Рецензии

«Аппарат человека» или все же «Великая красота» ?

Мое знакомство с данным фильмом было скептическим, но отнюдь не предвзятым. Посмотрев ленту Феллини «Сладкая жизнь» я увидел в рецензиях, что некоторые кинокритики упомянули новый фильм Паоло Соррентино. И стало интересно узнать что же они в нем нашли.

Все по порядку. Великолепный Рим. Его многовековая красота и пейзажи улочек завораживают. А вот люди, конкретно бомонд, удивляет. Да, богемная жизнь, как на нее не смотри и под каким углом, в картине «Великая красота» высмеяна настолько гениально, что трудно подобрать любые эпитеты.

Игра актеров. Джеп Гамбарделла в исполнении Тони Сервилло действительно уникален. Это 65 — летний писатель, который после празднования своего юбилея пересматривает жизнь и пытается понять ее смысл. Очень много гениальных актеров эпизодах: «Святая», «Кардинал», «Человек, которому доверяют», даже «Экономка Джепа» — все они настолько тонко и просто показывают тот или иной образ в современном обществе.

Операторская работа. Браво! Брависсимо! Лука Бигацци на высоте.

Ну и пару слов в общем. Стоит ли смотреть — однозначно. Ждет ли вас отличное и приподнятое настроение, величественное и возвышенное — однозначно, захотите ли вы потом прослушать музыку из этого фильма — однозначно!

Гений Соррентино, это несомненно его лучший на данный момент фильм. и я вношу его в свою 100 самых гениальных фильмов о жизни!

10 из 10

Ответом на этот вопрос мои друзья всегда отвечали: «Киска», я отвечал: «Запах дома, в котором живут старики». Вопрос был: «Что тебе больше всего нравится в жизни?» Мне было предначертано стать чувственным. Мне было предначертано стать писателем.

Великая красота представляет собой историю о жизни богемной римской элиты и ее короля престарелого Джепа Гамбарделла. Главный герой лишается смысла своего существования, пускаясь на поиски Великой Красоты, которую не может найти ни в мире, который его окружает, ни внутри себя. В своем снобизме и лицемерии, в погоне за лидерством в узком кругу знатоков, он не обретет счастья. Джеп хочет исчезнуть, словно жираф в фокусе, и также как его друг, разочаровывается в той стороне Рима, где бытует праздность, разговоры о гражданской позиции художника, его внутренних мотивах и эмоциональности.

Твоя жизнь так же пуста, как и наша. И вместо того, чтобы читать нам морали, ты должна смотреть на нас с любовью. Мы все на грани отчаяния и единственное, что мы можем — встречаться, немного шутить. Не так ли?

Его жизнь, как и вся жизнь его приближенных, наполнена действительно пустыми разговорами, которые только на первый взгляд кажутся возвышенными и интеллектуальными, на самом же деле они прекрасно осознают, что выбрали пусть прожигания жизни во лжи и надменности.

Сущность мира искусства и его самого очень точно раскрыта в данной киноленте. С одной стороны, это красивые и богатые, успешные люди, а с другой, всего лишь шоу масок, за каждой из которых спрятаны страхи, безнадежность и бессмысленность. Пошлость, сарказм, наркотики и вечеринки — единственный способ сбежать от этой обнаружившейся пропасти внутри каждого из них. Их ценности — бутафория, а искусство — красивая оболочка без содержания.

- Но эта девочка плачет.

- О чем ты? Она зарабатывает миллионы.

Сцена интервью с выдающейся художницей — грандиозное обнажение искусства. Ведь и Джеп, надменно смеющейся над перфомансом, и вся его богема в целом, лишь такое же продолжение образа Талии Концепт, живущей вибрациями, которых она не может объяснить, также как и Джеп, который не может найти ту самую Великую красоту. Также как и девочка — художница, которая пусть и не разносит свою голову о стену, но плачет и руками бьет по холсту. И ни для кого не секрет, что за этим взрывом красок и чувств прячется лишь жажда славы, тщеславие и большие деньги, которые готовы заплатить лишь те, кто еще верят в глубинное содержание перфомансов и концептуальности самовыражения.

Сцена с похоронами, наглядный пример того, как ведут себя многие люди, движимые этим эгоизмом, своими желаниями наживы, жаждой признания. Она хорошо характеризует не только сам бомонд, но и многие сложившиеся отношения между людьми.

Если вы решили уединиться, то место, где вы сели, должно быть укромным и у всех на виду. И ни в коем случае не плачьте на похоронах, не отбирайте сцены скорби у родственников умершего.

Но Великая красота, не только об обличении искусства и его лицемерия. Если анализировать шире, кинолента заставляет размышлять о жизни как таковой, ее содержании и наполненности. «Разочарование Римом» — не единственный удел, а «поиски красоты» — не единственное утопичное содержание. Юный Андреа наполняет себя Тургеневым и Прустом, и сходит с ума в философских размышлениях, старые знакомые выбирают тихое и не претенциозное семейное счастьем, далекое от понимания Джепа, но вызывающее зависть. Артуро заботится о единственной дочери, и ее будущее единственное, что его интересует. Верно говорят, что каждый сходит с ума по-своему. Важно, лишь то, будет ли обнаружена ценность в прожитых днях. Найти себя разочарованным, потратившим на бесцельные разговоры или добившимся гармонии и полностью удовлетворенным своей дорогой.

-А к чему мне еще относиться серьезно, если не к Прусту?

-Ни к чему, кроме меню, конечно,- самодовольно отшучивается Джон.

Героиня Святая Мария, живущая кроткой жизнью, стремящаяся к бессмертию, борющаяся за каждый миг своей осмысленной 104-летней жизни, противовес обесценившейся жизни главного героя.

Ты знаешь, почему я ем только корни? Потому что корни — это важно.

Жизнь Святой Марии заканчивается, когда исполняя свой долг, ее борьба доходит до квинтэссенции. Жизнь пожилого Короля элиты, чувственного писателя, самого остроумного критика Рима заканчивается лишь распространенными и, к сожалению, многим присущим выводом:

Все всегда заканчивается так — смертью. Но сначала была жизнь, скрытая под бла-бла-бла. Все решалось под болтовню и шум. Тишина и чувства, переживания и страх, редкие и беспорядочные вспышки красоты, а потом убожество несчастного человека. И все это погребено под покровом смущения и существования в этом мире. Бла-бла-бла

При всем при том, что Великая Красота очень яркий, громкий, красивый, шутливй и ироничный фильм, он все же производит сильное впечатление, заставляет задуматься и анализировать, чем стоит наполнять свою жизнь. Действительно Великой Красотой или же простым и бесполезным бла-бла-бла.

10 из 10

Кто-то однажды назвал великих художников великими инвалидами. Тот, чью жизнь отягощает острый нерв тревожного бытия, болезненная рефлексия и ад души, призван стать хоть чем-то. Герой Тони Сервило говорил, что ему суждено было стать писателем. Сентиментальность нередко приводит к письму. Соррентино в своем фильме показывает инвалидность не столько людей или их образа жизни, но бытия, всего мира на примере Рима, который ему дорог и знаком.

Великая красота — ода пустоте, под которой эта красота скрывается. В этом фильме речь не об человеке как таковом, основное внимание уделено не внутренним метаниям и скорби, мыслям о потерянной жизни, но вечности что ли. Этот фильм — это и плач и ирония по ушедшему в небытие красивому, манерному, утонченному миру.

Как ни странно иронии в этом фильме много, жесткой, порой жестокой. В самом названии режиссер заключает то, чего нет — великая красота. Это будто прокомментирует друг Джепа (Тони Сервило), работающий в стрипклубе, сказав о дочери: «Она хочет быть изысканной стриптизершей, но мир больше не изысканный». Он наполнен туристами в шортах и футболках, удобных и некрасивых вещах. Один из китайских туристов в самом начале фильма умирает, увидев, сделав фото вечного города. «Увидеть Рим и умереть». Но для Соррентино умер не зритель, а сцена.

Режиссер противопоставляет красоту Рима — великие здания, спроектированные и созданные человеческими руками когда-то давно и спокойную величественную природу, его окружающую, подчеркивая тщету мыслей и самой жизни как таковой перед землей. Соррентино словно играет с сопоставлениями, на контрастах, он поселяет Джепа, 65-летнего одинокого мужчину, в доме напротив Колизея — вечного, когда-то великого амфитеатра, продукт гениальный мысли и большой силы, но сейчас почти разрушенного, разворованного потомками. Джеп Гамбарделла великолепный, в нем словно вся мужская харизма, его осанка и походка выдают в нем человека, словно воспитанного богатой средой, он журналист и автор одной нашумевшей сорок лет назад книги. Тогда его книга принесла ему деньги, знакомства и ту жизнь, в которой он существует до сих пор. Зритель застает его, красивого, статного мужчину в идеально сшитом костюме во время празднования его дня рождения, окруженного потрясающими женщинами, великолепными мужчинами, вечным городом и одиночеством.?В этом фильме есть многое, его интересно смотреть, слушать, он весь соткан из мимолетных, емких, точных фраз, в нем есть глубина и множество граней, которые преломляют свет истории по-разному. ?Великая красота — это еще и монолог человека, наконец, решившего осмыслить свою жизнь. Джеп в начале фильма говорит, что пришло время для новой книги, и в продолжении действия на его пути встречаются люди, воспоминания, обломки старой жизни, что должны были привести его к рукописи. ?Но режиссер остается безжалостным к герою. «У нас самые веселые паровозики в Риме! Потому что они никуда не идут», произнесет Гамбарделла в конце фильма. Так, Соррентино оставляет героя в надежде написать книгу, к которой он в течение фильма не притронулся. И вероятнее всего, намерение героя, писателя как паровозики — упираются в иллюзии. Иллюзия великой красоты преследует всех героев фильма, разбивая их мечты и надежды об эфемерность этого образа. Соррентино создал, впрочем, не оду, но реквием. Тому, чего никогда не существовало.

Кто-то может решить, что фильм нудный, местами специфичный и ни о чем. Но на самом деле он размеренный, плавный и трагичный. Даже юмор в нем подчеркивает некую безысходность.

«Великая красота» с первых кадров задевает и гипнотизирует. Не из-за красивых кадров античного Рима. А из-за того, что перед нами предстает главный герой, у которого есть всё — и нет ничего.

Он проводит вечера в беседах с друзьями и во время одной из такой бесед говорит знакомой: ты не можешь ставить себя выше нас, твоих друзей, ибо мы все тут несчастны и всё, что у нас есть — эти беседы.

Да, тема одиноких скучающих в старости богатых людей затрагивается часто. Но наш герой не пресыщен, как это обычно бывает. Он просто глубоко несчастен. Он всю жизнь искал что-то — и не мог найти. Он взошел по карьерной лестнице, живет напротив Колизея — но заглядывается на играющих с монашками детей. Потому что у него нет никого. Не потому, что он не искал отношений — просто ему не везло.

Красота Рима вокруг него — мертва. Настоящая красота в любви, в людях — и главный герой знает это, как никто другой.

Это фильм не о человеке, который разбогател и на старости лет заскучал. Это фильм очень о многом — и после его просмотра начинаешь понимать жизнь лучше.

10 из 10

Фильм «Великая красота», продолжение темы фильма Феллини. На фоне прекрасного Рима, под аккомпанемент чудесной музыки, перед нами, закрытое от простых смертных, так называемое, высшее общество. Король бомонда, Джеп Гамбарделла, в прошлом модный писатель, а ныне журналист светской хроники. Мечта Джепа написать что-то стоящее. Всю жизнь он искал великую красоту, гармонию, чтоб выразить это на бумаге. Он прожил много лет, но единственно ценное в его жизни была юношеская любовь к Элизе Де Сантис. К своим 65 годам он совершенно разочаровался в людях. «Они годами спрашивают меня, почему я больше не писал. Но посмотрите на этих людей. Это дикие животные. Это моя жизнь и она Ничто. Флобер не мог написать книгу про Ничто, может я смогу».

Туристы, посещающие памятники архитектуры, которые для них ничего не значат. Фотографируют места и людей, не имеющих места в их сердце. Слова наши идут не от души, а очень часто пусты и не имеют смысла. Он хочет услышать от людей что-то вразумительное, но в ответ слышит очередное бла, бла, бла….. Беря интервью у Талии Концепт, он пытается понять её творчество, докопаться до сути, но в ответ пустые слова. Искусство всё дальше отдаляется от внятного толкования. За ним нет образа, нет смысла, нет содержания. Искусству придают, какую угодно, чаще уродливую форму, и наполняй её, чем хочешь. Люди видят внешнюю сторону, не понимая, кто они. Как Ориетта, фотографирующая себя, чтоб лучше узнать. Мы работаем, чтоб работать. Джеп встречается с Ромоной, которая много работает и тратит все деньги, на уход за собой, для того чтоб работать стриптизёршей. Он видит, что даже похороны, превратились в ритуал. Люди, в алкогольном и наркотическом опьянении делают вид, что им весело. «У нас самый лучший паровозик в Риме. Потому что он никуда не едет». Семья нищих аристократов, играет роль свадебных генералов, за вознаграждение. Андре, пытаясь понять жизнь, сходит с ума, никто не в силах помочь ему. Кардинал, слывущий лучшим специалистом по изгнанию дьявола, в Европе, не способен ответить на серьёзные жизненоважные вопросы. Джеп, джентльмен и щадит своих друзей. Но в откровенном разговоре со Стефанией выкладывает ей, то в чём она обманывает сама себя. И откровение это очень болезненное для Стефании. Джеп говорит: «Мы и сами сознаём, что иногда привираем, но именно поэтому мы, в отличии от тебя, говорим о всякой ерунде, банальных и бессмысленных вещах, чтоб не созерцать собственную ничтожность». Врач, колющий ботокс, становится богом. Святыни стали объектами наживы. Столетняя, потерявшая внятный разум, «святая», к которой пристроился какой-то аферист, принимает поклонение высокопоставленных религиозных особ. Затем с ней фотографируются, как с достопримечательностью. Людское честолюбие. Странная парочка, превратила любовь, самое сокровенное, то чем мы отличаемся от животных, в шоу. Джеп восхищался истиной любовью и искренне сочувствовал Альфреду Марти, страшно переживавшему потерю жены. Но и тут его ждало разочарование, несчастный муж быстро нашёл замену своей обожаемой жене. Реальность Джепа чередуется со снами. Во сне Джеп видит красоту: смеющихся, искренних детей, прекрасных фламинго, «святая» говорит мудрые слова о том, что корни самое главное.

«Всегда заканчивается так. Смертью. Но сначала была жизнь, скрытая за бла, бла, бла. Всё решалось под болтовню и шум. Тишина и чувства, переживания и страх, редкие, беспорядочные вспышки красоты, а потом убожество несчастного человека и всё это погребено под покрывалом смущения от существования в этом мире. Бла. Бла. Бла».

«Великая красота» — это, как подмечено многими здесь, демонстративное возвращение в Италию: вот вам сумерки цивилизации, обломки древности, гротескное скопление музейных типажей, бродящих, словно призраки, по набережным и площадям Вечного города. Такая красота, что можно упасть замертво — что и происходит с наивным туристом-азиатом в первых кадрах фильма.

Яркие краски, элитные стриптиз-клубы вперемешку с мудрыми и метафоричными диалогами, аристократическая атмосфера высшего итальянского общества со всеми его пороками и манерами — это настоящее киноискусство, настоящая «Великая красота».

Упоительную круговерть красивостей и уродств современного Рима, многослойного города-пирога, от которого у эстетов запросто может случиться приступ, в единую картину склеивает присутствие Джепа Гамбарделлы, незабываемого персонажа Тони Сервилло.

Значительной частью своего обаяния фильм обязан именно Сервилло и его самоироничному исполнителю роли Джепа: модника и пижона, философа и сноба, ловеласа и аристократа, проживающего каждый день как юбилей, но…

И Соррентино прыгнул выше самого себя — снял лучший свой фильм.

10 из 10

Я ничего не знал о Паоло Соррентино до двадцатой минуты этого фильма.

Сейчас мне конечно стыдно, но я не критик и это не мое дело — «быть в курсе».

Да мало ли кто там побеждает в Каннах!

Академики ведь на то и нужны, чтобы быть искренними в своих заблуждениях. Но тут у них и выбора то не было.

Почему мне всегда больше нравился Антониони, а не Феллини?

В том числе и этот вопрос опять возникает после просмотра фильма Паоло Соррентино «Этой великой красоты». Позволю уж поправить перевод. Видимо, те кто переводят названия фильмов, их не смотрят.

А еще:

Каким может быть кино? Или должно быть?

А оно должно быть таким, каким его еще никто не делал.

И вот, впервые, я увидел воплощение скульптуры в кинематографии.

Не живописи, а именно скульптуры. В фильме не зря так много статики.

Это двойная ответственность на актеров, но они с ней справляются во всех ключевых сценах. А Тонни Сервилло уже давно должен стоять в каждом итальянском городе на центральной площади в мраморе.

Есть искусство, а есть тупое подражание ему(впрочем умное подражание, еще большая глупость). Умное подражание оригиналу, является всегда пародией.

Соррентино, мастер итальянской школы кино, а не русской и не немецкой. Глупо проводить аналогии.

Мне всегда не хватало у Феллини искренности чувств. Для него, кино, так и осталось театром, с неограниченными возможностями постановки. А постановка, как известно, убивает чувства. Кажется об этом говорил старик Станиславский.

А вот у Соррентино чувственности выше крыши. И тут уж я бы его обвинил скорее в подражании «Красной пустыне» Микеланджело.

Это не менее глупо, чем сравнивать этот фильм и «La dolce vita», конечно великого, Федерико.

Основная идея фильма — это не показ красиво-разлагающейся богемной тусовки, а то что герой фильма потерял, став ее частью. И единственный друг, наконец осознавший, что надо возвращаться к корням, которому ни с кем не хочется попрощаться.

Бесконечную человеческую глупость, так же как и собственную, герой фильма осознает на каждом шагу. Он почти такой же как и все. И все что то скрывают…

Очень показателен кардинал, который как мантры, цитирует рецепты разных мясных блюд(ну совсем выживший из ума маразматик). Когда то он был лучшим экзорцистом…

У каждого своя тайна. И становится понятно, что с каждым произошло то же, что и с главным героем. Один шажок в сторону и ты в пропасти. И вся жизнь — ошибка. И не остается ничего кроме как делать вид, что ты счастлив и всем доволен. Хотя в душе полная пустота и нет ни любви, ни желания написать вторую книгу. И какая разница, в Риме ты или в Москве… Только другой круг твоего личного ада.

И тут бы у Феллини где-нибудь выглянул из-за шторки рогатый и с копытами козлик.

Соррентино решил это чуть более изящно…

Одна вещь стала для меня открытием. Ни хрена я не знаю о классической скульптуре и живописи.

Это сцена прогулки по «лучшим дворцам Рима».

«Рабочий и колхозница» и различные поделки в Эрмитаже(типа классическая римская скульптура), могут кого угодно ввести в заблуждение.

Не думаю что это заслуга оператора, хотя его работа великолепна.

На живопись там тоже стоит обратить внимание…

Просто когда тебе с детства твердят: -»… у нас здесь собраны лучшие образцы

мировой классики…», — а у тебя эти бесконечные «бабы с веслами» не вызывают ничего кроме скуки, потом вот такие сюрпризы и случаются.

Во общем Соррентино сделал серьезную заявку на то чтобы встать рядом с Гринуэйем, Блие и Ходоровским. Если бы ему еще такую команду собрать…

Ни Наймана, ни Готье у него пока нет. И музыки в фильме не хватает.

А нужна ли в скульптуре музыка? И еще масса вопросов.

Не случайно так разделились мнения критиков…

Однозначно — явление в кинематографе двадцать первого века. Лучшее что в нем появилось.

Паоло Соррентино — мой любимый европейский режиссер нового поколения. Ему 44 года и он является главной кинематографической надеждой Италии. Соррентино успешно работал на родине, но в начале 10-х решил попробовать свои силы в Америке и снял «Где бы ты ни был». Эта картина с Шоном Пенном не принесла славы итальянскому автору. Как-то его манера не очень сочеталась ни с американской действительностью в целом, ни с американскими актерами в частности. В общем, попытка оказалась неудачной. Паоло Соррентино вернулся в Италию и в 2013 году представил свою главную (пока что) работу.

«Великая красота» — самый важный фильм года на континенте. Важнее чем «Жизнь Адель». Каннский победитель 2013 года имеет много достоинств, но Абделатифу Кешишу не удалось продолжить линию Годара, Трюффо, Блие (хотя он и пытался). «Жизнь Адель» провисает в тех местах, где режиссер пытается продолжить дело своих кинематографических отцов. Не удается! То великое французское кино умерло, а появилось нечто другое.

Паоло Соррентино продолжает и развивает линию, предложенную великими итальянскими мастерами. Он не идет по пути местечкового постмодернисткого стеба. Он не пытается снять так же как, снимали режиссеры 60-х, 70-х. Он хочет высказаться мощно и пафосно, в хорошем смысле этого слова. В какой-то мере это, конечно, пародия на «Сладкую жизнь» Феллини. Но, повторюсь, не местечковая пародия. Паоло Соррентино представляет нам современный Рим, Рим периода упадка. «Великая красота» — пафосная смесь китча и стеба. И этот гремучий коктейль работает. Фильм великолепный. Какие роли! Как стебется режиссер! Писатель, который написал одну книгу. Он ездит от тусовке к тусовке. Ему лень сделать хоть что-то. А редактор-карлик? А интеллектуалка-стриптизерша в возрасте? А коммунистка? И все это на фоне великого Рима. Потрясающий эффект!

Великолепен Тони Сервилло. Странно, но кроме Соррентино, его никто толком не снимает. А ведь это один из лучших (а может даже лучший) европейских актеров 21 века. И еще особо хочу отметить оператора. Такая манера съемки очень мне по душе. Паоло Соррентино со своим оператором Лукой Бигацци всегда так снимает. Но именно в этой картине такой стиль особо классно смотрится. Как будто ты заходишь в какой-то старинный музей, оборудованный современной техникой. И эта техника помогает тебе взглянуть на древнее искусство по-новому.

10 из 10

Над вечным городом день, над вечным городом ночь. Вечный город на то и вечный, чтобы служить исчерпывающей метафорой всему и вся — под круговертью его небес хорошо размышлять о чём угодно, от межгалактических странствий великого духа до вечернего меню бренного тела. Официант сервирует сладкую жизнь ножами и вилками: у тысячелетних развалин резвятся орды постаревших венделов. Пир для глаз, пир для души, пир для сорванных криками «Зрелищ!» глоток — ибо насущных пирожных не надо, а надо рвотных перьев, дабы пресыщение жизнью не мешало наслаждаться очередной порцией. Пир во время чумы, и никакой грим не скроет трупных пятен на коже новых римских патрициев, пока опопсевшие пролетарии подносят бокалы, меняют бельё, танцуют стриптиз и засыпают навеки с видом на дно моря. Наверно, мир чертовски стар, если молодые глаза есть только у памяти, да и она почти забыла твоё имя. Рим. Самый великий закатный город мира.

Он вплывает в кадр под полуденный выстрел пушки у памятника Гарибальди, плеск фонтана dell’Acqua Paola и завораживающее a cappella, струящееся меж колонн галереи. Камера скользит над водой, парит над крепостной стеной, заглядывает в лица статуям, зажмуривается от солнца — и сетчатка благодарно впитывает каждую картинку, каждый маленький эпизод, вырванный из суеты дней. Обрывки чужих разговоров и детский смех, белые одежды послушниц и чёрные платья танцовщиц, пьяный гул вечеринок и пьянящая тишина прогулок, тесные лабиринты комнат и незапертые горизонты крыш. Не останавливаясь ни на мгновение, Паоло Соррентино причащает нас красотой, концентрированной настолько, что можно умереть. Но в этом занимательном путешествии по извивам улочек и тупикам взаимоотношений режиссёр ненавязчиво ткнёт носом во все мелкие уродства человеческой комедии, так контрастирующие с великолепным фоном декораций. Пока кинематографисты на все лады склоняют истории о том, как невыносимо ужасно жить в несовершенном мире, Соррентино показал, что в совершенном мире ничуть не лучше.

Отпечатывая в вечности «Великую красоту», он, конечно, перепевал классическую Дольчевиту, но с поправкой на полвека. Рим за это время вырос, заматерел, обзавёлся гламурным шиком и синтетическим блеском, начитался Пруста, познал роскошь, да так и не обрёл счастья. Там, где чёрно-белый Феллини рассказывал о пустой, но бурной и многоцветной жизни, Соррентино всей золотой палитрой рисует портрет серого поколения, приговорённого к смерти. К унылой смерти от старости, о которой, может быть, поболтают между десертом и танцами, и которую почти некому оплакать — правила поведения не включают слёзы в ассортимент разрешённых эмоций. Одни молятся богу, другие ботоксу, что милосердно разглаживает исчерченные морщинами лбы, насильно продлевая молодость, однако у средства Макропулоса свои побочные действия: расчётливые умы, холодные сердца. В торжестве снисходительного благополучия, в хвастливой болтовне о мнимых успехах, в нескончаемом карнавале бессмысленных ночей кроется всё та же пустота. Если паровозик никуда не едет, значит, он уже прибыл на конечную станцию.

Время великих прошло: цивилизация достигла финального акта, когда всё новое — лишь переделанное старое, а старое благополучно запрятано в склепы частных коллекций. Общество потребления неспособно творить прекрасное, оно может лишь поглощать и переваривать, выдавая цветные фекалии за прогрессивные формы художественного творчества. Современное искусство — это девушка с красным лобком, бьющаяся головой о стену в отчаянном желании хоть как-то прокричать о себе. Это маленькая девочка со взглядом капитолийской волчицы, заливающая холст слезами и красками для публики, готовой платить миллионы за прикосновение к таинству создания безыскусной детской мазни. Это выставка фотосвидетельств всей твоей жизни, о которой можно сказать только то, что ты был. Город ежедневно насилует сам себя в попытках блеснуть ещё ярче и повеселиться ещё веселее, но чем сильнее кто-то желает выделиться из толпы, тем больше он с ней сливается. Рим у Соррентино похож на постоянно бурлящую кичливую биомассу, а фильм — на бессюжетную экскурсию в славных традициях National Geographic.

Видимо, время вандалов тоже подходит к концу, но до чего ж восхитительное зрелище эта осень патрициев: если умирает человек — это статистика, если умирает мир — займите места в партере. Однако есть в декадентском раю и один живой персонаж — Джеп Гамбарделла, денди и циник, несостоявшийся гений и состоятельный тусовщик; ему ничего не нужно создавать, чтобы вызывать всеобщее восхищение, а правда из его уст звучнее автоматных очередей. На фоне изощрённого гедонизма быдлствующей элиты он один по-настоящему занят делом — поисками вечно ускользающего жизненного смысла, той самой Великой красоты. Очарованным странником блуждает он по королевству кривых, доведя до практического совершенства платоновское понятие созерцательной жизни. Присутствуя всюду и нигде, ежедневно дегустируя бытие в самых невообразимых проявлениях и непрестанно наслаждаясь им как процессом, он счастлив особой мудростью человека, в итоге познавшего истину. Вот только у высших истин всегда горький вкус: единственная великая красота — это любовь; а он взял и просто прошёл мимо.

Ну, а жизнь — всего лишь уловка. Фокус-покус.

Суббота, вечер, Италия, Рим… В голове смешанные ощущения от просмотра фильма. То ли писать рецензию к фильму о работе режиссера, актеров, операторов, то ли раскрыть свои мысли о смысле фильма.

Первые минуты фильма погрузили меня в атмосферу города вечной любви, жгучего солнца и незабываемых пейзажей. Рим как много в этом слове. Кажется, что будет легкая мелодрама с элементами комедии. Но это только внешняя составляющая. Кульминация в самом конце. Много недосказанных судеб, историй и событий. Но этого и не нужно, важно найти то общее, что объединяет героев. Посмотреть со стороны на судьбы людей и задуматься о вечном.

«Жизнь, скрытая под болтовней». Жизнь без смысла, жизнь просто, потому что надо жить. Но от чего такое отношение к жизни? От тоски, одиночества, волнения, страха совершить опрометчивый поступок. И искренне верю, что фильм несет глубокий подтекст, который так необходим в моменты грусти и разочарования.

«Через несколько дней после того, как мне исполнилось 65, я понял, одну важную вещь: я не могу больше тратить время делая то, что не хочу делать.»

И все же, стоит добавить слова благодарности авторам, которые нашли идеальное сравнение: Рим и одиночество.

Советую смотреть в минуты растерянности, в минуты поиска себя в этом мире.

8 из 10