Рецензии

«Молчание» Скорсезе, конечно, крайне занятный, но большую часть фильма не покидает ощущение какого-то странного сна. Уверен Мартин и Родриго Прието (оператор, единственный из группы картины, кто получил номинацию на Оскар в этом году) именно так и задумывали… Япония, тьма, тени и туманы, пришельцы-иезуиты, абсолютно полярные подходы к богу и вере, лишний раз убеждающие, что глобального компромисса по вопросу кто-там сидит «на этих ихних небесах» быть не может…

Скорсезе элегантно представляет каждому решать самостоятельно, не то чтобы совсем не намекая, хотя и лишний раз показывая насколько он и свой и чужой в Пантеоне голливудских богорежиссёров. Сложно представить, чтобы в «Спасении рядового Райана» у Спилберга искомый оказался бы фашистским шпионом, а вот Лиам Нисон, в кимоно одетый, в «Молчании» выдаёт такие монологи и реплики, которые возможны только у Скорсезе.

Да и азиатскими «Страстями и искушениями Христовыми» и «булгаковскими разговорами» с японским прокуратором в «Молчании» автор очень изобретательно жонглирует, вызывая на мысленный диалог даже ярых агностиков. А это уже серьёзная художественная удача.

8 из 10

XVII век. Священник-иезуит отец Ферейра пропал в Японии — много лет от него нет никаких вестей. Наконец, голландские торговцы доносят до Португалии чудовищную весть — Ферейра отрекся от христианства, принял буддизм и живет в Японии под новым именем с новой семьей. Двое молодых священников-иезуитов отправляются в самоубийственную миссию в Японию, чтобы разыскать Ферейру и опровергнуть грязные слухи. Последние двое священников, отправленных туда.

Трудно придумать для нового фильма Скорсезе более емкое название, чем «Молчание». Безграничное, давящее безмолвие Вселенной, равнодушное взирающей на поступки маленьких людей на маленькой планете — на их подвиги, на их предательство, на их раскаяние. Поначалу странствующие герои словно не слышат этой пустоты — к чему сомневаться в вере в центре и оплоте собственной религии, в Португалии, под сводами великолепных храмов, под одобряющим оком глав церкви, рядом с тысячами сподвижников и единоверцев. Но чем дальше они от дома, чем ближе к таинственной, прекрасной и одновременно ужасной Японии, тем меньше становится внешней поддержки. Вместо незыблемых стен храма — качающаяся лодка. Вместо чинных монахов-иезуитов — грязные и оборванные рыбаки. Вместо одобряющих и сочувствующих взоров — взгляды украдкой, исподтишка, словно японские инквизиторы где-то рядом, дышат в спину. И тогда остается только то, что внутри. Кто-то назовет это верой. Кто-то — моральными убеждениями. Кто-то — совестью. Но чем больше давление снаружи — убеги, замолчи, отрекись, покайся, плюнь на святыни — тем больше требуется давления изнутри — готовности идти вперед до конца. И речь не только о личной безопасности и страданиях — изобретательная японская инквизиция, как, впрочем, и равная ей по своей сути инквизиция в Европе, найдет немало изуверских способов сломать человека — обменять его веру на жизнь другого человека, на жизнь целой деревни. И что тогда, когда в ответ на молитвы — все тоже бесконечное молчание?

Эти теоретические вопросы, выходящие за рамки теологии и сводящиеся иногда чуть ли не к математической прагматике — сколько жизней стоят твои личные убеждения? — приходят в голову не сразу — уж очень сочно и напористо рассказывает гениальный Скорсезе свою историю, где нет правых и виноватых, где есть лишь сломленные сейчас и сломленные потом — деянием ли или смертью.

Путешествие в Японию для героев — словно путешествие на другую планету, где каждый человек — враг, где выходить на свежий воздух из душной хижины можно только ночью, и где радость благодати в любой момент может смениться физической и психологической невыносимой болью. Эта страна красива, как ядовитый цветок. Много раз герои, в том числе и сами японцы, сравнивают Японию с болотом, в котором не приживаются побеги чужеродной религии. И в то же время — это самое болото само способно прорасти в душах христиан, заменив в их сердцах Христа на Будду, молитвы — на медитацию. Это не борьба двух взаимоисключающих идей — это признание многообразия мира, которое нельзя подвести под общий знаменатель. Но признать сосуществование непохожего на тебя человека — внешностью ли, образом ли мыслей, вероисповеданием — благословение, которого не дано почти никому из героев фильма — разве что отцу Ферейре.

Каждый герой фильма словно представляет собой разную степень готовности изменяться — кто-то назовет это предательством, кто-то — гибкостью или просто выживанием. Рыбак Кичиджиро готов предавать и молить о прощение сколько угодно раз — и христианская исповедь словно развращает его, поощряя к новому предательству, каждый раз все более гнусному.

Его противоположность — священник Гарупе в лаконичном и точном исполнении Адама Драйвера — даже удивительно как тот же актер мог быть столь неубедителен в новых «Звездных войнах» в роли Кайло Рена. Его точка зрения проста и лаконична — нельзя. Нельзя поступаться принципами даже в мелочах. И видя смерти других людей, погибающих по вине его силы воли — или его упрямства — он выбирает единственно возможный для него в этой ситуации путь.

Его спутник Родригез в исполнении Эндрю Гарфилда (бывший Человек-Паук продолжает удивлять, второй раз за короткое время появляясь на экране в роли человека, защищающего свои убеждения после «По соображениям совести») не столько прямолинеен. Он не понимает, зачем умирать, если можно спасти жизнь — и веру — совершив театральный ритуал, но сохранив веру в сердце. И тут героя — а вместе с ним и зрителя — подстерегает главная ловушка — как долго внутренняя вера может сосуществовать с внешним предательством бывших идеалов, будь то театрализованное попирание ногой образа Христа, или спасение десятка умирающих? Первая встреча Родригеза с Ферейрой (в компактной, но яркой роли Лиама Нисона) показывает, как велика пропасть между ними, в то время как вторая не находит этой пропасти вовсе.

Здесь умолкает религия. Умолкают незыблемые принципы и несгибаемые позиции. Мы все в каждый момент можем оказаться на распутье, и никто не гарантирует, что из допустимых вариантов хоть один устроит нас полностью. Всегда чем-то приходится поступаться, и это не дело рук Великого Молчания. Это дело рук людей. Португальцев. Японцев. Американцев. Русских. Кого-угодно. За тысячелетия существования человечество придумало столько математически изощренных способов психологических ловушек, что никто не может быть уверенным в силе своей убежденности. Только супергероям, которых играли на экране и Гарфилд, и Нисон, и Драйвер, дана иллюзия абсолютно правильного выбора в любой ситуации. Но мы не боги, и не супергерои. Мы люди. И ответом на наши вопросы всегда будет оставаться оно. Молчание.

Это точно не один из лучших фильмов классика. Ни начала XXI века, ни вообще.

Притом, что поставлен и снят он очень хорошо и вдобавок идеально ложится где-то между вдумчивым атеизмом и верой без применения фанатизма, не склоняя чашу весов в пользу какой-то одной стороны.

И вот тут есть проблема субъективного характера. Лента не выглядит скучной, её неторопливый повествовательный тон не вгоняет зрителя в тоску, не клонит в сон. Но на протяжении без малого трёх часов хронометража ловишь себя на мысли, что скука не приходит только потому, что все это время ждёшь от Скорсезе иллюстрации собственной точки зрения в рамках означенной им темы. В каждом диалоге, в каждой реплике героев её ищешь. А её нет!

Увы, творческой смелости «Волка с Уолл-Стрит» или «Последнего искушения Христа» «Молчание» не унаследовало. Никаких вызовов тут нет — ни в плане актёрских работ, ни в плане драматургии.

Но тут уже начинаются зрительские думы. Вообще весь фильм, по сути, про это. Он про мысли, которые появляются в голове во время и после просмотра. И если задача Скорсезе, которую он перед собой ставил, была в том, чтобы дать возможность нам самим принимать решение относительно восприятия христианства и того, как оно не противоречит житейским обстоятельствам, то фильм получился.

7 из 10

Никаким образом не слышал о фильме, ввиду информационного «бум-а» по «Ла-ла-лэнду», победного шествия последнего по наградам — все номинации на «Оскар», «Золотой глобус» и тому подобное — фильм Мартина Скорсезе, в итоге, оказался полной внезапностью для меня, к удивлению, и дубляж отсутствовал!

Однако некая скрытность, то, что ни одного трейлера я не посмотрел и итоговый вариант с субтитрами выполнили задачу на 115,15%, посему я смело могу назвать картину «Молчание» — одним из лучших фильмов 2016 года, которую неоправданно прокатили с наградами. Почему же?Давайте разбираться!

«Молчание» Мартина Скорсезе с Эндрю Гарфилдом на первом плане и Лиамом Нисоном вкупе с Адамом Драйвером на вторых ролях — это «полотно» рассказывающее о Японии 17века времен чисток зачатков христианской веры, о миссионере Феррейре, который после отказа от христианства принял буддизм, остепенился, но два его последователя, священника-иезуита подвергаются насилию и преследованиям во время странствия по Японии, куда приехали ради своего наставника — того самого миссионера.

Пересказывать сюжет картины не имеет смысла, он довольно простой, вся «соль» произведения Скорсезе лежит в диалогах, именно ради них стоит вообще идти в кинотеатр или устраивать домашний просмотр, при том актерская игра как Гарфилда, так и всех остальных — это минимум номинация, сложно понять выбор академиков, японцы играют настолько аутентично, что иногда забываешь фильм ли перед тобой, к этому же стоит сказать «спасибо» людям, которые отказались от дубляжа. Оригинальные голоса персонажей, некоторые языковые барьеры, акценты, произношение — все способствует погружению в Японию 17-ого века, создавая непередаваемую словами атмосферу, «Последний самурай» с Крузом нервно курит в сторонке, ибо в «Молчании» людей показывают как людей, японцев не наделяют небывалыми идеалами чести, те тоже способны на подлости, хоть и ментально показали, что это народ не позабывший о том, что такое человеческое достоинство.

И в нынешнее время это очень важный фильм, показывающий всю бессмысленность регалий церкви, ради которых умирали и умирают люди по сей день, все верования в своих принципах говорят об одном, персонаж Нисона упоминает этот важный момент (не пропустите!). «Наш Бог», «Ваш Бог» — это все лики одного и того же существа, лишь в разных воплощениях, увы далеко не все люди это понимают.

Еще одной особенностью картины является то, что главный герой, по сути, никакой не герой, а настоящее зло во плоти, пришедшее на чужую землю, вторгся и начал проповедовать идеалы своего культурного мира, правильно говорит Инквизитор — «навязывающаяся уродливая женщина», которая вторгается в более-менее Гармоничную Японию, но и местных носителей идеалов чести успели подстегнуть, тем самым Скорсезе показывает не только важность стойкости убеждений, но и учит нас — компромиссу, идя против себя ради высшей цели мы можем называться человеком.

Идя на соглашения мы сможем спасать жизни, творить невероятные вещи, вести все к общему процветанию, но человек — есть человек, пусть лучше погибнут несколько невинных людей, а его убеждения будут с ним. Гарфилд тут играет второе подобное амплуа, первое в фильме Мэла Гибсона «По соображениям совести». И черт возьми — он хорош! Ему идеально подходят роли, где человек должен стоять на своем что бы не случилось. И да, статуэтка за операторскую работу полностью оправдана: с некоторых планов хоть картину делай.

Но в этом и проблема, подобных фильмов не хватает зрителю, когда мэтры берутся за различные важные темы, показывая простым языком глубокие мысли, из последних как раз «По соображениям совести», а больше и на ум ничего не приходит. Однако годное кино не делает кассу, оно способно творить историю, ведь именно подобно «Молчанию» — такими поучительными работами можно вдохновляться и менять наш грязный мир к лучшему.

А за номинации — обида.

9 из 10

Испокон веков тема веры всегда была катализатором категоричных споров, в которых аргументы не имеют никакого веса из-за слишком сильной абстрактности. Тем сложнее снимать кино на эту тему, которое сможет донести что-то каждой категории зрителя, будь то христианин до мозга костей, мусульманин, атеист и т. п. Мастодонт кино Мартин Скорсезе третий раз в карьере берется за эту тематику, и увы, после просмотра остается чувство, что этот тяжеленный груз дался ему с большим трудом, даже несмотря на то, что снят он по мотивам одноименного романа Сюсаку Эндо.

«Молчание» можно смело делить на две части, где первая выглядит довольно сумбурно, а вторая уже более-менее встала на ноги, но все равно оставляет вопросы относительно конструктива и финала. Конечно, это все можно свалить на долгий процесс создания фильма, ведь первый черновик сценария он написал еще в 1990 году. Но скорее дело в том, что Скорсезе хотел угодить всем слоям общества и донести распространенную идею, что каждая вера имеет место быть, и каждая вера может сломать. Такой разброс в качестве естественно, не идет на пользу картине.

Нельзя сказать, что фильм о страдании людей, которые утонув в своих посылах, пытаются сохранить их, но все же ломаются, и остаются наедине с ними в своей голове, без какой-либо возможности идти с этим по миру и открыто рассказывать об этом. «Молчание» больше похоже на притчу о человеке, история которого заканчивается не так, как бы нам хотелось.

И если в целом сам фильм спорный, то есть в нем и то, что подтверждает уровень Марти как грамотного руководителя своей команды. В первую очередь это операторская работа мексиканца Родриго Прието, получившего заслуженную номинацию на грядущем Оскаре. Благодаря его медленным панорамным сценам, мы не только наслаждаемся локациями, но и можем передохнуть от кровавых сцен пыток, которые пусть не смотрятся как нечто вопиющее, но оставляют после себя дикое послевкусие, ведь речь идет о чем-то большом и святом, из-за чего людей обезглавливают и подвешивают вверх ногами.

Второе, что тоже заслуживает здесь похвалы — это перфомансы Драйвера и Нисона, даже несмотря на то, что времени им выделяют не шибко много. У них нет четкой линии развития персонажей, но при этом их образами успеваешь проникнуться. Драйвер, который порой кажется застенчивым человеком, выпускает на волю свои переживания, задавая довольно насущные вопросы коллеге, на которые он не может дать ответа. Но эти переживания не сломили его, и он вместе с ними отправляется на встречу к тому, ради кого он прожил свою жизнь. Герой Нисона же вовсе кажется сюрреалистичным героем, этаким духом, призванным показать, что в жизни непостоянно, даже то, с чем ты жил всю свою жизнь. Уверенный в своей правоте, он аккуратно давит на героя Гарфилда, пытаясь доказать, что правда есть, но до какого-то времени она просто обходила его стороной. К слову, на Гарфилда, который тут смотрится намного хуже, чем у того же Гибсона, давит не только герой Нисона, но и сама тематика картины. Он путается в этом, местами теряя мотивацию, и по итогу отказывается от всего, забывая о том, что пережили люди вокруг него. Да, возможно это потому, что он понимал, что жители деревни страдают не из-за него, а из-за своей идеи, которую они так тщательно скрывали. Но все равно есть некая нелогичность в его поступках, оставляющая кучу вопросов относительно комичности его отношений с Китидзиро или непосредственного финала.

Радует, что Скорсезе сумел умело разобраться со 161-минутным хронометражем, плавно раскидав события, но не перенасытив их. Благодаря этому фильм не утомляет, и позволяет в процессе просмотра задавать вопросы режиссеру и самому себе.

Вера в кого-либо всегда оспаривалась теми, кто верит исключительно в себя любимого, или же придерживается других убеждений. Но при этом ключевым всегда было само слово «вера». Способность человека подпустить к себе что-то, чего он никогда не видел, но чувствовал, может походить на закрывание глаз на истинные проблемы. Но умение впустить в себя что-то уже должно давать понимание того, что все мы похожи. Масштабный разброс взглядов жителей Японии и священников, приехавших найти своего учителя, но попавших в сети раздора, очень похоже на некую дискриминацию, о которой сейчас говорят все и вся. Непонятно намеренно ли Скорсезе акцентировал внимание на этом, но то, что он попал в тенденцию — факт.

«Молчание» не стоит советовать кому-либо. И дело не только в спорности самого фильма. Важно, чтобы человек сам пришел к этому фильму, также как миллионы людей находят себя в религии. Наверное, это слишком масштабное и грубое высказывание, но именно оно максимально точно отражает мнение о самом фильме.

7 из 10

Шедевры о прочности веры появляются на экране крайне редко, в лучшем случае один раз в десятилетие, и это не самая легкая тема для фильмов. «Остров» Лунгина вышел на экраны примерно 10 лет назад, прошло уже полвека после «Андрея Рублева» Тарковского, страшно сказать, но почти 30 лет назад Мартин Скорсезе провоцировал зрителей «Последним искушением Христа». На премьерных показах новейшего «Молчания» Скорсезе присутствовал сам Папа и церковные сановники высшего эшелона, только подтверждая эту странную, почти конспирологическую, закономерность. И что есть «Молчание»: посыпание головы пеплом и отмаливание грехов великим режиссером или все-таки консервативность истого католика? Эта лента — редкий случай клерикальной драмы о внешнем и внутреннем поражении экспансии католицизма в Японии 17 века, история веры и мучений.

Основывая «Молчание» на одноименном романе Сюсаку Эндо 1966 года, тепло встреченном такими видными литераторами как Грэм Грин и Джон Апдайк, Скорсезе выводит этот фильм, подобно первоисточнику, в разряд беллетристики. Режиссер заполняет пространство фильма религиозными диалогами и рассматривает его как способ исследовать природу веры, не учитывая при этом контекст культурных различий. Есть ли шансы у западного христианства пустить корни в японском «болоте», которое очень неохотно принимает чужаков-миссионеров и стремится сохранить свою религиозную буддистскую целостность и культурную идентичность? Скорсезе стремится экранизировать ни больше, ни меньше историю Бога, страны и мифа о попытках духовной конкисты. Визуально — да — это ожившие на японском фоне полотна европейского Возрождения о мучениках веры, внутренне — нет — это скрытая гармония с гангстерскими фильмами Марти, надо сознаться под пытками, предать босса и получить взамен жизнь.

«Молчание» снято как продолжительное мучительное погружение, как опыт демонстрации тонкого вкуса в показе истории, далекой от голливудского приключенческого боевика о похождениях нескольких иезуитских святош в далекой стране. Прагматичная комиссия «Оскара» выделила только работу Родриго Прието, чья камера фиксировала ранее сюжет «Пассажиров» и с которым Скорсезе работал над «Волк с Уолл-стрит». Случайно ли это? И это ли не победа развлекательности над тем настоящим кино, для которого так много сделал Марти? Уверен, что нет, режиссер слишком озабочен, слишком увлечен нанесением физических увечий и организацией мученических смертей, которые не сокрушают, а, напротив, стимулируют интерес к Христу, поднимая вопрос о том, почему любой готов пожертвовать жизнью для церкви. И зачем только этим островитянам из глухой деревни нужно было выживать без христианского священника? Как они жили без служения мессы или крещения детей? Эта мотивация абсолютно не ясна и снижает эмоциональный накал «Молчания», потому что Скорсезе основные силы сосредотачивает на внешнем — на противостоянии японской (!) Инквизиции.

Актерские работы в «Молчании» заслуживают особого внимания и обсуждения. Чрезвычайно оптимистичный кастинг привел на площадку Эндрю Гарфилда («По соображениям совести», «Новый Человек-паук») в роли Родригеса и Адама Драйвера («Патерсон», «Звёздные войны: Пробуждение силы»). Первый — мягко, даже излишне сентиментально, мучается, но не может своей ролью объяснить всю боль религиозного сомнения, второй — с максималистским эффектом гиперчувствительного подростка резко сливается из ленты через несколько сцен сомнения и мученичества. Возникает ощущение, что эти парни вошли не в ту дверь и ошиблись веком в кадре. Прекрасен в роли Инквизитора Иссэй Огата, который ранее играл эксцентричного Хирохито в «Солнце» Сокурова, Скорсезе представляет его как улыбчивого дьявола, настоящего государственника, точно понимающего, что Родригес и его братья-иезуиты должны делать для Японии. Лиам Нисон («Голос монстра», «Операция „Хромит“) в роли источника всех беспокойств падре Феррейры не добавляет значительного вклада в ленту, он живописен как у Караваджо в начале ленты и прагматичен как отступник при встрече с Родригесом, только харизма и темперамент делают его своеобразным якорем для „Молчания“».

Интерес Скорсезе к роману Сюсаку Эндо и к характеру Родригеса вполне понятен, это интерес к созданию человека в кадре, а не голливудского героя. Герой Гарфилда лишен высокомерия и тщеславия, он сжимается в страхе, отступает от своего совершенства, он, которому нравится мнить себя островным Иисусом, готов к самому главному шагу в жизни. Для Родригеса вопрос глухого Бога — это вопрос гипсовой святости Гарфилда, который прогибается под тяжестью роли и вера которого театрально бьется, оставляя зрителю, тем не менее, вполне жанрово уместный финал. Родригес слаб как любой человек, но его слабость на поверхности, а его вера не горит факелом и разрушает главного героя изнутри. Сомнения и страдания в этом большом и монотонном фильме делают его просмотр местами утомительным, а местами превращают в добровольную пытку, но у Скорсезе даже большая слабость содержит в себе фундаментальную силу высказывания.

6 из 10

1640-е годы. Молодые католические священники, Родригес (Эндрю Гарфилд) и Гарупе (Адам Драйвер), отправляются в Японию, чтобы найти пропавшего там своего духовного отца Феррейро. Он вместе с другими священниками несколько лет назад поехал в Страну восходящего солнца, чтобы проповедовать Евангелие, — и не вернулся.

Местные инквизиторы, поклонявшиеся только Будде и ревностно оберегавшие свою землю от чужих религий, жестоко мучили и убивали всех, кто посмел назвать себя «криштианом».

Но чаще всего не нужно было и признания, хватало доносов — и тогда за обличенного верующего платили 100 серебряных, а за падре — 300. Тех, у кого находили любой христианский символ, обвязывали соломой и сжигали, распинали и погружали на кресте в воду, чтобы «криштианин» захлебнулся от прибоя, заливали глаза кипящей водой из зловонных источников. Но самая страшная, с духовной точки зрения, казнь — заставляли плевать на распятие и наступить на лик Иисуса Христа и Божией Матери. Эта процедура называлась у японцев «фуми-э» (дословно «фуми» — наступать, а «э» — изображение) и использовалась с 1629 года, чтобы выявить тайных христиан.

У режиссера драмы Мартина Скорсезе японцы вообще показаны очень жестокими и недалекими. Из уст инквизитора звучит, что Япония — как болото, на котором ничего не прорастает. А отец Феррейро, которого играет Лиам Нисон, повстречавшись с молодыми священниками, поясняет, что японцы верят лишь в то, что видят, а потому даже Иисуса изображают как солнце…

Благие намерения молодых падре приводят их к страшному выбору — доказывать ли свою веру ценой других человеческих жизней или… молчать? Только угодно ли Богу такое молчание и может ли вообще душа христианина жить в молчании?..

Эта драма, которую Мартин Скорсезе вынашивал почти 30 лет (в 90-х он не нашел на нее денег), оставляет тяжелый осадок, потому что рождает вопросы, на которые режиссер даже при огромном желании никогда бы не смог сам ответить. И в этом мире никто бы ответить не смог…

Еще тяжелее эту картину будет смотреть христианам, потому что каждый из них, видя пытки верующих, будет представлять себя на их месте. И опять же задавать себе вопрос: а я, когда бы сдался я? Видя мучения японцев, принявших Христа, очень трудно утверждать, что ты бы пошел за веру до конца. Мужчины и женщины подвешены за ноги, их головы в яме, а из шеи по капле течет кровь… Это не «секир башки», чтоб не мучиться, это долгая-долгая смерть…

Хотя для кого-то это кино может быть лишь слишком натуралистичной исторической зарисовкой японской резни «криштиан» и не больше…

Чтобы начать разговор об этой картине достаточно знать то, что пишут в аннотациях на киносайтах и рекламных проспектах: «XVII век. Христианство в Японии запрещено. Двое молодых миссионеров отправляются туда, чтобы найти пропавшего отца Феррейру и опровергнуть слухи о его отступничестве».

Отец Родригес и отец Гарупе молоды, преисполнены веры и решимости. Отец Феррейра был их духовным наставником и обелить его честное имя для них — долг. Они достигают берегов страны восходящего солнца. Оказавшись в Японии, священники словно оказываются в Римской империи, первых веков христианства: угнетаемые крестьяне, придерживающиеся веры во Христа, служат мессы лишь сокрывшись, по ночам, «как в катакомбах», замечает отец Родригес. Весть о приходе священников быстро распространяется среди христиан соседних деревень. Святые отцы с болью в сердце наблюдают гонимое положение веры, но с отрадой и восхищением — истинную веру в сердцах людей, рискующих жизнью ради её сохранения. Возможно, эта идиллия с ночными службами и крещениями продолжалась дальше, но в деревни приходит инквизиция. Не испанская, а японская. Японская инквизиция не предупреждает о своём приходе и безжалостно карает христиан. Спастись можно лишь выдав остальных и отрекшись от веры.

После первого столкновения с инквизицией, молодым отцам ещё не раз предстоит стать свидетелями мучений своих братьев по вере. Отец Родригес сам становится пленником и отчасти повторяет путь отца Феррейры, который не смог вынести зрелища этих страданий. Кажется, именно в Японии отец Родригес впервые усомнился в верности миссионерства, в том, что истина выглядит одинаково для всех. Увидев воочию людей, готовых жертвовать собой он понимает, что внешнее — не главное и разрешает крестьянам отрекаться перед инквизиторами, сохраняя веру в душе. Собственно, я думаю, в этом и был основной вопрос, который ставил режиссёр перед зрителем. Важно ли называть себя вслух христианином, молиться на латыни и искать голос Бога? Или Бог — всегда с тобой, в тебе, страдает вместе с тобой? Тогда, священник-отступник, действительно, — единственный священник в Японии, который может исповедовать.

Количество фильмов и книг, посвящённых людям, готовым погибнуть во имя Бога или — шире — Идеи, велико. И проблема верности Идее или её предательства не нова. Меня она всегда ставит в тупик. Что может стоить такую высокую цену как жизнь человека? Жизни его потомков, которые уже никогда не увидят света.

Почитал некоторые рецензии. Не знаю, читали ли книгу предыдущие авторы постов. Поэтому хочу обратить внимание на один немаловажный момент, который в фильме опущен, а именно: Родригес начал роптать едва ли не в начале книги. После водного распятия и сожжения деревеньки Гото. На то, что раньше священники имели свое жилье, хорошо одевались и хорошо кушали (их приглашали на обеды) и не имели недостатка в вине, а он скитается, как последняя собака. Вот когда началось его малодушие. Чего только стоят его слова о том, что, если Бога нет, то не глупо ли все то, что с ним (Родригесом) происходит. И это — слова священника. В фильме этот момент, к сожалению, не раскрыт, а, скорее, упущен намеренно.

Что касается понимания религии японцами. Я думаю, вообще у каждого человека в некотором роде свое понимание. Независимо от национальности. Хоть Европу возьмите, хоть Штаты. Но Япония, действительно, непростая страна, долгое время бывшая закрытой для мира.

Те, кто более-менее «шарят» в теме, понимают, как сложно, например, перевести на японский язык словосочетание «Святой Дух» и, тем более, объяснить его значение. Поэтому делать из японцев идиотов неверно.

То, что люди просят у падре что-то для себя, не кажется мне удивительным. Ведь приезд священника для них равносилен явлению святого. Они относятся к падре именно как к святому, с трепетом, и ни в чем не смеют упрекнуть его (что он служит не так, читает медленно или слишком быстро, не так посмотрел и не то сказал и т. д.). Все, что у них есть, это скромные крестики из соломы. Разве можно обвинять этих людей?

Насчет исповеди Кисиджиро. А кто без греха? По-моему, так ведут себя люди на всех континентах нашего земного шара. Нагрешат — и бегом на исповедь. Снова нагрешат — опять на исповедь. Это плохой пример, конечно. Но таинство покаяния существует для людей, потому что без греха живут только святые. Простой же человек грешит ежедневно, НО — столь же часто даже не считает, что согрешил, а, наоборот, считает, что прав.

И к вопросу о наличии или отсутствии веры у японцев. Мокити, Итидзо и староста деревни приняли мученическую смерть и не попрали Святого образа, так же, как и многие другие. Они были истинными носителям веры, не видевшие, но уверовавшие.

Есть мнение, что они умерли не за Христа, а за Родригеса. Но вот слова самого Христа: «… нет высшей любви, как положить живот свой за други своя…». Это поступок истинных христиан.

Я считаю, что Скорсезе вынес своему герою оправдательный приговор. Но заслуживает ли Родригес оправдания? Вопрос.

Вопрос где Вера — в душе, сердце, в обрядности, сочетании того и другого — не имеет ответа уже многие столетия. Если Вера в душе и сердце, то тогда рушатся догматы Церкви (на данную тему очень хорошо снят фильм «Стигматы») причем любого канонического толка (католическая, православная, евангелистская), а способны ли люди остаться в Вере сами по себе, если у них нет духовных пастырей? Религиозные диспуты и толкования не стихают со времен раннего христианства и до наших дней, главным остается только, где происходит единение человека и Бога? Новый фильм Мартина Скорсези глубоко религиозен по сути, философский по содержанию и милосердный по поступкам героев. В качестве главных действующих лиц выведены братья Общества Иисуса (Иезуиты). В широком восприятии орден имеет неоднозначную репутацию, связывая имя иезуитов с коварством. Но почему то многие забыли о миссионерской деятельности братьев ордена, в частности отца Франциска Ксаверия (ни много ни мало один из основателей ордена, сподвижник Игнатия Лайолы) первым принесшим Слово Божие в Японию, вот о последователях этого миссионера и рассказывает фильм.

С самых первых кадров зритель погружается в атмосферу средневековой Японии, где идут гонения на христиан сравнимые с преследованием раннехристианских общин в Риме. Нет раскачки или введения в историю — попадаешь сразу в круговорот событий. И миссия отцов Родригиса и Гарпе становится трудновыполнимой с самого начала. Прибыв в Японию, первое время отцы занимаются спасением душ местных христиан, осознают свое предназначение, на лоне дикой природы и доверчивых прихожан совершают миссионерский подвиг. Начинает убаюкивать неспешное повествование, и вдруг режиссер бросает в водоворот гонений, преследований и внутренних вопросов героев. Но самое страшное и сильное испытание отложено для героев, перенести страдания и мучения они могут, и готовы к этому, а вот готовы ли они к милосердию — оплаченному своей совестью? Вторая часть фильма это духовный и нравственный выбор отца Родригеса, его поединок с Иноуэ, кажется, что чаша весов колеблется между ними (а эти сцены украшение фильма) и ход конем, когда Родригес утрачивает почву под ногами. Снова жесткий переход сменяется умиротворением, и далее следуют три крупных мазка на полотне — слова отца Феррейро, поступок вечно отрекающегося Кичидзимо и финал жизни Родригеса. Скорсезе дает свой ответ, где Вера у человека и почему длится Молчание Всевышнего, когда в его слове нуждаются страждущие.

Великолепные актерские работы украсили этот фильм — Лиам Нильсен (отец Феррейро) явил перед зрителями драму, терпение и неукротимость духа под маской спокойствия. За небольшой хронометраж на экране актер показал свое умение перевоплотится в иного героя, чем привыкли видеть на экране. Его герой прошел тернистый путь, испытав все возможные душевные и духовные терзания, но в нужный момент дал своему коллеги ответ на вопрос, который того мучил. Отец Родригес в исполнении Эндрю Гарфилда получился человечным и милосердным, его вера подвергалась не раз испытаниям, он роптал, но находил слово и для кающегося Кичидзимо, и аргументы в споре с Иноуэ, к сожалению к нему был применен иезуитский подход (сравнение очень точное) и он сделал выбор. Сильная игра и отличное погружение в роль. Адам Драйвер вместе со своим героем отцом Гарупе проходит стойко свой путь до конца, твердость Веры и догматов Церкви были путеводной звездой для священника. Актер сумел передать огонь непримиримого иезуита в глазах своего героя. Не обойду вниманием японских актеров сыгравших в фильме это и Таданобу Асано в роли переводчика, его комментарии были очень к месту, и Иссэй Огата его правитель и инквизитор владел блистательно софистикой и методом принуждения для достижения результата, и конечно Ёскэ Кубодзука его Кичидзимо был воплощением страха наказания земного и небесного, свой выбор он делал долго.

Почти трехчасовая лента Скорсези достойна внимания, не каждый осилит такую манеру подачи материала и построение картины, но досмотревшего равнодушным фильм не оставит, надеюсь на это.

9 из 10