Рецензии

«Том на ферме» - наверное, одно из единственных разочарований в уже на данный момент значительной карьеры Ксавье Долана. Выглядит, при этом, лента достаточно красиво и как всегда увлекательно, даже в таком неопределившимся и просаженном сюжете. Однако есть большой нюанс – вундеркинд-актёр тут полностью затмил вундеркинда-режиссёра. Что называется, «заигрался».

Долан играет самого Тома – модного, современного копирайтера-интроверта, приехавшего на похороны своего любовника. О том, что он был гомосексуалом знают все, кроме матери умершего. А разве можно уведомлять мать об этом в такой момент? Том не знает и молчит, зато не сомневается в ответе старший брат - ему и мать огорчать не хочется, и вообще он сумасшедший, так и не оторвавшийся от подола, но нашедший силу среди животных и местных жителей. Иным образом, сам превратившийся в животного, с полной когортой неопределившихся чувств и амбиций.

Снова мать. Снова Долан. Теперь друг с другом не связанные и находящиеся по разные стороны баррикад. От Фрэнсиса, которому нужны оба и побольше. Кажется, герой Долана захочет вырваться из этой клетки, в которой его оперение оказалось защемлено, однако не тут-то было. Разве не влюбляются в грубость, жесткость и насилие? Разве все люди – не романтичные животные?

«Том на ферме» на тот момент стал наиболее складным и размеренным произведением молодого канадского режиссёра. Здесь и клипов не так много, и музыка не такая лиричная, и ультрафиолета с прочей коробкой радостей и эффектов не найдёшь. С одной стороны – это всё-таки экранизация, сюжет гомопьесы Мишеля Марка Бушара, вероятно, и литература в памяти, и словами хочется выразить гораздо больше, их поэтика может быть гораздо нежнее клиповой. С другой, разве антураж фермы – не лакомый визуал? Какой сексуальный малый не захочет станцевать танго с грубым мужланом посреди коровника и пробивающегося света на глазах матери своего фаворита? В итоге, самым киногеничным оказывается сам Долан, раз за разом любующийся через камеру своим отождествлением «улыбки джокера», несомненно его заводящей, а «Том на ферме» превращается в закрытый фотоальбом, опубликованный в социальной сети.

Театрал. С камеры перешли на томные вздохи, условности, касания, объятия. Как тут не ввести появляющуюся среди этого кукурузного островка нежности полумифическую даму, выдаваемую за девушку такого же, как она, полумифического убитого. Приход в бар уже озвучен скрипящими подмостками, а формирующийся саспенс лишается своей необходимости. Есть любовь, и нет никакой опасности для зрителя, если опасность для героя – это первостепенное благо, его страсть к виктимности. К тому же Долан откровенно переигрывает – как режиссёр, опять же. Патетические фразы и пустые слова вгрызаются в атмосферу ночного, заброшенного молчания, в результате чего необходимая тонкость чувств сваливается со своего лезвия ножа, а трансформированная хипстерная хичкоковость остаётся с опустевшей многозначительностью.

Да и позёрство страх не порождает. Долану бы отойти от камеры или попросить прошерстить его материал со стороны, чтобы очистить его от внутренних бесполезностей. Однако, лучше добавить многозначительности в финале, из которого уже не поймёшь – зрителю-то зачем ваши ролевые игры?

15.5.2019

Его никто здесь не ждет. Да и сам он приехал на похороны своего любовника лишь по одной причине – соблюсти формальности и поставить точку. Затем в жизни Тома начался бы новый этап, и произойти это должно было сразу после заключительных слов его прощальной речи: «Сегодня часть меня умерла. И я не могу плакать. Я забыл все синонимы грусти. Сейчас все, что я могу сделать без тебя – это заменить тебя». Но обстоятельства ставят финальную точку раньше, чем рассчитывает Том – у бывшего бой-френда обнаруживается брат... Переживания об умершем любовнике отходят на второй план, их как павшую корову утаскивает прочь развитие сюжета.

Для людей с традиционной сексуальной ориентацией все это выглядит странным и непонятным, но дело в том, что гей-мир только кажется простым и легким, с улетными вечеринками и бесконечной сменой любовников. Повседневность отличается от обертки – в ней царствует осенняя морось, сумрак и пронзительное одиночество. Поэтому для Тома так важно найти замену потере, хоть кого-то... Вот эта потребность и обыгрывается в сцене, когда впервые появляется Франсис, брат покойного. В центре кадра – полуобнаженное тело молодого, крепкого мужчины. Не важно, умен он или нет, красив или уродлив, лица не разобрать. Главное, объект найден и впереди уйма работы по его соблазнению.

При всей брутальности Франсиса, в душе он бисексуален. Однако говорить об этом вслух, как и о гомосексуальности брата, нельзя. Те, кто нарушил это неписанное правило, жестоко наказываются, хоть это и «секрет Полишинеля» для всех, кроме матери покойного. Но однажды происходит неожиданное - Франсис признается вслух: «Я знаю, что нравлюсь тебе, не уезжай...» И Тому кажется, что фортуна, наконец-то, повернулась к нему лицом. Он даже начинает подыгрывать Франсису в его конспирологии – приглашает свою знакомую по имени Сара, чтобы та сыграла роль девушки умершего брата Франсиса – утешила мать. Правильным ли было это решение? Пусть каждый решает для себя сам, но образ павшего теленка как символ гибели зародившегося чувства появляется как раз перед приездом девушки... Что окажется сильнее: мелированные завитки с начесом у Тома или женское начало Сары, на которое Франсис сразу делает стойку? Ответ не так очевиден, как кажется.

Впрочем, для меня, как зрителя, до сих пор более важным остается ответ на другой вопрос: «А стоило ли тратить столько времени на просмотр этого фильма?» Или нужно было выбрать другой, с первых кадров прислушавшись к главному герою и последовав его словам: «Все, что я могу сделать... – это заменить тебя».

Реанимация стокгольским синдромом

Метафизика жертвы, в которые записан главный герой, при взгляде на ситуацию меняет свое положение на ровно противоположное. Замкнутость на сетевой работе, тяжелая утрата, надлом в нетривиальной девиантности, все это короткий путь в яму, где ни Седан ни Порше нельзя отремонтировать, не разбив. Погибший Гийом, слабое звено в цепи, которое истерлось от времени металла и просто оборвалось. Поездка на ферму переворачивает облегченный образ романтика, заставляя возвращаться на пахнущую сеном, навозом и собственной кровью от побоев землю.

Это не избиение, это грубое лечение. Так возвращают из обморочных состояний. Иначе, опять. ..Автомобиль..дорога..траур на салфетках...

Предчувствие прорванного смертью личного пространства, побуждает к активным действиям того, кто еще не спит, или уже проснулся...Нагромождение психоделики, замешанной на рефлексах страха, замешанного на цитатах Фрейда, не произнесенных, но рассыпанных в побоях, это пакетная защита от еще одного обморока, который иногда называется любовь. И если посмотреть на произошедшее скупым взглядом медицины катастроф, то экранизация драмы, это реанимация для тех, кто растворился в эмиссии чужого тепла, чтобы собрались, испытав опосредованно чужой и холодный душ...Беззащитность сильнее силы...Здесь убивают не Френсисы.. Они здесь обороняются от Томов..

Фильм о том, как люди справляются с горем, как по-детски беспомощно ищут смысл в собственной жизни. И дружно считают, что знать правду плохая идея. Этим людям недостаточно быть просто самими собой, им необходимо почувствовать себя частью чего-то большего: семьи, природы, города, общества и без этого они не чувствуют себя полноценными.

Утрата, которая связала героев, сталкивает их с ощущением собственного бессилия. Это чувство знакомо всякому, кто навсегда потерял кого-то дорогого. Но герои кинокартины бессильны не столько перед смертью, сколько перед собственной жизнью. Потому они так остро нуждаются друг в друге, и даже болезненно складывающиеся отношения каким-то образом успокаивают и утешают их.

Взаимоотношения героев наполнены тихой тиранией слабого по отношению к более сильному. Мама манипулирует собственной слабостью, заставляя сына поддерживать для нее иллюзию нормальности происходящего в жизни. Неудачливый деревенщина, заперший себя среди коров и кукурузы, обвиняет во всех своих неблаговидных поступках другого человека, который более успешен по жизни, чем он сам. Жертва становится на сторону мучителя и лично завлекает для него новую жертву и даже запугивает ее, а для чего — чтобы дать всем нуждающимся то, чего каждому не хватало: маме — свидетельство успешности сына на любовном фронте, любовнику — девушку, которая ему не откажет.

Истоки этих нездоровых отношений определенно в родительском воспитании. Гийом никогда не рассказывал Тому о своей семье, о том, что у него есть брат, и это уже намекает на то, какими тяжелыми воспоминаниями он, должно быть, не хотел делиться. Его распущенность при том, что он был любим Томом, также наводит на мысль об отсутствии у него любви к себе, здорового отношения к себе и окружающим.

Есть такое состояние — выученная беспомощность, когда человек не понимает, что на самом деле способен справиться с трудной ситуацией, он просто считает, что выход не для него. Этим состоянием заражены все главные герои этой истории.

Агата требует от всех, чтобы ей сказали, как поступить, дали бы хорошее объяснение происходящему, в то время как самое верное и очевидное у нее перед глазами и нужно только открыть глаза и посмотреть самой. Так странно, наверное, слышать подробные интимные описания сексуальной жизни собственного сына от его коллеги по работе; так странно, наверное, видеть одного из сыновей в страстном танго с другом погибшего сына; так странно не замечать появление все новых синяков на теле гостя, преспокойно проживающего в одной спальне со своим сыном. Ей не в дом престарелых надо, не так уж она и стара, ей надо в ясли, это абсолютно инфантильное создание, которое мирится с ненавистью собственного сына к себе и здешней жизни ради того, чтобы просто не оставаться одной после смерти мужа.

Франсис утрирует свои проблемы и проблемы своей матери, они кажутся ему настолько неподъемными, что он готов хвататься за постороннего ему человека, лишь бы не оставаться одному в созданном им самим аду. У него нет друзей, нет девушки, он бесконечно одинок, потому что натворил нечто настолько страшное, что теперь в этом городке для него места кроме собственной фермы просто нет. Он чувствует свою силу только на своей территории.

Том позволяет держать себя в плену и не боится своего мучителя, ведь неизвестно кто из них больше нуждается в подобных отношениях. Не только Том решил заменить Гийома семье, но и сам он нуждается в этой замене, ищет в родных возлюбленного сходство с ним(глаза мамы, запах, голос и сила брата). Он ненавидит себя, и оправданием собственного существования для него становится миссия по сохранению фермы и устоявшегося уклада жизни этих одиноких и беспомощных (без него!) людей.

Мировоззрение главного героя развивается в процессе сюжета, и его волосы тоже претерпевают изменения на протяжении повествования. Вначале они богемно наброшены на глаза, они указывают на отрыв героя от того мира, в котором он оказался благодаря этой трагедии; постепенно его лицо все больше открывается по мере того, как он открывает для себя реальность «настоящей» жизни; и наконец, он уже не производит впечатления смазливого и наивного мальчика, когда скрывает свои спутанные волосы под шапкой или кепкой, как бы расставаясь с излишние идеализированным взглядом на жизнь, когда одна за одной разрушаются иллюзии, которые он себе нарисовал.

Фильм вполне цельный, правда оценить это получается со второго просмотра. Больше всего мне понравились натурные съемки — мокрая осенняя атмосфера. А еще я влюбилась в этот эмоциональный надрывный саундтрек, вся музыка была абсолютна точна экранным сценам. Песня «Les moulins de mon coeur», с которой начинается путешествие главного героя, просто покорила меня, а завершающая композиция «Going To A Town» тоже идеально подходит, как обволакивающий спокойствием родной мегаполис, где человек свободен и потому одиночество в нем не настолько пронзительно, как в деревне.

8 из 10

И вот на фоне тёмного неба проявляются городские огни, через долю секунды начнутся титры. Думаешь: «Можно выдохнуть, уже можно выдохнуть». И выдыхаешь.

Я бы не назвала «Тома на ферме» в привычном смысле триллером, скорее, это доведенная до крайности невротизированности драма.

Изнеженный, но несколько потрепанный, кэжуальный блондин, в котором я не сразу опознала самого Долана, приезжает на ферму, чтобы навсегда попрощаться со своим другом.

Его растрепанные волосы единственное тёплое и светлое пятно практически во всей постановке, ведь Долан решил сделать ставку на серые, несколько приглушенные тона.

Тягу к этому приёму мы можем пронаблюдать и в новейшем «Это всего лишь конец света». В целом, такой подход в стилизации картины показался мне вполне уместным и оправданным. Здесь главное не яркие цвета, а яркие эмоции.

Вот ими «Том на ферме» приправлен в удивительно щедром количестве. Взрывная ненависть, которая просто сочится из брата погибшего (Пьер-Ив Кардинал), красит подложку фильма в ярко-алый цвет. Иногда эта ненависть переходит в страсть. Ненавистно подавляемую страсть.

Несмотря на некоторую однобокость чувств, фильм у Долана вышел очень чувственным. Чего стоит одна сцена танго в ангаре (ох и ах)…

При этом эмоция ненависти и страсти, хоть и солирует в «Томе на ферме», не является лидирующей.

Довольно легко «читается» аспект отношений Тома с матерью погибшего парня (Лизе Рой), которая всеми силами пытается удержать его в доме как память о сыне. И сам Том держится скорее не за неё, но за память. Точно также он держится и за парфюм. И за песню…

И, конечно, за брата возлюбленного.

Но, как было сказано в начале фильма, «Сейчас все, что я могу сделать без тебя — это заменить тебя.»

И это «сейчас» неизменно закончится, как наваждение. Как дурной сон в чужой кровати.

Фильм Долана построен, как было ранее замечено, на фундаменте абсолютного собственного чувства и личных ощущений.

В этом случае это пошло ему впрок.

Ставлю фильму твёрдую 8 и рецензия уходит в открытое плавание по морям интернета на зелёном фоне.:)

Только после просмотра «И всё же Лоранс» у меня проснулась надежда увидеть в Долане режиссёра в широком смысле слова. Пускай там он беззастенчиво заигрывал с творчеством Озона, но всё же пытался поработать для массового зрителя, увлекая того искренними чувствами. «Том на ферме» по стилистике очень схож с первыми картинами режиссёра, которые снимались глубоко в личном ключе и для посвящённых, к коим также относятся великие критики, понимающие искусство. Остальной зритель обязан был любоваться Доланом, восторгаться его талантом и плясать под дудку тех самых критиков. У меня не вышло.

Данная картина любопытна своей жанровой подачей. Долан старательно пробует изобразить триллер, пускай и без успеха. В его понимании триллер, это постоянная серость, преходящая в более мрачные тона, беготня по кукурузным полям (наверное в поисках кинговских детей), обязательная, уже давно классическая сцена в душе (привет Хичкоку) и конечно, ужасный гомофоб, который, то и дело, в каком-то эротическом экстазе угрожает субтильному городскому гею. Но он забыл о главном компоненте, о той самой загадочной тайне, которая приведёт к тотальной развязке. Её не было вовсе. Серьёзно. Герой весь фильм вынужденно лгал, ломался от своей гей-сущности, в тоже время гордясь своей уникальностью, страстно желал насилия над собой (экий извращенец), а самое главное, поминутно застывал на месте, как бы созерцая наш бренный мир. Главная интрига — как скоро его настигнет сладкая кара.

Убеждён, Долан зря себя снимает, очень уж любит он свою мягкотелую персону, прям маниакальной страстью. И каждый кинематографический приём, даже нагло стыренный, служит мелкому делу — любованием великого Долана.

Очень бесит его постоянное желание снимать статичные кадры. Бессмысленные, бесчувственные, всё от нехватки слов. Нужно лучше работать над сценарием, что возможно придётся не по вкусу всем модным критикам, зато не будет эффекта сильного снотворного.

Фильм не буду рекомендовать к просмотру, это уже чересчур скучное зрелище, которое вопиюще кишит плагиатом, с бесконечными застывшими пейзажами, где главное украшение, пускай и сомнительное, сам Долан. Если устраивает, то дерзайте, остальным — не тратьте своё время!!!

Иногда режиссёры так делают. Ради красивого развития событий, из поступков персонажей убирают всякую логику. Всякое рациональное зерно. Связь с реальностью. Соотношение между вымышленном миром и реальным. Тех поступков, которые могут произойти в настоящем мире и тех, которые могут произойти в вымышленном по чистой случайности. Такая игра, да.

Долан производит подмену не только разума у героя, он аккуратно подменяет саму вселенную. Только допуская законы этой вымышленной вселенной, история имеет место быть. Персонажи появляются и исчезают здесь, словно в театральных антрепризах. Телефоны не работают — какая-то Алиса в стране чудес.

Это кино, которое думает, что оно не кино, а пьеса. Это плохая экранизация пьесы.

Ближайшая экранизированная пьеса, приходящая на ум — Август. Чудесная кино-зарисовка из жизни американской семьи, и никак не кино, которое не знает о том, что оно — кино и думает, что оно — пьеса.

Ксавье Долан выступил в роли театрального режиссёра-дебютанта. «Том на ферме» — его выпускной спектакль, и сейчас я, выступая в роли экзаменатора, ставлю его работе «неуд».

Этот фильм — как тёмная сторона Долана. Он не красивый, отнюдь. Мрачный, грязный… нет ни одного светлого момента за весь просмотр. Но! Не смотря на то, что жанр новый — а это ни разу не драма, как было ранее, а именно психологический триллер — фильм хорош. По настоящему хорош.

Ксавье здесь разбирает 2 момента:

1) Вину Тома за смерть своего возлюбленного.

2) Комплекс нелюбимого ребёнка.

С самого начала он даёт нам подсказку — речь, что Том готовил для похорон: «Мне не остаётся ничего, кроме как заменить тебя». И это, в общих чертах и происходит. Он помогает старшему брату своего парня — Франсису, на ферме, поддерживает Агату, как может и самое главное — становится новым объектом для издевательств. Любой здоровый человек уехал бы сразу, нашёл бы способ. Но Тома мучает вина и горечь… а брат, так похож на Гийома… что в результате вырастает в стокгольмский синдром, который, возможно, оставил бы Тома на ферме навсегда. Но вовремя появляется псевдо-Сара. Пока Франсис, к которому у Тома очевидно возникли некие больные чувства, трахал её, он узнаёт от бармена, что проблемы с агрессией у старшего брата Гийома были всегда и не зря окружающие сторонились их дома. Это окончательно отрезвляет Тома и в этот раз он находит способ сбежать.

Касаемо самого Франсиса… Эдипов комплекс + явная зависть младшему. Как старший ребёнок он не мог позволить себе быть тем, кем вполне возможно являлся на самом деле. Работу на ферме он ненавидит, вполне вероятно бисексуален… но проявить себя ему не даёт долг перед матерью, которую он с равной силой любит и ненавидит (мотив из первого фильма, к слову). Что и выливается, в итоге, в чрезмерную агрессию и ярость. Вполне возможно, он поколачивал и младшего. Прямого ответа на этот вопрос Долан не даёт, но до того можно дойти самостоятельно — парень уехал из дома в 16 не просто так. У него была копна волос, от которых он избавился (потому что за них удобно хвататься при драке)… кстати, ведь у Тома тоже были длинные волосы, что тоже напоминало Франсису о брате. И, наконец, его дневник, который Франсис мягко (нетипичное для него слово) просит окружающих не читать. Можно предположить, что в нём есть записи о тех побоях, которые пережил в своё время Гийом.

В конце он говорит Тому — «останься, я не смогу без тебя», что одновременно ложь и самая чистая правда. Он действительно испытывает любовь и необходимость в Томе, ту же самую, больную и чёрную, какую испытывал к брату. Никому он не позволил бы обидеть его, не позволил бы даже намекнуть на его слабость или позор. Но обижал бы сам, долго, мучительно… пока окончательно не погубил бы их обоих.

Фильм оставил гнетущее впечатление, пересматривать я его точно не буду. И, пожалуй, в этом его главная изюминка. В наше время даже фильмы ужасов не трогают, всё смягчается: юмором, любовной линией, счастливым финалом… в этом фильме нет кровавой резни, но впечатление гораздо более сильное, чем от той же «Пилы».

Твёрдая 10, за честную жестокость.

К своему 25-летию канадский режиссер Ксавье Долан успел сделать уже 5 лент, четвертую из которых «Том на ферме» фестивальный «вундеркинд» отснял за 17 дней по мотивам пьесы Мишеля Марка Бушара. Тогда в 2013 году картину показали в основном конкурсе 70-го Венецианского кинофестиваля, но фильм получил лишь утешительную награду от ФИПРЕССИ. Пытаясь оттолкнуться от визуального и поверхностного скольжения в своих предыдущих работах, Ксавье решил нырнуть глубже и исследовать двойное дно постоянной темы «невозможной любви» через рассмотрение восприятия и неприятия инаковости выбора, другой ориентации и психологического насилия.

Таким образом «Том на ферме» был заявлен как триллер. Некоторые критики, которые любят вешать на Долана ярлыки, сравнивая его то с Озоном, то с Трюффо, на этот раз приклеили на режиссера стикер «налет Хичкока», хотя на момент завершения съемок «Тома.. .» автор фильма никогда не видел работы британского титана кино. Может Долан и планировал ограничить себя жанровыми рамками, фильм за них выходит, и вместо триллера вышла напряженная драма, исполненая чувств и неспособностью героев сделать выбор или хотя бы шаг в каком-то направлении.

Том, который только что приехал в своих узких джинсах, модной кожаной куртке и с взъерошенными белесыми прядями из Монреаля, попадает в провинциальный городок на похороны своего любовника. Агата (Лизе Рой), мать покойного, была не в курсе «предпочтений» своего сыночка, а потому свято верила в легенду о красавице Саре (Эвелин Брошу), с которой проводил свое время Гийом. А вот его брат Франсис (Пьер Ив-Кардинал) не только знал об ориентации Гийома, он догадывается и о том, что именно Том был любовником последнего. Франсис угрожает Тому, пытается его унизить морально и физически, но на самом деле зритель видит не столько гомофобские настроения, как проявления латентного гея, что выливается в эротическую напряженность между героями. Лента перерастает в рассказ о Стокгольмском синдроме, но при этом не теряет черт авторского кино, пусть оно и пытается мимикрировать под жанровое.

Через выполнение режиссером главной роли и привычное музыкальное сопровождение и песню фильм носит достаточно угадываемый почерк. Но кроме этого, кинорежиссер концентрируется больше на первоисточнике, который использует впервые. Долан использует приглушенную оттеночную палитру, избегая разнообразия цвета, как это было в «Воображаемой любви», отступает от автобиографичности, четко следуя указаниям, на которые наталкивает пьеса Бушара. Во многом аплодисментов заслуживает операторская работа Андре Тюрпена, который был глазами режиссера, воплощая его замысел, фиксируя его, и композитор Габриэль Яред, который ловко подобрал музыкальное и звуковое оформление, придавая фильму действительно хичкоковский налет саспенса. Лента полностью вылизанная до блеска, будто Ксавье пытался угодить учителю по драматургии. Впрочем, это привело к тому, что фильм потерял всякую изюминку, раз за разом теряя концентрацию внимания зрителя, рассеивая его, не в состоянии собрать вместе одним движением. Поэтому режиссер прибегает к тому, в чем приобрел большую сноровку — к визуализации.

Фильм был серьезной заявкой в творчестве Ксавье Долана, но которая до конца не подтвердилась. Уже следующая его работа «Мама» в 2014 году вызвала больший интерес и заинтересованность. Хотя стоит отдать должное одаренному юноше, который не только умеет снимать фильмы за 17 дней или за месяц («Воображаемая любовь»), не теряя на качестве работы, но и пишет сценарии, продюсирует и собственноручно пишет пресс-релизы к своим лентам. Остается наблюдать, как еще проявит себя канадец из Квебека, чтобы развеять поверхностные мысли о себе, как о пареньке, что заигрался с камерой.

6 из 10

Честно говоря, я искренне недоумеваю по поводу столь низкого рейтинга у этого прекрасного фильма. Лично я во время и после просмотра испытывала настоящее кинематографическое удовольствие. И на это несколько причин.

Во-первых, операторская работа. На это просто приятно смотреть!

Во-вторых, музыкальное сопровождение. Музыка подобрана настолько неожиданная, но при этом она необычайно гармонично вписывается в общую картину.

В-третьих, актерская игра. Так, казалось бы, просто, невзначай передают актеры чувства и эмоции персонажей, что им, несомненно, хочется верить.

В-четвертых, сюжет. Наверное это всё же больше драма, чем триллер. Но элемент довольно ощутимого напряжения присутствует и не дает расслабляться и терять интерес на протяжении всей ленты.

И, наконец, в-пятых, общая режиссерская работа. Хочется буквально аплодировать стоя Ксавье Долану, настолько органичным вышел у него фильм. Всё вроде бы очень просто, неспешно, даже обыденно, но как в то же время стильно и сочно выглядит! Особенно ценить эту работу заставляет такой молодой возраст режиссера. Немногим такое удается и в зрелости.

Словом, фильм оставил только приятные впечатления, а также желание и дальше знакомиться с творчеством Долана.