие о красоте, милосердии, человеческом достоинстве, искусстве люди вешают умников, уничтожают книжников и мудрецов. В одной из сцен палач деловито советуется с Руматой, стоит ли перевесить поэта в ночной рубашке на более живописное место. Зло здесь проросло, оно утопает в крови и смердит нечистотами, мочой и блевотиной.. А что Дон Румата? Его миссия — направить жителей Арканара на светлый путь развития, «сыпется», когда во время атаки «черных» он нарушает правила и вступает в битву, а зритель видит только последствия этой ужасной бойни…

В финале, после кровавого побоища, опустошенный Румата сидит в глубокой луже. Он просто уничтожил черных и серых, а не изменил их мировоззрение. Он ничем не помог Арканару и не нашел ответ как вывести людей к свету. Он знает о том, что люди с трагическим постоянством наступают на одни и те же грабли и быть может, именно поэтому не видит смысла возвращаться на Землю. А может он просто устал, ведь он же человек, а не Бог. Не Бог, которому трудно ждать, пока мы «наиграемся» в свои жестокие игры. Не Бог, который не устал нас любить, иначе мы давно бы погибли.

На коде фильма (в послесловии), подобно Кленскому в «Хрусталеве», который уезжает неизвестно куда на шальном поезде, Румата тоже едет куда-то на маленькой кривой повозке.. впервые за весь фильм здесь звучит полноценная музыкальная тема петербургского композитора Виктора Лебедева. Музыка в картинах Германа используется своеобразно, она всегда дозирована и чаще всего исполняется медными-духовыми. Разве что в «20 лет без войны» звучит Шварцовская тема в оркестровке. В «Трудно быть Богом» музыка звучит в фальшивом пении монахов, в исполнении кем-то из жителей Арканара мелодии на старинной трубе и дважды в исполнении Руматы: вначале картины и как раз, в послесловии.

Именно здесь, в самом конце особенно пронзительно звучит грустный джаз на кларнете, и в голове оживают строки из «Гамлета», процитированного Руматой в экспозиции картины:

Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске
Что случится моем веку.

Посмотрел фильм. Сказать что фильм понравился не могу. Есть конечно в нем что-то, что делает его притягивающим. Например все декорации, вся та атмосфера что была создана. Все выглядит очень реалистично и удивляет масштабами.

В фильме, на мой взгляд, сильный перебор в изображении гнусности, грязи, уродливости изображенного города вплоть до невозможности существования этого города вообще. Ведь кто-то же занимается производством оружия, тканей? Кто-то пишет законы, книги? Но при всей изображенной грязи, сырости, серости, всеобщем не состоянием людей делать вообще хоть что-то, становится непонятным откуда они вообще взяли все те предметы обихода, которыми пользуются. В фильме мы видим одно разрушение. Хотя бы подумать над тем, а где Румата вообще берет свои чистые носовые платки? Как будто какой-то разрыв, все было нормально до какого-то времени, а потом все провалилось в пропасть и все сошли с ума. И той надвигающейся серости и неотвратимости в фильме нет, ее появления и приближения не чувствуется, не видно. Она, эта серость и гнусность уже есть с самого начала фильма. В книге все гораздо красивее и интереснее, описывались нормальные бары с чистыми столами, описывалась брусчатка на улицах города, школа, порт, даже бал. Зачем нужно было усиливать всю эту мерзость и не показать ничего кроме нее? М. б. автор хотел чтобы к концу фильма зритель сам привык к этому всему? Если так, то цель достигнута.

Хотя я и читал книгу, мне приходилось с трудом угадывать куда Румата пошел, с кем говорит и т. п. Т. е. если зритель не читал книгу, то он вряд ли что-то поймет. Т. о. фильм скорее всего не для тех, кто не читал книгу. Но опять же, если говорить о тех кто книгу читал, то фильм очень сильно отличается от книги, выходит что фильм и не для тех кто читал книгу. Для кого же тогда он? Мне сложно предположить, что именно автор хотел всем этим показать.

Очередной фильм по Стругацким (после Сталкера, Гадких лебеде) снятый в гораздо более тяжелой и мрачной постановке чем сами книги, мне это тоже непонятно. Книги Стругацких же намного живее.

Никогда не писал рецензии, но посмотрев «Трудно быть Богом», решил, что хочу!

Не буду вдаваться в сюжет и подробности содержания фильма, расскажу немного о своих чувствах.

Фильм действительно «не для всех», ожидать от него вообще понятия «фильм» не стоит, это что-то другое. У меня всегда была мечта иметь «машину времени» и путешествовать по прошлому с камерой и так, чтобы я просто был наблюдателем, но меня никто не видел. Именно так снят фильм, ты не сидишь в кресле за просмотром, ты ИМЕННО ТАМ… тот сторонний наблюдатель, все вокруг «живое и настоящее». И многих это пугает или не нравится… да… люди уходят из зала, но не так массово, как я ожидал. Возможно, шли уже немного подготовленные, те кто читал отзывы.

Показано страшное средневековье, все играют великолепно. Казалось что нужно по реквизиту, ведь там вокруг грязь, разруха… ан нет! Всё продумано до мелочей… каждая деталь и это тоже заставляет Вас поверить во все происходящее и оказаться там. Операторская работа высший бал, это не модная «вирусная съемка», это совершенно другой уровень.

Диалогов очень мало, но каждое слово героев это глубокая мысль, истина или слова, которые заставят Вас задуматься. Вначале тяжело понять что происходит (говорю за жену, я книгу читал, но если вы рассчитываете увидеть на экране роман Стругацких, то там его нет), но через час просмотра ты адаптируешься. Несмотря на кажущуюся несвязность происходящего в фильме есть чёткий сюжет (очень странно когда люди пишут, что его там нет) и он тебя затягивает.

Обещал коротко… фильм стоит смотреть, но каждый должен хорошенько подумать, а хочет ли он увидеть эту жизнь без прикрас, ведь она никуда не делась, люди не меняются и, я уверен, в нашем Мире даже сейчас есть места, где так живут и большинство людей, которые попали бы в такое общество стали бы жить так же. В этом Мире тяжело быть даже не Богом, а Человеком… просто остаться человеком…

Это первый раз в моей жизни, когда я аплодировал в КИНОТЕАТРЕ!!!… и я рад, что я был не единственным…

Фильм нельзя пытаться понять, его можно, действительно, только почувствовать, тогда вы сможете в нем увидеть намного большее, чем только грязь и мерзость. Многие не понимают, что роман Стругацких был написан совсем в другое время и, я уверен, если бы они писали его сегодня, он был бы именно таким.

10 из 10

«Я, конечно, понимаю, что искусство должно вызывать сильные чувства, но почему это всегда должно быть чувство омерзения?»

Неизвестный автор

Начнем с того, что фильм Германа «Трудно быть богом» — это не экранизация Стругацких и вообще не кино. Это трёхчасовой бессюжетный видеоарт по мотивам про тлен, говно и безысходность. От Стругацких тут осталось только несколько с трудом узнаваемых сцен и персонажи, которых также непросто узнать. Кроме, конечно, дона Руматы Эсторского, которого играет Ярмольник с острой бородкой, в белой рубахе и даэдрических перчатках.

Практически каждый кадр фильма выглядит так: сверху течёт, снизу хлюпает, в середине шмыгает. В Арканаре всегда сыро, холодно, дымно, и у всех насморк. Дон Румата сморкается в белую тряпицу. Все остальные шмыгают носом и сморкаются на пол или друг на друга. Непрерывно — в каждой сцене, в каждом кадре. Или просто ходят с висящими как у индюков соплями. Или выковыривают соплю и вытирают об соседа. Реки, моря и океаны соплей. Еще, конечно, мегатонны жидкой грязи и политые рыбьей требухой плантации висельников.

Фильм сознательно сделан так, что смотреть его физически тяжело. Помимо постоянного звукоряда в виде шмыгания носом, сморкания и трубного втягивания соплей, что-то постоянно лезет в кадр — то Румате тычут в лицо копьем, то кого-то отталкивают и отпинывают, то уродливые пейзане заглядывают в камеру. Либо это, либо долгий крупный план ослиного члена.

Дону Румате трудно! Никто не хочет сморкаться в белую тряпицу. Никто не хочет мыться в его купальных бочках. Все привыкли жить в говне и страданиях. Зрителю тоже трудно, и он начинает чувствовать себя Руматой! Чувствовать невыносимую омерзительность происходящего при полной неспособности что-либо изменить. К сожалению, это единственный художественный прием фильма, которым пытаются воздействовать на зрителя.

Если проводить какие-то аналогии, то германовская вариация «Трудно быть богом» больше всего напоминает творчество Артура Аристакисяна («Ладони», «Место на Земле»), но тот, снимая нищих, больных и убогих, всё же рассказывал их истории. Здесь же нет историй — Румата живет себе и мучается как добросовестный прогрессор и даже «Порублю как собак!» не кричит. Бог следует правилам и ничего не делает, поэтому в фильме ничего и не происходит.

Создается впечатление, что Герман очень увлекся идеей чрезвычайно натуралистичного, в мельчайших физиологических подробностях, арканарского средневековья, которая, как черная дыра, засосала в себя весь фильм. Идея хороша, и было бы замечательно, если бы в таком ключе была сделана одна из частей фильма, минут на 20—30. Но три часа и ничего кроме — это перебор. И погрязший в суете инопланетный бог — скучен. Поэтому, даже несмотря на стремление автора привнести в ставший классическим сюжет что-то свое, приходится признать, что вместо фильма получился ослиный член.

Изначально, перед просмотром, у меня были ожидания чего-то хорошего от этого фильма, чего-то, возможно, не до конца понимаемое, но стоящего потраченных денег и времени. Я был знаком с оригиналом и, хотя не считал «Трудно быть богом» ярчайшим шедевром, но все же данная история казалась вполне занимательной. Что данная кинолента будет следовать канонам оригинала, у меня не возникало сомнений.

Но я был не прав. Этот фильм можно назвать свободной авторской интерпретацией оригинальной истории, но никак полной экранизацией. Данная картина — взгляд автора на проблематику произведения Стругацких. Именно взгляд, ибо тут от самой истории остались лишь разрозненные рваные отрывки. И смотрится это крайне тяжело, особенно неподготовленным зрителем. Тут вам и весь смрад средневековья, приукрашенный, на мой взгляд крайне старательно, и обрывистые непонятные диалоги, и лениво, с рывками, двигающийся сюжет, и почти полное отсутствие музыки. Согласитесь, для восприятия такого нужно быть готовым.

Эта картина рассчитана на узкий круг людей, которые будут с удовольствием проникать в ее тайные глубины и символизм. Сего добра, надо заметить, здесь предостаточно. Оно столь сильно изобилует, что закрывает собой сюжет и коверкает персонажей. Но у меня в голове до сих пор не укладывается возможность существования сего Арканара, когда он наполнен человеко подобными обезьянами, которые даже не способны объяснить, что они хотят. Кто же строил сей город?

Итог. Эта картина не для всех и точно не для меня. К ней нужно относиться, как к произведению авторскому, глубинно емкому и нещядящему зрителя. Для некоторых она окажется шедевром, а впоследствии классикой, для других бесполезной тратой времени.

«Приятного вам путешествия в ад. В сравнении с Германом фильмы Квентина Тарантино — это Уолт Дисней.» Умберто Эко.

Я в отличие от многих не ждала фильм Алексея Германа 15 лет, но реклама сыграла свою роль (за что, кстати, ей огромное спасибо). И в день премьеры, я вдруг поняла, что срочно должна увидеть этот фильм. Вчера моя мечта осуществилась.

После просмотра картины сутки пыталась найти ответ на вопрос «Понравился ли фильм?». Очень сложно оценить фильм на съемки которого режиссер потратил 15 лет жизни и который, к сожалению, так и не увидел в конечном итоге. И вот, наконец, смогла определить свое отношение к тем 3 — 4 дням в государстве Арканар, которые уместились в 177 минут.

Я не могу сказать, что фильм мне понравился, потому что не может нравится грязь, вонь, которая, кажется, проникает в тебя через экран и это чувство безысходности. Но и не могу сказать, что фильм не понравился, потому что нельзя на труд сотен людей (от режиссера и до разнорабочего) вот так вот походя поставить клеймо «Фуфло!». Есть фильмы, которые нельзя вписать в рамки «Нравится! / Не нравится!», им тесно в этих пределах, они гораздо глубже этих поверхностных оценок. Есть фильмы, которые выше понимания, которые удивляют и восторгают. Фильмы, которые нельзя любить или не любить, ими можно только восторгаться.

Фильм Германа «Трудно быть Богом» это фильм, который восторгает. В нем до малейшего «вылизаны» все детали и лица. В нем не найдешь погрешности или не соответствия. Фильм, как произведение искусства, который нельзя разбирать на составные части и анализировать, а можно только поражаться целостности картины.

По моему мнению, главная цель любого фильма, чтобы зритель после финальных титров задумался. И чем на дольше он задумался, тем этот фильм гениальней.

Я задумалась, после выхода из кинотеатра, а значит…

10 из 10

P.S. Сначала пойди и попробуй снять фильм лучше, а потом уже критикуй!

Во время просмотра, да и после я ловил себя на мысли, что постоянно пытаюсь оправдать фильм. Например, я до сих пор не уверен, что мы увидели картину именно Алексея Германа. Он снимал её больше десяти лет, и уже когда почти всё было сделано, не выпускал. Она ему не нравилась чем-то. И вот режиссер умер, и его жена и сын обработали материал и отдали в прокат. В итоге: мы имеем именно фильм Алексея Германа или кого-то другого, к созданию которого он приложил руку, но показывать нам не хотел?

Всё это потому, что данное кино - это реальное испытание для зрителей. Это я понял, наблюдая за девушками, сидящими рядом. Первые полчаса им было противно и их тошнило, потом им стало скучно, они зевали и вертелись, под конец им стало смешно. Это практически стадии безумия. Иначе довольно сложно воспринять всё то, что на зрителя вываливается с экрана. Но попробуем. Постараемся, как персонаж из фильма Германа, найти в куче навоза монеты и проверить их на подлинность.

Экранизация книги? Ну, нет, это точно не то. Зритель, не читавший Стругацких, точно ничего не поймет. Сценарий вообще самое слабое место картины. Но даже поклоннику книги сложно будет разобраться в происходящем. Он, скорее, интуитивно будет догадываться, узнавая в эпизодах знакомые фрагменты оригинала. Потому как Герман обошёлся с произведением Стругацких, как ландскнехт с захваченной женщиной: задрал её юбку и просто жёстко изнасиловал, без фантазии. Самое смешное, что ещё до фильма я думал - использует ли Герман идею (хотя, скорее, это просто забава ума) Сергея Переслегина из 'Детектива по-арканарски'? Версию, что Киру (в фильме - Ару), убил Арата Горбатый, чтобы спровоцировать Румату. Герман оказался более чем предсказуем. Использовал, причем грубо и прямолинейно! Но в итоге менее всего, на что эта лента похожа, так это на экранизацию книги.

Средневековье? Тоже не то. Конечно, есть в искусстве образ мрачного Средневековья с грязью, убийствами, пошлостью, нищетой и невежеством. Но это лишь образ, мало имеющий отношение к реальным Средним векам. Тут где-то рядом с картиной Германа маячат фильмы Терри Гиллиама, 'Аназапта' Альберто Скьямма, 'Железный рыцарь' Джонатана Инглиша и т.п. Но Герман их всех превосходит своим метареализмом (иное слово мне трудно подобрать). Потому как увиденное на экране никак реализмом считаться не может. Это набор гипертрофированных клише о 'Тёмных веках': бессистемное сочетание доспехов и оружия, вареная картошка, пекинесы в королевских покоях, фантастические орудия пыток, и даже пресловутые легендарные пояса верности Герман тоже вытащил на божий свет. Всё это не реальное Средневековье, а лишь полуправдивый образ в голове Германа. Даже сравнение с картинами Босха и Брейгеля здесь мало уместны. Скорее уж Рабле, но то была сатира, но здесь это преподносится, как реальное изображение.

Арт-хаус? Вот тут уже есть что-то похожее на благородный металл. Режиссёру плевать на зрителя, он макает его в дерьмо, аки 'грамотея' в самом начале ленты. Как и положено арт-хаусному кино, в 'Трудно быть богом' всё напоминает ночной кошмар. Местами мне показалось, что Герман решил поэкспериментировать с мокьюментари (точнее, со съёмкой от первого лица). Изображение скачет и отказывается показывать сцены целиком или концентрироваться на главном. Но самое ужасное - это звук. Похоже, Герман не успел его доделать: половину текста не понять, резкие перепады в тональности, слишком громкие закадровые шумы и т.п. Испытание для ушей похлеще чем при просмотре 'V/H/S (З/Л/О)'. О визуальном ряде я вообще не говорю: дерьмо, кровь, сопли, кишки, блевотина, сиськи-письки, мочеиспускание, грязь и пот. Всё это на протяжении трёх часов без остановки, что поначалу пугает, потом раздражает, затем приедается (см. выше о реакции девушек). Хорошей актёрской игры нет. За что лично я любил фильмы Германа, так это за скрупулезное изображение живых людей, со всей их индивидуальностью, недостатками и достоинствами. Но здесь перед нами набор образов, картонных персонажей, условных личностей с шаблонами вместо характеров. В конце концов умом понимаешь, для чего это всё это сделано. И здесь мы переходим к самой большой беде картины.

Любому арт-хаусу можно простить неприглядную форму из-за его смысла. И нельзя сказать, что последняя картина Германа бессмысленная. Хотя правильнее будет сказать, что она настолько сумбурна, что любой более-менее сообразительный человек в этом потоке мало связанной информации может найти всё что угодно: от глобальной мизантропии до политической актуальности. Но если разобраться по-существу, то что мы имеем? Мысль о том, что 'после серых всегда приходят чёрные'? Что человечество ничтожно, мелочно и вульгарно? Что, как не дай человеку мясорубку для приготовления нежного фарша, он всё равно её в орудие пытки превратит? Что Боженьке проще 'убить их всех', чем терпеть и перевоспитывать? Что люди никогда не снимут ярмо раба, даже если им приказать? Что даже Бог, немного пожив среди нас, оскотинится? Всю эту банальную мизантропию можно найти в картине Германа и это даже оправдывало бы весь фильм, если бы не одно 'но'. На выходе мы получили обычную арт-хаусную ленту, по-сути близкую к 'Необратимости' Ноэ, а по смыслу не более глубокую, чем последние работы Н. Михалкова. Все идеи на поверхности или на глубине ногтя. Но и это бы прокатило, если бы не тот факт, что картина снималась пятнадцать лет! Такой арт-хаус любой режиссёр мог бы снять за три, ладно - пять лет, но для пятнадцати - это слишком мелко.

Я действительно думаю, что было бы лучше, если бы в один прекрасный день Алексей Герман-младший и его мать Светлана Кармалита вышли бы к людям и сообщили, что на студии произошел пожар и единственная почти готовая версия фильма сгорела в огне. Конечно, они бросились на пожарище и, обжигая руки, вытащили кое-какие куски плёнки и реквизита, но 90% безвозвратно утрачено. И всё, что нам остаётся - это 20-минутный смонтированный ролик из остатков ленты, воспоминания съёмочной группы и некие наброски режиссёра. И тогда бы возникла красивая легенда, как в Средневековье, о великом режиссёре, который под конец жизни надумал снять фильм, который был бы вершиной его творчества, открыл бы зрителю всю правду жизни, потряс бы основы кинематографа. После такого фильма никто бы не смог оставаться прежним. Он снимал его, снимал, но, то ли волей случая, то ли благодаря Божественному провидению, картина так до нас и не дошла. И в итоге мы можем только догадываться по обрывкам и остаткам о великом смысле и грандиозном замысле режиссёра. Такая легенда была бы всё же лучше реальности: тужиться пятнадцать лет, чтобы в конечном счёте просто громко пукнуть.