Рецензии

Посмотрел фильм, т. к. он считается культовым в некоторых кругах и многие авторитетные люди говорят об этом фильме. Я тоже скажу.

Для начала, хочу поблагодарить пользователя the_mirrors за его тонкую рецензию.

Действительно, художественности и настоящей культуры фильму недостаёт. Это выражается в «пойдёмте пить пиво со жжёным сахаром», и ещё некоторых моментах. В этом слышится реакционно-обидчивая сатира, жалоба, желание выказать свои недостатки, чтобы пожалели. Но изящества в этом мало.

А вот, что мне понравилось: это то, что передали дух коллективизма весьма выразительно и ярко. И, хоть режиссёрская оценка косвенно показывает отрицательное отношение к этому явлению, всё же, фильм даёт возможность каждому зрителю сформировать своё мнение об эпохе.

В передаче коллективизма чувствуется «изящество» и культура. Ощущение сжатого пространства в доме Лапшина, и взаимоотношения между жителями — это достаточно тонко показано.

В целом, фильм не очень впечатлил, хотя я понимаю, почему его ценят люди старшего поколения: это была смелая вещь для своего времени.

Мне же, родившемуся в 1998 году, и выросшему в несколько иной культуре, фильм показался «заторможенным» и не вызвал большого интереса. Даже подумать после просмотра было особо не над чем.

Вот так.

7 из 10

На дворе 1935 год. Иван Лапшин — начальник уголовного розыска в небольшом городке. Герой занят поимкой опасной преступной банды под руководством некого Соловьёва, члены которой совершили многочисленные убийства. Однако в основном сюжет разворачивается в коммуналке, где Лапшин проживает, вместе с еще несколькими жильцами, и изображает его взаимоотношения с окружающими людьми. В город пребывает писатель Ханин, близкий друг Ивана, недавно потерявший свою любимую жену. Сюда так же приезжает театральная труппа, в которую входит актриса Наташа, сразу же понравившаяся милиционеру, ожидающему от нее взаимности.

Рассказывается эта грустная история мальчиком, жившим тогда вместе с отцом в одной квартире с Лапшином. Он характеризует её, как «объяснение в любви к людям, рядом с которыми прошло его детство».

Остросюжетная детективная линия, равно как и любовный треугольник между основными персонажами, как бы отодвинута в этой ленте режиссера Алексея Германа на второй план. Чуть ли не главным действующим лицом здесь, даже более значимым чем сам начальник розыска, кажется эпоха 30-х годов, натуралистичный портрет которой старательно создают авторы на протяжении полуторачасового хронометража.

Камера здесь так же является одним из главных героев. Оператор Валерий Федосов часто концентрируется на разных мелочах и деталях, иногда он отвлекается от основного действия, начиная снимать прохожих, или элементы интерьера, создает эффект погружения в эту среду. Он то наблюдает за персонажами из самых неожиданных мест, а иногда следует за ними по пятам, становясь будто бы свидетелем, в некоторых сценах участником происходящего. Герман зачастую снимает длинные сцены одним кадром, создавая ощущение течения реального времени.

Необычными, даже отталкивающими, кажутся методы построения мизансцен и работы со звуком. Кадр постоянно наполняется чем-то отвлекающим от основного действия, различными мелочами, суетой героев, находящихся в одном помещении. Посторонние шумы, крики, звуки уличного оркестра порой заглушают диалоги. Кажется, что постановщик делает всё для раздражения своего зрителя, требует его пристального внимания, постепенного вовлечения в происходящее.

Кроме того, фильм «Мой друг Иван Лапшин» насквозь пронизан меланхоличное предвоенным настроением и разочарованием в советской идеологии, особенно заметным в последних сценах, разворачивающихся в 1935 году. Вокруг висят воодушевляющие агитационные плакаты, на крыше трамвая гордо возвышается портрет Иосифа Сталина, на улицах громко играет пафосная маршевая музыка, заглушая слова, в местном театре ставится постановка на социально-революционную тематику — всё это резко контрастирует с показанным в ленте черно-белым изображением города, грязного, мрачного, вызывающего гнетущее впечатление. Каждый из героев тут по-своему несчастен, будь то потерявший интерес к жизни Ханин, роль которого блестяще исполняет Андрей Миронов, не добивающаяся успеха на актерском поприще и страдающая от неразделенной любви к писателю Наташа, или сам Лапшин. Начальник розыска кажется человеком стойким, собранным, но в глазах играющего его актера Андрея Болтнева видится какая-то глубокая, щемящая грусть. Герой одинок, иногда по ночам он страдает от тяжелых приступов, последствий контузии. По городу уныло ходят прохожие, местами кажущиеся душевнобольными, а мотивы бандита-убийцы Соловьёва так и остаются неизвестными. Миф о социалистической утопии, обещанный народу творцами революции, вступает в несоответствие с действительностью.

В одной из самых сильных и запоминающихся сцен в картине, в которой милиционеры достают на глазах у толпы изувеченные тела жертв преступников из ямы в земле, чтобы затем увезти их на машинах, Лапшин произносит: «Ничего, вычистим землю, посадим сад и сами ещё успеем погулять по этому саду». После просмотра этого фильма кажется, что режиссер Герман, сняв его, разочарованно сказал своим зрителям с экрана: «Землю вычистили, а сад, к сожалению, не вырос».

Фильм 1984 года, события в фильме — это флешбэки 1934 года, воспоминания взрослого человека о своем детстве и человеке из детства милиционере Иване Лапшине. Очень интересный фильм как режиссерская работа, как авторская работа. Удивительная манера построения ткани фильма: нет длительных кадров, эпизодики как бы вырваны, кадры ярки и уж чересчур выразительны. Вот, например: люди играют в шахматы, в кадре показывают затылок игрока, в раздумье теребящего ухо. Или отдельные фразы людей с улицы — например, идет к герою человек, совершенно посторонний, протягивает ботинок: «Вот, калошу потерял», и идет дальше. Флешбэки? Какая-то абсурдистика, сюрреализм, напоминающий Бунюэля и Тарковского (только там кадры длиннее и гораздо больше молчат). Эмоционального накала такая манера отображения достигает в эпизоде, когда Лапшин с командой «накрывает» преступников в каком-то доме — страшные крики женщин, сюрреалистичные и в то же время натуралистичные… Если подумать, в подобных ситуациях люди так и кричат. А стилистический накал фильма вообще сконцентрирован в «актрисе» (Н. Русланова), даже сложно понять, насколько она нормальна психически… Вообще самый нормальный человек в фильме — Лапшин. Почему? Потому что он собран. Все остальные персонажи взбалмошны, расхлябанны, что ли… И в другой манере их было бы сложно нарисовать.

Эта расхлябанность вообще характерна для советских и российских фильмов конца 80-х — начала 90-х (та же «Асса»), и непонятно, то ли это было модное веяние в кинематографе, то ли люди действительно так общались между собой.

В гамме мировых лет есть такая точка, где переходят одно в другое воображение и знание, точка, которая достигается уменьшением крупных вещей и увеличением малых, — точка искусства. Владимир Набоков

В коммунальной квартире сегодня застолье. «Сахар кончился!» — кричат откуда-то из-за спины, сбоку случайно уронили посуду, мимо проносят свежий пирог с грибами. Дальше по коридору, поворот за угол — в соседней комнате тут же начинается возня. Крупный план начальника местного угрозыска Ивана Лапшина с рюмкой в руке, но он сразу замолкает, справа у стены сосед Окошкин пытается дозвониться «Клаве из весовой». Гости расходятся, вместо их лиц мы несколько секунд наблюдаем старую лампу в подъезде. Сумбурно и путанно реконструирует свои детские воспоминания неизвестный рассказчик — еще один житель коммуналки, которому на тот момент было девять лет.

Камера в фильмах Алексея Германа — персонаж самый загадочный и своенравный. Кажется, она намеренно устраняется от главных, формирующих нарратив событий, жадно цепляясь в этот момент за объекты непримечательные, всеми — порою даже лучами света — забытые. Словно уверовав в древние заблуждения того философа, что полагал, будто вещи исчезают, когда на них перестаешь смотреть, оператор вызволяет из небытия пыльные дверцы скрипучих шкафов, небрежно выведенные узоры на старых обоях, сваленное тряпье неопределенного цвета. В системе, когда вокруг все кипит, клокочет, копошится вечным двигателем, но внутри прямоугольной рамки кадра будто бы ничего и нет, зритель уже не может быть простым наблюдателем. Представления о фильмическом пространстве рушатся, измерения множатся, нет более точки, где чувствуешь себя обособленным потребителем картинки — германовский аудиовизуальный хаос вовлекает в процесс любого, кто осмелится за ним следить.

Если рассуждать более глобально, то творчество Алексея Юрьевича — это всегда история о том, как второй план взбунтовался против первого. Примерно так бы выглядели Босх и Брейгель, переживи они соцреализм, разве что в нашем случае речь не только о визуале. «Иван Лапшин» — номинально детектив, но собственно детективная часть фабулы вытравлена куда-то на задворки хронометража, а основная сюжетная территория занята разговорами в коммуналках, посиделками в театральных подсобках, спорами на улице. Момент прозрения главного героя, предшествующий финальной погоне, который в западной традиции принято подавать россыпью крупных планов с затемнениями под торжественную музыку, здесь ужат до пары реплик усталого рассказчика. И даже в самых ключевых эпизодах невозможно гарантировать, что камера вдруг не увяжется за проходящей мимо старушонкой в валенках или не вперится взглядом в теребящего губу мальчишку. Понятие мизансцены, уже несколько десятилетий поддерживавшее ток крови европейского кино, теряет всякий смысл, перед нами торжество контекста, дразнящий размякшее восприятие танец смыслонагруженных мелочей, беспримесный образец вымирающего модернизма.

А чтобы понять авторское мировоззрение достаточно вспомнить его комментарий к первоисточнику: «книга об одиночестве, написанная в стране, где отрицалось одиночество». И вправду, каждый живой человек здесь выглядит так, словно вернулся с решающей пробы на собственную роль, каждый — профессионал по симуляции счастья, спокойствия, беззаботности. Не знающая успеха актриса, в которую безответно влюбился Лапшин, предпочитает переживания забалтывать, Окошкин компенсирует неудачи новыми и новыми женщинами, сам же Иван Лапшин слывет «железным человеком», но просыпается ночами в слезах и холодном поту. Фильм смотрится калейдоскопом предынфарктных состояний, агонизирующая «нормальность» тут и там уступает место каким-то аномалиям, будто есть путь в зеркальный мир, где все люди несчастны и озлобленны. В родной квартире зловещих тайн оказывается не меньше, чем в бандитском логове. Как на самом деле зовут старуху Патрикеевну? Шутил ли Окошкин, говоря, что она съела своего мужа? Почему так мало разговаривает отец рассказчика и где его мать?

Впрочем, последнее, что оставляет «Лапшин» — это физическое ощущение времени, времени неоднородного, такого близкого и такого далекого. Здесь отголоски гражданской войны накладываются на «оптимизм из последних сил» тридцатых годов, здесь взгляд рассказчика сквозь года сочетает искреннюю веру в наступившую оттепель с постхрущевским разочарованием — и на вершине пирамиды восприятий современный зритель, еще способный считать культурный код, но героев не узнающий. «А я люблю марши. Потому что в них молодость нашей страны», — говорит Лапшин. Страна, обреченная на вечную молодость, обреченная вечно смотреть в сторону горизонта. Вслед за упыхтевшим трамваем с портретом товарища Сталина картинка обретает цвета и повторяет стартовый кадр. Стая птиц штрихует наивно-голубое небо, через распахнувшееся окно веет полным надежд весенним воздухом, старенький теплоход медленно курсирует в направлении других берегов, но конечную станцию нам, разумеется, не покажут. «Ничего, вычистим землю, посадим сад и сами еще успеем погулять в том саду!». Снова и снова, но сад все никак не вырастет

Высокий рейтинг этого фильма сподвиг меня посмотреть его в надежде разубедиться в собственном убеждении, что советское кино в большинстве своём — подделка под кино в большом смысле. Но, увы, этого разубеждения не произошло.

Фильм не вызывает ни эмоций, ни вопросов, ни интереса. На протяжении всех полутора часов я вдумчиво смотрел, стараясь понять — в чем же дело, в чем суть и главная идея фильма. Но до последней минуты озарения так и не произошло. Фильм поразительно скучный и серый. История пропитана безразличием. Такое ощущение, что снималось «для галочки». Наверняка режиссер был больше увлечен постановкой сцен «как в жизни», нежели следил за динамикой сценария. Операторская работа тоже ничем не впечатлила. Долгие, монотонные кадры, неаккуратная камера, как будто снимали с рук. Практически полное отсутствие крупных, эмоциональных и детальных планов. Сейчас такое кино может снять и непрофессионал. Но снимет, я уверен, даже интереснее, чем Герман. Потому что у непрофессионалов есть хотя бы запал, а тут господа классики как будто тухнут в собственной безынициативности и безыдейности.

Не советую смотреть. Трата времени.

3 из 10

Было время когда я с восхищением читал Маяковского, считая его одним из самых оригинальных поэтов, с особым стилем, речитативом и необычайными образами, порождёнными новой коммунистической реальностью. Окна роста тоже поражали меня своей простотой и нарочитым гротеском, однако, я не задумывался о том, кому предназначены эти плакаты и как они их воспринимают. Вообщем всё советское в постсоветском пространстве иногда становится ультра-модным, однако, это забавно до тех пор пока ты не сталкиваешься с чем-то в современной России, оставшимся от той, старой советской системы.

Вот что говорил Владимир Набоков в своей лекции о пошлости:

«Возможно, само слово [пошлость] так удачно найдено русскими оттого, что в России когда-то существовал культ простоты и хорошего вкуса. В современной России — стране моральных уродов, улыбающихся рабов и тупоголовых громил — перестали замечать пошлость, поскольку в Советской России развилась своя, особая разновидность пошляка, сочетающего деспотизм с поддельной культурой».

Именно после этих слов целая череда советских фильмов представилась мне в своём неприглядном сером цвете — эти фильмы вроде и критикуют советский режим, 37й год, критикуют Сталина, Ленина, но они так смакуют недостатки коммунистического режима, что ты начинаешь понимать — это деятельная любовь, а не ненависть к режиму. Высоцкий был хотя бы честен в этом вопросе и пел — «пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю!». У наших признанных серых мастеров ничего об этом не сказано. Такое ощущение, что люди не могут жить и мыслить по-другому, только по-советски и притом без всякой критичности, как-будто в этом вся соль, в такой серой жизни с культом всеобщей вовлечённости в любом деле, потому что любое дело становилось общим. Об этом есть фраза в фильме, о том, что всё вместе, это единственная правда, а в остальном посыл подобных сугубо советских фильмов очень мрачен, что уж лучше посмотреть в меру пошлый пропагандистский фильм.

Ещё мне приходит на ум сравнение с «Собачьим сердцем» — вот уж действительно мрачный фильм, но его мрак показан через скрытую сатиру, нарочитую серьёзность коммунизма. Я не помню было ли это в оригинальной повести, но фильм передал оттенки советской жизни без попыток снимать в манере сверхреализма, который погрёб современным кинематограф, лишив его возможности создавать собственную, а не подразумеваемую реальность, на которую как бы единственно объективную он ссылается.

Хотелось бы заметить, что кино бывает реальным не в силу того, что оно снято в документалистичной манере, а в силу того, что мир художника, его создающего, вызывает доверие, ты можешь окунуться в его мир и смотреть на всё его глазами. В «документальных» фильмах нас уверяют, что мы и так всё видим и сопоставляем с реальной нашей жизнью, но это чистой воды обман, как обезжиренное молоко или безалкогольное пиво. Художник в любом случае будет творить, а не ссылаться на мнимую единственную объективную реальность, которую в глаза никто не видел.

За отсутствие художественности

2 из 10

Кино на все времена и без всяких категорий, хотя и не для всех. Одна из самых удачных попыток снять реальнее фильме даже самой реальности. Картину снял гениальный режиссер Герман, который над каждым своим фильмом годами работал, чтобы избежать нелепостей, киноляпов. Дай Боже другим режиссера столько терпения, ведь это мучительный труд, но он стоил того. Актеры играют все без фальши, все это изумительные артисты. Огромный смысл несет фильм, определенную философию. И бандиты изображены реально, так все и было, это вам не «Бригада», которую смотрят люди года рождения с 1991 и видят в этой бандитской жизни романтику. В реальности все иначе. Душегубы они и в Африке душегубы, и ничего больше.

Рекомендую «Лапшина» всем созревшим людям, предпочитающих серьезное кино, вам гарантирован достойный образец, заставляющий погружается в реальный мир и рассуждать, и рассуждать.

10 из 10

Перед нами фильм Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин», повествующий о нелегких буднях следователя 30-ых годов. В главной роли, собственно, самого Лапшина играет Андрей Болтнев.

Повествование идет от сына Ивана Лапшина, живущего примерно в 80-ых годах, то есть 50 лет после событий о которых повествует фильм. Фильм 1984 года, но сделан, обращу ваше внимание, в черно-белом колорите. И неслучайно. Я думаю тут несколько причин. Одна из которой — это создание эффекта некоей ностальгии по прошлому, по прошедшему и тому, чего никогда больше не будет снова. Другая, скорее всего, это изобразить, как же собственно главный герой Иван Лапшин видит мир, иносказательно, он видит мир черно-белым, серым.

Лапшин — человек прямой, бескомпрописный, но не конфликтный. Предпочитает больше молчать, чем говорить, что делает его образ брутальней. В то же время обходителен с противоположным полом. Был участником Гражданской войны, что не могло не сказаться потом, и сказывается в виде приступов, за которые он стыдиться.

В этом фильме, я считаю, реализм прекрасен. По сути обо всем можно понять не из слов, а из поступков. В общем-то я бы не сказал, что здесь целостный и четкий сюжет, но я считаю, что это скорее всего дабы показать, как жизнь Лапшина перетекает из дня в день, и здесь очень помогает реализм показывая как и что происходит.

Говоря про актеров сказать чего-то плохого не могу, особенно Ханина. Все-таки в данном персонаже Лапшине нет уж такой чувственности, актер в большей части фильма ходит относительно с каменным лицом, и это правильно, иначе, что же это за бывший участник Гражданской войны, ищущий преступников и «душегубов» ? Я не исключаю, что «внутри» Лапшина твориться все, что только можно представить, но внешне он этого ничего не показывает, скорее всего из-за этого стыдиться своих приступов, что часть его внутреннего мира, его личных переживаний становиться видна окружающим.

Не могу не сказать про эпизод, где Лапшин отвечает на вопрос «Какова психология преступника?» таким образом- «Какая психология.. Душегуб есть душегуб». Имея в виду, что надо видеть вещи такими какими они являются. Преступник есть преступник, не надо его романтизировать или идеализировать или придумывать, что у него якобы внутренний мир и были причины, все могут придумать оправдание даже к самым ужасным поступкам. В американским фильмах или сериалах обратная тенденция, наоборот, изучить со всех сторон преступника, знать такие вещи как «психология преступника». Сначала услышав ответ Лапшина я подумал, что это проявление непрофессионализма, потому что в моем понимании следователь должен учитывать все, что может помочь расследованию, но ответом становиться дальнейшие сцены с преступниками, где я понимаю какая разница какая у него или нее психология, зачем мне разбираться в этом человеке и прочее, и был склонен ближе к концу фильма согласиться с Лапшиным.

Эпизод взятие преступника в деревне- один из самых интересных моментов фильма. Здесь мы видим, что «душегуб есть душегуб» под видом ребеночка или подростка преступник наносит ножевое ранение сослуживцу Лапшина, которого исполняет Андрей Миронов. На мой взгляд, далее прекрасно сделанная художественно сцена, где мы начинаем переживать за него, потом видим как он весь в крови смотрит в небо, что-то там бормочет, я думаю такой момент не может не быть, если так можно выразиться, трогательным.

Также мы становимся свидетелями, видя каковы были взаимоотношения людей, каково было их общение и в чем-то даже какой был дух того времени в СССР 30-ых годов. В разговорах людей мы видим как они обсуждают объемы производства, говоря что к 1941 году объемы вырастут в 2—3 раза, но мы то знаем, что будет в 1941. Тем самым режиссер нам показывает, как люди жили мирной жизнью, радовались, грустили, веселились и прочее.

Таким образом, данный фильм я бы рекомендовал посмотреть всем, в особенности как раз-таки молодым, дабы обратить внимание на такие фильмы, иллюстрирующие те времена и людей того времени.

С этого фильма началось мое знакомство с режиссером Алексеем Германом. Этот шедевр надо смотреть очень серьезно, вдумываясь в каждое слово персонажей.

Сюжет вкратце: фильм повествует о буднях уголовного розыска и о жизни его начальника — Ивана Лапшина. Время повествования довольно мрачное: СССР, середина 30-ых годов. Рассказ ведется от имени сына Лапшина.

Персонажи очень тщательно продуманы и прекрасно сыграны известными актерами советского кино. Еще интересно то, что в этом фильме сыграл свою первую роль Андрей Болтнев. Сыграл гениально, именно после этой роли к нему пришла известность. Приятно поразил Андрей Миронов в роли журналиста Ханина. Безусловно роль журналиста, который после смерти жены потерял смысл жизни, является лучшей и самой серьезной ролью этого артиста. Вспоминаю эпизод, когда Лапшин везет раненого Ханина в грузовике, и на глаза наворачиваются слезы. Остальные актеры тоже достойно сыграли свои роли. В фильме нет ни 1 проходного персонажа.

Радует этот фильм еще тем, что в нем не было романтизации бандитов. Когда у Лапшина спрашивают о психологии преступников, тот отвечает: «Какая еще психология! Душегуб, он и есть душегуб».

Фильм безусловно стоит посмотреть тому, кто является поклонником творчества Алексея Германа и любит серьезное кино.

10 из 10

Ждала от фильма атмосферы «Хрусталёва», которого очень люблю, и села смотреть с похожим настроем. Но несмотря на схожесть — это совершенно разные картины. Схоже, повторюсь, очень многое — воссозданная атмосфера времени, манера съёмок и острый германовский психологизм. Некоторые бытовые детали из «Лапшина» Герман сознательно перенёс в «Хрусталёва» — перечислять не буду, но отсылок заметила много. Но, хотя безупречно воссоздан быт тридцатых, тут совершенно не чувствуется присутствие того жутковатого душка идеологии, которым «Хрусталёв» буквально пропитан. Герои живут как бы вне её, идеология присутствует как давно примелькавшийся фон. Кроме диалога про поповскую дочку и великолепной сцены «У вас что, стреляли? — никто у нас не стрелял, шкаф упал» — герои почти не обозначают её присутствия. Страж порядка ловит преступников, ведёт беседы за пивом, смотрит постановку, лезет в окно к любимой женщине — сцены вне времени, снятые в декорациях тридцатых, условия которых принимаются героями как обыденность и данность. В общем, эпоха в бытовом плане показана точно, но нет её, нет ожидаемой, всепроникающей идеологии — строек, коллективизма, вредительства, долга, героизма, товарища Сталина — не проскальзывают ни в беседах, ни в мыслях. Правда, это ещё не те тридцатые…

Персонажи выписаны прекрасно. Лапшин — «железный» человек новой формации, верный солдат эпохи, его отношение к собственной миссии да и жизни в целом выражается в лаконичной фразе, повторённой в фильме дважды: «вычистим землю и посадим сад, и сами в нём ещё погуляем». При этом не лишён «человеческих» чувств и порывов (полез в окно, со злости погрузил руку в кипяток и, конечно, выстрел). Лирик-путешественник Ханин, прозрачно напоминающий Есенина в своей белой рубашке и подтяжках, конечно, ближе эксцентричной провинциальной актрисе с модными тогда бровями «под Орлову», которая уверена, что «железный Пинкертон» Иван Михайлович не способен даже любить — уж по крайней мере, как любят они, лирики.

Признаюсь, чтобы прожевать германовскую манеру повествования, пришлось пересматривать эпизоды по нескольку раз — но после этого, как говорится, я не принимаю претензий к бессвязности и «нелогичности» фильма. Каждый момент — выверен и оправдан, перечислю лишь некоторые — «и я всё могу…»,«больше ничего не будет…» (реплики Ханина перед попыткой самоубийства), памятный жженый сахар Лапшина («а что ты постоянно смакуешь-то?»), сцена с проводами Ханина, когда он стоит у дерева…

К спору насчет жанра — на мой взгляд, это психологическая драма. И смотреть такой фильм (как и «Хрусталёва»), целиком состоящий из отсылок, намёков и недоговорённостей, может быть сложно, но уж точно не скучно. Его можно изучать и раскапывать, пересматривая моменты и восхищаясь их уместностью и продуманностью. С этих позиций я бы даже сказала, что фильм мало посмотреть один раз — его просто невозможно понять с одного просмотра.

9 из 10