Рецензии

К 55-летнему юбилею выхода на экраны легендарного фильма Марлена Хуциева сеть российских кинотеатров выпустило его в повторный прокат. Повезло и Воронежу: зал был полон, время сеанса удобно, и в основном молодые люди (что особенно приятно) посмотрели «Июльский дождь» на большом экране. Как же воспринимается эта картина сейчас, спустя десятилетия? Во многом, конечно, как реликт времени, как кинознамя «оттепели», как вклад советского кино в мощный прилив национальных «новых волн». Сам режиссер признавался, что он с командой хотел снять свое «Затмение», потому тема пресловутой «некоммуникабельности» (телефон, дистанция, отчуждение в любви) звучит здесь особенно отчетливо.

При всем при этом «Июльский дождь» начинается бодро, весело, под «мелодии и ритмы зарубежной эстрады» (в том числе и джаз Сатчмо), герои чисто аксеновские – балагуры, весельчаки, своей непосредственностью всячески отторгающие серьезность строительства социалистического будущего. И фильм поначалу кажется чисто «нововолновским»: с обилием уличных съемок, общей радостью молодости, вставными документальными сценами, добавляющими картине воздушности, эфирности, спонтанности. Если искать аналогии, то это даже не Годар с Трюффо, а Форман с его «Черным Петром» и «Любовными похождениями блондинки» (где даже исполнительница главной роли очень напоминает Уралову).

«Июльский дождь» - кино и несоветское, и советское одновременно, оно очень хорошо показывает и доказывает, что как бы «шестидесятники» (а ведь именно они – главные герои этой картины), не смотрели на Запад, они были все же вполне советскими людьми с твердыми представлениями о чести и совести. В этом их отличие от хиппи, битников и гошистов, которые, что и говорить, несли на себе все признаки нравственного разложения общества, в котором росли. Здесь же прекрасные в своей моральной красоте песни Визбора, исполняемые им самим, становятся лейтмотивом всей картины Хуциева, пробирая зрителя своей подлинностью. Финальная же встреча ветеранов, немыслимая в западном «нововолновском» фильме, и крупные планы лиц молодежи – важным акцентом, подчеркивающим единение поколений.

«Июльский дождь» со всей убедительностью художественного факта доказывает, что «шестидесятники» не были предателями Родины, как их сейчас изображают «патриоты». Да, они двадцать лет спустя затеяли «перестройку», но по светлым лекалам «оттепели», а не во имя корыстных интересов, и не их вина, что вышло то, что вышло. По мере развития сюжета в «Июльском дожде» начинают разверзаться такие экзистенциальные бездны, которых не знала «новая волна» ни во Франции, ни в Чехословакии, и действительно в полный голос заявляет о себе антониониевская эстетика. Можно сказать, что Хуциев своей лентой предсказал крах светлых надежд «шестидесятников» и вообще всех «весельчаков от жизни»: невозможно все время наслаждаться сиюминутным, невозможно постоянно спонтанно порхать по жизни. Здесь картина Хуциева смыкается с вышедшим спустя двадцать лет романом Кундеры «Невыносимая легкость бытия», где по сути выражена трагедия всего поколения «бэби-бума» в целом.

Во многих своих эстетических проявлениях (например, в тех же длинных в своей навязчивости документальных уличных сценах) «Июльский дождь» устарел, как эмблема эпохи он также может быть интересен лишь тем, кого занимают 1960-е, но как повествование о живых людях, сложных характерах, то есть в своем антропологическом, экзистенциальном измерении эта лента поднимает вечные вопросы и не стареет спустя даже более чем полвека. И помимо всего прочего в лице изображаемых ею «шестидесятников» (как и «Застава Ильича», и «Я шагаю по Москве») картина Хуциева защищает от порицания облик советской молодежи 1960-х, которая в сравнении с своими западными аналогами выглядит образцом нравственности и непорочности, а это, быть может, и против воли создателя ленты, да и самого автора этих строк свидетельствует в пользу советской модели мира.

Фильм для тех, кто любит старую Москву. Без патетики, всё повседневно, как-будто кто-то взял камеру и снимает прохожих на улице. Город становится главным героем фильма. Разрушение четвёртой стены (в одном кадре Лена говорит на камеру), документальные кадры, радиозаписи позволяют отнести фильм к нововолновскому направлению.

Показана жизнь 60-ников; тогдашней культурной богемы - всегда есть место, где празднуют чей-то день рождения. Но главной героине неуютно везде: и в ресторане, и у костра, и в гостях, - отовсюду ей хочется сбежать. У Лены своеобразный вызов обществу - она живёт с Володей без росписи и не мечтает выйти за него замуж. Ей претит малодушие Володи: он не смог до конца противостоять своему научнику и в итоге снова поёт ему дифирамбы. Интересно, что в какой-то момент случайный знакомый становится Лене ближе, чем идеальный на первый взгляд по всем параметрам Володя. Расставшись с ним, Лена счастлива, она наслаждается любимым городом.

Режиссёр создал портрет людей того времени, вобравший в себя разные поколения. Лена выделяется из толпы, она курит, модно одевается, свободно мыслит. Уважения заслуживает и её мать, которая принимает любой поступок дочери. И дочь уважает её за это. Их отношениям могут позавидовать многие.

Интересна сцена, когда мать Лены читает в газете дискуссию, кого считать интеллигентом, и фоном по ТВ идёт мхатовский спектакль 'Три сестры'. И вопрос, как начать жить снова, - вопрос, актуальный для многих в то время.

Бесконечные разговоры временами словно оборачиваются белым шумом. Содержание в нем меньше, чем в шуме июльского дождя. В словах и фразах много лжи и фальши, но дорогу всему подлинному пробивают песни Юрия Визбора и вечерние телефонные разговоры. При этом не всегда легко слушать о настоящем, когда гораздо проще спрятаться за пустыми словами. «Вы могли бы сегодня не петь», — просит Лена героя Визбора. Не место его песням среди «всеобщего трёпа, когда слова ничего не значат». Лена это понимает. Точнее, она это чувствует, потому что сама далека от пустословия. Там, в лесу у костра, все бессмысленно звучащее (от игры в города до страшных историй) усмиряет одна только искренняя фраза – о цветущей сирени, минном поле, вражеских танках. При этом в век прогресса не только слова, но и искусство утрачивает своё прежнее значение. Репродукции картин бессчётным множеством сходят со станка. Эти же репродукции украшают стены в комнате героини. Оценим же, с чем сравнивают современного человека: «синтетика», «тугоплавкий металл». Поэтические метафоры остались в прошлом. В финале героиня становится свидетельницей встречи фронтовиков у Большого Театра. Она убегает от своего прошлого и приходит к настоящей жизни, чувствам, искренним словам и песням.

Образ города – это и образ времени. Москва в «Июльском дожде» объединила людей из разных социальных, культурных пластов и временных эпох. Вот прячется от дождя главная героиня в элегантной белой блузе и с модным каре, а рядом с ней радостно ловит капли руками девушка – деревенский вид, косынка, платье в горошек. Толпа зевак наблюдает за прибытием иностранных послов и военных атташе с женами: так, на московской улице мы видим женщин в индийском, японском платье. Алик, герой Юрия Визбора, вспоминает о войне, поет «Песенку о пехоте». А совсем рядом, в такой же квартире, приглашает Лену на чай участник Русского экспедиционного корпуса на Марне. Впрочем, Володя не дает девушке дослушать рассказ, обманом выманивая ее обратно в свой мир пустых разговоров. В общем-то, это одна из главных причин напряженности (даже скуки) в их отношениях. Кадры города, как уже многими было отмечено, подчеркивают отчужденность и разобщенность героев. Эти кадры – визуальное выражение эмоциональной дистанции.

Режиссёрская работа хорошая, сценарий – слабый. К сожалению, фильм не учит ничему хорошему, и за всей «звенящей шелухой» событий зритель не видит в фильме ни одного человека с большой буквы. Какие-то манекены ходят туда-сюда, о чём-то говорят, иногда даже с огоньком, но слова их пусты, а дела – бессмысленны.

В первой половине фильма кажется, что герои событий находятся в круге общения с так называемой интеллигенцией 60-х годов. Кажется потому, что серьёзные на вид люди не говорят ничего серьёзного, не делают ничего интересного или стоящего, а их образ жизни – пустое прожигание времени, псевдозаумные разговоры и убегание от скуки. Впоследствии внезапно оказывается, что эти люди всё же имеют в жизни какие-то занятия, и даже как-то связаны с какой-то наукой, защищают диссертации, пишут какие-то творческие работы. То есть всё-таки это не абсолютные пустышки, а самая настоящая интеллигенция. Но, простите, почему же она выглядит в этом фильме так убого, так серо и неинтересно? Почему хочется зевать и удивляться пустоте происходящего на экране?..

Только благодаря режиссёру и актёрской игре получается достаточно неплохо изобразить некоторую будничность всего происходящего: оживлённые улицы, эмоции на лицах, скорбь об умершем человеке, бытовые разговоры, ресторанные посиделки. Всё это существует на экране, но не связано единым сюжетом, и лишь является фоном какой-то вымученной, вялой истории.

Два уже взрослых, тридцатилетних человека встречаются, у них отношения и какие-то неопределённые планы на будущее. Он должен взять очередную планку в своей творческой карьере, а она волей судьбы оказалась «прописанной» в окружении подобных же «творческих» персонажей, которые скучны, как пивная пена. Каждый в отдельности представляет собой набор положительных качеств: смел, талантлив, умён, молод, здоров и с чувством юмора. Но этот набор, как дешёвая позолота, за которой нет ничего по-настоящему стоящего, за ней нет цельного интересного человека, с большой интересной идеей, или хотя бы с твёрдыми планами на фундаментальную заурядность. Это какое-то унылое дерьмо, а не интеллигенция (здесь вспоминается гениальный дедушка Ленин). К сожалению, сложно понять, отчего так непривлекательна главная героиня, чего она хочет от жизни, почему её ничто не увлекает и не зовёт вперёд. Сначала она словно бы страдает от своего окружения и просится вырваться дней на десять, потом вдруг начинает страдать в обществе своего «творожного» кавалера, потом страдает от телефонных разговоров с далёким случайным незнакомцем. Потом... просто конец фильма. Вот так: бац! и конец. «Я страдала, страданула».

Сомневаюсь, что этот фильм был духовно близок советским людям, а точней, советским людям труда. Когда герои этой истории возвращаются пустыми утренними улицами домой после квартирной тусовки, чтобы уткнуться в свои подушки и забыться от пьяной усталости, настоящие люди труда вдыхают жизнь в этот спящий город и выводят на улицы вереницы троллейбусов, автобусов и трамваев – горячая рабочая кровь разливается по артериям города. Город просыпается, а слизни прячутся в свои щели... Настоящие люди, эти скромные закадровые герои, олицетворяют собой реальную жизнь, а герои этого фильма – антигерои, их жизнь словно туман, в котором они мечутся бессмысленно, и не знают своего предназначения и цели. Печальное зрелище. Декаданс.

На фоне постоянно кипят суетой московские улицы, и это одна из особенностей этой картины. Эта «закадровая» жизнь словно самостоятельный персонаж в этой истории, который практически никак не пересекается с жизнью главных героев и существует сам по себе. Также отлично подобрано музыкальное сопровождение.

Вывод. Плохой фильм, скучный и бестолковый. (И почему только он у меня в закладках оказался?..)