Рецензии

Кинофильм по пьесе канадского драматурга Мишеля Бушара режиссера Ксавье Долана — лауреата Каннского кинофестиваля и премии «Сезар». Картина вошла в основную конкурсную программу 70-го Венецианского кинофестиваля в 2013 году.

Главный герой Том (Ксавье Долан) приезжает на похороны своего возлюбленного, знакомится с его матерью и братом. Для матери покойный сын являлся отрадой, она не знала о его гомосексуальности, брат знает правду, но не хочет разочаровывать мать, а Том оказывается вовлеченным в вынужденное пребывание в фермерской глуши и принимать сторону брутального брата.

Фильм варьируется между жесткой реальностью и абсурдом, не переходя эту тонкую линию. Порой теряется логика действий, но вспоминая слова главного героя в самом начале: «Всё, что я смогу сделать без тебя — это заменить тебя», допускаешь все происходящее.

Я заметила этого режиссера по фильму «Мамочка». Меня поразила точная резкая совершенная картинка, своя атмосфера и свой стиль. Данная картина также оправдала мои ожидания. Вязкое тягучее повествование, лаконичная музыка, долгие кадры на лицах, по которым прослеживаются все эмоции, не нужно слов.

Уже в предвкушении от знакомства с другими фильмами Ксавье Долана.

Лишь один вопрос… что с прической у главного героя?

8 из 10

Хоть фильм и двухгодичной давности уже, в американский прокат он пока еще не вышел, собираются выпустить осенью. Поэтому порыскав в интернетах с английским названием, фильма я не нашла и расстроилась. С моей растущей любовью к фильмам Долана, очень хотелось посмотреть этот, потому что как раз трейлер-то я видела. Но потом догадалась поискать с русским названием — и нашла! Правда, с дубляжом (я всегда стараюсь смотреть фильмы в оригинале), но тут уж не до жиру, как говорится.

Ксавье идет быть блондином. Ну и заинтриговал меня жанр «сексуальный триллер». А действительно, оказался именно тем, что заявлено. Там характерный саспенс именно сексуальный. И при том, ни одного поцелуя за весь фильм!

Том приезжает на ферму к родителям умершего парня и встречается там с убитой горем мамой и психованым братом, склонным к насилию, а потом выясняется, что и парням тоже склонным. И Том влюбляется по новой в этого психопата.

Из всех посмотренных мною фильмов Долана, «Том» — самый больной. Он почти весь проходит в темноте или сумерках, выдержан в синих и болезненно-желтых тонах. Музыки тоже непривычно (даже для Долана) много и она тоже вся какая-то «больная», стонущие скрипки вместо привычной попсы. Но фильм цепляет. Меня, по крайней мере, но я вообще обожаю фильмы про геев.

Фильм снят по одноименной пьесе Мишеля Марка Бушара. Но заметно, что режиссер нашел в нем что-то личное.

7 из 10

«I’m addicted to you.
Don’t you know, that you are toxic?»

Красивый мальчик, одетый в стильную косуху, джинсы в облипочку и дорогую машину, под звуки «Ветряных мельниц сознания», выпеваемых нарочито громко, акапелльно и по-французски, с маниакальным упорством преследует пасторальный закат. Периодически останавливаясь, нарочито громко, акапелльно и по-французски плачет, роняя голову на руки, давно не мытые и не стриженые волосы на очки, а слезы и слова любви на бумажную салфетку. Ментоловая сигарета обжигает руки, воспоминания о молодом, но уже почившем любовнике сердце, закат упрямо ускользает в буколическую пустоту, но к вечеру этого бесконечного дня хипстер-копирайтер-гей Том добирается-таки до маленького домика, окруженного бескрайними золотыми полями поспевающей и такой любимой когда-то генсеком компартии СССР королевы полей. В домике его встречают мать и старший брат усопшего друга, причем первая ожидаемо не ведает ни о цели его визита, ни о нем самом, ни о сексуальных предпочтениях младшего сына, а о втором наш герой и сам слышит впервые. Что, однако, не мешает вышеупомянутому братцу форсировать знакомство легким удушением и угрозами скорой и мучительной смерти, в случае если Том проговорится о том, ЧТО ИМЕННО связывало его и покойного Гийома. А затем он вдруг, ничтоже сумняшеся, принимается неистово-неизбежно и нарочито больно любить беднягу Тома по-французски, компенсируя и то, что случилось так рано, и то, чего было так мало, и всю нехватку последнего с колыбельных времен его непорочного, но такого насыщенного инцестуозными желаниями прошлого.

После Хичкока стало модно отправлять симпатичных и до-мозга-костей-городских блондинок в сельскую глушь как можно дальше, туда, где плач и скрежет зубовный. Долан перед съемками своего первого триллера явно вдохновлялся черно-белой «Психо»-классикой. Причем настолько явно, что практически забыл обо всех, обычно используемых им, приемах: и кар-ваевский рапид куда-то исчез, и годаровский вид из земляничного окошка сократился до пары сцен, и джамп-кат пропал, и дожди из одежды и маршмэллоу вдруг иссякли, и климтовские женщины с лошадиными лицами в золотых пайетках испарились точно по волшебству. На смену им пришли цветовой минимализм, седая сумасшедшая старуха с сыночком-параноиком и сцена с подглядыванием в душе. Правда, нож заменили острые сухие края кукурузных листьев, а водяные струи редуцировались до плевков в рот. А ведь всем давно известно: ничто так не способствует возникновению стокгольмского синдрома как чужая слюна во рту. Особенно после того, как вдоволь побегаешь от преследователя по кукурузным полям с севера на северо-запад.

Любимый образ микеланжеловского Давида с соломенно-золотыми кудряшками до плеч Долан, видимо устав надевать его на мальчиков, с которыми ему по сюжету приходится спать, наконец-то примерил на себя, остался получившимся безумно доволен, и всю первую половину фильму откровенно позировал на камеру, создавая селфи-кадры, каждый из которых можно было бы поместить на обложку «Vogue». Принимал роды у коров, плакал в церкви и, красиво взмахивая руками, падал и был избиваем на пресловутом поле, в церкви и в коровнике. Потом где-то на середине действа вдруг спохватился и начал снимать кино. И о чудо! — чуточку меньше нарциссизма и Бог с ним, с плагиатом (Хичкоку бы понравилось, не сомневайтесь) — старая мелодия милонги «Святая Мария», окровавленные руки, хульные речи, потное танго в хлеву, освещенном красным бархатным светом… И все же Ксавье, и все же может, подлец! Воздушно-прозрачные цвета Ботичелли и цветные вермееровские тени были забыты, и на смену им пришла эстетика Караваджо: темные, насыщенные тона, и свет, делающий фигуры порочных натурщиков, играющих в святость, столь живыми и объемными. Добавить старую, внезапно приехавшую подругу, старую, внезапно рассказанную историю о старой внезапной любви к родному младшему брату, внезапно догадавшуюся обо все постаревшую мать — и вот уже история заставляет вспомнить о застарелой нелюбви режиссера к провинциальному быдлу, не понимающему высоких отношений без различия полов. Нелюбви вполне объяснимой, но внезапно хорошо при этом препарируемой. Так хорошо, словно он оправдывается за столь лелеемое им право быть собой, точно чувствует вину за это, а может, потому и наделяет сельских жителей не самыми лучшими чертами, доказывая, что рыло в пуху может оказаться у любого, вот тогда-то мы и побеседуем. Так и видится операционный стол, балансирующий в воображении между образом хирургическим и прозекторским, но куда ближе к первому, потому как Долан режет по живому. Разница только, что делает он это в чистом поле, где стрекозы удивленно наблюдают за происходящим тысячами фасеточных глазков, капли брызжущей из бередимой раны крови орошают травинки, а божьи коровки ползают по скальпелю, который Деррида когда-то назвал красивым словом «differаnce». Пропасть между городом и деревней становится похожей на ницшеанскую бездну, в глубине которой слышен шелест сухих высоких стеблей. Хипстер и крестьянин — они ведь не пара, не пара, но сочувствие режиссера явно на стороне первого, слишком уж настойчиво бьется в памяти брошенная одной из героинь предыдущего его фильма фраза: «Есть ли на этой гребаной земле хоть одно место, где нам можно жить без высокого забора и колючей проволоки?» «Видимо все-таки нет», — отвечает Долан сценой, где еще один молодой паренек, коему, в отличие от Тома, закончить танец удачно так и не удалось, стоит, боясь повернуться к зрителю лицом, на которое одним рывком была надета джокеровская улыбка от уха до уха — «Беги, Том, беги». И Том побежит. И капли крови его еще долго будут ржаветь на золотых листьях, колеблемых ветром. А кто-то в полях еще долго будет выкрикивать его имя, то жалобно, то грозно, и искать, искать…

Ловец в кукурузе. Ласковый и нежный Зверь.

Потерявший в результате банального рокового стечения обстоятельств своего любовника Гийома, божественной красоты светловолосый копирайтер с упругим сексуальным телом Том отправляется на его похороны в депрессивную канадскую глубинку. Уезжает, надеясь вернуться, а по сути отправляясь в никуда, на встречу с фантомами прошлого и демонами настоящего. Тайны и секреты, нависающие над душой Тома дамокловым мечом, все больше сплетаются в клубок неистовых страстей и невыносимых страданий.

Канадский режиссер, актер и сценарист Ксавье Долан в свои неполные 19 лет успел снять свой первый фильм, мгновенно завоевавший культовый статус и получивший как признание со стороны насмотренных критиков, так и не всегда искушенных в плодах авторских экзерсисов зрителей, а уже к 25 годам Долан, возмужавший и осмелевший, дозрел окончательно до выхода своей по-настоящему программной картины. Убив свою маму и воображаемо влюбившись, попутно рассказав в нотках китчевой ностальгии и трансвестите-преподавателе, в 2013 году в рамках очередного Венецианского кинофестиваля Ксавье Долан представил свой последний на данном этапе времени фильм, коим стала экранизация знаменитой пьесы Мишеля Марка Бушара «Том на ферме», которую режиссер и сценарист в одном лице предпочел перенести с языка литературного и формата театрального на киноязык насыщенного, мрачного и жестокого психологизма и патологии.

Искусно замаскированный под классический триллер о затаенных страхах и безумии, «Том на ферме» постепенно рушит классические принципы драматургии саспенса, превращаясь в жесткую, намеренно брутальную и лишенную броской эстетики предыдущих картин Долан, психопатологическую, до омерзения физиологическую и депрессивно-подавляющую зрителей драму сексуальной несовместимости, сублимированных комплексов, извращенных страстей и нарушенных границ приватного существования. До определенной степени «Том на ферме» подыгрывает традициям «Забавных игр» Михаэля Ханеке, в которых для центральных антигероев нет ничего сакрального, а личное пространство столь хрупко, что разрушить его до пугающего своей беспощадностью революционного основания не представляет особого труда. И у Ханеке, и у Долана жертвы это просто жертвы, которые самолично впустили в свою жизнь зло и раскрутили колесо чудовищного и деструктивного насилия, а потому в своей гибели они виноваты сами.

Впрочем, «Забавные игры» демонстрировали дистилированную реальность, превращенную в игру; в героях Ханеке не было эскапизма. Трио же главных персонажей «Тома на ферме» существует в этаком пограничном состоянии, они во что бы то ни стало стремятся убежать от отвратительной, мерзкой реальности, забывая, впрочем, что она их все равно настигнет. Трансформирована в ленте и виктимная природа человека, ибо для Долана постфактум, если проследить все до единой линии любовных взаимоотношений в его картинах, любая любовь, особенно такая, как в «Томе на ферме», жертвенна по сути. Однако есть большая разница между самопожертвованием и жертвенностью на заклание, жертвенностью мазохистской, когда один любовник в прямом смысле растворяется в другом, позволяя себя унижать, но при этом наслаждаясь этой сладкой болью. Любовь становится патологией, болезнью, клиникой, аддикцией, уничтожающей всякую волю человека, ломающей его как личность. Однако податливость Тома имеет и обратную трактовку, помимо сугубо гегелевской диалектики, которая в обильном количестве в качестве аллюзий и расставленных ловушек моральных акцентов присутствует чуть ли не в каждом европейском фильме с середины ХХ века. Заключается эта трактовка в том, что Том отчасти винит себя в гибели Гийома, и, поддаваясь на силу Фрэнка, он стремится к ирредентистическому катарсису, к моральному и духовному очищению от всех своих грехов через боль, причиненную ему и им в дальнейшем. Франсис же экстраполяция всех Господ, для которых рабы нужны исключительно для удовольствий и пыток, а чувства последних, какими бы ни были они сильными, совершенно не важны. Искупление превращается в изничтожение, в смертоубийство, и Франсис, в отличии от более морального и психически стойкого Тома, готов ко всему уже давно. Нужна лишь овечка. Алтарь-то для заклания давно ждет сакрального ритуала.

В «Томе на ферме» нет как такового классического деления на антагонистов и протагонистов, ибо все хороши в своей противоречивости и жестокости. Долан на сей раз избавился от визуального китча, сосредоточившись в «Томе на ферме» на насыщенной линии сюжета с массой непредсказуемых ходов и характеризационной полифоничности, ибо Том хоть и является главным героем, но лишь одним из. Выразителем моралите, но не самым главным. Для Долана Франсис намного важнее в структуре картины, нежели Том или сугубо декоративная Агата. Мучитель важнее мученика потому, что Том оказался на выходе слишком прост и совсем не героичен, без надрыва и философии трагедии. И потому все в итоге в «Томе на ферме» завершится без привычной долановской позитивной мимишности, ибо уже не спасет этот бренный ничтожный мир лишь одна любовь без многоточий. На этот раз всем суждено пройти крещение в крови.

Итак, фильм начинается в лучших традициях триллера: незнакомый дом, туман, пустота. И что же ждет главного героя за той самой интригующей дверью? Маньяк с бензопилой, вселенское зло, может какая то необъяснимая чертовщина? Нет, что-то пооригинальней будет, оценки то высокие. Нет, дальше располагаемся поудобней, взбиваем подушку, ложимся под одеяло и смотрим дальше.

Дальше нас пытают драмой, причем именно пытают, может в этом весь триллер? Развитие вялое, нудное. Рекомендуется к просмотру больным бессонницей: вылечит на 30-й минуте. И ладно, что потом выясняется, что этот тип любит твердые предметы у себя в тылу, но это уже так не интересно. Может я что-то и упустил, но сквозь сон сложно уловить идею. Досмотрев до середины, выключил. Нет смысла досматривать фильм, который за час не смог заинтересовать. Из плюсов: интригующее начало и песня.

Как бы цинично или печально это не звучало, но факт остается фактом, что смерть родного или близкого человека сближает ранее незнакомых друг с другом людей. Однако никто не может предугадать, чем обернется это сближение: великой дружбой или раскрытием тайны, о которой, возможно, стоило никогда не знать. Это стало основой для психологического триллера молодого амбициозного канадского кинорежиссёра Ксавье Долана «Том на ферме».

Синопсис Молодой копирайтер Том приезжает в родной дом своего умершего любовника, чтобы поддержать его родных на похоронах. Однако Том и предположить не могу, каким кошмаром обернется эта поездка. Брат погибшего, узнав о любовной связи своего младшего брата с Томом, практически держит героя в заложниках и требует, чтобы Том сыграл в психологическую игру, чтобы не шокировать своей тайной мать мертвого любовника.

Игра актеров В целом игра актёров мне очень понравилась. Хотя было явно видно, как Ксавье Долан любил постоянно снимать именно себя. Однако хочу отметить его превосходно сыгранную роль Тома, который страдает от потери любимого человека не меньше, чем родные погибшего, а посему влюбляется в брата своего любовника. Также понравилась игра Пьер-Ив Кардинала, сыгравшего старшего брата Франциса, грубого и жестокого человека, который стал таким от глубокого одиночества в своей жизни. Наконец, лично для меня, наиболее яркой ролью стала роль Лизе Рой, исполнившей роль Агаты, матери умершего любовника Тома, которая настолько привыкла к витающей вокруг нее лжи и фальши, что выход из этого состояния грозит ей только сумасшествием.

Режиссура Вообще Ксавье Долан снял свою картину в классическом стиле Альфреда Хичкока, при этом добавив свой авторский. Следует отметить, что «Том на ферме» обладает невиданным напряжением. Ты смотришь картину и по-настоящему ждешь чего-то неожиданного и плохого, ждешь грядущую опасность. Однако Долан не теряет дар в изучении человеческой натуры и человеческой порочности. Он строит фабулу фильма таким образом, что, наблюдая за происходящим, ты словно становишься главным героем. ты видишь, что между главными героями возникает извращенная связь, которая переходит от ненависти к любви, и наоборот. Однако, лично по мне, в фильме не хватало эротического элемента, который бы создал еще большую напряженность и возможно посеял бы даже страх.

Сценарий В целом сюжет фильма увлекателен и развивается с относительной динамикой. Первая треть фильма немного затянута и медлительна из-за отсутствия каких-либо диалогов, но с появлением старшего братца Франсиса действие начинает развиваться стремительно и непредсказуемо. Как я уже говорил, «Том на ферме» напоминает классические хичкоковские триллеры, что нашло отражение и в сценарии. И хотя в фильме без всяких намеков присутствует гомосексуальный подтекст, все равно интересно узнать, чем же закончится эта история. Главный герой поначалу мечтает убраться из этого дома, подальше от Франсиса, но общение со старшим братом только привязывает Тома к Франсису, и вскоре главный герой влюбляется в него. Однако спустя время Том узнает шокирующие подробности из прошлого Франсиса и понимает, что ему необходимо как можно скорее убраться с этой фермы. Честно скажу, лично мне не очень понравилась концовка. на мой взгляд, Долану следовало бы завершить историю либо уж совсем трагичным концом, либо настолько неожиданным и шокирующим, что зритель вышел бы после просмотра, как после транса. Это бы только добавило изюминку фильму, а так все закончилось как приземлено, без поворотов.

Итог Ещё раз повторю, что в целом фильм мне понравился, и в определенной мере даже превзошел мои ожидания. Честно, я был приятно удивлен, что Ксавье Долан в свои 26 уже завоевал статус культового и, самое главное, амбициозного режиссера. Самое главное, что отличает «Тома на ферме» от остальных фильмов то, что это не европейское кино и, самое главное, не американское кино, а именно канадское. Это тоже сыграло свою роль в моем выборе перед просмотром.

8 из 10

Двадцатичетырехлетний Ксавье Долан, за плечами у которого уже три картины, на сей раз переработал сценарий пьесы Мишеля Марка Бушара и создал психологический триллер «Том на ферме». Картина была удостоена приза международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) на Венецианском кинофестивале 2013.

«Том на ферме» — это нечто особенное, как и любая работа режиссера. По-своему оригинальна, необычна и провокационна. Это другой Долан, не тот, что в «Лорансе», не тот, что в «Я убил свою маму», и совсем не тот, что в «Воображаемой любви». Однако что-то «долановское», едва уловимое присутствует и в «Томе», полное отчаяния и скорби «Танго в коровнике» это лишь только подтверждает. В меру эстетичен, в меру драматичен, в меру необычен.

Психологический триллер, основанный на чувствах не жертвы, но угнетателя показывает, а не рассказывает историю мужчины (по природе гомофоба), воздействующего силой на тех, кто намеревается переступить через его принципы. За непослушание следует наказание.

Белая салфетка, по ней синими чернилами рука судорожно выводит запись: «Сегодня день, когда часть меня умерла…», на заднем фоне а капельно звучит красивая французская песня. Следующий кадр: дорога, поле, солнце, маленькая точка — машина героя. Том (Ксавье Долан) приезжает в глухую деревушку, где живет семья его погибшего друга. С первых же минут прибытия героя атмосфера кино становиться зловещей и жуткой. Серое небо, туман, заброшенная ферма. А после знакомства с матерью (Лизе Рой) и братом (Пьер-Ив Кардинал) погибшего, не остается сомнений — что-то тут явно не так.

Однако Долан не ставит целью напугать или запугать зрителя, ему важнее подать нам проблему, да к тому же не прямо в лоб, а общей картиной, суммой действий и сцен. Его фильм — это мозаика, которая должна в конце концов сложиться в одну большую картину, правда не сразу. Подбирая пазлы с ходами режиссера один к другому можно придти к заключению какую именно мысль вложил режиссер в тот или иной образ, и каково его значение в картине. Так, например, только что родившийся теленок мертв, как и любовь Тома, Гийом.

Порой слова в фильме заменяет музыка, выступающая полноправным участником действия. Ксавье подбирает композиции, идеально раскрывающие сюжет картины и ярче любых диалогов подчеркивающих ту или иную идею. К примеру, песня «I`m going to a town» Руфуса Уэйнрайта или «SAIL!» Awolnation.

Как говорит сам Ксавье Долан о «Томе на ферме»: «Фильм не о том, как тяжело выжить гею в глухой деревне. Главная тема — жестокость, Стокгольмский синдром, ложь, с помощью которой мы пытаемся заслониться от правды. Еще это фильм о подменах, о том, как ты заменяешь одних людей другими — живыми тех кто умер».

Стокгольмский синдром, или «синдром идентификации заложника» — центральная тема фильма, вокруг которой зиждиться жестокое обращение с тем, кто посягает на раскрытие тайны и в конце концов становиться не похожим на самого себя.

Том в какой-то момент начинает подчиняться своему угнетателю, который, к тому же еще и пахнет как его ушедший возлюбленный и обладает таким же голосом. Он не просто тиран, он его брат, брат того, жизнь без которого немыслима.

В то время как озлобленный герой Кардинала творит свою реальность, все, кто нарушают его правила должны молчать добровольно, либо посредством принуждения. Том молчит, он во власти своего мучителя, его взгляд отсутствует, он уже не воспринимает мир наяву, это скорее похоже на сон, кошмарный сон. Однако пробуждение наступает быстро, а вместе с ним придет и избавление.

Порой, чтобы найти путь к своему дому, не обязательно играть чужую роль, а попадая под чье-либо влияние, главное вырваться и убежать, и в этом случае побег это не проявление слабости духа, а как раз наоборот, демонстрация силы воли.

8 из 10

Если быть до конца честной, я никогда не пересмотрю этот фильм. Я вряд ли назову своим любимым. И сомневаюсь, что буду его кому-то советовать. Но не смотря на все выше сказанное, по какой-то неизвестной мне причине этот фильм вызвал у меня такие эмоции, которые у меня давно (практически никогда) не вызывало кино. «Том на ферме» заставил меня одновременно любить и ненавидеть себя. Напряжение и даже в какой-то мере внутренний страх во время просмотра сменились подавленность и разбитостью после.

Я могу смело назвать Долана одним из моих любимейших режиссеров. «Том на ферме» самый мрачный из пока снятых им фильмов. С самого начала по своей атмосфере фильм напоминал мне просмотренную когда-то давно короткометражку «Ковбой». Данная вызвала у меня смешанные чувства, но в основном это было отвращение. И я просто очень хотела. чтобы развязка «Тома на ферме» была более легкой, чем там. Так и вышло. Фильм Ксавье в большей мере мрачный, чем пугающий и мерзкий. Хотя тут все более грязно, чем в прошлых его фильмах, все еще чувствуется его любовь к картинке. Только гораздо менее вычищенной, чем раньше.

Сюжет описывать думаю потребности нет. Все тут играет на грани боли. На грани страха. И на сумасшествии. Которое давно перешагнуло грань нормального в каждом персонаже. Мать, Том, даже Сара. Апогеем всего безумия в данном фильме становится Францис, брат погибшего любовника Тома.

Главную роль традиционно играет сам Долан. Играет хорошо. Как в прочем и всегда. Его партнером становится Пьер-Ив Кардинал(тот самый Францис), который тут действительно пугает. Чем выполняет поставленную ему задачу на 100%.

В общем, если быть объективной, то этот фильм хорош настолько же насколько безумен. Тут видно, что хоть стиль Долана и меняется, этот парень все еще верен себя. О чем говорит та же известная сцена с танго главных героев. Если учитывать, те эмоции, которые у меня вызвала картина, я не могу поставить меньше

10 из 10

и это будет абсолютно честно. Так же честно будет повторить, что я не готова испытать чувство полученные от него еще раз. Возможно такими яркими они были лишь после первого просмотра, но все же я не уверенна, что советовать этот фильм кому-то будет правильным с моей стороны.

Очень люблю два первых фильма Долана. А вот с третьим, «И все же Лоранс», у нас как-то не сложилось — быть может, потому, что сам Ксавье исполнил в ней лишь эпизодическую роль. Все-таки фильмы Долана без Долана — как те бракованные елочные игрушки: вроде все так, а радости никакой. Впрочем, и на «Том на ферме», я тоже настроилась не сразу. А потом еще и долго пыталась систематизировать свои впечатления.

Долан узнаваем с первых же кадров. Нервно-неровные буквы прощальной речи на помятой салфетке, снятый сверхдальним планом автомобиль на дороге, разрезающей бескрайние поля, прогоревшая сигарета в выразительных пальцах — можно наугад нажать на «стоп» и получить готовый постер. Долан мастерски расставляет акценты и складывает из деталей комозиции, которые хороши уже сами по себе, даже без сюжетной нагрузки. Но что еще Долану удается идеально — так это чувственное кино. То, что обычно зовется химией, проникает через экран, читается в деталях, искрит незримо, но ощутимо между героями. Однако по мере того, как зарождающаяся страсть приобретает оттенок больного, ненормального влечения, привычный авторский стиль обрастает все новыми, незнакомыми приемами. Истеричность происходящего подчеркивается ломаным ритмом повествования, швыряющего зрителя от мужского танго в коровнике к драке на кукурузном поле, от тихих семейных обедов к погоне по осеннему лесу.

Долан, по сути, никогда и не был режиссером гей-фильмов, не сосредотачивался на проблемах однополой любви, предпочитая говорить о любви вообще. Вот и в «Томе» он просто дает знать, что его герой — гей, но не акцентирует на этом внимание, а преподносит как данность, ненавязчиво и незаметно. Эротическое взаимодействие не просто сведено к минимуму — оно показано тончайшими намеками, которые не вдруг и разглядишь. Поэтому и гомофобия — лишь одно, причем далеко не самое яркое проявление социопатии Франсиса, усугубляемой алкоголем, кокаином и тем паче — скукой. И тяга Франсиса и Тома друг к другу прорисована едва заметными легкими штрихами, потому что в основе все-таки — не любовь.

Франсиса с Томом влечет друг к другу не только или, скорее, не столько страсть, сколько воспоминания. Каждый из них — то, что все еще связывает их с Гийомом: «Ты пахнешь как он», — говорит Том. Долан намеренно оставляет за кадром личность безвременно почившего Гийома, бойфренда Тома, на похороны которого тот и приезжает в квебекское захолустье. Не случайно почти ничего не говорится о его отношениях с главными героями, событиях жизни и причинах смерти. Долан снова возвращается к теме воображаемой любви: по сути, ни мать Агата, ни старший брат Франсис, ни сам Том не знают настоящего Гийома, предпочитая видеть то, что им хочется видеть, и закрывать глаза на все остальное. Все они живут в воображаемом мире, спрятавшись в скорлупе собственных иллюзий от мира реального. Герой Долана — городской пижон, отгородившийся стеклами стильных очков, спрятавшийся за длинной осветленной челкой. Вытащенный же из панциря черной косухи распоряжением Агаты, лишенный защиты раздавленных Франсисом очков, убравший завесу локонов под смешную шапку, Том становится уязвимым и хрупким. «В октябре листья острые, словно ножи…» — не случайно слоган фильма звучит как «То, чего ты не знаешь, причинит тебе боль». Незнакомый мир, обрушивающий на Тома бурю эмоций, кажется ему настоящим в противовес имиджевой фальшивости города. Он чувствует себя нужным Франсису и готов раз за разом жертвовать собой, удовлетворяя его садистские наклонности, а по сути — еще сильнее запутываясь в клубке иллюзий и наслаивающихся друг на друга нездоровых эмоций.

И только Сара, выдуманная девушка выдуманного Гийома, оказывается отрезвляющей пощечиной, разгоняющей туман перед глазами и раскрывающей героям глаза — на него самого идруг на друга.

Если бы не «И все же Лоранс», я сказала бы, что Долан снимает фильмы, чтобы сниматься в них самому. Он не берется за роли, с которыми не способен себя отождествить, и каждый его фильм — подробная экскурсия внутрь его головы. Однако если ранние работы носили скорее дневниковый характер, то в «Томе» эгоцентризм Долана достигает пика. Объективно, в центре сюжета — многогранный, неоднозначный Франсис, но Долан длинными кадрами и крупными планами оттягивает на себя, на своего статичного, одномерного героя внимание зрителя. Никакой другой персонаж не появляется на экране так надолго, ни на чем другом лице не останавливается камера, тщательно фиксируя малейшие проявления эмоций.

Я так и не смогла определить, понравился ли мне фильм. Психопатические игры с реальностью и стокгольмский синдром отсутствуют в списке моих любимых тем, однако Долан есть Долан. Вообще, «Том на ферме» чуть ли не единогласно признан самым «взрослым» его фильмом. Но постойте, что это вообще такое — повзрослеть? Сменить поп-арт на нуар, городской китч на сельскую простоту, исповедь на экранизацию, а тонкую подростковую драму на садомазохистский недотриллер?..

6 из 10

Действие фильма разворачивается неспешно. Главный герой, Том, попадает в реалии фермерского хозяйства, которое находится в крепких руках старшего брат его погибшего любовника Гийома.

Том не ожидал, что в одночасье, по воле брата Гийома, Франсиса, он станет его пленником: сначала для того, чтобы разыгрывать роль друга покойного и сочинять истории про его мнимую невесту Сару; весь этот театр предназначался для одного зрителя, вернее, зрительницы, матери Гийома. А потом, когда роль сыграна, Франсис не собирается отпускать Тома. Что нужно этому братцу с диктаторскими замашками? Обладать Томом, который ранее принадлежал его младшему брату; полностью подчинить его себе, заставить выполнять его, Франсиса, волю. Зачем? В силу ли своих садистических наклонностей, или по причине накопленной ревности (как его любимый брат смел кого-то ещё любить?). А может от тотального одиночества? Возможно, для того, чтобы сбалансировать свою зависимость от матери?

Том пробует бежать с фермы, но преградой ему становится пресловутое поле кукурузы, на этот раз не мистическое, а самое реальное, в октябре его листья остры как бритва.

Стоит сказать, что весь фильм выполнен в тональности, свойственной триллеру, что придаёт его действию какую-то напряжённость, с ожиданием непременной развязки, при этом обозначенные смыслы приобретают какую-то дополнительную глубину.

Так вот, оказавшись пленником на ферме, Том, как это ни странно, находит вкус к этой размеренной скучной жизни, от которой в свою очередь, собрался бежать фермер Франсис. Характерный эпизод: Том обнаружив какого-то обморочного телёнка, изнемогая под тяжестью, куда-то его переносит.. Показательна сцена, где Том восторженно делится с Сарой, о своих намерениях остаться на ферме. Всё это выглядит более чем странным, если принять во внимания, что Том постоянно подвергается жестокому обращению со стороны Франсиса.

Но если на это посмотреть через призму натуры главного героя, то всё становится на свои места. Том — это человек с чистой, детской душой. Он ощущает себя в мире таким, каким вылеплен природой, то есть не чурающийся своей сути, в ответ на это принимающий мир во всём его своеобразии. Его главное предназначение и смысл жизни — любить. Потеряв друга, Том потерял часть себя, и, по-видимому, большую часть. Только на ферме, встретив Франсиса, он понял, что снова наполняется любовью. Пусть Франсис садист, зверь, но он носитель душевной и телесной сущности Гийома. по-видимому, в чём-то даже его воплощение. Совершив побег с фермы, в ужасе перед непредсказуемостью зарвавшегося, Франсиса, Том оказывается перед выбором: или остаться одному, или вернуться на ферму в обстановку триллера.

Есть в физическом мире какие-то странные микрочастицы, которые могут существовать только в состоянии движения. Вот по такой аналогии, Том — это та, редкая, частица человеческого мира, которая может существовать только в состоянии любви.

Поэтому Том вернётся на ферму.