Рецензии

Тяжело жить на свете одинокому могильщику с именем католического святого и загробной фамилией. Днем надо рыть могилы и закапывать новоприбывших постояльцев, а ночью на пару с придурковатым помощником успокаивать беспокойных мертвецов, выбравшихся из свежих могилок, разрывными пулями с револьвера или остро заточенной лопатой, за что раз в месяц получать ничтожное жалование.

Городок Буффалора из фильма Микеле Соави — странное место в неопределенных координатах и будто прототип черно-белого Плезантвиля, который получит прописку в киновселенной лишь ближе к концу декады. Как и в случае с Плезантвилем все улицы Буффалора перетекают одна в другую, а местные жители едва ли бывали вне его границ, да и большинство из них даже не живут по-настоящему, вместо этого исполняя роли статистов в нехитром сценарии. В Буффалоре все, казалось бы, крутится вокруг старого кладбища, единственного места в городе, где кипит неподдельная жизнь. Только там влюбляются, ведут расследования, проявляют эмоции, обмениваются приветствиями, разрешают конфликты, находят покой и даже строят стратегии избирательной кампании. В этом странном городке никто даже умереть не может с первого раза. Недавно усопшие, не находя покоя, тревожат досуг одинокого могильщика, будто понимая, что Франческо Делламорте куда лучше ориентируется в мире мертвых, чем в мире живых, и, кажется, единственный, кто способен уловить зыбкую грань между этими двумя состояниями.

Можно только догадываться о его трудном детстве, в котором у него были мать по фамилии Делламоре (то есть Любовь) и папа с фамилией Делламорте (Смерть), заложившие в сына противоречие, определившее всю его жизнь. Его материнское начало трижды позволяет тому влюбиться, но каждый раз на пути Amore становится его величество Morte.

Но как бы ни старался зритель определить, чего тут все же больше: смерти или любви, оказывается, что фильм вовсе не о первой, и даже не о второй. Разочаровавшись сначала в любви, потом в смерти, и, пережив под конец предательство, Франческо делает отчаянное усилие обмануть мир, вырвавшись за его осточертевшие пределы. Но провалив и эту попытку, вдруг совсем иначе смотрит на своего недалекого, но верного помощника Наги. Настоящая мужская дружба проходит испытания и унижения, побеждая при этом не только старуху с косой, несчастную любовь, косые взгляды общественности, мегаэрекцию и даже бюрократию. И мимолетом показанная фотография Наги и Франческо теперь уже обретает дополнительный смысл, ведь только настоящий товарищ спасет жизнь другу, без тени сомнения размозжив голову его невесты. И даже в самых трудных ситуациях друг может промычать единственное, но такое нужное слово поддержки, после чего взяв в руку кирку или лопату стоять за приятеля до последнего.

Союз симпатичного неудачника и добродушного недотепы, конечно, совершенно не нов, но и по колориту Франческо и Наги вряд ли кому уступают. Своей манерой заворачивать простые истины в дотошно создаваемую могильную эстетику Соави напоминает не столько своего учителя Дарио Ардженто, сколько мрачного сказочника Тима Бертона, всегда с особым трепетом относившегося к атрибутам загробного мира. И это сходство проявляется не столько в потрясающем визуале и экспрессионистских декорациях, сколько в отношении режиссера к паззлам из черепушки, разлагающимся трупам, литрам проливаемой крови и профилям гробиков против лунной ночи. Все это смотрится без тени трепета и страха, напоминая скорее мрачную сказку для взрослых, нежели работу адепта классической итальянской школы ужаса.

«О смерти, о любви» — гимн обреченных профессией на одиночество людей, нуждающихся, как и остальные, в простых человеческих радостях. И если любовь умерла, а смерть запуталась в своих правах, то крепкое дружеское плечо никогда не подведет!

Готичный мужчина Франческо Делламорте (Руперт Эверетт) на пару с умственно-отсталым другом (Франсуа Хаджи-Лазаро) несут круглосуточную вахту на сельском могильнике в несколько соток. По ночам сложнее всего — потихоньку назревает локальный зомби-апокалипсис. С живыми не лучше, в провинции все как на подбор: бестолковый следователь, корыстный мэр-идиот и бабулька, ждущая отход в мир иной. Но любовь, она не жизнь и не смерть, — просто та еще сучка.

«О смерти, о любви», по прокатным соображениям имеющий несколько названий и их переводов из-за игры слов, притворяется эклектичным трэш-муви с итальянским декором: где-то, например, безусловное родство с «Реаниматором», а сам он как эпизод «Баек из склепа». Однако после первой оборонительной ночи кино разворачивается и здорово бьет по ушам — перед нами, дамы и господа, приоткрыли ящик Пандоры. Характерно атрофированная реальность тут синтепоновая, такая неестественная, такая неторопливая в своей страсти. Подход объясняется не столько бесноватым комиксом в основе сюжета и наследием Дарио Ардженто, сколько тем, что режиссёр-макаронник Соави был ассистентом при Терри Гиллиаме. Поэтому неудивительно, что фильм богопросвещенного кинолюба не только по содержанию, но и по форме, — этакая маленькая сатирическая «Бразилия» с присыпкой однообразного зомби-джалло, в чувстве вкуса ей не откажешь. Непременно и фантомное сексуальное увлечение муниципального служащего. Основная подковырка следующая — лента для Соави, как «Криминальное чтиво» для Тарантино. Автор невзначай признается в любви ко всему подряд, включая нуар, когда самый-самый англо-светский гей, по струнке изображающий черноволосого любовника в корсарской рубашке нараспашку, начинает что-то комментировать с зудящим в руке револьвером; хичкоковский саспенс в ассортименте, но подле дубоватых ужасов он словно белая (как и автомобиль героя) ворона, которая прикрывается черными перьями. В таком эмоциональном окрасе фильм, по сути, и барахтается — мы смертны, а любовь к кино вечна. Если судить по целям искусства, — так и сделаем — то у Соави все вышло, а робо-дьявол из «Футурамы» вообще-то очень точно хвастался логическим слоганом, которым пропитан «О смерти, о любви»: «Злая ирония». Ну она и шлюха.

Данная рецензия задумывалась автором в оттенке #C1F3BA, но ввиду ограниченности цветового спектра раздела рецензий представлена в зеленом цвете.

Ни для кого не секрет, что все мы однажды умрем. Перспектива не самая радужная, и возможно именно по этой причине кинематограф и другие виды искусства предпочитают смеяться над смертью, а не бояться ее. Адский привет из девяностых с явным привкусом неудержимого ретро — Dellamorte Dellamore, выходит за рамки любых канонов. С первых кадров разворачиваясь как комедия с дерзкой поминально-пафосной атмосферой, эротикой и гостями с того света, лента к концу оборачивается драмой с миллиардом вопросов.

История человека с кладбища Франческо Делламорте начинается нарочито брутально и кроваво, грозя превратиться в примитивную комедию ужаса. Без лишних слов нас окунают в пугающую атмосферу последнего людского пристанища, где немногословный гробовщик исправно выполняет свою кровавую миссию. Но постепенно живые мертвецы, головы которых лихо сносит Делламорте, отходят на второй план. На первый, отталкивая смерть и гробовую печаль, вырывается любовь. Ловко отвлекая внимание пленительным образом губительной красоты, оборачивающейся обманом, мистификацией и соблазном на грани сумасшествия, создатели «Влюбленного гробовщика» главное оставляют на заднем плане, сделав менее ярким и поэтичным. Большего внимания заслуживает не та любовь, что навязчивым видением преследует главного героя, кружа голову и бросая на дно. А та, что улыбается синими губами головы без тела, подмаргивает пустой глазницей гниющего лица, манит за собой наполовину съеденным червями пальцем. Любовь, которая сильнее жизни и смерти. Любовь, по ту сторону которой ничего нет.

Яркий и неоднозначный, «Человек с кладбища» выделяется своей загробной эстетикой. Внимание камеры переходит от деталей к широким планам, не брезгуя изображать пробитые черепа и гниющие части тела. Камера играет в игру, на мгновение даря дьяволу крылья, превращая пепел, лепестки цветов и горсть земли в магические предметы. Она повторяет все переживания героя, наделяя цвета и предметы роковой величественной символикой, заставляя героев и зрителей бежать по огромной спирали воображения.

Невероятно сильно контрастируют центральные персонажи — непоколебимый Делламорте с его красотой античного бога, и хаотичный Наги с его заплатанными штанами. И если Франческо Делламорте в фильме отвечает за драматическую составляющую, то его неповоротливый помощник — в первую очередь за юмор, который представлен не шутками как таковыми, а неожиданными ситуациями, которые никогда не пришли бы в голову нормальному человеку. И этот смех неотделим от горечи, как первое вздох от предпоследнего и последнего. А глядя в пестрые лица живых мертвецов хочется сказать одно: «Покойтесь с миром, кто бы вы ни были». Аминь.

«Он не гот, но живет на кладбище; его фамилия «Смерть», хотя он несет вечную жизнь после» — если бы на фантиках конфет «Детям» печатали подобнее загадки, малыши переставали бы верить в Деда Мороза намного раньше, чем увидят отца в костюме. Впрочем, проявляя известную гуманность к подрастающему поколению, не стоит раньше времени подсказывать им ответ, оставляя под ёлкой диск с фильмом Соави.

Те же умники, что смотрели «О смерти о любви», будут тянуть руки с возгласами «Я! Я знаю ответ!» — Франческо Делламорте, смотритель кладбища, равнодушный угрюмыш и харизматичный отщепенец. Он изображает этакого лорда Байрона, печально взирающего на населенную пустыню. Может, он тоже поэт, решивший уединиться от суетного мира? Ничего подобного — одну только строчку писать ему не лень: жизнь — дребедень. Стало быть, Делламорте — живописец, ищущий свое необычное вдохновение в мире усопших, — ни на мизинец. Единственная краска его мольберта — скука. Значит, он музыкант, слушающий голоса мертвых, — опять мимо; его мелодии монотонны и сводятся к одному — к тоске. Список призваний, ради которых можно добровольно предпочесть город кладбищу иссяк, а правильного ответа на вопрос о сущности странного смотрителя так и не найдено. Это вам не загадки о груше отгадывать.

Несмотря на показательное отсутствие интереса к обычному времяпрепровождению, Делламорте — тот еще стиляга, окружающий себя всяческими атрибутами готической обстановки. Его муза — бледное создание с большой грудью, облаченное в траурные одежды. Красное на черном, кровь на надгробной плите; подобно настоящим оборотням они целуются при полной луне, словно вампиры предпочитают свидания в темноте. И скучать бы ему в светлое время суток, если бы не его личное Чудовище — по опыту Виктора Франкенштейна он завел себе Нагги, влюбленного в оторванную голову и играющего черепом вместо кубика-рубика. Если уж гнить в окружении могил, вдыхая трупный запах, то делать это нужно по всем правилам.

Одна загвоздка — гниль остается гнилью, даже если преподносится в делюкс издании, поэтому всегда спокойный зомбиубивец послал к чертям всю готику и, заведя мотор, ринулся прочь в безумной надежде сбежать. Хорошая мысля приходит опосля: только дойдя до точки невозврата, Делламорте сообразил, что любовь и смерть — одна и та же женщина, только в разном расположении духа (хотя мог бы догадаться раньше, ведь девичья фамилия его матери Делламоре — мужчины редко обращают внимание на основополагающие мелочи, а зря); жизнь — бездорожье между этими двумя крайностями. Худо-бедно, раздолбав подвеску и проколов не одну шину, добрался до одной из них — везунчик; нет — всего доброго, приятного бесконечного падения с обрыва и спасибо, что воспользовались услугами именно нашей секты бандерлогов, обеспечившей вам появление на свет.

9 из 10

Плюнув с высокой колокольни на зрителей, авторы снимают кино для себя с лозунгом «долой каноны!»; внешняя свобода располагает к свободе внутренней, а нарочитая развязность иллюстрирует неконтролируемый поток мыслей в порыве вдохновения, когда в плеере звучит любимый трек, а в голове зреют грандиозные планы на будущее. Вера в свои силы приобретает колоссальный размах, и жизнь прекрасна, осталось только набрать номер. Но спустя час батарейка садится, солнце освещает обратную сторону планеты — пора спать, наутро мир снова перевернется с ног на голову. Понедельник, и любимый плеер нужно вновь нести в ремонт.

Чередуя зомби-треш с великолепным визуалом, Соави рассуждает о живых и мертвых, стараясь быть максимально несерьезным, чтобы никто не подумал. Горстка костей под землей имеет свойство разлагаться, но мало кто вспомнит об этом на похоронах; привычные вещи окрашиваются в иные цвета при раскрытии интимных подробностей, но не стоит — помним, любим, скорбим. Чем умнее, тем глупее, но страх силен: человек хочет оставаться хорошим, как в старые добрые, и к горлу подкатывает очередной комок. Прошлое, как ни странно, в прошлом, есть только миг, но и он канет в лету.

Грань между жизнью и смертью постепенно стирается, единственная дорога ведет прямо в пропасть, а пути назад нет — ключ больше не нужен, все стало ясно. Мертвые живут, а живые умирают; привычный круговорот жизни из учебника по природоведению может принимать причудливые формы, а фарс становится обыденностью. Есть черное и белое, остальное — лишь оттенки; любовь и смерть находятся по разные стороны баррикад, и еще неизвестно, какой цвет принимает каждое из этих понятий.

Нет жизни после смерти — есть смерть после жизни. Немому есть что сказать на краю обрыва, озарение приходит внезапно и так же внезапно уходит, оставляя после себя горькое послевкусие. Каждый живет в своем собственном мире по собственным правилам, человек сам творит свою судьбу, но общество эту судьбу регулирует по-своему. Два дебила — это сила, как гласит известная русская мудрость. Мир катится к чертям, а толку?

Francesco Dellamorte: «I should have known it. The rest of the world doesn`t exist».

Я, как и подобает рожденному в СССР индивидууму, чья юность пришлась на девяностые, смотрел западные фильмы на «Электронике» и узнавал голоса гнусавых переводчиков, стоило им только зазвучать из динамиков нашего «Рубина». Итальянский фильм «Могильщик» был одним из многих. В озвучке Визгунова, с квадратной и паршивенькой картинкой, он произвел впечатление на меня пубертатного, доставляет и теперь, пятнадцать лет спустя.

Правда, тогда я не понял ни черта лысого во всем этом нагромождении живых мертвецов, голозадых протагонистов, толстомордых аутистов и сисястых красоток с губами Дениз Ричардс. Черная комедия, разухабистый жанровый микс с довольно изобретательной операторской работой, немного обнаженки, чутка трэша, — все вместе давало нужное послевкусие и позволяло иногда обременяться пересмотром. Целевая аудитория фильма при этом представлялась мне в несколько размытом фокусе. Вроде как и бред сивой кобылы, но смешно. Казалось бы все так красиво, но слишком много запекшейся крови и мозгов на стенах. Представить фильм удобоваримым для массового зрителя или, наоборот, оцененным по достоинству любителями арта и хауса, — такие мысли я отгонял как слепней от своей шеи в жаркую погоду.

Но шли годы, я много читал, и не только телефонные книги, познакомился с интересными людьми, набрался опыта, в том числе и в области кино. И вот как-то вечерком, за бокалом винца, после многолетнего перерыва мы с моим другом-коллегой Стасом решили пересмотреть «Могильщика», проверить, так сказать, способны ли еще ржать как молодые жеребцы. После киносеанса мы немного залипли, на следующий день, проспавшись, созвонились и часа три обсуждали кино. Все перлы с меняющейся физиономией мужа-рогоносца на фотке надгробия и прочие лулзы про фейк-импотенцию, пофигиста инспектора и феерическую стрельбу в больнице остались в прошлом. Мы вдруг открыли для себя еще один «Малхолланд Драйв» и новую «Лестницу Иакова».

Режиссер этой фантасмагории, Соави, определенно подарил кинематографу нечто яркое. Камера Маркетти, партитура Де Сики, монтажные ножницы Фратичелли также пришлись ко двору. Эверетт, даром что Бруно, сыграл лучшую свою роль. Рок-музыкант Хаджи-Лазаро, без дураков, красавец.

В этой картине символизма и явлений, в чьей основе лежит понятие дуализма, больше, чем ваш мозг способен воспринять. Противоположности на каждом углу. А еще тут, только никому ни слова, есть кое-что про Чистилище или, если хотите, Лимб (о нем снимают даже Ноланы). Впрочем, всего не расскажешь, надо смотреть. Теперь у меня, Романа Волобуева, этот фильм среди самых любимых. Но рассказал я о нем скучно и скудно. Как посмотрите, потом почитайте рецензию Снегирёва на «Афише» — вот там настоящая кинокритика.

Окончательно покинутая подружками решила я посмотреть «Влюбленного могильщика», но в одиночку скучно, а тараканы подохли голодной смертью. Поэтому пришлось искать себе нового компаньона, и он нашелся. Мой дружочек трупный червячочек преданно отсмотрел со мной фильм и сейчас ползает по клавиатуре, вдохновляет и тихо воняет.

Вообще фильм, конечно за гранью понимания среднестатистического разума и отправляет фантазию в такой полет, что никакие силки не удержат, а потому писать буду образно и картинно.

Картина 1. Вот лежу я вся такая красивая на могильной плите, луна таинственно подсвечивает силикон, блондинистые пряди свисают до земли, от мрамора тело стынет, но это хорошо, надо соответствовать моменту. Тут появляется весь из себя красивый могильщик. Секс на кладбище, что может быть романтичней? Это я к тому, что с изобразительным искусством и воображением у итальянцев полный порядок. Картинка в «Могильщике» дивно хороша, а уж сюжет на мой извращенно аморально истеричный вкус просто сказка, мрачная такая, темная, готическая. В которой нашлось место всему и любви и смерти и зомбятинам. Что не удивительно, ведь Соави когда-то работал с «Висконти насилия».

Картина 2. Шла через дорогу, болтала по сотовому. Бац. Камаз. Мозги на асфальте, почки на ближайшем фонаре. Что осталось, соскребли и положили в гроб. Смерть. Костлявая, которая рано или поздно доберется до каждого, перед нею все равны, исключения не составляют даже блондинки. Рассказывать о ней можно скорбным и фальшивым, как речь похоронного агента голосом, а можно с юмором и за бокалом бренди. Способ Соави — юмор, черный, как плащ СМЕРТИ и живой, как покойники с кладбища «Ressvrrectvris».

Картина 3. Мой дружочек жевал подтухшее мясо, пока я смотрела фильм, и только с появлением Фальчи приосанивался. А потому специально для тебя моя трупная прелесть, про будущую Принцессу и Пиратку, а пока про три воплощения возлюбленной главного героя. Сказочное число для сказочного фильма и история любви тоже сказочная, с самопожертвованием и поцелуями под полной луной, не важно, что девушка местами дохлая, «идеальный момент, никакая нуга не испортит». Самопожертвование у Соави безумное и абсурдное, как и сам фильм. Лишиться мужского достоинства ради любимой это ли не подвиг? Я вот смотрю на своего свеже-кастрированного котика и понимаю, подвиг и еще какой. А уж ради такой красавицы ничего не жалко, так? Червячок быстро закивал, хотя я не совсем уверена, есть ли у червячков мужское достоинство.

Короче вот такая «пляска смерти» на хрустящих костях итальянского кинематографа, с наследием Ардженто, Бавы и почему-то Боккаччо, которая не рекомендуется к просмотру всем и каждому, кто, когда-либо любил и умирал.

На кладбище работает смотрителем Франческо с говорящей фамилией Делламорте, полумачомэн, любитель классической литературы и сторонник классических же методов реупокоения, вроде револьвера или лопаты. Работа есть рутина, без образования берут только отстреливать мертвецов по второму кругу, либо в правоохранительные. И вроде все неплохо — аварии и дизастры исправно обеспечивают кусок хлеба, но душа требует любви, и любовь является в виде идеальной женщины-вдовы. Искра, недолгие ухаживания, секс на могиле, а тем временем недовольный муж лезет из-под земли и требует сатисфакции. Дальше начинается непередаваемый кавардак из области «надо видеть».

Если вообразить чудовищно условную шкалу от единицы до сотни, где первое — Мертвые мозгом Джексона, а последнее — Малхолланд Драйв, то Делламорте, Делламоре остановился где-то на тридцати пяти. От Рейме к Ардженто, от производственной драмы к радостям активной некрофилии, от радостей некрофилии к притче о таинствах, от эстетичных сисек к отрубленной голове в телевизоре, от бытового конформизма к путешествию в подсознание. Грузовик с фейерверками по пути на день рождения Инфанты перевернулся на Шоссе в Никуда, смешались в кучу фобии и желания, и вот уже деревенщина становится Аваддоном. Черный юмор рука об руку с монстроузной романтикой, фактурный герой фактурен сверх меры хрипотцой и вискарем а-ля типовой персонаж Чейза, зомби традиционно едят людей, люди традиционно едят друг друга, некрологи вместо признаний в любви и ассенизаторы чистилища, осознав отсутствие разницы между живыми и мертвыми, выходят на тропу войны. Если здесь есть Бог — то он любопытная сволочь, если есть любовь — она чаще похожа на извращение, если есть смерть, то она мало отличается от жизни.

Армстронг трубит в рог, мертвые в танце встают из могил, в игрушечный мир пришел Рагнарек, психоделу рад синефил. Здесь нету тысячи слонов, но смерть — отец, а мать — любовь. Уроборос сожрал свой хвост, и блеванул им на погост. Символизирует. А что символизирует? Ну, в общем, символизирует. Ня.

«Zombies, guns, and sex, OH MY!!!» — таков слоган этого фильма, который в американском прокате назывался «Cemetery man» и этим сказано всё! Главный герой работает на кладбище маленького итальянского городка, где при помощи напарника-дауна, мертвецов приходится хоронить дважды — первый раз по естественным причинам, а второй через неделю после «воскрешения» усопшего. Делламорте делает эту работу с огоньком — используя револьвер, лопату, а иногда и могильный крест. Уникальность местных зомбарей заключается в том, что они кроме поедания плоти ещё и разговаривают!

Отличный фильм с кучей мертвецов, секса и чёрного юмора. Ну а концовка вообще заставляет задуматься — а что это было? Молодой Руперт Эверет очень хорош и убедителен в роли — глядя на него вспоминаешь старого доброго Брюса Кэмпбелла из «Зловещих мертвецов». Из этой парочки хороший бы вышел дуэт!

Об этом фильме я узнал из многочисленных восторженных ('10 из 10', 'гениально' и т.п.) отзывов, а также из темы 'Неизвестные шедевры'. Было нетрудно поддаться на экстра-положительные высказывания о картине М. Соави, и я внёс название 'О смерти, о любви' в свой список приоритетных фильмов 'для обязательного просмотра' под №1.

Впечатления после просмотра оказались таковы: давно не доводилось испытывать столь сильного разочаровывания! Уже после первых 10-15-ти минут мне стало понятно, 'куда я попал', а ощущение тошноты - в самом буквальном натуралистичном смысле слова - стойко поддерживалось до конца 'сеанса'. Да, это был именно сеанс - сеанс эпатажа и шоковой терапии. Впрочем, любая 'терапия' подразумевает некий целительный эффект - здесь же всё безнадёжно и беспросветно. В том смысле, что 'врач сказал: в морг!', и ТОЛЬКО в морг, другого не ждите.

Хочу специально подчеркнуть, что в мои задачи не входит кого-то обидеть, или с кем-то поспорить - я выражаю своё личное впечатление, а восприятие этого фильма, на мой взгляд, как никакого другого, полностью зависит от ВКУСА зрителя. Один вкус - понравится, другой вкус - вызовет отвращение, третий - ещё что-нибудь... Но, в любом случае, констатирую: нездорового здесь - выше крыши. Начиная с чернейшего чувства юмора, сконцентрированного абсурда, смешения стилей (натуральная солянка), бросающейся в глаза легковесности - и заканчивая явновыраженными элементами некрофилии. Заметьте, я употребляю слово 'некрофилия' в его научном значении, включающем в себя, например, такие понятия, как 'влечение к похоронной атрибутике и обрядам', или 'стремление видеть или обонять разлагающуюся плоть' (сцена в склепе). А половой акт на могиле - разве не из того же ряда!? Всё перечисленное, в той, или иной своей мере, а также прочая кладбищенская эстетика - всё это в фильме Соави ЕСТЬ. Мне, конечно, возразят: но ведь всё это заключено в юмористические рамки, мол, пародия, и всё такое. 'Хорошая' пародия - представляю себе, как активно использовалась для съёмок в течении месяца (или больше?) территория некоего полузаброшенного кладбища (ведь не всё в кадре бутафория!?)!

Немного о сюжете. Молодой парень Франческо с специально подобранной фамилией Делламорте (Руперт Эверетт) - смотритель, сторож и попечитель (всё в одном лице) местного кладбища. На этом кладбище весьма оригинальные покойники - они почему-то непременно норовят вылезти из могилы в течении 7-ми дней после похорон. Вылезут, и ходят, пошатываясь, норовя укусить. (Глупее просто не придумать.) Чтобы навсегда 'упокоить' этих зомби, Франческо приходится сносить им черепушки всем, что под руку попадётся - когда лопатой, когда могильным крестом, но чаще всего выстрелом из своего пистолета. У Франческо есть напарник - бессловесный даун, больше напоминающий животное, чем человека, с не менее противным именем Гнаги (Ф. Хаджи-Лазаро). Итак, Франческо отстреливает зомби, а Гнаги, в основном, эту безголовую мертвечину закапывает обратно. Сумасшедший дом. 'Вот это жизнь! И вдруг Бермуды... вот те раз, нельзя же так!' (В. Высоцкий). В жизнь Франческо в один 'прекрасный' день врывается молодая вдова, героиня Анны Фальчи - она хоронит своего престарелого мужа (разница в возрасте между супругами, кстати, была лет этак 40, не меньше), Франческо влюбляется в девушку с первого взгляда, и вот уже, познакомившись с вдовой, кладбищенский сторож совокупляется с ней прямо на могиле её горячо любимого мужа... В общем, не сюжет, а полный идиотизм. В дальнейшем маразм ещё больше крепчает - в фильме появляются летающе-разговаривающая вонючая оторванная голова, мотолюбитель, похороненный вместе со своим мотоциклом, и соответственно, восстающий из могилы верхом на ревущем железном друге, и т.д. Бррр!

Самый главный вопрос: о чём этот фильм? Название его, вроде бы, само даёт красноречивый ответ: о смерти и о любви. Но у меня большие сомнения, что фильм именно об этом. 1) О смерти. Неужели можно говорить о смерти - одной из самых вдохновляющих тем в искусстве - столь несерьёзно и поверхностно?! Я бы даже сказал, издевательски. Как, вообще, можно сводить серьёзнейшую тему к пошлой визуальной и словесной бутафории?! Допускаю, что довести тему смерти до абсурда, если специально задаться целью это сделать, в принципе, можно. Пример - 'Неприятности с Гарри' А. Хичкока. Но у нас здесь, вроде бы, исходя из названия и многочисленным интерпретациям смерть позиционируется, как понятие серьёзное. На деле же, ничего такого даже и близко нет. 2) О любви. Господа, есть ли в фильме, вообще, любовь?! Лично у меня большие сомнения на сей счёт. Не буду голословным, и приведу факты из сюжета: а) героиня Анны Фальчи утверждает, что истово любит своего мужа даже после его смерти - на деле же, отдаётся малознакомому мужику тут же, на могиле возлюбленного; б) секретарша нового мэра приезжает на кладбище к сторожу, которого она видела до этого лишь однажды, и отдаётся ему; в) 'студентка' (3-я ипостась Фальчи) говорит, что любит Франческо, но после секса с ним требует денег... Где же во всём этом любовь?! Мне всегда казалось, что любовь - глубокое чувство, а в этом фильме показывается 'любовь' столь легкомысленно-легковесная, возникающая ни на чём и из ниоткуда (в первом случае героиню возбудил склеп, наполненный черепами, кишками и гниющей плотью), что это явновыраженная ПАРОДИЯ на любовь.

Итак, фильм 'О смерти, о любви' рассказывает не о смерти и не о любви, а пародирует, высмеивает эти чувства - к сожалению, это так. Кто не согласен с моим выводом, пусть приведёт хотя бы один пример, что это не так. Таких примеров, увы, в фильме нет. Фильм Соави, в моём понимании - это фильм-кич. Добавлю - нездоровый кич. Факторы нездоровья я уже перечислял, добавлю к ним ещё один: в сцене, когда Франческо пытается поцеловать 'вдову', она говорит: 'Нет, вот так!', набрасывая на голову и шею парня красную вуаль, натягивая её, и целуя Франческо через материю - в этой сцене проявляется духовное родство Соави с Ардженто, и одновременно обнажаются присущие стилю 'джелло' скрытые элементы садизма.

Напоследок, осталось выяснить - в самом деле ли картина содержит в себе некий 'философский контекст' и имееет ли она какие-либо основания на звание 'высокохудожественного произведения современного искусства'? Пусть каждый ответит на этот вопрос сам себе, мой же ответ: нет, ни в малейшей степени. Я просто-напросто считаю, что фильм ни того, ни другого не показал, созидательного начала в себе он не несёт.

И последнее. Почему всё-таки произошёл такой прокол - фильм, столь нахваливаемый, на деле оказался практически пустышкой!? Ответ прост, сам собой в очередной раз вырисовывается вывод: никогда не поддавайтесь мнению и вкусу большинства, всегда думайте своей головой!

5 из 10