Рецензии

Давно заметил, что, чем больше я смотрю старых советских фильмов, тем больше мне хочется жить в этом светлом, где-то наивном, чрезмерно идейном, целеустремленном времени, а чем больше современных фильмов о стране советов я смотрю, тем меньше общего мне хочется иметь с той эпохой, с той страной, с теми людьми.

Да, тогда люди ко многому стремились, ставили важные и нужные цели, поднимавшие на ступеньку выше все общество, и к этим целям шли и шли, ни на что не размениваясь, ни на что не отвлекаясь, всем жертвуя. И эта жертвенность, готовность жизнь свою отдать, мне, пожалуй, более всего непонятна. Со страхом, например, понятнее. Страх — это нормальная реакция животного организма на окружающую среду. А вот эта идейность, как с ней быть? Неужели все тогда были такие сознательные, идейные, просветленные, что всё понимали, осознавали важность предпринимаемых шагов. Или это какое-то массовое было программирование? Загадка.

О чем этот фильм Германа-младшего? Ровно о том же: у советского общества есть великая цель (выйти в космос) и для цели этой не жалко ничего, в том числе и человеческих жизней. Возможно, великие свершения только так и происходят — через боль, через ломку, через страдания и смерти, — и все же это не может не пугать.

«Бумажный солдат» — это авторский взгляд со стороны на великое достижение Советского Союза — запуск человека в космос. Взгляд глазами врача. Измученного, внутренне нисколько не симпатичного, не умеющего полюбить ни жену свою, ни любовниц, человека, демагога, страдающего от мысли о своей несостоятельности. Взгляд тяжелый, трагический, из под тяжелых надбровных дуг — без прикрас, без крашенных травинок и лакированных туфлей, без квасного патриотизма, без оголтелости. Взгляд этот с человеческой точки зрения очень не симпатичен, но как акт киноискусства — вполне.

Во время просмотра не мог отделаться от мысли о том, что герои напоминают мне персонажей Людмилы Улицкой, а Чулпан Хаматова — саму Улицкую. Не знаю, с чего вдруг такая ассоциация возникла в моей голове. Может, от того, что Улицкая это поколение 60-х довольно подробно в своих книжках описывала. Еще одна дикая ассоциация меня захватила в момент, когда главный герой катался по космодрому на велосипеде — мне отчего-то почудились в этом фильмы Феллини, а в Мерабе Нинидзе — Марчелло Мастрояни.

Если этот фильм кого-то и не прельстит своими художественными достоинствами, то он все равно хорош уже хотя бы актерской игрой и мощным импульсом, порождающим и активирующим мыслительную деятельность.

8 из 10

Фильм Германа-младшего пронзает с первых минут, берет за душу, проникает стихийно и напористо, как сквозняк в сердце. Фильм многие ругали за искажение и снижение гагаринского подвига. Но в нем есть не только Сталин, украшенный лампочками Ильича, не только запустение и нищенство пейзажей вместо райского изобилия, не только откровенно абсурдный лагерь жен изменников родины. В нем чья-то душа на куски рвется, успокоиться не может, в нем человек умирает, наконец, настоящий, не бумажный. И Чехов «сквозит», причем не только в финале (монолог из «Дяди Вани»), вообще — во всей атмосфере фильма. И Гагарин там узнаваем, и он не юродивый, не плоский, а сверхздоровый человек, не зараженный проказой интеллигентских рефлексий и сомнениями: быть или не быть, лететь или не лететь, собака я (Белка) или человек. Юра говорит в фильме: «Посадят тебя в коробочку — и лети… Легкое волнение есть, конечно».

1961 год. Главный герой фильма Даниил Покровский, кандидат медицинских наук, готовит первый отряд советских космонавтов к полету. Однако он не уверен в том, что жизнь доверенных ему ребят — меньшая ценность, чем космос для страны, мечтающей доказать свою мощь миру: «а если мальчишки сгорят, превратятся в обугленные комочки?». Даниил любит родину, все готов для нее сделать, даже сам полететь в космос, но в то же время сломлен бессмыслицей происходящего, которое или не происходит или происходит не так, не тогда, не с теми. И не может решить, на чьей он стороне — государства или человека, счастья страны или близких ему людей, Нины или Веры, неба или земли.

Весь фильм — это конфликт его напряженных рефлексий: маниакальной жажды истины, идеала, чуда и неуверенности в них, в себе, в своей мечте. Катастрофическая раздвоенность, противоречие двух сторон одной личности, каждая из которых до известной степени права и неправа. Одна видит мир сартровскими глазами как банальную «черную дыру», бессмыслицу, другая зрит небо, верит в полет, в высокий смысл служения человечеству. Это раздвоение не лечится, оно убивает, сжигает. «Получая два противоположных приказа, машина ломается», — говорит отец Даниила в его сне.

Даниил — врач. Чеховские герои тоже нередко врачи, интеллигенты, которые не знали, как сделать жизнь лучше, но очень этого хотели. Именно Чехов, а не Окуджава в «Песенке о бумажном солдате» первым заговорил об интеллигентах как о бумажных солдатах, грустных, прекрасных, но всегда обреченных упасть. Ведь в поисках мечты они идут лунатически, глядя на звезды, а не под ноги, шатаясь, спотыкаясь, разбиваясь в кровь. Даниил упал, не с неба (возможно, как романтик он хотел умереть именно так), а с велосипеда, нарезая на нем бессмысленные круги по нетвердой почве казахской степи. В сухом остатке — надежда и безнадежность, правда и ложь, бессмысленность и вполне весомый результат мечты. Взлетевший, в том числе благодаря стараниям Дани, Гагарин, с одной стороны, и отлетевшая мечта сделать мир лучше собой, своим горением, с другой. Фильм задает царапающий вопрос: неужели слабая энергия «бумажных» мечтателей может поднять кого-то к звездам, завоевать космос, подарить небо человечеству? Пусть режиссер оставляет нас без точного ответа, пусть отказывает своему герою в просветлении, все же его фильм подспудно сияет таинственным светом. Светом чьей-то сгоревшей души, слабой, бумажной, обманувшейся, но все-таки давшей огонь мечты, который кого-то согрел, а кому-то помог взлететь к звездам.

Это фильм не о космосе. Вернее, о космосе, но о другом. О том, что внутри нас. О том, что в любимых нами, в нашей работе, в нашей цели, в нашей вере.

Не ищите в картине реалистичности: правды времени и деталей быта… Это условное и безусловное пространство. А космос — только идея. Главный смысл надо искать в диалогах. Уже к середине фильма поймала себя на мысли, что постановка могла бы существовать, как радиоспектакль. То есть вообще без картинки.

А с картинкой — еще лучше. Тем более, что актерская работа Чулпан Хаматовой — украшение фильма. Для меня именно с ее появлением в кадре эта самая «картинка» приобрела цвет, звук и смысл.

Смысл определенно ЧЕХОВСКИЙ. Как когда-то герои «Июльского дождя», по-чеховски мыслят, живут и цитируют писателя персонажи «Бумажного солдата». И от этого атмосфера становится еще более условной и театральной. И глубже дышится, и думается по-другому…

О вечном: в какое время мы живем? Мы, поколение, способное совершить великое, воплотить важное, создать нужное…

О любви: «Я ушел не к ней. Я ушел вообще».

О нашем месте в этом мире: кто мы? И что изменится после того, как нас не станет?

И еще через 50 лет будет совсем неудивительно, если появится еще один фильм с чеховским доктором в главной роли. С идеей прорыва — в главной роли. Только уже не космической, а более масштабной. Идеей прорыва внутрь себя.

Гагарин. Каменное изваяние… Памятник. Герой. Здесь — Человек. Просто Юра. И не потому что решено было режиссером вломиться в его подвиг и подвести под все разумные объяснения, а потом наводнить несуществующими подробностями (конечно, грязными и непристойными). А просто с желанием сделать по-человечески близким и понятным его мир, оживить загустевшую память о нем.

«Бумажный солдат». Герой, который сгорает в атмосфере собственных сбывшихся желаний. Сгорает, как в барокамере. Оставляя еще больше вопросов…

Способны ли мы пережить осуществление собственной мечты?

Чем отличается вера от уверенности?

Что страшнее: пойти на смерть самому или отправить на смерть кого-то другого?

Фильм, который напомнил мне «Июльский дождь» и «Дикое поле». Который ценен диалогами. Который наполнен смыслами. Который вызывает желание думать и пробовать искать ответы на множество вопросов.

Не пугайтесь безрадостной степи! Форма здесь эффектно, а, главное, эффективно оттеняет содержание.

Попытайтесь улыбнуться деталям. В фильме много иронии.

Это кино не о трудностях космической отрасли. И не дай Бог, тут нет желания унизить и «испачкать» нашу действительность, наше прошлое, нашу историю. С таким же успехом можно было бы обвинить в этом Чехова за вырубку вишневого сада.

Это фильм обо всем, но не для всех. Попытка оправдать вечный поиск. И вечное отсутствие перемен.

И лучше бы, конечно, не читать чужих рецензий (и этой тоже) до просмотра…

С уважением к авторам и солидарностью с жюри Венецианского кинофестиваля,

9 из 10

Мой друг Юрий Гагарин, или Однажды отец Онуфрий…

Люблю фильмы Германа-старшего и потому тем тяжелее было смотреть этот тяжелый бред.

Если бы кого-нибудь попросили снять пародию на Германа-старшего, более издевательски вряд ли получилось бы. Сплошные цитаты из Лапшина и 20-ти дней, в первую очередь по форме, но иногда и целыми эпизодами. Скопирован сам киноязык, но копирование настолько нелепое и тяжеловесное, как если бы в фильме ужасов маньяк снял с человека кожу и натянул на себя. Вообще, дикое представление у Германа-младшего о кино отца! Живой, своеобразный, ни на кого не похожий, стиль выхолощен, разъят на составляющие. Вспоминается пушкинское сравнение Моцарта и Сальери. Все эти внешние признаки, германовщина: сопливые, вечно кашлящие люди, взгляды в объектив, мельтяшащая массовка- если это не издевательство над стилем мастера, то что это?!

Сценарий, сюжет не так плохи, хотя всё читаемо и слишком прогнозируемо с самого начала: ужасное общество, ужасные люди, ужасные нравы, космос, построенный на крови и костях, лагеря рядом, растоптанные судьбы- всё это понятно, но холодно и скорее сконструировано, опять таки как в случае с Сальери. Ну да ладно, сценарий терпим, но этот плагиат стиля и киноязыка мешает воспринимать даже то, что получилось. Это как если бы кто-либо попытался переписать какой то роман, ну хотя бы великий «Войну и мир» в стиле отца Онуфрия, т. е. исключительно словами на букву «о», а ведь в нашем случае оригинал явно не толстовский…

Вы конечно можете возразить, что а как же приз фестиваля? Так я вам скажу, что кому там периодически ни дают! Даже если жюри ничего и не поняло и ему не понравилось, фильм явно в русле взгляда на Россию европейской интеллигенции.

Собственно, на этот взгляд всё и выстроено, не исключаю даже приглашение грузинского актёра на главную роль, что кстати очень педалировалось в сми при обсуждении награждения.

Очередное доказательство мысли о том, что природа отдыхает на детях гениев…

Довольно сложно понять некоторых кинокритиков (например, Сергея Кудрявцева), которым так полюбился этот фильм. Ведь работа молодого режиссёра Алексея Германа-младшего, сына выдающегося автора Алексея Германа-старшего, вовсе не выглядит каким-то особенным явлением на небосклоне отечественного кино. Ведь в ней странно сочетаются, с одной стороны, мотив освоения космоса, ставший уже типичным в наши дни, а с другой — тема шестидесятников, будто бы закрытая ещё в начале 1990-х гг. классиком Марленом Хуциевым в его последнем на сегодняшний день игровом фильме «Бесконечность». Но на тему первого полёта человека в космос и так был снят несколько лет назад фильм Алексея Учителя «Космос как предчувствие», тоже пользовавшийся некоторым успехом у критиков, и Алексей Герман-младший ничего не сделал, чтобы как-то выделиться на этом фоне, кроме разве что довольно странной в наши дни ориентации на производственные драмы эпохи СССР, выражающейся в довольно детальном показе жизни космодрома Байконур. Тема шестидесятников же нашла своё выражение не только в том, что временем действия является 1961 год, но и в ощутимом желании автора создать документ той эпохи, какими были, например, фильмы Марлена Хуциева («Мне двадцать лет» и «Июльский дождь») и Геннадия Шпаликова («Долгая счастливая жизнь»). Вот тут-то и кроется его главный прокол.

Совершенно очевидно, что Алексей Герман-младший не жил в ту эпоху, а на расстоянии в несколько десятилетий довольно тяжело почувствовать воздух времени, отразить типические, присущие только этой эпохе, черты. Отсюда и сразу бросающиеся в глаза досадные ошибки в показе действительности той поры (таким грязным и захламлённым космодром «Байконур» мог быть только в 1990-е гг., когда как раз и сформировался режиссёр, но никак не в 1960-е, когда освоение космоса было одной из первоочередных задач, а космонавты вряд ли были лишь подопытными кроликами в руках безжалостных учёных и тоталитарной власти).

Впрочем, не менее отрицательное впечатление производит и главный герой, заявленный чуть ли не как образ интеллигенции той поры. Все эти его кривляния и юродства были бы уместны, например, в таком в фильме, как «Телец» Александра Сокурова, где главный герой мучительно переживает необратимые изменения личности вследствие прогрессирующей болезни, но никак не в истории о судьбе человека в тоталитарном государстве. Кроме того, подобное пародийное снижение образа главного героя на фоне вполне серьёзного общего тона повествования смотрится вычурно и, прямо говоря, нелепо.

Так что, пожалуй, правы те, кто обиделся на этот фильм, сочтя его клеветой на историю (и так достаточно фальсифицированную), да и просто малоинтересным с художественной точки зрения произведением. Неудивительно, что такую клюкву выше всего оценили именно на Западе.

3 из 10

Фильм неоднозначен. Идея хорошая — подвиг «бумажных солдат» во имя призрачной идеи, но, по-моему, явно не доработан. И не совсем логичен, потому что это была страна и эпоха ИМЕННО «бумажных солдат», а не рефлексирующих интеллигентов, которые были истреблены задолго до этого. Доктора, космонавты, инженеры — это и есть «бумажные солдаты» своего времени, без сомнения и ропота исполнявшие свой долг. А рефлексия и безверие наступили потом, через 10 лет, когда появилось неосознанное чувство бесполезности и обесценивания самопожертвования.

А. Герман младший безусловно талантлив, но до мастерства своего отца ему еще далековато. Есть ряд ситуаций и поступков, не соответствующих эпохе, что в общем-то простительно представителю другого поколения. Но есть и очень интересные моменты. Один из самых впечатляющих, на мой взгляд, это тренировка космонавтов в бассейне, построенном в храме без колоколов, от которых еще раздается приглушенный звон. И еще — вездесущие солдаты в сапогах и шинелях не по размеру, сразу вспомнилась служба в армии, запах старых кирзачей и казармы.

Один из самых заметных фильмов А. Германа-мл как следует из пресс-релиза, посвящен сакральной для нашего кинематографа теме 60-х годов и в частности, довольно недавно поднятой, теме первого полета человека в космос.

Главный герой фильма — врач Даниил Покровский (Мераб Нинидзе) готовит будущих космонавтов к предстоящему покорению космических пространств. Сильно переживая за жизни, без пяти минут, первопроходцев, Покровский мечется между Москвой и бескрайними степями Казахстана(где и происходит основное действие картины) в попытках вырваться из пут душевного кризиса, параллельно пытаясь разобраться в своих чувствах к жене Нине (Чулпан Хаматова) и «хвостику», которая преданно ждет Даниила на Байконуре (Анастасия Шевелёва).

Несмотря на заявленную «околокосмическую» тематику, фильм далеко не об этом. Прежде всего он о человеке, человеке, рожденного не в свое время(бывают ли те кто рожден в своё?), который не то чтобы хочет найти свое место в мире, а наоборот всеми силами пытается найти выход и вырваться из этой агрессивной среды, увидеть звезды вместо бесконечных километров грязи вокруг него, совершить пресловутый прорыв к «иррациональному». Теша себя надеждой о великой миссии покорения космоса, которая наконец то вырвет его из мещанского болота рутины и придаст хоть какую-то толику смысла его жизни, Покровский тем не менее понимает всю тщетность и беспомощность своей попытки. Разглядывая сгоревший манекен космонавта, постоянно думая о возложенной на него ответственности за жизни молодых ребят, он словно в каком-то дурмане плутает к своей неосуществимой цели. И риторический вопрос: «Ты уверен?», заданный молодому Гагарину, обращен скорее к самому себе, увы, заранее зная на него неутешительный ответ. Когда же на горизонте вспыхивает зарево от стартовавшей ракеты, которая уносит первого человека в космос, вокруг врача Покровского все так же равнодушно дремлют казахские степи. Ничего не изменилось.

Космическая тема, как я уже говорил, здесь является скорее некой декорацией и если ее заменить на что-то более прозаическое, то смысл фильма вряд ли изменится. Да, порой эти декорации не совсем уместны, порой создают какое-то бессмысленное копошение, так или иначе у фильма есть стержень, который и позволяет сказать, что все усилия режиссера были затрачены не в пустую.

PS: Отдельно хочется выделить блистательную игру Чулпан Хаматовой. На её таланте (ИМХО конечно же) держится чуть ли не большая часть всего фильма. Абсолютно естественно, без какой-либо фальши или натуги, она передает все чувства и горести своего персонажа, который является неким антиподом главному герою. В отличие от него, она понимает, что ничего уже нельзя изменить и все желания Покровского бессмысленны (не случайно, из её уст мы слышим цитаты из пьес Чехова). В общем, браво Чулпан! Больше сказать нечего.

7 из 10

Когда после старта «Востока» руководитель полета спросил по радиосвязи у Гагарина о его самочувствии, тот ответил — «Хорошо, но не могу понять, то ли я первый человек в космосе, то ли последняя собака». Возможно, этот расхожий анекдот в какой-то степени повлиял на сценарий «Бумажного солдата». По крайней мере, собаки в космосе и не только занимают в нем весьма обширное место. Что до других ассоциаций — «собаками» именовали себя античные философы, известные сейчас за это как киники (циники). Цинизма (впрочем, вполне здорового) в картине Алексея Германа младшего тоже хватает. Памятуя Ницше — «Великие вещи требуют, чтобы о них молчали или говорили величественно. Величественно, то есть цинично и с непорочностью».

Две крупные темы явно просматриваются в «Бумажном солдате». Это, прежде всего, авторская рефлексия одного из наиболее крупных достижений советской и, шире, российской цивилизации — первого полета человека в космос. Рефлексия эта, по сути, являет собой моральную ревизию события 12 апреля 1961 года. Ревизию, определяющую полет с Байконура как предприятие, сомнительное с этической точки зрения: «Первый раз человек полетит. Из семи кораблей пять вышли на орбиту. Из них три отлично провели посадку, один аварийную. Ну, ничего, всё будет хорошо. Но если что и случится — медицина бессильна. Вот так вот…». Нисколько не очерняя бесспорного исторического подвига, фильм, тем не менее, оставляет вопрос — не обеспечено ли советское лидерство в космосе аморальным в своей основе небрежением людскими жизнями, тем самым жуковским «бабы еще нарожают», чего другие страны-конкуренты, «какие-то там немцы, американцы» позволить себе не могли.

Другая тема фильма — советская интеллигенция и её эволюция, а точнее, деградация, произошедшая задолго до деградации самого советского строя. Занятный интеллигентский паноптикум, дважды собираемый автором фильма на подмосковной даче с интервалом в десять лет — своего рода иллюстрация «до и после». До — разговоры о том, чтобы «сделать жизнь прекрасной, свободной и счастливой», о «другой породе людей», «настоящей интеллигенции», «жертвенности», «возможности всё изменить». После — обывательская болтовня о телевизорах «Таурус» и холодильнике «Бирюса», новых часах (символично остановившихся), тяжелом сервизе, ремонте и занавесках. Из идейного — разве что «надоело всё, ничего здесь не будет», «казалось, что можно сделать несколько шагов, и все получится, а ничего не получилось». Похоже, унылая постмодернистская немощь и потребительский фетишизм овладели пресловутой советской прослойкой едва ли не раньше, чем западным обществом.

И, пожалуй, самой эмоционально светлой сценой фильма выглядит восторженный запуск в воздух шарфов-кашне, найденных в автомобильном багажнике. Непосредственность и открытость чувств, сопутствующих этой нехитрой затее, прощает и оправдывает всё. Финальный эпизод с летящими полосками легкой воздушной ткани — сама квинтэссенция того разряженного хронологического вакуума, что к сожалению или счастью пришел на смену спрессованному, звенящему времени ракетных стартов. Едва уловимое, невыразимое словами ощущение мира, передать которое способно только кино.

«Бумажный солдат» — попытка Алексея Германа-мл. исследовать русского интеллигента начала 60-х. Талантливый врач Данила (Мераб Нинидзе) обожает космос, занимается подготовкой космонавтов. Данила страдает головным болями, причину которых не нашли, чудаковат, без остатка отдает себя космонавтике и науке. Он верит, что всё это не зря, что первыми в космос полетим именно мы. Ещё как истинный интеллигент, он много думает, не находя ответов, он рассеян и непоследователен в своих действиях; флегматично принимая постоянное внимание женщин, он едва ли может сделать выбор между любовницей и женой — они ведь похожи…

Тема интеллигенции постоянно мелькает в фильме: то друзья Данилы говорят про аристократию, то его жена Нина (Чулпан Хаматова) вспоминает чеховских героев.

Несмотря на глубокую надежду, которой живет герой, фильм едва ли можно назвать светлым. Грязные снежные просторы Казахстана, отсутствие музыки, а лишь шелест ветра и скрип металла, околофилософские разговоры героев, которые говорят скорее сами с собой, чем друг с другом, а то и вообще молчат. Что-то трогательное и живое появляется редко, да и то быстро тонет общей бело-серой массе.

Выбирая подобную манеру повествования, Герман делает главную ошибку (которая, кстати, позже повторилась и в его короткометражном «Киме»): берет столь сложный и тяжелый сюжет и притом лишает его живости и оригинальности. Мы все много раз слышали (и притом в разных оболочках) о терзаниях русской интеллигентной души и бесперспективности России — так надо же сделать так, чтобы мы захотели услышать еще раз! Но в картине Германа мало цепляющего и трогающего, мало яркого и живого — даже визуально. В ней не за что зацепиться душе и нечему улыбнуться. И, главное, в ней нет ритма: ритма не только сюжетного, но и эмоционального, под который обычно бьется сердце.

«Все мы какие-то симпатичные, но бессмысленные,» — сказала героиня Хаматовой. Вот оно и вышло: вроде о чем-то и симпатично, но всё равно бессмысленно. Когда грусть и серость и в идее, и в картинке — где же зрителю надеяться?

Попытка остается лишь попыткой. Для Германа это может и не пытка, а для зрителя…

Любая картина, в первую очередь, сообщает информацию о своей современности, несёт отпечаток эпохи своего создания. Таким образом, прошлое, если речь идёт об исторических или биографических лентах, преломляется сквозь призму другого времени, служит фоном, декорацией для настоящего. Согласитесь, «Александр Невский» или «Иван Грозный» С. Эйзенштейна куда больше говорят о сталинской эпохе, чем о допетровской Руси. Это необходимо учитывать при просмотре «Бумажного солдата». К слову, именно от осознания того, что картина посвящена отнюдь не заре времени оттепели и не первому полёту человека в космос, а именно нашей современности, становится особенно горько и грустно.

Что мы видим? Глубокий духовный кризис, пронизывающий всё и вся. Ни счастья ожидания грядущих побед, ни стремления к развитию, ни даже надежды на хоть какое-то будущее. Лишь отупение от беспросветности, когда не радует не только прорыв твоей страны в новую эру, но даже близкие, родные, друзья оказываются чужыми, опостылевшими, скучными и ненужными.

Главный герой, молодой врач, готовящий первых космонавтов к полёту, теряет душевное равновесие, сомнения терзают его по любому поводу. По сути, его личность раскалывается надвое: он не верит в дело, которым занимается, но отчаянно пытается себя убедить в преданности долгу; ему противен существующий строй, но конформизм, в парадоксальном сочетании с памятью о высоких идеалах, усугубляют психическое расстройство; вдобавок к надоевшей жене он заводит любовницу, столь же нелюбимую; желание перемен наталкивается на страх перед ними. Он утратил какие-либо идеалы, нравственные критерии, веру во что-либо, и в первую очередь, веру в себя. А в таком положении действительно остаётся только скоморошничать, видеть сны и мучиться с раскалывающейся головой.

И не важно уже, какое на дворе время. Герой то и дело сетует на то, что раньше люди были другие, «порода была другая», на болтовню и философию не разменивались, а дело делали, работали. Но ведь это вопрос не эпохи, а выбора каждого отдельного человека. Даже во времена великих свершений, а таковым временем можно назвать 60-е гг., люди мучились, метались в поисках ответа на тяжелейшие нравственные и моральные вопросы. Но тут то и становится страшно — а что, в таком случае, происходит с нами сейчас, когда вроде бы нет ни громких открытий, ни прорывов в мечту, а о светлом будущем смешно даже подумать. Герои картины и живут в этом нашем с Вами настоящем. Болотистом, беспросветном, гнетущем. Но в том то и дело, что настоящее зависит только от нас, окружающий мир становится таким, каким мы его хотим видеть. Кто-то счастлив, катаясь по грязи на велосипеде со слетевшей цепью, а кого-то и покорение космоса не способно пробудить от спячки. Не случайно в финале повествование переносится из 61-го года в 71-ый, но ничего не меняется, ровно те же самые разговоры, те же предметы быта, те же унылые лица, та же хандра. Сами люди не захотели меняться, а не время.

8 из 10