Рецензии

Столичный обладатель крутой кожанки и укупниковской стрижки Том рассекает на винтажной машине сельскохозяйственные просторы Канады. У него в руках — химический карандаш и салфетка с синими каракулями, на губах — беззвучное подпевание магнитоле и тщательно подавляемый всхлип, на глазах… Пусть это будут просто слезы. Сегодня Том впервые приедет домой к любимому человеку Гийому, но не для того, чтобы познакомиться с родителями, а чтобы проститься. Ведь все то, что у Тома в руках, на губах, глазах, и, в общем-то, на сердце — это тоска из-за безвременной кончины бойфренда. Уже завтра он планирует, всколыхнув кукурузные поля эксцентричным явлением народу, отправиться на своем седане восвояси, но все идет не так. Измученная каланча, мама Агата, без тени изумления приглашает незнакомца на ужин, а затем и на ночевку. Бородатый силач, брат Фрэнсис, настоятельно рекомендует ее не огорчать, предлагая разыграть сначала водевиль «Воображаемая любовь Гийома с девушкой Сарой», а следом не менее увлекательный триллер «Я убил свое мужское достоинство». С таким раскладом Ксавье Долан ринулся рушить сложившиеся о себе каннские стереотипы, в чем вполне венециански преуспел.

Заметно, как с тасованием мест фестивальной дислокации эволюционирует и творческий метод Долана. Пусть «Том на ферме» оказывается премьерой, прошедшей пока что наименее громко среди ежегодно пополняемой фильмографии молодого таланта, но при этом выглядит наиболее режиссерски выверенной и на удивление композиционно строгой работой. Если дебют Ксавье представлял собой перманентную подростковую истерию, подчеркиваемую крупными ракурсами в слоу-мо, то здесь взятая периодическим сверхдальним планом скупость деревенских эмоций незаметно прорывает ткань напряжения «маленького городка с большой тайной». На смену беззаботному тройничку под стробоскопических The Knife приходит садомазахистское танго Фрэнсиса и Тома, где между виктимностью и стокгольмским синдромом невозможно разобрать ведущего в танце. Да и в отличие от трансгендерного без пяти минут лироэпоса тема гомосексуальности подается лишь импрессионистскими мазками. Подробности отношений Гийома и Тома поведают нам максимум дважды, в столь любимых режиссером сценах семейных обедов. Факт переступания главными героями черты, отделяющей банальное битье морды от хитро закрученных постельных утех, откроется зрителю не благодаря эротическим экзерсисам, а с черного смыслового хода, например, кадрами сдвинутых кроватей мужчин или с помощью говорящей клички нового питомца на ферме. К четвертому фильму Долан-режиссер наконец-то научился полутонам, отказавшись от назойливого китча поп-арта, и осознал необходимость внятного воссоздания на экране не только собственного альтер-эго в лирическом герое, но и противоположной точки зрения в действиях сюжетного антагониста. Неожиданно именно гомонеотесанный бугай Фрэнсис, неуклюже трансформирующий свою фобию в филию, оказывается персонажем куда как более выпуклым, чем Том. Долан-актер же скрывает своего персонажа за грязной высветленной челкой и безразмерными пуховиками, уступая верховенство в играх доминирования и подчинения партнеру и давая понять зрителю глубину опустошения лишь безвольным получением синяков. При этом в кои-то веки автором не навязывается однозначная трактовка происходящего на экране. Наоборот, он дает простор зрительской мысли от проявлений нездоровой сексуальности до трендящего нынче эскапизма.

Примечательно, что режиссер, обычно убегающий в своем творчестве от семьи и ее влияния, в этот раз помогает герою решить внутренний конфликт как раз-таки неподалеку от тлеющего домашнего очага, роняя в него в качестве дровишек сомнения о социальных приемлемости и принятии. Собственно дисфункциональность ячейки общества и оказывается ключевым элементом идейной составляющей ленты. Конечно, могут оставаться сомнения, раздающая оплеухи за обеденным столом мать или же банальная необходимость принятия своей сексуальности стала главной причиной бегства Гийома из родного дома. Однако непреложными остаются факт беспрекословного подчинения Фрэнсиса делу семьи и его рабское положение по отношению к ней и ее материальному выражению — Ферме. Жаль, что она в состоянии подарить своим обитателям только совсем уж одичалые радости в виде кровавого отела, а свэг научно-технического прогресса обеспечить исключительно лазерным устройством для дойки. Но столичного Тома привлекает аскетичный быт натурального хозяйства, давая иллюзию «настоящей жизни». Этим философия персонажа Долана напоминает идеологию «хождения в народ», ныне движущуюся в обратном направлении. Если интеллигенция XIX века шла семимильными шагами к населению, просвещая его и мотивируя на культурные революции, то в веке XXI именно деревенский люд в состоянии оказывать влияние на потерявших смысл жизни яппи, «готовя их к земле» благодаря наивным потугам разглядеть таинство рождения в коровьем чреве. Но любое счастье и несчастье — на самом деле лишь игра воображения и сиюминутное искажение восприятия. Поэтому подобные отношения не могут быть долговечны и длятся до тех пор, пока одна из сторон не осознает истинную заурядность другой по мере помещения чужой жизненной позиции в свою систему координат или на худой конец не прекратит прикрывать вполне нормальное желание быть отшлепанным ширмой философских «поисков себя».

Большой поклонник цитирования Долан, мечтательно наигравшись с Трюффо, в этот раз рассуждает о природе человеческой жестокости, кипящим чайником отправляя зрителя в «Забавные игры» Ханеке, а сценой в душе — в «Психо». При этом режиссер в кои-то веки занимается не только отсылочностью разной степени адекватности к уже накопленному киноматериалу. Он удачно вплетает в сценарную канву собственный лейтмотив оригинальных способов переживания потери близкого, чем, например, опережает мысль Франсуа Озона. Каждый герой стремится заместить пустоту, образовавшуюся после смерти дорогого человека подручными бета-блокаторами: Агата — россказнями о счастливой гетеросексуальной личной жизни сына; Фрэнсис — попыткой вырваться из замкнутых мельничных жерновов скуки с помощью связи, чья экстравагантность умножается на два; Том — безжалостным наказанием самого себя за будущее, которого у любимого уже не будет. Кажется, семейная идиллия главного героя наступила, но она рассыпется, как только испарятся из почвы взаимного сексуального интереса идеальные воспоминания — питательный чернозем для проведенных героем на ферме недель. Когда Гийом перестанет быть эталоном верности, а для страстного танго Фрэнсис согласится на первую попавшуюся партнершу с подходящими гениталиями, Том увидит очевидное — его место возле городских огней большого города. На «Ферме» очевидное понимает и Долан — положение кудрявого вундеркинда-хипстера гораздо выше бесконечной осанны чувственной беззаботной молодости.

В своей четвёртой работе Ксавье Долан открывается с совершенно другой стороны. Оказывается, молодое дарование умеет снимать не только драмы с нотками мелодраматичности, но и эротические триллеры без единого намёка на эротику. «Том на ферме» всё-таки разительно отличается от «Я убил свою маму», «Воображаемой любви» и «И всё же Лоранс» — по атмосфере, по сюжету, по характерам героев, по постановке и развитию действия. Здесь всё другое.

Чувственный, атмосферный, трогательный, тревожный, будоражащий, недосказанный, притягательный, тонкий фильм.

Атмосфера, кстати, великолепная. Смотря этот фильм, можно почувствовать его запах, ощутить его остроту, попробовать на вкус его горчащую реальность, отдалённую от уравновешенных городских интерьеров. Главный герой, Том, прибыв в места, пропитанные скорбью и отрешённостью, словно попадает в невидимую клетку, затмевающую разум: он может уехать отсюда в любую минуту, но его удерживают два человека — мать и брат умершего друга. Конфликт не ясен, не прорисован чётко, но в этом вся прелесть: мы погружаемся в деревенскую безысходность и между тем с придыханием следим за развитием отношений героев. Их близость не интимна в прямом смысле слова, дело не доходит даже до банального поцелуя, однако всякий раз кажется, что вот-вот случится что-то потрясающее. Актёрская игра настолько естественна и неподражаема, что веришь каждому слову и жесту, отчего создаётся впечатление, будто между всеми персонажами каждую минуту буквально высекаются эмоциональные искры, грозящие разразиться всепожирающим страстным пламенем, в коем совмещаются как запретная любовь, так и жгучая ненависть.

От фильма действительно сложно оторваться. Он заглатывает тебя, как акула аквалангиста, или скорее — как питон мартышку. Медленно. Осторожно. Размеренно. С удовольствием. Смакуя твой интерес, проверяя его на прочность. Как динамичные сцены, исполненные саспенса и сопереживания, так и с виду малозначительные «разговорные» эпизоды настолько проникнуты жизненностью, лишены фальши и натянутости, что удивляешься ненамеренной красоте постановки, удивительной операторской работе, опять же непосредственно стараниям самих актёров… Ксавье Долан не спешит раскрывать карты, не собирается играть со зрителем в неведомые пятнашки: он просто показывает историю, от которой, при всей её прозаичности и простоте, захватывает дух почище, чем от какого-нибудь заштампованного и пропиаренного блокбастера.

Но только если вы действительно готовы к такому кино…

Здесь чувственность так импульсивно сочетается с опасностью, что ты не можешь отвлечься от происходящего, одновременно с нетерпением желая продолжения конфликта. Долан вкрапляет в новый сюжет свои прежние, уже излюбленные темы, как влечение мужчины к мужчине и силу материнской привязанности. Боль здесь играет роль странного, щемящего удовольствия, граничащего с чем-то неведомым, опасным и волнующим. Порезанные о кукурузные листья руки, кровоточащие ссадины от ударов, незаживающие раны на сердце — садомазохистский уклон прибавляет фильму особого шарма. И всё равно остаётся место вечным чувствам, бунтующим в замкнутом кругу невысказанных мучений, взваленных на плечи героев. Не знаешь, чем завершится эта драма с оттенком меланхолии и трагичности. А завершается она очень, с одной стороны, странно и открыто, с другой — наиболее логично, выдержанно, хорошо в данном контексте.

Ксавье Долан по-прежнему удивляет, восхищает, трогает и заставляет трепетать. «Том на ферме» для меня — один из лучших его фильмов, показывающих, насколько вырос молодой режиссёр и как он не боится экспериментировать в собственном творчестве, отходя от прежних канонов ради нового результата.

8 из 10

И опять Долан. Один. Во всех его предыдущих фильмах тема одиночества так и сквозит, а в будущих что будет — даже боюсь представить. И мне это нравится. Вообще, все фильмы этого режиссера как будто созданы для интерпретации психологов — в них столько проблем, и Долан эти проблемы создает себе сам. Ковыряться и копаться в этой миленькой головушке можно хоть сколько, там целый склад комплексов и страхов.

Очень богемное кино получилось (опять), для кружка этаких канадских и не только интеллектуалов, которые презирают все, кроме себя. Опять же все крутиться вокруг персонажа Ксавье — Тома. Том приезжает на ферму на похороны своего парня и начинается водоворот жизни Тома в глуши канадской. Мне невероятно захотелось нарисовать все это, ибо хороший сюжет то получился, видимый, обозримый. Думала о триллере как о главном жанре этой картины, но не тут то было — не увидела я триллера, больше похоже на мыльную драму о поколениях, о глупости. Все фильмы его (Долана) о нем самом и я считаю, это невероятно большой подарок зрителю. Еще краски, яркость его работ всегда меня подкупала, но в этом случае все наоборот — коричнево-серые пейзажи, почти незаметная музыка и постоянная сырость, в такую погоду только и хочется спать. Депрессивный получился пейзаж, но опять же запоминающийся. Вот что значит видеть готовый продукт до начала его создания. Режиссера не упрекнешь в недоработке… просто иногда кажется, что идеи уже кончаются, нет музы, нет вдохновения. И нет любви.

Определенно, я вижу этот фильм у ценителей в списке «шедевр», потому что дотянул и еще поставил точку там, где надо. Но я легко могу представить негодования зрителей, которым фильм не понравится. Скучно, затянуто, тускло.

А о чем фильм то? Но этот вопрос не минус в оценку «Тому на ферме», это жирный плюс.

Я горжусь Ксавье, он отошел от многих своих тем и показал себя с другой стороны. И поэтому я так безумно люблю его фильмы — за его документальность, за его личный разговор с собой наедине.

8 из 10

Я начала следить за творчеством юного кино-вундеркинда Ксавье Долана сразу, как только открыла его для себя, поскольку с каждой работой он меня все больше удивлял и убеждал. А вместе со мной все больше и больше покорял Венецию и Канны. Странно слышать отовсюду, что Долан — не больше, чем дитя инстаграма, парень-хипстер, с одной и той же темой во всех фильмах — темой гомосексуализма, страшно любящий себя и т. д. Очень ограниченная точка зрения, не имеющая под собой практически никакого основания. Глупо полагать, что один из самых главных всемирных кинофестивалей, если не самый главный, будет из года в год отмечать картины какого-то 20-летнего позера, и, в конце концов, отдаст этому позеру ветвь на пару с его кумиром, легендой французского кино,Жаном-Люком Годаром. И только за то, что он гей, и иногда его герои — геи. Особенно так любят говорить люди из стран, в которых слово «толерантность» уже равно ругательству. Ну это ладно, разговор же не об этом. Одно понятно и неоспоримо:Ксавье Долан — человек-оркестр, который не доверяет никому работу, которую он может выполнить сам. Он и актер, и режиссер, и монтажер, и сценарист, и художник, и деньги на свои проекты находит сам. Ну по всем параметрам невероятно работящий парень, живущий только тем, что делает. Когда его фильму «Мамочка»(который только скоро выйдет) аплодировали стоя в Каннах пять минут ктряду, мир смотрел его «Том на ферме» — вот насколько он молниеносен. Ощущение, что он работает без отдыха, и скоро, если так пойдет дальше, он догонит себя до темпов Вуди Аллена.

На протяжении трех предыдущих фильмов я присматривалась к Долану, отмечала про себя его великолепные режиссерские задумки, запоминающиеся своей эстетикой сцены и отсылки к классическим шедеврам, которые влияли на Ксавье во время съемок, при этом оставляя его на своем, самобытном пути. В том плане, что я никогда не видела, чтобы Долан повторялся. Все его работы очень разные. И тема гомосексуализма никогда не стояла на первом плане. А где-то ее и вовсе не было. Все его фильмы довольно личные, очень экспрессивные, и темы, что берет молодой канадец, — не из легких. Так вот, мне нравились Долановские фильмы, но после «Тома на ферме» я впервые в жизни обрела любимого режиссера(обычно я влюбляюсь преимущественно в актеров). То есть я хочу сказать, что эта картина — то, что я действительно прочувствовала, меня пробрало, так сказать.

Как только «Том на ферме» выпустили в прокат, многие отметили, что новый фильм Ксавье — его первый психологический триллер, вдохновленный работами великого Альфреда Хичкока и продолжающий его традиции. Не знаю, можно ли эту картину назвать триллером, но это опять что-то другое. Неожиданно в кино Долана появляется действительно хичкоковский саспенс.

За сюжетную основу взят Стокгольмский синдром. Манерный городской мальчик Том, приезжает в глухую провинцию — на похороны своего любовника. Брат покойного с самого первого дня плохо принимает гостя, поскольку является диким, мужественным, малообщительным, агрессивным гомофобом, который все доказывает на кулаках. Стоит заметить, что он сразу понимает, в каких отношениях был его брат с этим гостем, в отличии от его неведущей консервативной, как и все деревенские жители, матери. С этого момента начинается противостояние двух антиподов(сверх-эмоциональная «принцесса» в данном случае — Том:) и с этого момента бедного Тома преследует самое что ни на есть насилие — физическое и моральное. Чувство страха захватывает нашего героя так цепко, что его новые эмоции быстро затмевают траур по умерешему бойфренду и он увлекается немногословным и жестоким Франсисом. Причем довольно взаимно. Между ими проскакивает искра, и Том уже не может покинуть эту ферму, поскольку его интерес подпитывается настоящим животным страхом, который перерастает в настоящую страсть. Франсис же персонаж не менее противоречивый. При всей своей ненависти ко всему из ряда вон выходящего, включая нетрадиционную ориентацию, он, как и многие гомофобы, вероятнее всего, латентный гомомсексуалист, с явными психическими сдвигами. Он тоже, как и Том после потери, бесконечно одинок и поломан и отчаянно, подсознательно, нуждается в ком-то заботливом. Том оказывается тем, кто его цепляет именно своей трогательностью.

Стоит отметить и локацию. А именно, ферма, провинция, в которой ни души. Совершенно оторванное от цивилизации место, где обитают свои, иные законы. Противопоставление сельского и городского мышления как раз и выявляется в отношениях Тома и Франсиса. Том, что называется, — мальчик продвинутый. Он представляет собой профессию, не нужную в деревне и по их меркам бессмысленную, — рекламщик. Кроме того, он гей, что там, откуда он родом, давно уже не проблема. Франсис же дикий. Всё, что у него осталось, — это его ферма и работа на ней. А нетрадиционный подход к выбору сексуального партнера вызывает в нем лишь дичайшое недоверие. И ключевое слово в этой фразе «нетрадиционный», потому как именно традиции — то непоколебимое, что в таких местечках, что не подлежит никакому оспариванию. Доселе эта тема вообще никак не фигурировала в творчестве Долана. И, на мой взгляд, она как режиссер растет прямо на глазах. Появляется глубина и многомерность. Тем, затронутых вскользь и более детально, довольно много. К темам различных отношений добавляются вечные экзестенциальные темы — смерть, потеря близких, смысл жизни, одиночество. Песня со строчками «I’m so tired of you, America» (Rufus Wainwright) в финале поселяет в душе меланхолию и относительно успокоение после пережитого. Эти чувства граничат с грустью, но они спокойные и даже приятные. Несмотря на то, что фильм довольно тяжелый по эмоциональному наполнению, смотрится легко. Опять же благодаря мастерскому владению камерой и невероятно красивыми видами. Чувство отдаленности и изолированности на этой богом забытой земле пронизывает в первых кадров. Снято в этот раз не в таких ярких красках — все туманное, дымчатое, цвета блеклые. Сразу погружаешься в атмосферу. Что ни говори, Долан — мастер в этом.

По части сценария, мы имеем опять же не столько разговорный фильм, сколько полностью визуальный. Фразы немногочисленные, зато настолько попадают прямо туда, где дрожит и теплится эмоция при просмотре, что думаешь: «ну ничего себе реплика». Дело даже не в репликах, а в игре актеров, которая просто восхищает. Какие-то ломаные, нервные персонажи, в которых хочется верить, поскольку все заслуживают своего кусочка спокойствия. А некоторые сцены настолько потрясающи сами по себе в художественном плане, что запоминаются и возникает желание моментально их пересмотреть. Для меня такими моментами стали сцена танго и та сцена, в которой Франсис душит Тома и он плачет. Ну просто маленькие шедевры, ей-богу.

Без пафосных оборотов скажу, что «Том на ферме» способен вызвать в зрителе настоящий катарсис, поскольку в нем цепляет буквально все. Даже несмотря на то, что, казалось бы, не про нас и не с нами. Да, не спорю, фильм сложен, глубок. Но при этом он еще и абсолютно увлекателен. Очень увлекательно разгадывать различные символы, тексты песен, дополнительные смыслы, заложенные Ксавье Доланом (поскольку у него ничего не может быть случайным, ни одна песня) и при этом попутно увлекаться собственными эмоциями. В этом плане кино до жути умно продумано. Даже для арт-хауса фильм смотрится свежо и самобытно.

10 из 10

В век гламура и городского сибаритства выезд в деревню, где не работает сотовый и привычные поведенческие паттерны, — настоящая мука для нежнорукого Ксавье. Встреча же с супернатуралом — настоящий всепоглощающий ужас, страстное томление и полное порабощение разума и воли. Если раньше в его фильмах воспевались и ажурно выделялись нестандартные сексуальные отношения, то в этом фильме над ними нависла угроза. Да, каждая минута пропитана двусмысленностью. Для кого-то ее разгадка сладка, для других неприятна, но и режиссер значительно вырос, развивая свой талант. Поэтому он не бросается зрителем, позволяя ему фантазировать в меру своей распущенности. К тому же и проблему он хочет раскрыть с совершенно другой стороны.

Почему главный герой так боится? Он в непривычной обстановке, не убаюкан толерантностью. Но есть повод пострашнее — тот самый супернатурал, разрывающий (естественно, в воображении главного героя) пасть писающему мальчику. И это ощущение, что его невозможно обуздать, уговорить, разжалобить, разрушает и подавляет. Мысль, что он вытворит с ним что-то жуткое и беспощадное, сначала парализует, а затем выталкивает главного героя подальше, в город — сборище либертенов и маргиналов.

Что ж, первые фильмы Долана удивляли, возбуждали интерес. Потом стало казаться, что пора бы использовать талант на что-то действительно стоящее. Теперь же это просто режиссер, который снимает кино для таких же как он, не давая чего-то нового остальным. Жаль, выглядело многообещающе.

Ксавье Долан всегда старался снимать честные, можно сказать личные фильмы, открытой эмоциональности, буквально вкладывая в них собственную душу в прямом и переносном значении. Опираясь на стилистику классической французской школы кино, он начал свой кинематографический путь с пост-подростковой рефлексии на тему взаимоотношений с матерью («Я убил свою маму»), и далее по списку волнующих его проблем, соответствующих духовному состоянию в параллели с резко переменчивым сознанием относительно возраста, в формате ментального взросления. В продолжение, были мысли на тему понимания предмета и отсутствия люби — в картине «Воображаемая любовь», тема поиска и принятия сексуальности, и своей сущности в рамках социального строя и принятых в нём норм — в работе «И всё же Лоуренс», далее был клип для группы Indochine, который уже через сформировавшееся сознание автора, возвращал весьма гротескные, если не эпатажные (впрочем, как и во всем его творчестве), но психологически точные формы из периода этого самого взросления. Поэтому, подойдя к картине «Том на ферме», можно смело рассчитывать, что ментально созревший автор, по идее, уже наигрался с кино и должно быть, если продолжать соотносить его творчество с процессом взросления, готов представить уверенную, кинематографически целостную картину нетривиального сюжета. И, как ни странно, оно (кино) действительно продолжило тенденцию градации в параллели с авторским саморазвитием, но, к сожалению, с видимой приставкой «де»!

Основной недостаток работы «Том на ферме» в том, что в ней есть стилизация, но абсолютно нет стиля. Прерывистые сюжетные и стилистические конструкции, превращают её из кинематографического произведения, в некий фантазийный фарс, однажды представший автору. Причём, пересказанный в весьма гиперболизированной форме неровной фактуры с явными пробелами, словно начав рассказывать историю, помня лишь начало, в самый переломный/надрывный момент повествования, его продолжение, вдруг вылетает из головы, далее уже самостоятельно извиваясь и угасая одновременно, как выпущенный на свободу, развязанный воздушный шарик. Эти несостыковки и прогалы, автор зачем-то пытается сгладить гротескными вставками, которые значительно выбиваются из общей формы выбранного стиля, то и дело, нарушая темпо-ритм, лишь ещё больше разваливая целостность картины.

Хоть порой данный клипо-подобный набор авторских пасторальных фантазий и выходит за рамки общественно-дозволенного, вскрывая личные, откровенные сексуальные желания (естественно, оставляя их за кадром), во всём этом чувствуется авторская душа, словно демонстрируемый им мир — есть отображение его нынешнего состояния, что-то вроде путешествия внутрь сознания — «Быть Ксавье Доланом».

Парень по имени Том, в исполнении самого режиссёра — уроженец мегаполиса, своего рода «городской пижон», приезжает на похороны своего бойфренда в глухой пригород, где встречается с братом умершего и их матерью, и вынуждено, под значительным давлением, остаётся. После чего, переполнявшее его ранее ощущение тоски, перерастает сначала в страх, а затем в волнительную тревогу, которая заметно внутренне ощущаема (правда с применением крайне искусственным приёмов) и, как мне кажется, благодаря которой, бессознательно ведомый, окончательно принимает правила насильственной игры, затеянную братом убитого — Франсисом. Франсис (Пьер-Ив Кардинал) — примитивный мужланоподобный агрессивный деревенщина, с ярко выраженной склонностью к жестокости и гомофобии, в которой, естественно, скрыты латентные проявления его однополых стремлений. Он словно прикованный к ферме руками и ногами, растрачивая на неё себя и свою молодость, мечтает о скоропостижной старости матери, дабы по скорее продать ферму и уехать, духовно прогнивая в этом «болоте», приобретая всё новые комплексы и накапливая злость. Мать же, представляется в форме немного потрёпанной временем и потерей любимого сына, слегка нервозной, наивной женщиной, которая верит во все, даже самые нелепые, истории. И, кажется, что единственное её желания, которое способно её успокоить и приободрить — это около-похоронные формальности, где «фаворитом» является приезд незнакомой ей ранее призрачной девушки усопшего, которая в итоге появляется в образе роскошной, но весьма доступной особы. Будто являясь сборником из всех предыдущих историй фильмографии автора, вышеописанный сюжет — есть фабульный корень картины, в котором можно распознать и всего Долана, с его нынешним мироощущением и мировосприятием.

Пастораль — она обнажает все социальные качества, в том числе, выпуская на поверхность недостатки и пороки, которые в её рамках становятся заметны как на ладони. Где любое «пятно» другой формы, цвета, или консистенции, выделяясь из общепринятого, будет, либо задавлено и переделано под существующие поведенческие нормы, либо вынуждено эвакуироваться, исчезнув в поисках единомышленников, или растворившись в лоне безликого мегаполиса. Оставшиеся же, скорее всего, отдадут себя круглосуточной работе, не замечая ничего вокруг, включая протекающую мимо них жизнь, выступая в ней (жизни) скорее в роли едва заметного муравья, нежели человека. Либо, как Франсис, заключивши себя в узы образной фермы, обрастая новыми комплексами и несвободами, приумножая злость, культивируя в себе неандертальскую жестокость, ненавидя всё вокруг, выступать в роли паука, находясь в вечном ожидании жертвы (чуда?).

При всех грубых, резких недочётах и неустойчивом уровне кинематографии, когда так и хочется произнести ханжеское — «заигрался», режиссёру удачно и весьма успешно (награда ФИПРЕССИ в Венеции), в очередной раз удалось передать своё мировоззрение языком выше упомянутой кинематографии, придав именительному значимость нарицательного. Ведь ощущать себя «Томом на ферме» можно в любой точке планеты, независимо от внешних характеристик, национальности, или половой принадлежности. Главное вовремя найти в себе силы и, невзирая не на что, попытаться правильно расставить приоритеты, сделав единственно верный, и осознанный выбор.

Все так хвалят Ксавье Долана, вундеркинда, не окончившего школу, но я, признаюсь, не готов сделать тоже. Было бы за что. То есть, конечно, визуально фильм вышел интересным, привлекательно снять село не каждому дано, но, кроме этого нет ничего, что могло бы захватить моё внимание на полтора часа.

Гас Ван Сент, являясь гомосексуалистом, не сумел превратить свои унылые фильмы про гомосексуалистов в интересные фильмы без гомосексуалистов. То есть, стоит констатировать, что не в гомосексуалистах дело, следовательно, окажись на ферме не Том, а условная Тамара, всё было бы настолько же скучно и не интересно. Однако было бы всё гетеросексуально, на что смотреть, с эстетической точки зрения, куда более приятно. Тематику лгбт уже заездили донельзя, как и тематику рабства, допустим - слишком много слез утекло. Но, конечно, толерантное общество всё вручает и вручает им награды и, кажется, эта золотая жила ещё долго будет радовать создателей, этакий марвел в мире статуэток.

С творчеством Долана я не знаком, поэтому судить о его взрослении по фильмам, как многие замечают, я не могу. Но, лично для меня, 'Том' - это кино далеко не взрослого человека, в кинематографических рамках. Ощущение, словно кто-то взялся показать на экране личный дневник 16-летнего подростка, который всё ещё не может определиться, забухать ли с друзьями на вечеринке, или пойти почитать Сартра на чердаке.

В фильме что-то упускается. Возможно, я не понял этого. Возможно, я пересмотрел сериал 'друзья', и не могу здраво судить фестивальный фильм вундеркинда, но две вещи которые бросаются в глаза мне остались непонятными. Первая - зачем было вводить в сюжет Сару, которая, как мне показалось, выступает в фильме вроде здравого рассудка, но всё же она появляется не на долго, не меняя при этом ни чего в фильме. Второе - Тому мало было того, что дал ему Френсис, как причина - остаться на ферме (я хочу сказать, что человек не может поменяться настолько кардинально, как нам показывают в фильме, должен быть какой-то плавный переход, а не танцы с пивом).

В остальном - фильм нудный, моментами интересный своими пейзажами и мимолётными сценами, однако, как уже замечалось, на триллер он, как и на настоящую драму человечков, не тянет. Однако поаплодируйте, подобных испражнений в ближайшие лет десять нам придётся ещё видеть - ой как не мало. Джокер не смог.

Возможно, я просто не тот зритель, в котором нуждается фильм. Я не нашла в нём никакого отклика. До просмотра Тома на ферме я абсолютно ничего не знала ни о Ксавье Долане, ни о пьесе, по которой было снято кино. Так что мнение у меня сложилось совершенно непредвзятое.

Странное. Очень странное кино. Сюжет весьма оригинальный и неординарный. Наличие в фильме психопата и гомосексуалиста придаёт перчинку. Интересно смотреть, во что выльется их взаимодействие. Но постепенно, на протяжении всего фильма, в голове попеременно начали всплывать вопросы: «Что происходит?», «Зачем?», «Почему?». И весьма печально, что кроме ответа «Расслабьтесь, они просто неадекватные», вы ничего не получите. А фильм не вовлёк меня настолько, чтобы я разбиралась в его символизмах и метафорах. Но фильм крепко держит внимание благодаря своей напряжённости и необычайности событий.

Единственными чувствами, которые у меня возникали, были тревога и беспокойство. Возможно, только на такие эмоции и был расчёт, но мне показалось это недостаточным. Сопереживать героям не хотелось. Было полное впечатление, что виновниками всех их бед, они сами и являются. Хотелось бы узнать, как погиб парень Тома и увидеть хоть немного кадров с их взаимоотношениями. Не могу сказать, что это не влияет на суть фильма, но это многое бы прояснило. Увы, в связи с отсутствием таковых сцен, после просмотра остаётся чувство недосказанности.

Из плюсов отмечу игру актёров, весьма грамотно подобранный саундтрек, который хорошо подчёркивает выразительность сцен и создаёт нужную атмосферу, интересная история, в которой хочется разобраться (а вот получилось это сделать или нет — другой вопрос).

Из минусов — пресная операторская работа (лично на мой вкус), нереалистичность диалогов, небольшие сюжетные дыры.

Помимо вопросов к сюжету, я не смогла для себя ответить на главные вопросы: зачем и для кого снимался фильм?

6 из 10

«Сегодня часть меня умерла. И я не могу скорбеть, потому что забываются все синонимы «печали». Теперь всё, что я могу сделать без тебя- это заменить тебя. Ну, и чёрт с этим».

Вот и вышел наконец-то четвертый фильм канадского режиссёра Ксавье Долана. Новый стиль, новый жанр, но фильм от этого нисколько не хуже, он просто другой в сравнении с предыдущими работами Долана. Это «психологический триллер», хотя я бы скорее назвала его «психологической драмой».

Сюжет довольно прост. Фильм начинается с того, что Том едет в деревню на похороны своего погибшего любовника (причём мы так и не узнаем, почему он умер, как, когда, ведь «никто не умирает в 25!», что-то здесь не так), попутно готовя посмертную речь. Сразу же стоит отметить прекрасные виды природы, ровные, разделенные, как по линейке поля. Осень, туман, накрапывает дождь, кажется, погода скорбит вместе с Томом. Хотя постойте, ведь Том не может скорбеть. Всё, что ему остаётся- это попытаться найти замену Гийому. И вот тут-то как раз и появляется жестокий старший брат Гийома- Франсис, здоровый парень, 30-ти лет, всю жизнь проживший с матерью (которую он почему-то называет по имени) в деревне, прекрасно умеющий управлять фермой, но ужасно одинокий, у него никого нет, кроме матери. Мы ничего не знаем о его прошлом, мы видим его таким, какой он сейчас. Возможно, он и хотел бы вырваться из деревни, но не может оставить мать. Она как мертвый груз лежит на его шее, и он то и дело заботиться о том, чтобы ей не было грустно и ждёт, когда же её не станет. Смерть красной нитью проходит через весь фильм. Ощущение напряженности, мрачности, иногда ужаса создаётся несколькими смертями: умирает Гийом, умирает корова, умирает недавно родившийся телёнок. Везде смерть. Всё гибнет в этом опальном месте.

Появление Тома (а затем и приезд Сары) вносит оживление в жизнь Франсиса и его матери, а может быть, даже нарушает их размеренную жизнь, давно устоявшийся порядок, правила. Они постоянно друг другу врут, всё их общение строится на лжи: одни не хотят говорить правду, скрывая «скелеты в шкафу», другому запрещено её говорить.

Странным образом выстраиваются отношения между Томом и Франсисом. Франсис пытается подчинить себе Тома. Он то заботиться о нем, то избивает его и просит остаться, потому что Том ему нужен. Том сперва пытается сопротивляться Франсису, но поняв, что это бесполезно, и хуже будет только ему, он действительно начинает ему подчиняться (стокгольмский синдром), играть по его правилам (я даже подумала, что он сошел с ума). Но рассказ бармена (его играет отец Ксавье) об ужасном злодеянии Франсиса, отрезвляет Тома, он понимает, насколько Франсис ужасный человек и надо бежать, бежать от него без оглядки…

В заключение хотелось бы сказать, что Ксавье снял довольно напряжённый триллер. Шикарный саундтрек: Frida Boccara, танго под Gotan Project и конечно Rufus Wainwright делают фильм ещё более «вкусным» и неоднозначным, а шикарный score by Gabriel Yared отлично нагнетает обстановку. Конечно, остались после фильма вопросы и, возможно, я его ещё не до конца переварила, но одно могу сказать точно, фильм достоин просмотра и не одного. Отличная работа, Ксавье!

p.s.: …They never really seem to want to tell the truth

I`m so tired of you, America

Потерявший в результате банального рокового стечения обстоятельств своего любовника Гийома, божественной красоты светловолосый копирайтер с упругим сексуальным телом копирайтер Том отправляется на его похороны в депрессивную канадскую глубинку. Уезжает, надеясь вернуться, а по сути отправляясь в никуда, на встречу с фантомами прошлого и демонами настоящего. Тайны и секреты, нависающие над душой Тома дамокловым мечом, все больше сплетаются в клубок неистовых страстей и невыносимых страданий.

Канадский режиссер, актер и сценарист Ксавье Долан в свои неполные 19 лет успел снять свой первый фильм, мгновенно завоевавший культовый статус и получивший как признание со стороны насмотренных критиков, так и не всегда искушенных в плодах авторских экзерсисов зрителей, а уже к 25 годам Долан, возмужавший и осмелевший, дозрел окончательно до выхода своей по-настоящему программной картины. Убив свою маму и воображаемо влюбившись, попутно рассказав в нотках китчевой ностальгии и трансвестите-преподавателе, в 2013 году в рамках очередного Венецианского кинофестиваля Ксавье Долан представил свой последний на данном этапе времени фильм, коим стала экранизация знаменитой пьесы Мишеля Марка Бушара «Том на ферме», которую режиссер и сценарист в одном лице предпочел перенести с языка литературного и формата театрального на киноязык насыщенного, мрачного и жестокого психологизма и патологии.

Искусно замаскированный под классический триллер о затаенных страхах и безумии, «Том на ферме» постепенно рушит классические принципы драматургии саспенса, превращаясь в жесткую, намеренно брутальную и лишенную броской эстетики предыдущих картин Долан, психопатологическую, до омерзения физиологическую и депрессивно-подавляющую зрителей драму сексуальной несовместимости, сублимированных комплексов, извращенных страстей и нарушенных границ приватного существования. До определенной степени «Том на ферме» подыгрывает традициям «Забавных игр» Михаэля Ханеке, в которых для центральных антигероев нет ничего сакрального, а личное пространство столь хрупко, что разрушить его до пугающего своей беспощадностью революционного основания не представляет особого труда. И у Ханеке, и у Долана жертвы это просто жертвы, которые самолично впустили в свою жизнь зло и раскрутили колесо чудовищного и деструктивного насилия, а потому в своей гибели они виноваты сами.

Впрочем, «Забавные игры» демонстрировали дистилированную реальность, превращенную в игру; в героях Ханеке не было эскапизма. Трио же главных персонажей «Тома на ферме» существует в этаком пограничном состоянии, они во что бы то ни стало стремятся убежать от отвратительной, мерзкой реальности, забывая, впрочем, что она их все равно настигнет. Трансформирована в ленте и виктимная природа человека, ибо для Долана постфактум, если проследить все до единой линии любовных взаимоотношений в его картинах, любая любовь, особенно такая, как в «Томе на ферме», жертвенна по сути. Однако есть большая разница между самопожертвованием и жертвенностью на заклание, жертвенностью мазохистской, когда один любовник в прямом смысле растворяется в другом, позволяя себя унижать, но при этом наслаждаясь этой сладкой болью. Любовь становится патологией, болезнью, клиникой, аддикцией, уничтожающей всякую волю человека, ломающей его как личность. Однако податливость Тома имеет и обратную трактовку, помимо сугубо гегелевской диалектики, которая в обильном количестве в качестве аллюзий и расставленных ловушек моральных акцентов присутствует чуть ли не в каждом европейском фильме с середины ХХ века. Заключается эта трактовка в том, что Том отчасти винит себя в гибели Гийома, и, поддаваясь на силу Фрэнка, он стремится к ирредентистическому катарсису, к моральному и духовному очищению от всех грехов через боль, причиненную ему и им в дальнейшем. Франсис же экстраполяция всех Господ, для которых рабы нужны исключительно для удовольствий и пыток, а чувства последних, какими бы ни были они сильными, совершенно не важны. Искупление превращается в изничтожение, в смертоубийство, и Франсис, в отличии от более морального стойкого Тома, готов ко всему уже давно. Нужна лишь овечка.

В «Томе на ферме» нет как такового классического деления на антагонистов и протагонистов, ибо все хороши в своей противоречивости и жестокости. Долан на сей раз избавился от визуального китча, сосредоточившись в «Томе на ферме» на насыщенной линии сюжета с массой непредсказуемых ходов и характеризационной полифоничности, ибо Том хоть и является главным героем, но лишь одним из. Выразителем моралите, но не самым главным. Для Долана Франсис намного важнее в структуре картины, нежели Том или декоративная Агата. Мучитель важнее мученика потому, что Том оказался на выходе слишком прост и совсем не героичен, без надрыва и философии трагедии. И потому все в итоге в «Томе на ферме» завершится без привычной долановской позитивной мимишности, ибо уже не спасет этот бренный ничтожный мир лишь одна любовь без многоточий. На этот раз всем суждено пройти крещение в крови.

10 из 10