Рецензии

Она жила, земля деревьев и рек, и скал с глубокими каменными думами. Она дышала, она чувствовала, она рожала и смеялась, и видела тысячелетие за тысячелетием. Большая, живая, плывущая в океане космоса. «Что за чудо», -думал человек. Он до сих пор не понимал, что Земля это его мать. Он не понимал, что Земля живая, и живет своей жизнью, и слитно с человечеством, и в то же время совсем от него отдельно. Мать со своей собственной жизнью. (Харлан Эллисон)

Hовый фильм Даррена Аранофски «mother!» открывается видом одинокого загородного дома, возведённого на опушке густого леса вдали от шумных толп. Это обитель известного писателя средних лет, пребывающего в состоянии временного творческого кризиса, и его юной жены, восстанавливающей их жилище после пожара. Дом подобен живому существу, и, приложив руку к стене, молодая женщина чувствует биение его сердца. Безмятежная идиллия прерывается стуком в дверь незванного гостя, которого писатель радушно приглашает разделить кров и трапезу. Вскоре за ним появятся и другие визитёры, принося с собой споры, ссоры, оскорбления, которые кульминируют в убийство, оставившее незаживающий кровоточащий шрам в полу дома. После изгнания непрошенных посетителей, жизнь возвращается в нормальное русло. Женщина беременеет, что вдохновляет её мужа к завершению работы над новой рукописью. Книга пользуется ошеломительным успехом, и бессчисленные почитатели автора наводняют его пристанище. Oни поклоняются ему, растаскивая утварь на сувениры, располагаясь как у себя дома, игнорируя протесты и негодования его жены, готовой вот-вот родить.

Если первую половину фильма можно предстaвить неторопливым триллерoм c мистическим налётом, то вторая — это неотвратимoе падение в пучины хаоса и коллективного безумия, где истинный ужас неразрывно сплетён с мрачнейшим чёрным юмором «Ангела Истребителя» и «Золотого века» Луиса Бунюэля. Аранофски разворачивает мощную и безжалостную атаку на восприятие зрителями реальности, используя нескончаемую какофонию дискомфортных звуков и образов, которые одновременно изумляют, устрашают и сбивают с толку. Вслед за главной героинeй, указанной в титрах как «mother», зрители перестают отличaть реальность от воображения, что приводит к состоянию смятения и тревоги, которые редко доводится испытывать в кино. Умышленно сделав всех персонажей безымянными и ограничив действие стенами дома, расположенного неизвестно где, Даррен Аронофски поставил многослойную кино-аллегорию, преисполненную религиозной, мифологической, политической и сатирической символикой. В ней раскрываются проблемы супружеской жизни, переживаются муки творчества, а за славу платят разбитой вдребезги неприкосновенностью личной жизни и пространства. По сути своей, это фильм о мужском эго, o женском инстинкте, и о самой стpашнoй вещи в мире: о людях, которые хотят и требуют от вас больше, чем вы можете им дать. Воспринимать его можно и как нетипичный психологический хоррор, и как медитацию на тему гендерного экзистенциализмa, и как абсурдистскую пародию на неистребимую в человечестве веру в спасителей, которые возникают в каждом обществе на протяжении всей истории.

Пытаясь объяснить «mother!» критики, зрители, рецензенты, и те, кто приняли фильм, и те, кто подверг его анафеме, сравнивают его с картинами прошлого, в частности, с «Ребёнком Розмари» Романа Полански, с «Антихристом» Ларса фон Трира, да и с немногочисленными, но впечатляющими работами самого Аранофски. Но «mother!» напоминает и трилогию молчания Ингмара Бергмана тем, что использует минимальный диалог, изолированное, не от мира сего место действия, и персонажей в отчаянии бросающих вызов земной юдоли, которую Бог покинул, а потому — молчит. Наиболее близка «mother!» поставленному более 50 лет фильму «В прошлом году в Мариенбаде» Алена Рене. Сюрреалистичная загадочность, многослойность смысловых пластов, нелинейное, цикличное движение во времени и пространстве, которые роднят обе картины, ведут к их поразительной открытости любой интерпретации, не зависящей от сюжетных хиторсплетений, и вдохновляющей на бесконечные размышления.

«mother!» начинается как камерная история одного брака, в котором любящая женщина- созидательница, готова отдать всю себя Ему, своему возлюбленному. Но Eму нужно всё больше, и в какой-то момент ей просто нечего будет отдать. По мере развития действия камерная, интимная, личностная история не может сдержать нарастающее, невыносимое давление, кипящее изнутри. Она перерастает во что-то бесконечно большее, что трудно объяснить или описать. Что-то в ней навеяно заголовками последних новостей, которыми средства массовой информации бомбардируют нас каждую секунду. Что-то- назойливым жужжанием уведомлений и трезвоном наших смартфонов, неотьемлимой частью которых мы неизбежно становимся. А что-то передалось от темноты, беспомощности и отрезанности от мира во время яростных взрывов гнева природы — ураганов, наводнений и землeтрясений. Некоторые аспекты фильма зародились в сердце его создателя, некоторые в памяти, иные — в мрачных глубинax подсознания, как отклик на безумие времени, в котором нам довелось жить. Времени, в котором разрушаются экосистемы, кризис мигрантов перекраивает карту мира, религиозные войны ведутся со средневековыми жестокостью и фанатизмом, и человечество в высокомерном ослеплении отказывается задумываться о будущем планеты. В мире современного кино, в котором всего лишь единицы ставят фильмы-поиски ответов на вечные вопросы «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?», Даррен Аронофски запечатлел свои размышления, тревоги, фобии в незабываемых, терзающих видениях и звуках, отказaвшись играть по установленным кинематографическим правилам.

Его фильм-клаустрофобия, вызывающий тревожные корябающие чувства на висцеральном уровне, идущий гораздо дальше, чем любая картина в жанре домашнего вторжения, можно представить как воспроизведение на экране самого акта творения, чьи основы коренятся в разрушении и хаосе. Аранофски приоткрывает плотную завесу, скрывающую источники, вдохновившие Бога на создание Библии, и ослепляет многочисленными образами из коллективного бессознательного, включая наши самые современные кошмары, которые уже были воплощены в таких фильмах, как «Чужой», «Ребёнок Розмари», «Сияние». «mother!» — это нигилистическая аллегория генезиса и, одновременно, гневное обвинение, брошенное человечеству, повинному в разрушении и осквернении прирoды. А неизбежный вывод, вытекающий из него, это то, что бог, слабовольный и эгоцентричный подонок, рассеянно погружён в себя. Мать-земля вот-вот сожжёт нас заживо, и участь эту мы вполне заслужили. Только облитерация планеты и её обитателей временно излечит импотенцию безразличного божества, имя которому Сизиф. Он моментально забудет неудавшийся эксперимент и беспечно начнёт всё сначала. И опять. И снова. И ныне, и присно, и во веки веков. Ведь ничто не ново под луной. Всё проходит, всё повторяется, и ничего не меняется. Только мы не повторимся.

Вышла на экраны новая загадка Даррена Ароновски. Семейная пара живёт в уединённом доме, к которому нет дорог, где нет сотовой связи и вообще ничего вокруг нет, кроме деревьев и травы. У самих жильцов нет имён, да и способы времяпровождения их довольно расплывчаты. Он вроде бы писатель, она — неустанно ремонтирует дом. Лучше всего их называть собственными именами — Дженнифер Лоуренс и Хавьер Бардем. Они существуют в собственном замкнутом мире, который исправно латают и всячески поддерживают. Они вроде как идеально подходят друг для друга, и им никто не нужен, но… появляются незваные гости. Существуют ли они на самом деле или только в голове главных героев — понять это трудно, но именно с этого момента становится ясно, что тот замкнутый мир, в котором они обрели семейное счастье, для каждого из них ни один и тот же и счастье одного вполне может стать бедой для другого. Два мирка этих людей начинают соприкасаться, и их трения похожи на столкновение двух многотысячных армий. Они оба упёрты и не собираются сдаваться.

Дженнифер Лоуренс изображает покорную, тихую и всегда готовую удовлетворить все желания мужа жену. Её мир маленький, но очень прочный и имеет вполне зримые очертания. Более того — всё действие разворачивается именно в её мире. Это — дом, вроде бы его (мужа) дом, но она сама его создала и всё время совершенствует, строит и ремонтирует, как печально известный особняк «Красная Роза». Она заперла его там, как в золотой клетке, но Хавьер Бардем — поэт, то есть художник, и как положено всякой творческой натуре его мир размыт и не имеет чётких границ. Он выходит из дома, она же ни разу не ступит дальше крыльца. На самом деле она его не понимает; понять творческие муки писателя способен только писатель, а она им не является. Она настолько скрупулёзно замазывает все трещинки, разглядывает царапинки, обдумывает цвета стен, что до понимания ближнего ей просто не добраться. Постоянные крупные планы её и всего, что она видит, дают представление об этом и о том, что она, вероятно, не видит дальше собственного носа. И зритель наблюдает всё её глазами. Складывается впечатление, что она жената на доме, а не на мужчине. Но муж её не так прост. Она смиренно вынуждена иногда выпускать его из своего дворца, но когда в него словно черти из щелей начинают проникать чужеземцы, дом трещит по швам, что и видно вполне чётко. Томная, душная и чрезмерно проницательная Мишель Пффайфер ловкой задумкой авторов затрагивает глубинные струны подлинных желаний Лоуренс, неприятный и кашляющий Эд Харрис раздражает её своей непосредственностью, но она относится к ним как к незначительным проблемам, устраняя, как засор в унитазе — вантузом. Все они — таинственные изобличители её тайных проблем, которых каждый из нас боится, и здесь они, для пущей наглядности, представлены визуально, а обусловленность их появления — тайная неудовлетворённость, в которой она сама себе не хочет признаваться, полагая, что её можно исправить шпателем и замазкой. Но куда более серьёзные повреждения её самолюбию наносит непокорность мужа. Лоуренс изобразила чрезвычайно вязкую личность, засасывающую, как трясина, и Бардем всеми силами инстинктивно, сам того не понимая, из неё вырывается. Когда сопротивление его оказывается слишком сильным, землетрясения не избежать, но замок её грёз рушиться долго и величественно, как поистине монументальное сооружение.

Большинство зрителей наверняка испытали бурю вполне справедливого негодования при просмотре некоторых сцен — настолько отвратительна всё возрастающая наглость незваных гостей. В заключительной части так и вообще многие плевались. Скатываясь к библейским сюжетам, извращённым до безобразия, Арановски, верно, пытается представить Лоуренс в роли эгоистичного Иуды, не понимающего человеколюбивые мотивы Христа, но обезображивает их до такой степени, что истинная суть — кто прав, а кто нет — ускользает с каждой новой минутой просмотра. В общем-то, фильм заканчивается довольно невнятно, во многом не объяснив всего произошедшего, и рекомендовать его людям со слабой психикой не стоит. Это не то кино, что сгодится для семейного вечера или отдыха после работы. Но поразмыслить есть над чем; сложить действие в какой-то более-менее читаемый пазл — вот задача зрителя, и для каждого этот пазл будет оригинален, поэтому — за необычность идеи, изощрённость, развитие сюжета дальше разумных границ и бюрю, хоть и негативных большей частью, эмоций, —

7 из 10

Скажу сразу. Ругать фильм я не буду, хоть фильм мне категорически не зашел и не понравился. Видимо сюрреализм это просто не моё. Ну или иной вариант, я необразованное быдло, которое не читало библию, и просто не поняло фильм. Картина 100% не для всех. Кому она может понравиться?

Первое тем кто любит искать смысл в кино. Тут этого хватает сполна. Метафоры, аллюзии, аллегории, отсылки к библии, которые даже я потом понял — режиссер знатно снабдил картину смысловой нагрузкой, хотя сам не отрицает в интервью, что любители поиска глубинного смысла, нашли то, что он даже не закладывал в ленту.

Второе, фильм будет интересен знакомым с библией (а лучше интересующимися ей) атеистам, агностикам, верующим, но не до фанатизма, ибо это может зацепить ваши чувства. Увидите интерпретацию библии в своеобразном ключе. Также по этой же причине фильм понравится людям любящим эксперименты в кино. Аранофски не был жаден и тут. Он наполнил фильм множеством своих ходов, причем более чем, нетривиальных.

Также думаю, что поклонникам творчества Аранофски лента скорее всего понравится.

Как я уже писал, картина мне не понравилась, почти полностью, но было несколько моментов, которые зацепили и меня. Первое отличная актерская игра. Пара Дженнифер Лоуренс и Мишель Барден великолепна, сыграли выше всяких похвал. А игру Дженнифер, считаю лучшей в ее карьере, ну или как минимум одной из лучших, и уверен, что она будет номинирована на Оскар. Также запомнилась Мишель Пфайффер, хоть в кадре ее было не много, но ее игра и персонаж запомнились более, чем хорошо.

Второе это отличная техническая сторона ленты. Тут не было музыки, вообще. Но это было весьма интересно. Также хорошая операторская работа, хотя за таким стилем (постоянные крупные планы) наблюдать не легко. Плюс отличная общая атмосфера, мрачно, угнетающе, жестко. В общем в плане съемки все отлично.

Итог? «Я бросаю гранату в поп-культуру и смотрю, что выйдет» (с) Аранофски, на мой взгляд это не граната, просто троллинг средней толщины. Да, режиссер выпустил кино, которое будет либо вызывать, либо полное отторжение, либо полное обожание, и это уже видно по реакции критиков. Но то что фильм «граната», это громко сказано, но это лично моё мнение. Для меня это просто очень экспериментальная и крайне на любителя картина. Кому стоит посмотреть я уже написал, а оценку я ставить не буду, ибо не мой жанр.

Если бы Лилу из Пятого Элемента попросила бы фильм фильмов, чтобы вместить за 2 часа максимум информации о человечестве. То ей бы стоило посмотреть «Мама!» Даррена. А затем ее бы стоило отгородить от острых предметов. Советовал бы я фильм всем подряд? Определенно. Хотел бы я никогда больше не видеть и не вспоминать его? Естественно, Да.

Первая часть фильма является большим предисловием, в котором проглядывают библейские мотивы, которые заметны, оглядываясь назад. Я же смотрел первый час с надеждой получить ответ: «А что же вообще твориться в доме, кто убийца, кто злодей?». Обстановка в кадре вызывает чувство жажды, словно перекрывают канал информации. Большую часть картинки занимает Дженнифер Лоуренс, или ее затылок, на фоне серых стен, пола, лестницы, даже одежда — максимально простая, черного или серого цвета. Все очень серо, и еще к тому же задний план почти всегда размыт. В какой-то момент изучать кинозал стало интереснее, чем смотреть около какой стены снова ходит Дженнифер Лоуренс. К половине первой части я уже был в состоянии: «Ладно, давай как в седьмом классе думать, что хотел сказать этим автор». Потому что иначе абсолютно скучно смотреть ленивое перетекание истории.

И здесь появляется вторая проблема. Здесь просто невозможно не увидеть «Черный Стул, который символизирует…», потому что в кадре кроме героев и стула больше ничего нет. Тебя заставляют следовать режиссерскому канону прочтения символики фильма. Словно из учебника литературы высовывается Даррен и громко заявляет: «Я хотел сказать вот это».

Вторая часть начинается с момента осознания: «Это бог, есть мать-Земля, человечество, история христианства». И Третья проблема, что эта фраза — весь сюжет второй половины фильма. Половину фильма Даррен показывает… библию… только библию… И все… Больше не остается никакой интриги, никаких неизвестных поворотов сюжета и концовка уже больше не вызывает никаких сомнений. И что предлагает нам Даррен вместо закрученного сюжета и гигантских размахов зрелища? «А давайте посмотрим как люди едят младенца». Насилие, и все… Половину времени остается просто угадывать «кто есть кто». Я бы не смог описать все ужасы, что почти заставили меня покинуть кинотеатр. Не потому что не смогу. Просто это окажется спойлером, потому что спойлерить больше нечего. К тому же, под конец фильм окончательно теряет чувство реальности.

В итоге осадком остались только ужасные сцены и беспокойный сон. Никаких философских вопросов во мне фильм не поднял, а если и пытался, то они точно остались под толстыми слоями сочувствия, ужаса и отвращения к ленте. Он не научил меня чему-то новому. Поэтому для меня фильм остался пропагандой. Хотел бы забыть его. Но рекомендовал бы каждому, ведь доктор Даррен Геббельс смог бы достучаться до каждого толстокожего и бесчувственного дурака, что нужно любить природу, мать вашу. А если человек вы чувственный и внимательный — бегите, как от огня.

1 из 10

Ещё в начале сентября на Венецианском кинофестивале состоялась премьера новой ленты Даррена Аронофски «мама!» Даррен не нуждается в представлении, это режиссёр, который уже давно обрёл статус культового, снявший «Реквием по мечте», «Чёрный лебедь», «Рестлер». Пожалуй «мама!» самый необычный, самый жуткий, и, как ни странно, самый «реалистичный» фильм в карьере Аронофски.

Стоит сразу предупредить, это не мейнстрим, когда можно прийти в кинотеатр с попкорном на перевес и отключиться на пару часов. Здесь придётся смотреть фильм по настоящему, обдумывая каждое сказанное слово и анализируя каждое показанное действие.

Итак, история строится вокруг молодой пары. Он-писатель, находящийся в состоянии творческого кризиса, Она- любящая жена, занимающаяся обустройством дома. Их отношения оказываются под угрозой, когда в их дом заявляются незваные гости.

Даррен искусно играет со зрителем, заставляя оказаться буквально в «шкуре» главной героини, которая не понимает, что за хаос вокруг неё творится, но при этом автор дает пищу для ума, побуждая к размышлению аллегорической истории о человечестве.

Аронофски не Бей, он вам не выдаст готовый продукт, который остаётся только проглотить. Нет, вам придётся как минимум это разжевать, причём активно используя все участки головного мозга (да, да! при просмотре некоторых фильмов и такое бывает). Если не хотите разочароваться и испортить себе вечер, или ещё хуже, испытывать ненависть, плюясь в экран и ругать всех причастных к созданию этого творения, при этом используя всё богатство русского языка, то не ждите от этого фильма ничего. В особенности не верьте тем, кто скажет вам, что это хоррор; да, фильм пугает, но на более тонком уровне. Это психологический триллер, и как часто это бывает у Аронофски — мистический, загадочный, тяжелый.

«мама!»- сложное, метафоричное кино, с претензией на арт-хаус. Это кино о любви, взаимоотношениях, но самое главное, о сущности нашего мира, где центральное место занимает человек- несовершенный, порочный. Такой фильм подойдёт не для всех. Но если вам надоели жанровые картины и вы хотите посмотреть нетривиальное, интеллектуальное кино, то «мама!» идеальный выбор.

9 из 10

Уровень загруженности после просмотра фильма 10 из 10.

Даррен Аронофски в данное творение, как в матрёшку, вложил всё до кучи, что носил в голове. Прежде всего вольное фантасмагорическое переложение Нового Завета. Идея Бога так вывернута, что тем, у кого вера-основа жизни, лучше кино не смотреть.

Это фильм для любителей позагружать себе мозг на досуге. Но смыслов здесь искать не следует. Режиссер скорее всего хотел вызвать резонанс и добился резонанса даже со свистом на Венецианском МКФ.

Действо разворачивается внутри дома, стоящим посреди глуши.

Он — поэт в кризисе. Она- его вдохновение и домохозяйка. Он томится в простое и однообразии жизни, чахнет. Хотя она и дом ремонтирует, и ужины готовит из нескольких блюд. И всё с лицом терпеливого ангелочка. Её жизнь- он. И хочет она всего навсего, чтобы он принадлежал только ей. Ведь ТАК его любит!

Её муж оживает при появлении незваных гостей, его горячих поклонников. Бесцеремонная дама в исполнении Мишель Пфайфер- просто супер!

А потом сюжет стремительно катится в Содом и Гоморру.

Аронофски представляет мужчину творческой профессии подобным Богу (проекция себя, видимо), который всё кладёт на алтарь творчества.

Также с точки зрения режиссёра происходит и в масштабах Космоса. Бог творит. А люди как муравьи и расхожий материал.

Разворачиваются экологические катастрофы и войны, сгорают и уничтожаются государства и земли, а из пепла рождается новый совершенный бриллиант. Затем цикл повторяется.

Все всё понимают и каждый по-своему (как говорится в фильме).

И Даррен тоже имеет право на свою точку зрения.

Воплощение авторского видения, граничащего с бредом, на экране,- построение кадра, работа оператора, подбор актеров, сделано профессионально. За это 8 по шкале из 10.

Выпуск в массовый прокат фильма, который затрагивает религиозную тематику -всегда большой риск для режиссера. Ибо, воцерковленных и повернутых на этой теме, людей, может оскорбить Всё, что угодно. Особенно в России, где подобные практики еще и поощряются власть имущими.

Посмотрев фильм «Мама!» Даррена Аронофски, я даже была удивлена, что мне было неизвестно ни одного случая, когда «верующий» с «оскорбленными чувствами» вдруг въехал в кинотеатр на машине в знак протеста против премьеры этого фильма. Ведь в «Маме» острых моментов, связанных с религией, затрагивается поболее, чем в отечественном фильме про, сомнительного, на мой взгляд святого. Хотя, конечно, большинство «задетых» (еще от рождения, скорее всего) критикует то, что никогда не посмотрит, а если посмотрит, то окажется не в силах, ввиду отсутствия критического мышления, увидеть что-то большее, чем пресловутые «оскорбления». Ладно, сегодня речь не о душевно больных людях. Речь о фильме, который для меня лично попал в категорию: «выходит раз в десятилетие». Как уже стало понятно, речь о «Маме» Аронофски.

Во многих своих рецензиях я писала про то, как многие люди пытаются найти «скрытый смысл» там, где суть лежит на поверхности. Так вот, этот фильм должен стать эталоном для таких людей. Ибо аллегории, отсылки и прочие фигуры, стимулирующие процесс поиска скрытого смысла- это кровь и плоть этого фильма.

Мне думается, что общим для всех посмотревших этот фильм станет одно. А именно, вокруг чего, а точнее, кого, крутится сюжет «Мамы!». А крутится он вокруг жизнедеятельности того существа, которое может называться по- разному, но смысл неизменно остается тот же самый. Имя этому существу — Бог.

Во всем же остальном, я более чем уверена, в зрительском восприятии, допустимы расхождения. Этот фильм нельзя понять правильно или неправильно. Его можно либо понять, либо не понять. Им можно проникнуться, а можно пройти мимо. И то, и другое будет верно.

Очевидным плюсом этого фильма, на мой взгляд, может стать тот факт, что он сможет пролить свет на ответ на вопрос, который задают многие в этом мире: «Если Бог есть, то почему же он допускает, чтобы на Земле чинилось зло, страдали невинные и дети?». Я лично увидела один из возможных (возможных, подчеркну) вариантов ответа на этот вопрос: потому что Философия Бога, на самом деле, и не исключает возможных вариантов того, чтобы гибли невинные, дети и творилось любое другое зло. Иными словами, Бог, возможно, практически, не отличается от большинства людей, живущих на Земле и творящих различные беззакония и уничтожающие нашу планету. Ведь у Бога, возможно, в наличии есть постоянная возможность «автосохранения» с тем, чтобы при наступлении самого нежелательного варианта развития событий, начать игру сначала…

А вот есть ли такая возможность «автосохранения» у людей — большой вопрос.

В любом случае, сюжет этого фильма может стать поводом к ведению многочасовых бесед на божественную тематику и уж точно не оставит равнодушным своего зрителя. А ведь, на мой взгляд, именно таких, стимулирующих рассуждения, фильмов очень не хватает современному кинематографу. С другой стороны, именно их редкость и добавляет таким фильмам особую ценность.

По крайней мере, для меня лично.

10 из 10

Как же я ждал выхода нового фильма этого режиссера, который всегда меня удивлял и картинкой, и формой, и психологизмом, и смыслом своих лент. Все это вроде бы есть в первой части фильма, но дальше…

Фильм условно можно разделить на три части.

В первой (первые минут 40) идет хороший триллер, постепенно увеличивается психологическое напряжение, повышается интерес узнать развязку, но что же происходит дальше?

Во второй части хороший триллер заканчивается и начинается плоский театральный абсурд, который сильно затянут. От затянутости этой части просто устаёшь, пропадает психологизм и вся интрига. Что же будет дальше? А уже все равно…

Последняя часть (финал) оказывается отвратительным трэшем. Конечно, режиссер хотел удивить ужасной картинкой, но она не столь ужасна, сколь плосок смысл этого произведения.

Задумка ведь проста и понятна: воспеть женщину, символично показать, что переживает любящая женщина и женщина-мать, что в сердце любящей женщины находится волшебный кристалл, на котором держится семья.

Как ведь на самом деле мог автор «Фонтана» показать это красиво, тонко и умно.

В итоге же просто облил грязью все и вся: женщину, мужчину, семью. Я увидел миф, говорящий о том, что:

- Творческие люди эгоистичны до одержимости и готовы все отдать в жертву ради похвалы поклонников.

- Женщины слепы и эта слепота может иметь фатальные последствия.

Это действительно глубоко для этого режиссера?

Обожаю большинство фильмов Даррена Аронофски, но Мамой разочарован: нет присущей другим фильма смысловой глубины, которая компенсирована шумом, грязью и театральным гротеском.

Зачем?

Фу…

«мама!» — фильм-провокация. Впрочем, для тех, кто хочет ее видеть. А что вообще видит зритель?

… Молодая жена немолодого поэта, который совершенно перестал жить. Закрылся в кабинете и совершенно бессмысленно пытается вернуть себя молодого. Она тем временем пытается создать ему уют и принимает его странности. Идиллию двоих нарушает странный гость, который оказывается сумасшедшим фанатом поэта, жена гостя и вся их безумная семейка. А потом еще более ненормальные поклонники вообще разрушат и дом и жизнь героини. И все дружно сойдут с ума в этом нетривиальным фильме ужасов.

… Несчастливая в отношениях женщина пытается убедить себя в том, что на самом деле все у нее в порядке. Из кожи вон лезет, только бы поддержать иллюзию. А в итоге слишком поздно понимает что любил он не ее, а ее любовь к нему. И то, не любил, а благосклонно принимал. Отлично сыгранная драма, пусть и с налетом сюра.

… Она-Земля, а он-Творец. А они — окончательно потерявшие всякий стыд творения его. Он дал им свою мудрость — они не уразумели. Он дал им свой дом — они не поняли, и начали убивать друг друга. Он привел им своего Сына — каждый из них захотел себе частичку и они уничтожили Сына, разорвав его на куски. А потом Творец уничтожил Землю. Но почему? А потому что этот фильм — пусть и вольная, но очень глубокая трактовка философии библейских сюжетов.

А еще это все об одних и тех же персонажах, сюжете и временных рамках.

Каждый, кто посмотрит, увидит что-то для себя. Провокацию, драму, хоррор — что угодно. Но прежде всего это будет гениальное кино.

10 из 10

'«Моя любимая рецензия — из New York Observer, где Рекс Рид написал: «Это худший фильм века». Для меня это победа. В том смысле, что наконец-то я на вершине списка!»

Трудно сказать, какова степень ценности вердиктов Рекса Рида, но то, что Аронофски стрельнув парочкой «заметных» фильмов был слишком переоценен, это точно. Может «Мама!» и «худшая» картина «века», но при этом, вроде как — «заметная», старается обратить на себя внимание не только рядом известных имён и самим лейблом «Аронофски», но и авторской фантазией.

То, что развернулось на экране, можно назвать — «мозговым проблёвом»: если поверхностные выделения 20-го века собрать в миску, взять блендер, хорошенько перемешать, потом вылить массу на противень, запечь в духовке, достать, съесть, запить йогуртом сбитым из первой четверти века 21-го, потом принять христианское рвотное и всё это выблевать, то получится «Мама!».

Если поковыряться как гаруспик в этой кислой массе, то расклад выходит следующий. Первый час не покидает навязчивое чувство, что ты уже где-то подобное видел, ну, например у Бунюэля в его сюрреальный период, где-то ты даже Бардема в схожем безумноватом образе повидал, точно — в «Пердита Дуранго» Иглесиа, и вокруг витает куча аллюзий от «Ребёнка Розмари» до «Антихриста», правда без откровенного сатанизма, но однозначно с беснованием.

Сюрреальное нарастание точно как у Бунюэля — от забавного абсурда вначале до гомерического под конец, только с тем ключевым отличием (что и не позволяет прикрепить «Маму!» к почерку Луиса), что у испанца герой-наблюдатель внутри картины обычно не сопротивлялся нарастанию абсурда, а если внутренний наблюдатель отсутствовал, то наблюдение переходило непосредственно к зрителю, суть зрения которого и заключается в несопротивлении, что и производило комичный эффект.

Нечто подобное выдал Каракс в своих «Святых моторах», где честь наблюдать полностью оказывается зрителю, и если последний в теме, то по мере просмотра каменное недоумение вдруг резко обрывается внутренним хохотом, который грозит раскатисто вырваться и наружу.

У Даррена же, наблюдатель (ивентовизор) помещается внутрь, в самый центр, жадно замощая собой большую часть кадра, камера буквально ходит за главной героиней по пятам, и чем дальше, тем более плотно привязывается. Сопротивление вваливающемуся в дом сюрреализму идёт по двум направлениям:

Внутри, где герой-наблюдатель постоянно силится прекратить наседание незваного вторжения, каждую секунду угрожающего перерасти в абсурд, и далее — в безумие, на всех этапах, чем более разрастается и усиливается вторжение, чем более оно переходит в форму сюрреального нашествия, тем более наблюдатель всему этому сопротивляется.

Снаружи: чем более хаотизируется и без того скупое пространство дома-кадра, тем крупнее становится план, тем больше лицо наблюдателя, тем герметичнее замыкание зрительского взгляда на героине. Иначе, зрителю не дают выйти из дома и отойти от наблюдателя, как бы первому этого не хотелось, он лишь выхватывает то, что в паническом метании по коридорам и комнатам попадает в поле зрения камеры-внутри-наблюдателя.

Карусель раскручивается всё сильнее, замыкание становится плотнее, нашествие переходит в вавилонское столпотворение разбивающееся на ряд легко опознаваемых форм массовых истерий, протестов и подавлений. Но самый сильный протест, не поддающийся подавлению — это сопротивление героини и камеры, это и производит радикально отличный от бунюэлевского панический, жутковатый эффект. События становятся агрессивными только в точках препятствия им — даже в точках пассивного неприятия, выраженного лёгким беспокойством, с чего и начинает героиня.

Однако же, Даррен и не собирался косить под Бунюэля, как не собирался и переваривать весь тот коктейль который замесил, он его просто редуцировал к религиозному метафорическому каркасу и поглумился (вольно невольно) над христианской этикой и онтологией. Буффонируя социальными страстями в отдельно взятом доме, Аронофски деконструировал новозаветного экзистенциального бога, последовательно протащив его через метафору творца, пророка, тоталитарного вождя и сектанского лидера к ветхоподобному языческому божеству.

В итоге, в этическом плане — получился эгоистичный алчный божок характерный эпохе Гильгамеша, тот, который голодает и требует корма в форме дымящихся гекатомб, а в плане онтологическом — некий космологический бог-механизм, который нуждается в постоянной подзарядке, например, в форме драгоценного камня-аккумулятора (алхимический камень любви).

Суть глума, или цинизма, или как выразились некоторые зрители — «пощёчины Творцу» заключается в том, что весь этот проникнутый глубочайшим смыслом, страхом и трепетом мистериальный путь от вдохновения, творения, рождения, жизни, греха, жертвоприношения, смерти и всепрощения — пропаганда бога для сокрытия беспощадной эксплуатации энергии любви. Фантазия, наподобие матрицы, которая могла бы накапливать энергию в человеке, необходимую для поддержки работы бога-машины, цель которой — сохранять Вселенную. Вопрос «зачем» излишен, также как и вопрос — «зачем Вселенная», и здесь Аронофски, в некотором смысле переходит даже к естественно-научному взгляду на бытие.

С другой стороны, сохраняется и возможность более традиционного взгляда. Если абстрагироваться от бардемовской ухмылки постоянно напоминающей Антона Чигура из «No Country for Old Men», то можно предположить, что всё как раз наоборот — бог пытается освободить любовь из темницы теллурического материнского эгоизма (на что и указывает название фильма), дабы поделиться ею со всеми («поэт сказал делиться» — постоянно приговаривает толпа, разбирающая дом на части).

Хотя, всё это также походит больше на издёвку, поскольку героиня-наблюдатель является непосредственным участником экономики бога, необходимым элементом оборота его капитала. В таком ракурсе перестаёт работать даже постоянное сопротивление Мамы-наблюдателя нарастающей божественной энтропии, и трешоватое зрелище высекает тот самый сюрреальный комизм, который гасит претензии на хоррор-драматизм, даже если они и были.

Сложно сказать, что это было, и какую цель преследовало, но то, что это уже где-то было — это точно. Бог изображался и садистом, и мазохистом, и каннибалом, и самоубийцей, и многим чем, более — отвратительным. Поведение толпы, истерия истории, история истерии, адепты, экзальтанты, поклонники культов, гонители, гонимые, все сброшенные в одну кучу также не раз преследовали зрителя на экранах, в том числе и с привязкой к богу.

Чего-нибудь особенно экзотического в фильме вроде бы и нет, но при этом он вызывает определённый интерес, не сказать — до такого напряжения, чтобы ввязаться в расшифровку тех подсказок, которые Даррен рассовал по углам и закромам рясно квантованного дома и многочисленным мизансценам, но всё же.