Рецензии

Это не лучший фильм Альмадовра, но не отнять, того, что влиятельный режиссер вновь смастерил историю, что возможно потрясет слабонервных, даст почву для размышления посмотревшим, увлечет любителей семейных тайн, ну и в конце концов, наконец-то выдаст оригинальный, не замученный повторениями сюжет.

От Педро иного и не ждешь, но в этой коже все безумны. Именно этот момент и заставил меня не оценивать фильм высоко. Осмысленных, вернее адекватных посылов и действий дождаться практически не возможно. Концовка, да — вот оно, торжество реальности. А все остальное полубредовый кошмар в котором пробуют на крепость наши моральные, физические и сексуальные устои и комплексы. Факт так эстетично снять любовной сцены в текущем контексте — попробуйте внутри себя на вкус, у меня получилось с трудом.

В некоторые моменты кажется потеряна хватка. Откровенным мылом попахивает эпизод, призванный уровнять багаж пережитого Верой и Робертом, с участием его братца в образе хищника. Вообще, скорее всего это такой фигурное образное переложение внутренностей всех участвующих в драме — здесь нет положительных героев. И не было из тех, кто покинул площадку до начала фильма. Фантасмагория психологической устойчивости. Не согласие с Робертом, отсутствие жалости к Вере — ведь суть нам раскрывают едва за средину фильма. Полунаучное, полуизвращенное наблюдение за помешательством ищущим раскаяния, а на поверхности простенькая попытка одеть личность на поступок, переодеть кожу и попытаться дать ощутить последствия на себе. Но надо всем этим есть мое нежелание смотреть сквозь такую форму на смысл, нет понимания условностей принятых для этой сюжетной линии, наверное, это называется «не нравится».

Выделяет фильм безусловно актерская игра, едва ли не идеальная, уж для редко виденного Бандераса, даже при малом опыте наблюдений, и кажущейся свежей струей Елены Анайи. Оба играли много и не менее значимо, но здесь они в паре создали всю атмосферу, слепили по кирпичикам большую часть картины. На них, отвлекаясь от сюжета (хотя отвлечься практически нереально) легко смотреть даже в весьма модерновой и авторской манере, порой появляющейся на экране. Вот за это браво и бис!

В сухом остатке: сильный, но уж слишком переполненный условным безумием, образец, без сомнения Альмадовровского искусства.

Вы когда-нибудь расковыривали полузажившую ранку? Красноватая, бугорчатая корочка с хрустом отрывается, из-под нее течет желтая сукровица. И больно, и противно, и сил нет остановиться… Вот примерно такие же чувства испытываешь при просмотре этого фильма.

При этом более поздние ощущения гораздо… чище, отстраненнее и позволяют видеть как бы сквозь всей крови и мерзости.

Я ее слепил из того, что было…

Чудовищность сделанного доктором Роберто не поддается анализу разумом. И в то же время говорит о его неординарности, отличности от большинства людей. *Или шизофрении?* Как отстраненный наблюдатель ему сочувствуешь, соболезнуешь его потерям, но… не жалеешь. Холодный, всегда сдержанный, методично обдумавший и воплотивший в жизнь свой дьявольский план, ученый не вызывает участия к своей судьбе.

У тебя нет жены? Сделай ее сам!

Идиотские лозунги преследовали меня на протяжении всего просмотра, в то время как перед глазами развертывалась драма очень одаренного ученого, потерявшего всех своих близких. Более слабый, более… одухотворенный (?!) человек сдался бы, принял и пережил свою боль, чтобы идти дальше. Но не Роберто. Его мозг функционирует по другим правилам. Вместо того, чтобы забыть и найти себе новый смысл жизни, он с фанатичностью (ученого? безумца?) воплощает свою мечту в реальность. И тогда мы переходим ко второму герою.

Только бы жить, Господи! Пусть даже так…

Личность Веры — загадка, смысл всего фильма, и я не хочу ее раскрывать. Скажу только, что она оказалась намного сильнее, мужественнее и честнее, чем многие на ее месте. Персонаж Веры, один и тот же на протяжении всего фильма, но после раскрытия интриги на него смотришь совсем другими глазами.

Наказание — должно ли быть равноценно преступлению?

Я не юрист и до этого нюансы судопроизводства мало меня касались. Но здесь я задумалась. Обвинить и оправдать можно каждого из героев, но должна ли мера наказания быть равной преступлению? Вопрос не риторический, потому что наказание «тяжелее» преступления заставит подлеца навсегда запомнить этот урок. И в то же время может непоправимо сломать ему жизнь…

Фильм заинтриговал меня своим названием, постером, анонсом — в общем, всем, чем только возможно. И одновременно во время просмотра я не раз хотела отключить его к чертям, лишь бы не видеть бесстрастную картинку эстетически совершенного ужаса, и не слышать пронзительную, бьющую прямо в мозг мелодию. Но я не жалею, что досмотрела. Фильм страшнее в своей глубине и в то же время изысканно-утонченнее в форме. Пересматривать не буду. Но запомню.

Первое мое знакомство с творчеством Альмодовара можно назвать успешным.

Нельзя сказать, что фильм идеален по всем параметрам, но свой жанр он оправдал на 100%.

Наблюдая за развитием сюжета, перемещаясь из настоящего в прошлое, невозможно предугадать что же будет в следующем кадре. Фильм держит в напряжении, даже не смотря на несколько затянутое и нудноватое начало. Постепенно раскручивая ниточки истории, одна за одной, Альмодовара вовлекает зрителя в сюжет, интригует, завораживает. Шокирующая развязка лишь добавляет стоимости фильму. Именно за такими ощущениями ходят зрители на триллеры, именно такой фильм снял Альмодовара.

Ну и конечно, Бандерос в роли безумного хирурга, а не мачо, тоже стоит особого внимания :)

И хотя не возникает желания посмотреть фильм повторно, посмотреть его в 1 раз нужно обязательно.

8 из 10

Кожа в которой я живу — спорная и противоречивая картина, вызывающая у многих зрителей реакцию либо резко негативную с примесью отвращения, либо положительно-натянутую («не очень понятно, но это же Альмодовар, а он плохого не снимет»). Мне же этот фильм представляется вершиной творчества режиссера на сегодняшний день, вспоминая последнюю работу Вуди Алена — это одна из тех вещей, которая заставляет поверить, что Золотой Век никуда не ушел, а длится здесь и сейчас.

Альмодовар от фантасмагоричных фильмов «с перцем» пришел к чему-то по-настоящему всеохватывающему, в духе античной литературы или Шекспира. Но от античных произведений его «выгодно отличает»(для нас) болезненно-острая своевременность, которая и является причиной частого неприятия.

Человечество в своем развитии бесконечно движется по пути усложнения эмоциональной жизни, и если в классические времена персонажи искусства были масками, окрашенными лишь в один цвет, то с течением времени разнообразие тонов и оттенков все увеличивалось и сегодня уже не осталось места для однозначности.

Созданная Альмодоваром картина — тончайший фарс, идеальная комедия. Сюжетная канва — нечто гиперболизированно-латиноамериканское(то, что рождает неизменный интерес публики, но под прицелом тысячекратного увеличения). Герои, разыгрывающие весь калейдоскоп пороков, которые могут настигнуть современного человека и это не просто те очевидные семь смертных грехов, хотя и для них нашлось место. Это в первую очередь ложь, ложь самому себе, та малая уступка, которая в конечном итоге может привести к полному саморазрушению.(Каждый герой начав с того, что не является «правильным», но что общество тем не менее готово оправдать, заканчивает убийством)

Кроме того режиссер сумел пройтись и по повальному увлечению «духовными практиками» и по «духовной» составляющей науки — биоэтике. (Можно было бы очень по-русски сказать что это вообще фильм о кризисе духовности;))

Кожа в которой я живу — это комедия и настолько тонкая, что самое смешное появляется в промежутке между той стороной экрана и этой, как в старой английской балладе: «an acre of land,(…)betwixt the salt water and the sea sand».

Всегда, начиная смотреть фильм Педро Альмодовара, я знаю, что не смогу угадать, чем кончится этот фильм, и как вообще будет развиваться сюжет. Потому что каждый его фильм всегда целый калейдоскоп, состоящий из множества кусочков, которые непредсказуемо складываются в чудесный узор. И этот чудесный узор, как правило, очень противоречив, потому что в нем всегда сталкиваются вещи нормальные и ненормальные, реальные и нереальные, абсурд и логика, как коса на камень, и ничто в конце фильма не говорит, что вот это правильно, а вот это нет, после увиденного в картине, зритель получает информацию, о которой раньше и подумать не мог, а теперь будет, чтобы понять своё отношение ко всему увиденному.

На мой любительский взгляд, если раньше, в большинстве своём режиссер экспериментировал с темами, где как мне кажется, в главной роли был секс во всех проявлениях, то со временем стали выходить фильмы, где главную роль стали играть отношения между людьми, ну и конечно секс, но уже в роли второго плана.

Но в фильме «Кожа, в которой я живу» режиссер перешел на новый уровень, устремился в будущее, перемешав спорные генетические вопросы, нравственные, ну и конечно же отношения и секс во второстепенных ролях. Как ко всему этому относится решать каждому самому. Педро наверно должны отлучить от церкви) по крайней мере, до тех пор, пока увиденное не станет нормой нашей жизни, что вполне вероятно при нынешнем развитии науки.

Почерк Альмодовара подразумевает сочные цвета, идеальную композицию кадра, пронизывающий саундтрек, режиссер радует глаз зрителя картинами на стенах дома — от пышущих естественной красотой цельных Венер, сотворенных природой, до женщин Пикассо, которых можно словно безболезненно собрать и разобрать. Глаза Веры (Елена Анайя), загадочной пациентки Роберта Ледгарда (Антонио Бандерос), кажется, сыграли 60 % всего фильма, ее совершенное, божественно прекрасное тело… и только сухие, жесткие губы вносят дисгармонию в это существо. Для фильмов Альмодовару иногда нужна прекрасная женщина с идеальным телом, которую можно раздевать до крупных планов… Женщина настолько красивая и совершенная, что, даже находясь практически под ее кожей, зритель не чувствует дискомфорта. Сравнить хотя бы с фильмом «Поговори с ней», в котором кома позволяла бесстыдно разглядывать прекрасное тело Леонор Уотлинг и путешествовать по великанской копии Паз Веги.

Альмодовара нередко упрекают в ирреальности и абсурдности, но этот режиссер чувствует свои темы, знает ту грань безумия и ума, реальности и нереальности, на которой он один умеет работать. Приклеивание искусственной, сверхпрочной кожи выглядит фальшиво и по-детски наивно, поверить, что можно сшить такую совершенную грудь, которую нежно приподнимает Бандерас в середине фильма — невозможно. Педро как бы существует в своей реальности, в которую отталкивается с помощью земных, неумело реалистических вещей, наивно реалистических. Он знает подземные ходы в абсурд и какую-то удивительную истину. Перешить сгоревшего человека в молодое совершенство — допустим, представим, если на этом нежилом поле нереальности можно поговорить о каких-то высших законах, ощущение реальности которых перевешивает все наше оскорбленное чувство привычности. Так у Достоевского мы не удивляемся тому, что мудрый Порфирий Петрович берет Раскольникова измором, а мыслящие бунтари бегают с криками: «Подлец! Подлец! Думаешь, я убил?!». Таковы правила игры, таковы особенности творческого дара. Таков язык и порядок слов, которым художник может сказать что-то миру.

Ледгард, который творит благо, совершенствуя людей, чем-то напоминает благодушного профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Совершенно восхитительна сцена, когда Роберт оплетает маленькую сосну-бонзай проволокой, медленно, осмысленно, словно хочет ее защитить, сохранить. Такая хрупкая кожа не в состоянии удержать самое дорогое, любимое. Но эта же кожа может всё изменить, если дать человеку второй шанс. Кожа — дом, Роберт — кукловод, хирург, которому кровь живого животного доставляют прямо на завтрак, мститель, восстановитель справедливости.

В этом фильме много от Достоевского. Свобода человека, его полномочия в отношении свободы другого, преступление и наказание, бунт против человеческого несовершенства, смертности. Висенте вынес наказание по какому-то скорее ветхозаветному закону: око за око, изнасилование за изнасилование. Когда Роберт торжествующе достает вагинорасширители, зритель не знает, плакать ему или смеяться, настолько это абсурдно, жестоко и до бесспорности справедливо. Он переживает, ощущает то же унижение, которое нанес, пусть даже неосознанно, в неадекватном состоянии.

Самая альмодоваровская сцена в фильме — фактически изнасилование в саду. Только великий Педро может снять сцену вроде бы изнасилования, вроде бы преступления так нежно, так скорбно, так невинно… Звучит проникновенная песня о любви, миниатюрный юноша, уверенный, что наркотическая доза достаточна для обоих, тоскующий по своей вроде бы навсегда потерянной Кристине, не понимает, что совершает ужасное деяние. Как порядочно, беспорочно он потом поправляет лямки, надевает платье… Вовсе не как преступник, заметающий свои следы. Словно вина стоит здесь, печально обнимая невиновность. Так же преступно проявляет свою любовь санитар прекрасной девушки в фильме «Поговори с ней»..

В больнице Роберту объясняют: «Она идентифицировала вас с насильником», что в общем-то не так далеко от истины: доктор Ледград перекроил беспомощное, обгоревшее тело, создал существо, жизнь которого была повторно растоптана. И, может быть, стоило этой обгоревшей внутри женщине на самом деле вот так услышать грустную песню из прошлого и умереть живой, той женщиной, которую любил Роберт.

«Я — Висенте» говорит красавица-Вера — всё равно — «Я — Висенте». Еще в самом начале фильма, когда зритель думает, что эта женщина всегда была женщиной, герой Бандераса говорит вроде бы ужасно логичную и банальную фразу: «Я же не знал, что у тебя нежная кожа… что у тебя такая нежная кожа». А отчего бы у девушки не быть нежной коже? Висенте, любивший Кристину, работавшую вместе с ним в маленьком магазине, отпустивший ее, потерявший ее, пришедший на эту роковую вечеринку, чтобы как-то забыться, жить дальше, и в прежнем обличье обладал нежной, женственной кожей и такой же во многом душой. У Достоевского есть мотив истинного христианского подвига самопожертвования и наполеоновской гордыни принесения в жертву другого человека, «воши». Сонечка кладет свою душу за своих близких, а потому спасена будет и других спасет, Раскольников хочет миру помочь ценой чужой жизни, расплатиться не тем, что своё, вглубь, а чужим — вширь. Ледгард даже не задается вопросом, имеет ли он право уничтожать покров чужого тела. Висенте изменяется на своей территории, приносит себя в жертву.

Роберт снимает кожу, надевает кожу, заживляет кожу, вытирает от крови, одевается в медицинские халаты и перчатки. Этим одаренным хирургом движет чувство собственничества. Первая любовь, любовь безумца, кромсает тело жены, чтобы удержать уже умершую душу; вторая, тоже безумная в своем опьянении — отпускает самого дорогого человека. Первая падает под спущенным ей же курком насилия; вторая любовь совершенно неведомым промыслом сбывается. Глаза Висенте, Веры — всегда полные раскаяния, слез. Животный инстинкт борьбы за жизнь поднимает револьвер в конце, как заповедовал телевизор, единственный советчик и источник информации в комнате пленницы: прыжки антилопы — йога — убегание жертвы из комнаты — убегание жертвы в себя.

Лечь в постель с убийцей своей жены, ждать лубриката, чтобы переспать с усовершенствованным телом насильника усовершенствованного тела своей жены, — какая-то дурная бесконечность, верх абсурда, бесчеловечности. Проникнуть в кожу через кожу, которая проникала в кожу… Роберт так и не удается, потому что пулю не останавливает обычный человеческий покров, незащищенная от малярийного комара телесная одежда.

Вспоминаются слова из Евангелия, — ибо все волосы на голове человека сочтены, и ни один волос не упадет без Моего ведома..

И души будут странно счастливы по какому-то неведомому закону. Как написал бы Ф. М. Достоевский, — «Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его… Это могло бы составить тему нового рассказа, — но теперешний рассказ наш окончен».

10 из 10

Порождая массу умозаключений своей неординарностью, фильм, концентрирует внимание зрителя: от некрасивых рук в начале, до тонкой подачи камерой, элегантных движений по клавишам саксофона в середине, в тоже время оставляя равнодушными тех, кто включит «стоп» на пульте, то ли из-за показавшегося бреда, то ли из-за обилия малоприятных сцен, так и не досмотрев очередное творение неординарного режиссера. Фильм рождает противоречивое впечатление-от восторга лихо закрученной сюжетной линии, до шокирующей откровенности ряда сцен. Он парадоксально расставляет акценты на: гендорных отношениях и психологии личности, тонком откровении и неприглядной пошлости, красоте тела и уродстве души, легком эротизме и животной похоти, моральном отклонении и общечеловеческих ценностях. Альмодовар разделяет и властвует: мужчин возвышает, подчеркивая их достоинства — красавец А. Бандерас, героиня Елены Анайя скроена хорошенькой куклой из мужской плоти, Педро как будто вещает нам: «только из нас, мужчин, могут получаться такие очаровательные создания», одновременно он заостряет наше внимание на убогости женщин и все что с ними связано-пальцы управляющей (на первых секундах фильма), явном уродстве певицы, нездоровости материнского чрева, откуда родом братья, иных гинекологических подробностях, явно, не вызывающих приятие, скорее наоборот!

Фрейд увидел бы массу любопытного психо-замеса в данном творении испанского маэстро! Здесь режиссер обнажает не только свои представления о сути тех, или иных вещей, но и дает оценку современному обществу и его порокам, давая возможность увидеть многое как бы подглядывая в замочную скважину, осознавая, что это запретно, догадываясь чем это может закончиться.

Одиозный фильм, пенитрирующий сознание, держащий до последнего в напряжении. Не оставляет равнодушным-это срез одной личности в миниатюре: с его пороками и страстями, где есть место эстетике и любви… лжи и смерти!

На фильм я шла изрядно подготовленной (в том числе и благодаря Кинопоиску). Оказывается, я знала гораздо больше, чем необходимо, поэтому в моём случае интриги не получилось. Оставалось наблюдать за сюжетными поворотами.

Итак.

В одной загадочной испанской местности стоит загадочный особняк. Всей жизнью в нём руководит загадочная пожилая дама, а наверху, в закрытой комнате живёт загадочная женщина, которую можно видеть только по монитору. Это пациентка загадочного пластического хирурга, который занимается загадочными экспериментами над искусственной (а также неискусственной) кожей.

Загадочная женщина наверху исписала все стены загадочными знаками, её взаимоотношения с доктором до поры до времени тоже весьма загадочны, а в его прошлом явно таится не одна загадочная тайна. И тут в дом является очередной загадочный персонаж в карнавальном костюме и, кажется, узнаёт загадочную женщину наверху. Но это совсем не та женщина, а их сходство — очередная загадка…

Понятно, что ничего непонятно?

К счастью, с визитом незнакомца загадки постепенно начинают проясняться.

Альмодовар остаётся верен себе: его персонажи всё такие же странные, полные пороков и страстей, а сюжет мечется от глубокой драмы до лёгкого фарса и обратно. И всё это в весёлых, почти праздничных декорациях, что создаёт впечатление некоторой несерьёзности происходящего и намекает на неожиданную концовку.

«Кожа, в которой я живу» — это история коварной, изощрённой мести, которая не принесла ни удовлетворения, ни спокойствия. ТАКОЙ мести в кино ещё не было, лишь больной разум мог породить её и исполнить, да ещё и на таком высоком уровне.

Однако месть — оружие обоюдоострое, и жестокость всегда порождает ответную жестокость. А вот насколько сильна вина несчастного — ещё вопрос. Мне кажется, что хирург не столько мстил виновному, сколько пытался притупить собственное чувство вины.

На протяжении фильма именно его не оказывалось на месте в самые серьёзные моменты, когда именно его помощь была так необходима. Большая любовь к жене, и ещё большая — к дочери, боль потери — всё это объясняет его поступки, но не оправдывает их.

По сути, для меня сам врач является первоисточником всех бед. Тут недоглядел, там упустил, здесь не смог справиться с ситуацией. Плюс запутанные родственные отношения и специфический род деятельности, замкнутый образ жизни — словом, у человека, явные психические проблемы. Вот только отвечать за необратимые последствия его поступков приходится почему-то окружающим. В итоге страдают те, кто просто оказался рядом.

Всё эмоциональное пространство фильма пронизано ожиданием чего-то страшного. Даже когда на экране происходят вполне безобидные вещи (которых немного), благодаря музыке и скупым диалогам (постоянное чувство недосказанности), у зрителя создаётся впечатление, что происходит или вот-вот произойдёт что-то очень плохое. Оно и происходит, конечно.

Этот новый приём Альмодовара — музыка и атмосфера, создающие ощущение постоянного внутреннего напряжения и ожидания — уже окрестили «нео-нуаром». В фильме он хорошо обыгран и не отпускает до самого конца. Наслаждайтесь.

И ещё совет: перед просмотром старайтесь знать о фильме как можно меньше, тогда впечатление будет намного ярче и сильнее.

7 из 10

Моё знакомство с этим режиссером произошло не так давно, но я отчаянно и бесповоротно полюбила этого испанского гения.

Его фильмы нас шокируют, заставляют удивляться каждому новому кадру, каждой новой реплики, каждому новому повороту сюжета. Никогда, даже за тысячу лет, зритель не сможет догадаться, чем же закончится фильм, как Альмодовар поступит со своими героями на этот раз. Безусловно он снимает очень атмосферное кино, в которое ты погружаешься, буквально чувствуешь его. Он умело ведет зрителей по закоулкам своей фантазии, наполняя нас сочными цветами Испании и прекрасной музыкой.

Теперь о новом творении Альмодовара.

Фильм абсолютно в его стиле, и можно догадаться буквально по первым кадрам, что легкого и незамысловатого кино не будет. За легкостью, это к Голливуду пожалуйста. Не буду пересказывать сюжет, это бесполезно и не нужно. Главное, что надо знать идя на этот фильм, так это то, что вы попадете в прекрасный и одновременно уродливый мир, созданный так ярко и красиво, что дух захватывает.

Меня всегда восхищала его манера выстраивать кадр. Все смотрится настолько органично, ни что не режет глаз, ничего не хочется добавить или наоборот удалить. Так же отдельно хочется сказать о музыке. Она здесь подобрана потрясающе и настолько вписывается в историю, что она воспринимается как часть целого, и представить это кино без этой музыки уже не возможно.

В общем, тем кто ни разу не смотрел Альмодовара идти и не боятся неожиданных поворотов, и тем кто смотрел тем более.

Приятного просмотра, друзья!

Я видел совсем не много испанских фильмов — всего четыре. Это были «Лабиринт Фавна», «Приют», «Грибной человек» и вот это кино. Все они меня порадовали, оставив впечатление превосходной страшной сказки для взрослых, и вот уже испанский (точнее испаноязычный, но уж испанский по духу точно) кинематограф прочно ассоциируется у меня с таким вот щекочущим нервы трагифарсом.

Конечно, это ложное впечатление. До нас доходит весьма мало испанского кино, да и я смотрел далеко не всё, что доходит, так что не мне о нём судить. Но пусть эта рецензия скорее будет отзывом. А в отзыве я могу ведь писать сугубо на свой субъективный взгляд? Вот и напишу, с чем у меня ассоциируется Испания с лёгкой руки её фильма!

Итак, Испания — это тёмная страсть. Подавляющее большинство персонажей — опасные психи, явные и скрытые. Если они и совершают добро, то оно, как правило, меркнет на фоне ужасного зла; либо ими движет чувство привязаннности к каким-либо своим любимым (зачастую — только в воображении) питомцам. Так, должно быть, печально известный испанец Торквемада трогательно заботился о кошках, но каждый день обрекал на лютую смерть — людей. Так Мать в горьковских «Сказках об Италии» жалеет своего сына — злого гения: жалеет — чтобы убить.

Испания — это неуёмная похоть. Положительно напоминающий дебила (не ругательство, а вполне обоснованный медицинский термин — самая лёгкая степень слабоумия) бандит, самовлюблённый хлыщ, сам Доктор Зло — все они горазды с головой нырнуть в извращения и поиздеваться над бедными испанскими женщинами. И не один я ворчу здесь над якобы распущенными нравами современных европейцев. Они не якобы, а по-настоящему распущены, я уверен. И не только кино со стонущими во всех углах кустами повлияло. Я разговаривал с норвежкой, какое-то время прожившей в Испании. И она поделилась со мной негативным впечатлением: «Я их реально не понимаю: сколько же эти испанки терпят! Там, где норвежка не теряя ни минуты позвонила бы в полицию, испанки реально упорно терпят! Что с того, что супруг? Бьёт — значит любит, так, что ли?!» Глядя на героинь испанского триллера, я прекрасно понимаю слова эмансипированной норвежки, шокированной испанской женской долюшкой! Мужчины здесь без зазрения совести берут женщин в оборот и убивают друг друга в борьбе за эту «живую собственность».

Испания — это скелет в шкафу у каждой семьи. Каждому есть, что скрывать; у каждого есть на каждого зуб. Здесь многие ходят с огнестрельным оружием, и нередки последние слова смертельно раненного к своему убийце: «Это было написано у меня на лбу! Всё и шло к тому, чтоб ты меня убил!» Немного пафосно, конечно, выстраивают испанцы свои семейные саги — и потому для меня это трагифарс, нечто от мыльного сериала «Клон».

Но Испания — это ещё и наследие прекрасных и яростных гениев прошлых веков. Города — музеи под открытым небом. Интерьер жилых помещений — скульптуры самых вычурных стилей и форм, картины с обнажёнными красавицами. Я плохо разбираюсь в искусствоведении, но нутром чую: кроме бонсаев (японская причуда выращивать карликовые деревья в цветочных горшках) и BMW (немецкий элитный автомобиль), всё в этом фильме донельзя испанское. Ну уж сугубо европейское точно! Только в Европе никогда не наскучит снова и снова обыгрывать такие старые истории, как «Франкенштейн» и «Пигмалион и Галатея».

А может быть, всё это есть и у нас? И не просто есть, а встречается на каждом шагу? Просто испанцы не боятся привлекать внимание к скользким темам общества, предлагая человеку через искусство взглянуть на неприглядную сторону жизни и хоть иногда предостеречь кого-то от шага, после которого нечто тёмное вмиг входит в душу, как в распахнутую дверь, а выходит потом годы и годы, мало-по-малу, в щёлочку…