Рецензии

Новый фильм от классического и великого итальянского режиссера Паоло Соррентино. Режиссер, который воздает дань уважения всему итальянскому кино (конечно напишу уже избитую фразу, что Федерико Феллини был главным номадом для Паоло), которое он любит и боготворит, и делает это замечательно, очень красиво и ярко.

В наше время очень трудно снять что-то новое, в принципе все уже было снято в 20-ом веке, причем большинство, в первой ее половине. Но это не означает, что современный кинематограф не имеет право на существование, так как он весь пропитан безнадежным сравнением с классикой кино. Переосмысление, современное видение дает зрителю ощущение прикосновения к своему веку жизни, к своему современному бытию и к отождествлению себя с героями фильмов. А так же все сопутствующие актуальные и социальные проблемы общества. Но шедевры кинематографа останутся такими на всю жизнь (такие как «La Dolce Vita»), а вот «Великая красота» наверно забудется в тонне других фильмов через несколько лет. А может я и не прав, хорошо, что бы это было правдой.

Прежде всего фильм о человеке. О человеке, который добился в жизни не малого, реализовал свой потенциал и вроде как он должен быть счастлив. Но нет, нашего героя грызет печаль и тоска, прожил ли он ту жизнь, смог ли он до конца познать все ее прелести и загадки, или он приоткрыл только малую незначительную и бессмысленную ее часть, попробовал на вкус только каплю жизненного опыта в океане не бренности. Все эти вопросы тревожат и съедают его изнутри. В нем просыпаются старые, теплые и нежные чувства и воспоминания, в которых он молод и влюблен, но он все это теряет и избирает другой путь. Путь элитного бомонда, круг интеллектуалов и псевдоинтеллектуалов, прожигающие свои мелкие и ничтожные циничные душонки всеми мыслимыми и не мыслимыми способами, величественного Рима. Под старость лет у таких людей остается только пустота и печаль, сожаления и огорчения, и их спасают только воспоминания.

Все действие фильма происходит на фоне обыденного умиротворенного упадка мироощущения, всего «элитного общества». Фильм пропитан пессимизмом, унынием, невозможностью изменить себя, отчаянной безнадежностью и полным пренебрежением к обычным людям, не относящихся к кругу общения главного героя. Видимо это символ разложения, упадка и отмирания господствующего интеллигентного класса, утопающего в непонятных: депрессии, «интеллектуальных болезнях», усталости от безделья и безграничными полетами мысли, сконцентрированными только на новых видах искусства.

Фильм наполнен огромным количеством прекрасных картин, скульптур и всего внешнего лоска, скрывающую внутреннюю трагедию главного героя. Заместить внутреннюю прожорливую дыру, невозможно внешней формой, ей можно, только облегчить себе боль. Прекрасный, красивейший и в то же время пустой, ограниченный Рим.

Отличный саундтрек живой, воистину глубокий и зрелый, прекрасно гармонирует с визуальным рядом и философией фильма.

Мощнейшая роль Тони Сервилло, театрального актера, любимца и видимо музы Паоло Соррентино. Выдающийся итальянский, современный актер, с интеллигентной статью, красавец и играющий по системе Константина Сергеевича Станиславского. Тони Сервилло прожил своего персонажа и показал нам его всего целиком без остатка, весь цельный образ. Выдающаяся роль актера.

Интереснейшее кино, прекрасно сочетающие в себе внешнюю форму и внутренний посыл автора. Кино, наполненное нежными чувствами к итальянской классике. Кино, которое надо смотреть.

9,5 из 10

Великая красота — это Рим, глазами оператора Луки Бигацци. Его «глаз» то плавно скользит, то хаотично вращается, то бежит по пятам, то вдруг резко замирает, превращая все вокруг в невольную декорацию для еще одного величия — актерской игры Тони Сервилло.

Великая красота в эпизодах и музыке. Все происходит как во сне, будто непрерывная фантазия человеческого сознания.

Великую красоту увидел японский турист в первом эпизоде. «Vedere Roma e morire» — увидел Рим и умер. Эту красоту так и не нашел за 40 лет жизни в городе Джеп. Его жизнь, жизни его друзей пусты, они всего лишь «созерцают собственную ничтожность». «Рим меня разочаровал» — говорит друг Романо на прощание. В безумном ритме мегаполиса, вечеринок, пустой болтовни, они так и не увидели красоты жизни, остались лишь воспоминания о прошлом, «корнях» (ведь только они важны), о которых и рассказать-то нечего.

Джеп стойко воспринимает неизбежность происходящего, он смирился. От этого печаль в его глазах, от этого засилье философских мыслей в его голове, от этого пытливая любознательность во время прогулок по городу, попытка заглянуть туда, где все по-другому, где есть Великая красота. «Все всегда заканчивается так — смертью, но сначала была жизнь, скрытая за бла-бла-бла». Он все понимает, но время безжалостно, его не вернуть.

Может, Великая красота — это и есть фламинго на террасе напротив Колизея?.. Ищите ее!

Фильм хорош хотя бы тем, что редко в фестивальном кино можно обнаружить столько утонченного юмора и самоиронии. Главный герой не какой-нибудь зануда-сноб, а обаятельный со слегка печальными глазами привлекательный загорелый дядечка. Во время просмотра не хочется спать, не хочется покинуть сеанс, все происходящее на экране смотрится очень живенько. Диалоги весьма виртуозны, да и вообще в фильме не ощущается декадентских настроений. Он очень грациозен волнующ, как подергиваемая ветром рябь римского канала. Временами фильм красив как статуя Юпитера, слегка подистертая временем. Обилие ярких цветов и героев слегка уставших от жизни.

При этом режиссер отвечает на вопрос о красоте. Он отвечает словами своего героя, прозревшего печально улыбчивого Джепа. Красота внутри нас. Красота вокруг нас. Вопрос лишь в том, чтобы в бесмысленной чехарде опустошающих нас событий мы не забывали про главное для человека: о любви и вере. Чтобы мракобесие тусовок своей беспощадной обезличенностью не лишила нас способности ощущать. Чувствовать. Ведь если есть любовь, если есть вера, пока не пришла смерть, красота бессметрна, пока мы живы, пока жив не погиб последний человек способный ощущать что красота вечна. Просто нельзя забывать об этом. И Джеп, искавший Великую красоту, вдруг осознает, что она всегда была рядом. Мне кажется примерно об этом повествует данный фильм.

«Талия Концепт говорит о вещах, игнорируя их значение. Всё, что я услышал — это ерунда, не годная для публикации. Вы ошибаетесь, если полагаете, что можете очаровать меня фразами вроде «Я художник, и мне не надо ничего объяснять». Большинство наших читателей — образованные люди, которые не хотят, чтобы их дурачили.»

Интервью с художницей-акционисткой задает тон и начинает основную нить фильма, который первыми 15 минутами затяжной вакханалии поначалу кажется сомнительной пародией на «Сладкую жизнь» Феллини. Но уже после этого интервью становится понятно, что фильм — не что иное, как сатира, объектом которой стал римский артистический бомонд. Хотя, думаю, её можно смело проецировать на любую арт-тусовку: Московскую, Нью-Йоркскую, Лондонскую.

Три минуты простых вопросов, и вся такая экспрессивная сеньора-художник, бьющаяся головой о стену на своих перформансах, превращается в бормочущую размалеванную куклу, которая не может даже объяснить значения длинных слов, используемых ею для маскировки бездарности. Крайне популярный прием у современных художников, пытающихся за словечками типа «экзистенциальный» спрятать голую задницу.

И всё таки «Великая красота» — фильм не об искусстве. Это фильм об умении отличить по-настоящему прекрасное от фальшивки. О пути, который проходим все мы, и о том, что нет никакой гарантии, что когда-нибудь сможем обрести способность видеть истинную красоту. Соррентино использует искусство, как наиболее яркую и показательную сторону жизни, в которой подмена настоящей идеи гармоничности приобрела поистине комичные формы и катастрофические масштабы.

С помощью искусства Соррентино обозначает гигантскую пропасть, разделяющую прекрасное и напускное, играя на резком контрасте двух миров, только один из которых кажется всамделишным.

В одном — гротескно крикливые разгульные вечеринки римского бомонда с метателями ножей, оргиями, наркотиками и девочкой-художницей, в слезах размазывающей краски по холсту руками.

- Но ведь девочка плачет!
- Помилуйте, эта девочка зарабатывает миллионы!

А потом мы попадаем в загадочные «самые красивые дома Рима» с помощью таинственного ключника, которому «можно доверять». Сменяется музыка, плавность, выражение лица главного героя. Музыка в этом фильме — вообще отдельная вещь, Соррентино ею любовно оттеняет особенно нежные моменты.

Не оставил в он стороне и религию, отлично прошелся по пластической хирургии и отвесил грустный прощальный поклон театру.

Но искусство для него — лишь предлог, фокус, потому что по-настоящему великая красота — это даже не работы великих мастеров, а сам Человек, его чувства, страхи, любовь, жизнь. И главное, говорит он — научиться не смотреть, а видеть, потому что иначе мы рискуем всю жизнь потратить на поиски того, что всегда было рядом с нами.

- На наших вечеринках — самые лучшие паровозики в Риме!
- Лучшие?
- Да, потому что никуда не едут.

P.S. А ещё на пару секунд в фильме можно увидеть Катрин Денев, как очень важный штрих, показывающий, что именно Сорренто считает настоящей красотой.

10 из 10

«Паровозики на наших вечеринках самые лучше в Риме!

- Почему?
- Потому что они никуда не едут»

Разбитая, растерзанная красота. На множество кусочков и осколков. И глаз не может захватить ее из кадров, сплетающихся в жизнь. Легкой походкой случайно встреченной на улице кинозвезды, она уходит от него, но оставляет после себя улыбку. Та же самая победительная улыбка, нет-нет, но крыльями бабочки мелькала даже на бессмысленных тусовках, в душевных дружеских посиделках, во всех женщинах, которых он любил и не любил. Почти неуловимо, как лучи последнего солнца на плитах древнего, все разрушающегося города. Это главное свойство красоты — неуловимость, болезненность, тленность… Потому так и бьет наотмаж в банальной тягомотине, потому так и больно. Это странный, больной мир разворачивается прямо из окна Джеппа Гамбарделла видом на Колизей и колет как иголкой. За поворотом каждого дома ожидает праздник, где есть место политикам, вымирающим аристократам, нуворишам, преступникам, старлеткам, великосветским шлюхам, священникам и журналистам. Звуки впиваются в кожу, взгляд ухватывает каждую деталь. Само биение жизни в кардиограмме взлетов и падений — старинные дворцы и неоновые огни, блеск и нищета, цветение и гниение. Злая шутка мироздания — все гонятся за вечной молодостью, материальным благополучием и успехом, а получают одиночество, старость и забвение. Красота не дастся в руки никому, и все они проиграют битву со временем.

Тут, конечно, говоря о фильме Соррентино, самое время вспоминать «Сладкую жизнь» Феллини — ее даже самый забывчивый бы припомнил благодаря всем отсылкам и аллюзиям. Но вспоминать не в виде противопоставления, а как предтечу, идейным продолжением, которой и является «Великая красота». «Сладкая жизнь» 1969 года — дитя своего времени. Он эйфоричный и сладкий, как может быть эйфоричен кокаиновый трип, но это очень злое кино, в которое автор вложил всю мощь непрощения — очень много красивых видов и красивых людей, с которых Феллини буквально ногтями сдирает эту красоту, обнажая мерзость. У Сорентино же все все герои изначально немолоды и некрасивы, но он, кажется, не хочет резать по живому, ибо плохо это, как и теребить куколку, чтобы обнаружить там гниль и труху. Даже линии с католицизмом и аристократизмом совершенно по-другому интерпретированы. Там, где у Феллини жесткая сатира на современные ему нравы и социальные институты, у Соррентино только легкая ирония. Там, где у Феллини презрение, у Соррентино — понимание и то, что называют высоким гуманизмом. Дескать, ребята, со времен «Дольче Виты» пятьдесят лет прошло, а мир то не изменился. Свой последний шанс на перезагрузку человечество профукало тогда в 60-е, так чего теперь то обличать и желчью исходить?

Да, возможно, что жизнь вообще пуста и бессмысленна. Все ярмарка тщеславия, суета сует, пустота и всяческая суета. Да, скорее всего, что мы Божий проект испортили, но в окружающем, балансирующем на тонкой грани сползания в Апокалипсис, мире еще можно увидеть эскиз, красоту первоначального замысла и то, о чем говорили поэты и философы — memento mori. Поэтому в «Великой красоте» очень много доброты к человеку, как единственному существу, которое понимает что такое красота и смерть. Иначе — для кого это все? Поэтому и чувствуется сострадание, нежность и любовь режиссера ко всем этим мелким, пошлым людям, грешникам, блуждающим по лабиринтам Вечного города, как по чистилищу Данте. Жалко там их всех на самом деле (чувство почти невозможное при просмотре фильма Феллини) — и главного героя, и стриптизершу сорока с лишним лет, и ее отца, и подругу с «активной гражданской позицией». Жизнь же не может быть пуста объективно, каждый сам ее наполняет, чем захочет. Если они наполнили тем, чем наполнили, то это, в конце концов, их выбор. Все несовершенства жизни от непринятия этого своего мироустройства. Вот герой Мастроянни в «Сладкой жизни», очень неприятный тип, который много презирает и окружающих и самого себя — он ведь человек конченный и безнадежный, а герой Тони Сервилло, несмотря на весь свой цинизм и приспособленчество — нет. Концовка «Великой красоте» скорее счастливая. Ну нет у него в жизни великих целей и планов, так что теперь — убивать таких что ли? Возможно, что бокал вина, вид за окном и красивая женщина рядом, если не смысл, то, по крайней мере, способ замедления энтропии и повод пожить еще. Да, впереди тлен и разрушение, но мы пока еще здесь, музыка еще не утихла. Пытаться захапать красоту себе бесполезно, ее можно только пропустить — через себя и вперед. Сценой со стаей фламинго беззвучно манифестируется — «Ну посмотрите же на них — и как они только удерживаются на этих тонких лапках? Кто их такими сконструировал? Кто сконструировал таким человека — способным на великие подвиги и акты творения, а также на всякую пакость и дрянь? Каких еще чудес нужно ждать, если жизнь сама по себе — это большое чудо? Так какого хрена тебе еще надо, человече?»

Очень итальянский подход на самом деле — через любовь, через красоту окружающего мира, архитектуру, музыку, прислушивание к звукам тишины, прийти к правильному пониманию жизни, видеть ее гармонию, конечную цель и спастись. Вот практически в религиозном смысле. По крайней мере, от отчуждения и моральной глухоты, так это точно. Кому-то может показаться самообманом, но тогда это прекрасный самообман — «великий» и большое искусство. А «чтобы стоять, я должен держаться корней». Это не Рим умирает, это умираешь ты и твой мир. Этому городу плевать, чем его поливают — кровью, потом, дождем или шампанским, он пережил все нашествия варваров — переживет и еще. Простоит возможно тысячи лет, как уже простоял, проглотит и выплюнет еще миллионы таких как Джепп. Грядет новый декаданс, по сравнению с которым последние денечки распадающейся Римской империи или посиделки в Веймарской республике, покажутся ерундой. Придут новые варвары, чтобы смотреть чистыми наивными глазами на это все и писать новую историю. Но и это тоже пройдет…

Все начинается с кадров места действа, сменяющихся плавными наездами камеры: характерная атмосфера Рима, такая теплая и насыщенная, жаркий томный день, вода в фонтанах, эпичные развалины под палящим солнцем и туристы, фотографирующие прелести вечного города до упаду… Наступает ночь, не менее жаркая по энергетике, бурлящая, с зажигательными танцами.

Начало выглядит многообещающе, но за ним все сводится, по сути, к томлениям пожилого журналиста-писателя, написавшего в молодости единственный роман, и сомнениям по поводу дальнейшей деятельности. Все вокруг, кажется, твердит ему, что он не реализовал себя полностью, и он и сам прекрасно осознает это, меланхолично прогуливаясь на рассвете по набережной, лежа в постели, сидя за столом, находясь в компании — эти мысли преследуют его везде. Пребывая в раздумьях с вкраплениями флешбеков к первой любви, потонувшей в предрассветных сумерках, он неспешно плывет по течению жизни римской богемы, с ее вечеринками, философскими беседами и пустыми восхищениями странными перформансами.

Повествование очень медленное, тягучее, в итоге действие становится вялым и затянутым, смысл все время ускользает. Много прекрасных моментов, но от них лишь осадок грусти и смятения. В результате фильм хоть и не угнетает, но и не вдохновляет.

От такого мощного посыла названия ожидаешь априори чего-то большего… Так много всего, а в сухом остатке ноль. Где она, эта «Великая красота»? Я ее не ощущаю.

«Великая красота.» Фильм, который притягивает с первого кадра, или отталкивает совсем — ибо других вариантов здесь не дано. Фильм — откровение… Фильм — филосовская притча, поднесенный, словно легкий десерт с воздушным кремом — сюрпризом внутри. Режиссерская подача, казалось бы простого сюжета с применением разных ходов и особенностей — восхитительна. Сочетание «высокого» и реалий современной жизни, удивительных в своей многогранности, создают своеобразный «легкий» когнитивный диссонанс.

Мир искусства в сочетании с потрясающей музыкой поистине поражает своей глубиной чувств и эмоций. Окунувшись с головой, очень трудно вернуться назад, да и, желание, честно говоря, отсутствует. О фильме, который произвел очень сильное впечатление, могу говорить много и долго. Но стоит ли? Однозначно стоит смотреть людям творческим, эмоциональным, чувственным, способным к эстетическому восприятию мира. От меня же заслуженные овации.

Я несколько раз читала и слышала о сравнениях этого фильма с произведениями бессмертного итальянца — Федерико Феллини… Но к стыду своему, я не настолька хорошо знакома с его фильмами, чтобы осмелиться проводить такие сравнения. Единственная ассоциация, которая, правда, и у меня возникла — это фильм Феллини «Джульетта и духи» (1965), который за полвека практически не растерял актуальности в своем сюжете, хотя выглядит несколько гротескно и, как положено европейской классике, совершенно философски.

Такова и «Великая красота». О ней сложно сказать что-то вразумительное, чтобы не скатиться в «сплошной восторг от красивой картинки» или не ограничиться скупыми словами «о пожилом человеке, прожигающем последние годы своей жизни в пьяном разгуле и одиночестве». Все это так, да недостаточно этого.

Мы смотрели фильм в маленьком старом кинотеатре в Сан-Франциско, и я впервые в жизни читала английские субтитры на большом экране, вслушиваясь в оригинальную итальянскую речь. Без лишнего пафоса — это истинный нектар в уши.

Ничто уже не будет прежним, если однажды услышишь, как итальянцы говорят на родном языке о любви, о дружбе, о смерти, об одиночестве. Как они смеются над собой и подшучивают над всем миром. Как позволяют себе иронизировать над святыми и снисходительно рассуждают о христианских традициях. Те, кто живут в Вечном Городе. Те, кто знают что-то, чего не знаем мы. Те, кто знают толк в «Великой красоте».

Я не могу ставить оценку этому фильму. В моем понимании это произведение искусства, будто древнеримскую трагикомедию скрестили с оперой и запечатлели на холсте.

10 из 10

Кто любит и прожигает жизнь, наслаждаясь великой её красотой, кого не занимают скрытые смыслы, и всё воспринимаемое видится каким оно есть. Кому посчастливилось созерцательно гулять вдоль Тибра, и суждено иметь беспечную беззаботность быть писателем, чья терраса выходит на Колизей. Ему, безупречному цинику, чувствующего этот мир безо всякого труда, и не знающего утра, но не совсем забывшего… каково это — любить кого-то.

Паоло Соррентино мажет современное кино на белой простыне такими красками, которые под рукой, и кажется ими ничего нельзя испортить. Его великой экзистенциальной красоты ровно столько, чтобы не заблудится в ней, и не оторваться от современной жизни. Его режиссерский замысел, в планах которого не обесценивать последствия любви, вполне могли бы уместиться в «одиннадцать» минут Паоло Коэльо. Может люди теперь и не созданы для прекрасных вещей, но музыка в завершении запоминаема, и здесь много действительно красивых кадров неоткрытого местами города, его сложный монтаж с ключами самых незабываемых минут из романа жизни, помимо даже того оплаченного экзорцизма в борделях. И сколько разных мыслей, которых, вот так сразу и не расскажешь… что это был за фокус, такой жизни.

Федерико Феллини, никак нельзя не обойти его кино. Пусть не так всё концептно, даже эксцентрично, но теперь, так правдивее и современнее, несмотря на весь очевидный упадок нынешней культуры, упрощенной до сверхмерного реализма в виде фламинго и гаджетов. Теперь она, смешанная, злободневная, сладкая жизнь, безусловно иная, но она всё та же, с множеством тех некогда не существовавших, а теперь только появляющихся, вечно малоразрешимых вопросов. И пусть лучше поздно, чем никогда, где-то середина пути, благо далеко до финала, и можно ещё делать то, что потом не захочется. В общем, тратить время, наслаждаться жизнью и видеть море на потолке… правда зная уже, что физически лихо пройдена та одна лестница в старом теплом и светлом городе, и только увы ради любопытства, и малым оправданием и сознанием того, что другие её преодолевают ползком, обручившись с бедностью.

Почему смотрел: Одно из важных кинематографических событий 2013 года, фильм, осыпанный наградами — определило выбор.

Сюжет: Как такового, сюжета в фильме нет. В нем описывается жизнь 65-летнего писателя, в настоящем времени журналиста популярного журнала, Джеппа Гамбарделлы. Фильм в принципе представляет из себя череду событий и людей, с которыми Джепп вступает в контакт: старые друзья, деятели искусства, религиозные деятели, спутники и спутницы — все сплетается в пестрый хоровод, кружащийся вокруг Джеппа — то, что называется жизнью.

Как это сделано: Фильм снят с огромной внутренней свободой. В нем вовсе нет некоей руководящей идеи, нет законченных автономных историй — в нем все смешано в каком- то волшебном легком коктейле: персонажи, истории, воспоминания, образы, красота Рима, ярмарка тщеславия, гротескные и талантливые герои — все это наносится на экран легкими свободными импрессионистскими мазками, и где тут главное, а где второстепенное: неважно. А всегда ли это понятно в той жизни, которая бежит и бьет вокруг нас ? Это живой и свободный слепок жизни — жизни культурной богемы Италии начала двадцать первого века и шире, жизни людей, окружающих главного героя.

Артисты: Фильм настолько плотно заселен, что трудно выделить кого- то за исключением главного героя. Тони Сервильо прекрасно справился с заглавной ролью ироничного, циничного, доброго и жестокого, сухого и сентиментального, веселого и грустного, умного писателя, пристально вглядывающегося в жизнь, бьющую вокруг него

Впечатления: Безусловно, фильм- событие, просто заставляющее вспомнить великих феллиниевских предшественников «Восемь с половиной» и «Сладкая жизнь». Это мир, преломленный взглядом художника, духовный опыт, причудливо преломляющийся в сознании главного героя и обогащающий его. Здесь мне кажется, что часто упоминаемая критиками сатирическая составляющая фильма не играет в нем столь существенной роли, как кажется на первый взгляд. Персонажи и события не только смешны и гротескны, они сложны, как сложна жизнь и поэтому никому нельзя однозначно вынести приговор. Девочка — начинающий художник… На первый взгляд острая пародия на бездарных гениальных детей, спекулятивно стригущих купоны для своих родителей. Но стоит лишь вглядеться и мы увидим, что за этим скрывается истовость и огонь, и картина, которая девочка получает в конце уже производит яркое впечатление. Пожилые аристократы — на первый взгляд чванные представители голубых кровей, нагло продающие свои свадебно- генеральские титулы. Но стоит взглянуть, как графиня заходит в помещения, где протекало ее детство — и все поворачивается другой стороной и люди, не находящие места в новом мире, становятся ближе к нам. Почему фламинго садятся на балкон, почему улетают при виде святой, зачем появляется святая в жизни героя, почему кардинал занят лишь рецептами блюд ? Нет ответов, жизнь не дает их и как мне кажется основным смыслом и идеей этого величественного, красивого, прекрасного фильма — это принятие героем этого чудесного, прекрасного мира во всех его проявлениях, мира, окружающего его. Джеп через 40 лет находит тщетно отыскиваемую им «великую красоту», красоту мира вокруг него. И ничего, что поиски заняли 40 лет. Дело стоило того. Он конечно же напишет теперь свой второй роман. И он будет прекрасным. Как сама жизнь.

Блестящее кино, которому чуть не хватило до десятки. Еще бы чуть — чуть моего личного соучастия — и фильм был бы идеален. Но ничего, он великолепен и так. Must see.

9 из 10