Рецензии

«Великая красота» Паоло Соррентино — несюжетное произведение, и лучше всего его, пожалуй, характеризуют слова, сказанные его же главным героем: «время, полное болтовни, белый шум и беспорядочные вспышки красоты». Из этих спутанных нитей, тем не менее, получается большое и умное кино — в котором достаточно цитат, достаточно подсказок и достаточно тишины, чтобы данный ему Оскар можно было считать полностью заслуженным.

В центре хаоса кадров, который мог стать сюжетом, но не стал, расслабленно возлегает в гамаке престарелый гедонист и сентиментальный мизантроп Джеп, рассеянно провожая взглядом череду людей и образов. Когда-то он написал гениальный роман, так и оставшийся единственным, и с тех пор посвятил жизнь бесконечным вечеринкам и бесконечному же Риму в поисках «великой красоты», высшего совершенства, отблеск которого открылся ему на мгновение когда-то в юности. Но путь на вершину мира у Соррентино оборачивается парадом глупцов — паравозиком, который никуда не едет, исполненным вымученной грации движением в никуда. Впрочем, герой временами даже, кажется, получает от этого кружения искреннее удовольствие.

Фильм, в названии которого заявлена красота, не может быть ни о чем другом — он и красивый и бессмысленный, по-своему идеальный и безумный — истерика обиженного ребенка выворачивается в концептуальный арт-проект, красота обнаженного тела равняется с мебелью, безумие заворачивают в хрустящую бумагу и продают, а глупость возвеличивают и надевают, как фальшивые лица и пустые улыбки. Герой на самом деле ищет не красоту, ее достаточно и с избытком вокруг него, — беда в том, что и красота утратила смысл, превратилась в змею, пожирающую собственный хвост. Персонифицировано — в истории стареющей стриптизерши, зарабатывающей огромные деньги на своей красоте, — чтобы на поддержание этой красоты их и потратить. И все блуждания Джепа и построены на этом бесплодном усилии — он видит прекрасное, но не может понять, зачем оно здесь — смысл стерся, значение утрачено. А заканчивается все, как обычно, смертью.

И наверное, легко не замечать этого, отдаться на волю будней и режиссера, обмануть себя своей же утешительной ложью, но герой-то как раз этого сделать не может — когда-то ему приоткрылась настоящая, осмысленная и оправданная в самой себе красота, и ему не дает покоя это мгновение, в сравнении с которым вся его жизнь — лишь череда яркой звенящей сладкоголосой фальши.

И герой ищет свой смысл — вслед за Марчелло Мастроянни обходя кругами вечный город — но если у Феллини даже бессмысленность сладкой жизни кажется величественной, а герои — пирующими на обломках былого великолепия порочными наследниками империи, герои фильма Соррентино напоминают скорее резвящихся в древних развалинах обезьян, растащивших по кусочкам священное наследие. И окружающая великая красота не облагораживает происходящее, а лишь придает действу оттенок извращенной травести.

В поисках смысла герой подходит, кажется, к последней черте — исчезновению, смерти — будь это цирковой фокус с жирафом или рассыпающаяся от старости святая монахиня — и лишь здесь находит наконец последнюю подсказку, полустершуюся стрелку, указывающую назад — к корням.

К юности и началу, к древности, к первому и простому акту дарения имени — к белым птицам в розовом рассветном сиянии — потому что корни — это важно. И ответ на главный вопрос фильма — в том, что на него нет и не нужно ответа. Красота в веках и в простоте, она никуда не делась, а значение ее нужно лишь вспомнить — или отыскать новое. (Как водится, единственным способом).

Не случайно противоположностью смерти в итальянском языке является не жизнь, но любовь.

Как же мне воспеть выдающийся фильм? Хватит ли мне слов и вдохновения? На что обратить внимание? На выдающуюся операторскую работу, поразившую привыкших к примитивной трёхплановой голливудчине? На гениальную игру актёров, в большинстве случаев выраженную не жестами и поступками, а едва уловимой мимикой? На наружную бессюжетность сочащегося философичностью сюжета? На утонченную доходчивость музыки? На талант режиссуры, сплетшей всё это в единое прекрасное полотно?

Фильм производит настоящее потрясение, боязно даже браться за его рецензирование — кажется делом грубым и недостойным такого шедевра. И не знаешь, за что браться — всё цельное, элементы неразделимы. Ну раз так — искусственно вырву даже не сюжет, а его часть — подтекст (затекст).

Фильм — о смерти Запада. И главная изюминка — в том, каким образом преподнесено ощущение этой смерти. Это не грозные валькирии, ядрёным напором (хоть и из последних сил) тщащиеся затмить угасание заката. Это не продажно-равнодушный культуролог, рассуждающий о геополитических законах, социально-экономических циклах и цивилизационной преемственности. Это не злорадствующая колониальная полуобезьяна, только что выучившаяся читать-писать в тени Запада, а теперь подскакивающая в нетерпении забраться на опустошаемый трон. Это не постаревший денди, нудно и глухо басящий о «закате Европы» и рассматривающий в качестве места для пряток только оргию или монастырь — одинаково бесстрастно и наразборчиво.

Это постаревший эстет и поумневший умница, понявший, что всё действительное — красиво, а всё красивое — действительно. Это осознание конца, но без страха; серьёзно, но не озабоченно; легко, но не поверхностно; саморефлективно, но без самолюбования. Джепу и его товарищам не хочется больше творить — незачем и не для кого. Мир схлопнулся, остаётся лишь предпринять усилия, чтобы избежать трения о надоедливость сдвигающихся граней. Нет глубинного смысла — остаётся только радоваться узорам на поверхности. Нет ни верха, ни низа — и безумная/блаженная монахиня не о Боге говорит, а о корнях (а может, корни — это и есть Он?). Нет жизни — есть проживание (прожигание). Нет смерти — есть вечная молодость, обеспечивающаяся ботоксным причастием. Улицы пусты — они больше никуда не ведут. Дворцы темны — нет того, кто мог бы осветить их огнём гордыни или солнцем власти. Дети не играют — они слишком взрослые, они выплёскивают свою взрослость на шокирующее художественное полотно, они задают умные вопросы из подземелий пустых церквей. Не распознать, где тело, а где манекен. Идти некуда — остаётся водить паровозики по кругу, лучшие в Риме паровозики! Искусство заключается в якобы-расшибании лба (зачем он ещё нужен?) или в фотографировании гениталий на телефон. Нет заполонивших улицы гастарбайтеров и туристов — только пунктирно обозначенные проститутки и веселящиеся маленькие монашечки. Нет грохота мегаполиса — над Вечным городом летит пение Вечности.

Ничто не интересно. Но Джеп не сумрачен, хотя имеет на это право. Сумрачен покрасневший парень — он молодой, он задаёт вопросы, страшные своей безответностью, он так быстро движется в этой пустоте, что расшибается насмерть (хотя смерть тут — тоже только поза). Туда и дорога всему красному! Джем никуда не спешит. Его улицы всегда пусты, его солнце всегда на восходе, его облик всегда идеален и гламурен, как то, что осталось от Рима. Джеп надмирен — как сигаретный дым, он облачком проходит по-над материей. Джеп улыбается — что ещё остаётся? Не учить же уму-разуму — 40 лет назад доказал, что разума нет…

Джеп — не персонаж Феллини, который по мысли автора показывает упивание сладостью жизни, а по взгляду зрителя страдает от огламуренной ненужности. Джеп нужен для ненужных, чтобы говорить о ерунде — но красиво! Джеп — это не самоубийственно-ядовитая ирония. Джеп — лёгкая насмешка. У него нет жажды любви и нет холода одиночества — он просто остывает в комфорте тёплой обстановки, в которой для сугрева достаточно лишь безукоризненного пиджака.

Он постоянно что-то пытается вспомнить — то время, когда он (Запад) чего-то хотел, к чему-то стремился, чем-то вдохновлялся. Теперь всё ушло, всё забыто, всё заполонено собой. Весь мир освещён сиянием Рима — вон, даже китайцы помирают от одного его вида.

Это красивый конец. Не самодовольный, но тихо и самодостаточно радующийся ощущению исполненного предназначения — принести Красоту. Больше ничего не нужно, от фактов, теорий, доктрин остались только формы — чудесные формы, созерцание которых даёт больше, чем суетливость мысли давно истлевших доктринёров (о них и не вспомнить). А оставшиеся доктринёры переквалифицировались в увлечённых кулинаров — не исцеляя чужие души, они советуют, как ублажать тела. На эксцентрику стяжания они отвечают эксцентрикой нестяжания; буржуазной праздности они отвечают праздностью духа, и диалог этот ведётся за банкетным столом.

Рим уходит, облачком сигаретного дыма растворяясь в среде натужного веселья и неестественного эротизма. Рим уходит, поднимаясь по лестнице памяти за миражами памяти и веры. Рим уходит, произнося слова, сказанные тогда, когда верили в Слово.

Что остаётся после Рима? Рим! Рим, развоплощённый в цифровое фото умершего китайца, не выдержавшего величия красоты и красоты величия. Рим, воссозданный в бесконечности политических симулякров бесчисленными социальными инженерами на безграничных своих окраинах.

Всё действительное — красиво, а всё красивое — действительно!

10 из 10

Не помню, кто на похвалу некой рекламе ответил: если бы реклама была действительно хорошей, то говорили бы не о ней, а о товаре, который она представляет.

Авторское кино бывает разное.

Есть фильмы, сделанные как изящный часовой механизм. Ни одной лишней детали, безупречная композиция, идеальный ход, изысканный дизайн — всё это и ещё много чего создаёт вкупе ощущение великолепной, мастерски выполненной работы. При просмотре такого кино испытываешь нарастающее ликование от уверенности в себе, от того, что точно знаешь КАК смотреть это кино. Ты чувствуешь властную руку автора и движешься, ведомый ею безошибочно. После просмотра — хочется говорить ОБ ИСКУССТВЕ. Хочется делиться своим восторгом от фантазии сценариста, находок режиссера, художника, актёрской игры и так далее. Фильм — как самостоятельный объект окружающего мира. Он начинает не просто рассказывать про мир, отображая его, но и жить уже своей собственной жизнью. Он дробится на цитаты и они становятся частью повседневной жизни. Через них фильм начинает быть вашим другом, поскольку он почти так же совершенен, как само творение Создателя.

Есть другие фильмы. Тоже хорошие и даже великие, но другие. Они не кажутся совершенными. Экранное действо не имеет жёсткой структуры уже потому, что фабула их размыта и представляет собой всего несколько событий на длительный хронометраж. Поэтому сюжет — нестроен, состоит из разорванных кусков, соединённых неким связующим элементом: персонажем, местом действия, атмосферой… И над всем этим, как огромная птица в вышине, величественно парит ТЕМА. Режиссёр как бы погружает тебя в свой мир и даёт возможность быть в нём свободным. Он не руководит зрительскими эмоциями, не ведёт тебя за руку от начала до конца картины. Автор кидает тебя в воду: умеешь плыть — доплывёшь, нет — утонешь. И зритель вынужден барахтаться, судорожно цепляясь за что-то знакомое, узнаваемое, близкое. Более опытные, сразу пытаются нащупать тему, поймать её за хвост и на буксире спокойно плыть дальше. Есть и третий вариант — расслабиться, лечь на воду и позволить течению фильма нести тебя, куда ему захочется. Какой бы из вариантов ты не выбрал (если не утонул и не прекратил просмотр) в конце тебя точно ожидает приз.

«Великая красота», без сомнения, относится ко второй категории. Во время длиннейшей сцены вечеринки (в самом начале) я еле поборол искушение выключить и заняться чем-то более полезным. В течении следующих полутора часов я несколько раз спрашивал себя: зачем я это смотрю? Нет, снято очень красиво, есть прикольные сцены (про ботекс, например, или Талию Концепт) и в общем — вполне смотрибельно. Но истории, которую бы хотелось досмотреть до конца — нет, а тема «сладкой жизни» в полной мере уже раскрыта Феллини. И вот когда я был уверен, что составил окончательное мнение о фильме, за пол часа до финала, на сцене появилась сестра Мария и передо мной неожиданно начало разворачиваться совсем другое кино. Через призму этого персонажа всё предыдущее стало восприниматься иначе. Кино заговорило о тщетности человеческой жизни ВООБЩЕ, о мимолётности живой красоты и вечности мёртвой. Что такое истинная красота, в чём она? Существует ли в человеческой жизни что-то реальное, помимо Бога?

Вечные вопросы, вечные поиски ответов. К финалу лента Соррентино превратилась в эпическую фреску о человеческом бытии. По окончании мне казалось, что по мне проехал асфальтовый каток. Говорить не хотелось. А уж если говорить, то не про кино, а ПРО ЖИЗНЬ. Про свою собственную жизнь и отнюдь не в утешительном тоне. Значит, два с половиной часа были потрачены не просто так.

Впрочем, можно презрительно скривить губы и произнести с бравурным цинизмом знатока, что всё это мы знаем, смысла в жизни нет, а значит нечего об этом и думать. Надо жить и наслаждаться жизнью. И это единственное, зачем можно снимать кино. А все попытки «что-то сказать» — смешны своей наивностью…

Кто бы спорил…

Красивое и жестокое кино. Посмотреть его стоит хотя бы для того, чтобы вспоминать Джепа Гамбарделла и понимать, что не один ты прожил свою жизнь зря.

Великая красота. Фильм о поиске. О поиске не только того что радует глаз, но и того настоящего, что осталось в этом мире… и осталось ли вообще!

Главный герой — далеко не молодой писатель, удачно вписавшийся в круг богемы, тщетно пытается отыскать великую красоту, которая когда то его вдохновила и была музой всей его жизни.

Заглянув в самые потаенные уголки, где каждый найдет свое, будь то схожесть с главным героем, любовь к «современному искусству» или… любовь к Жирафам), у нас, как и у Джеппа Гамбарделлы останется лишь надежда…

Надежда на то, что Великая красота заперта не только в коридорах старинных домов Рима.

Она рождается в сердцах влюбленных парочек из студенческих общежитий, благодаря красивым и мудрым женщинам и, конечно же, в детях…

Думаю не стоит говорить как о талантах главного актера — Тони Сервилло, так и режиссера фильма — Паоло Соррентино, они давно все сказали сами за себя.

Гениальное кино — смотреть НЕ ВСЕМ.

«-Мы все на грани отчаяния. И, единственное, что мы можем — это смотреть друг другу в глаза, встречаться, немного шутить…»

10 из 10

Главный герой картины — матёрый журналист и писатель Джеп Гамбарделла, который уже давно разочаровался в реалиях современного мира. Джеп встречает старость, печально взирая на окружающую его действительность, наполненную глупыми, напыщенными писателями, тщеславными священниками, престарелыми стриптизёршами, псевдоинтеллектуалами и поборниками примитивности современного искусства.

Многие критики в сети вменяют фильму «Великая красота» в вину некоторую сумбурность сюжета, из-за чего картина распадается на нестройный ряд слабо зависящих друг от друга диалогов. В принципе, я с подобной характеристикой согласен, однако не вижу в этом построении недостатка. «Великая красота» — это попытка объять множество мелких тем, каждая из которых — кусочек общей мозаики под названием «Падение нравов».

Мне очень понравилось, как создатели картины прошлись по многочисленным злободневным вопросам устами едкого и колкого Джепа, который на старости лет решил говорить своим собеседникам горькую правду. Эпизоды его бесед с арт-хаусной актрисой, с подругой-писательницей, напустившей на себя флёр вечной страдалицы, со священником, которому больше интересны свои кулинарные экзерцизы, нежели духовные темы — все эти диалоги прописаны просто на грани с фантастикой. В них столько горького смысла, столько грусти и тоски, столько ироничного осуждения.

Чисто визуально и постановочно «Великая красота» сделана тоже очень и очень прилично. Яркие краски, аристократическая атмосфера высшего итальянского общества, элитарные стриптиз-клубы, вечеринки, устраиваемые Джепом для своих друзей, тихие Римские улицы, прогуливаясь по которым, можно запросто встретить мадам Фанни Ардан. Шик и блеск уровня «Великого Гэтсби», приправленные эстетством и красотой великого Рима. Настоящее киноискусство, настоящая «Великая красота».

Ну и, конечно, мой нижайший поклон неизвестному мне доселе актёру Тони Сервилло. Сыграл просто отлично — эдакая отстранённость, эстетская брезгливость: «Я с вами лишь потому, что мне больше некуда деваться. Но я устал, боже, как я устал!». Этой мысли посвящено каждое движение Джепа, каждый жест, каждое выражение лица: будь то фальшивое веселье на одной из своих вечеринок, или же плохо скрываемое презрение в беседе с очередным представителем столь ненавистного ему окружения.

«Великая красота» — это, пардон за тафтологию, очень красивый, эстетически приятный глазу фильм, с отличными диалогами, шикарной атмосферой тотального падения морали и нравов и с очень мощной игрой Сервилло. Ещё бы чуть-чуть покороче, да побольше связок между отдельными сценами — был бы фактически шедевр.

9 из 10

Сколько книг, песен, фильмов необходимо для того, чтобы обратить наше внимание на мир, на великую красоту мира, который окружает нас. Красота в каждом вдохе и выдохе, красота в обыденности, которая нам приелась и от которой хочется убежать, спрятаться.

Тронуло до глубины души, до мозга костей, в конце рыдала, рыдала от того, как прекрасна жизнь, как мы блаженны.

Главные вещи, самые ценные и настоящие вещи можно пересчитать по пальцам. Настоящие чувства, неприкрытая красота, без лжи, без фальши, без пафоса.

Уметь видеть это, уметь наслаждаться и ценить это настоящее показал нам главный герой.

Гармония звука, гармония картины, гармония во всём.

Всё слова сказанные мной тут это бла, бла, бла, посмотрите фильм и обернитесь, как много этой ВЕЛИКОЙ КРАСОТЫ в нашей жизни.

Об этом фильме я бы предпочла молчать, это самая высокая оценка. В оставленном послевкусии хочется находиться как можно дольше.

Человеку свойственно к концу жизни все чаще и чаще задумываться над смыслом своего бытия. Такая участь не миновала и Джепа Гамбарделла. Миновав шестидесятипятилетнюю отметку возраста, он теряет вкус к жизни, краски, как будто, меркнут. Герой просто плывет по жизни: вечеринки, женщины, деньги — все это не дает эмоций, словно пресное блюдо, которое отчаянно хотелось бы поперчить, только вот перечница куда-то затерялась.

Проблема, правда, в том, что все в Риме, в окружении Джепа живут довольно пустой жизнью, а не только он сам. Будучи журналистом он встречается с творцами, художниками, но те лишь делают вид, что творят, на деле же они лишь зарабатывают. Он встречается с человеком, которого пророчат на пост Папы Римского, но тот только и знает, что говорить о кулинарных изысках. Даже святая не в силах вдохновить Гамбарделло.

Картина абсолютно заслуженно получила Оскар, хотя имела такого сильного конкурента, как «Охота». Но такой фильм, который подарил нам Соррентино рождаются не каждый год. Это правда искусство, которое заставляет поверить в кинематограф. От актеров до осветителей — все сделали свою работу великолепно. Особенно стоит отметить также прекрасный саундтрек. Местами юмор заставляет если не посмеяться, то хотя бы горько усмехнуться. Эдакий тонкий итальянский юмор, даже сарказм.

Вряд ли фильм ответит зрителю на вопрос о смысле жизни, но Джеп Гамбарделло его, кажется получил. Может быть, ответ состоял в том, что смысла просто и нет. История, рассказанная нам Паоло Соррентино печальна, но так похожа на размышления многих людей. Она правдива. Она горька, но от этого не становится хуже, ведь смысл жизни создают сами люди, хотя жизнь так быстро пролетает, что задумываться о ней начинаешь только в шестьдесят пять лет, если вообще задумываешься.

65-летний Джеп Гамбарделла когда-то написал роман под названием «Человеческий аппарат», но, с тех пор, писать перестал, и теперь работает журналистом в модном журнале. Помпезные вечеринки, пышные свадьбы, монументальные похороны, звезды, аристократы, политики, золотая молодежь, и прочие сливки римского общества — это его постоянное окружение. Картина большого и безразличного Рима, тонущего в безудержном веселье, не наводит на главного героя ничего, кроме тоски и ощущения гнетущей пустоты. Джеп пытается найти источник вдохновения, хоть частичку красоты в этом медленно загнивающем величественном городе, чтобы узреть, наконец, воочию ту хрупкую и эфемерную «великую красоту».

Триумфатор этого года в категории «лучший иностранный фильм», получивший премии «Оскар», «Золотой глобус» и «BAFTA», и вправду оказался, своего рода, фениксом в том великом итальянском кино, которое было объявлено мертвым еще в 80-х — 90-х годах XX века. «Великая красота» итальянского режиссера Паоло Соррентино, конечно, не явила чего-то принципиально нового в мир кино, но оказалась в безусловно положительном ключе сравнима с поговоркой «новое — это хорошо забытое старое». Соррентино выразил весьма нежное и душевное признание в любви классическому итальянскому кинематографу, а точнее — сотворил оммаж Федерико Феллини и его «Сладкой жизни» (1959) в частности. Можно сказать, перед глазами — современный взгляд на феллиниевскую тему, который, надо отметить, абсолютно ничем не уступает своему вдохновителю. Главный герой точно так же работает журналистом, испытывает душевный кризис и вынужденно вращается в светском обществе, которое оказывается разочаровывающе пустым, скучным, насквозь фальшивым и лицемерным. Особенно понравилась символичная сцена в начале с замертво свалившимся туристом посреди римских красот (а символов и намеков в фильме очень много), а также, пожалуй, навсегда запомнятся сильные и символичные сцены с маленькой художницей, яростно разукрашивающей огромное полотно, и сцена с фламинго, чудом остановившимися на фоне величественного римского Колизея по пути в теплые страны. Обилие тонких и остроумных реплик и насыщенных диалогов, прекрасная музыка композитора Леле Маркителли при участии других исполнителей, и роскошная операторская работа Луки Бигацци, обрамленные высокоуровневой режиссурой Паоло Соррентино и блестящей игрой ведущего актера Тони Сервилло, и делают этот фильм тем, что сравнимо с той великой красотой, которая присутствует в названии фильма и которой пронизан он сам. Я ее ощутил в полной мере и без раздумий вношу «Великую красоту» в список любимых фильмов, где, кстати, уже присутствует «Сладкая жизнь» Федерико Феллини.

10 из 10

У каждого в жизни свои ценности, взгляды, цели и мечты; но есть то, что выделяется — это великая красота, а точнее её поиск.

Нашумевший в 2013 году фильм Паоло Соррентино, безусловно, заставляет обратить на себя внимание всех любителей итальянского кинематографа. Думаю не стоит подаваться в сравнение персонажей, обстановки и деталей фильма с известными шедеврами былых времен, ведь при этом будет потеряна суть, которую передает автор.

Картина повествует о жизни писателя и журналиста Джепа Гамбарделла, единственная книга которого была написана много лет назад, но её достоинства обсуждают почти в каждой беседе. После написанного романа Джеп пишет статьи о известных персонах политики и искусства, прожигая время в бесконечных вечеринках и прогулках по тихим улицам Рима.

Главный вопрос «Почему ты больше не пишешь?» возникает не единожды, но Джеп всегда переводит разговор в совершенно другое русло и ответ ускользает вновь и вновь. Он открыто насмехается на пафосом и лицемерием; он готов высказать в глаза псевдоинтеллектуальной лицедейке, что разбивание головы о каменную стену не имеет смысла или культурной значимости; он презирает окружающее общество, но проводит в нем большую часть времени. Почему?

Он ищет «великую красоту», перед которой померкнет вся глупость, пошлость и притворство окружающего мира. Он ищет красоту, о которой стоит говорить, ради которой можно написать книгу. А пока великой красоты нет, он смотрит на море вместо потолка, гуляет по набережной и заводит всё больше знакомых в надежде найти хотя бы одного единомышленника, который хочет жить не ночными пьянками, а мечтает о ярких и запоминающихся событиях.

Фильм действительно очень красивый и органичный, особенно в музыкальном плане, но было что-то, что не позволяло полностью погрузиться в происходящее и плыть по течению мыслей главного героя. Возможно это открытое представление пошлости окружающих персонажей или отрывочность действия. В любом случае, это субъективный взгляд, а по сути фильм заслуживает выделенного на просмотр времени для всех, кто любит по-настоящему красивое кино.

8 из 10

Очень часто слышу комментарии в сторону кино, что оно ни чему не учит, а просто дает по новому взглянуть на вещи. Никогда не соглашусь с этим мнением. Сколько прекрасных картин перевернули не только взгляды на жизнь, но и меня саму.

Фильм «Великая красота» не напрягал меня своим сюжетом, ты просто сидишь и втягиваешься в его атмосферу неподвластно себе.

В фильме можно наблюдать много красивых и мудрых диалогов, которые представляются нам на фоне людишек не вдумывающихся в свои же слова. Но один из них, Джеп Гамбарделла, все же вникает в их суть.

Не могу упустить факт, прекрасных пейзаже и вообще природы, которая была нам представлена в кинокартине. Как будто режиссер хотел, прекрасной и нежной природой Италии заполнить всю пустоту и безнадежность «сливок» общества.

Скажу так, фильм не стал для меня чем то «резко свалившемся на голову», не назову его шедевром. Но считаю, что таким фильмам нужно уделять время, потому что смысл его касается конкретно каждого.

7 из 10