Рецензии

Антихрист уже пришёл в мир, и Меланхолия — неизбежна. Земля засасывает, а Меланхолия тянет вверх, заставляя вместе со шкурой вырывать себя из серых метастаз земного счастья, проросших в тебя. Птицы падают с неба и всё самое возвышенное горит синим пламенем.

Конец света в сияющем ореоле света двух лун.

Профессия Жюстин показательна. Работа рекламного креативщика всегда на грани проституции. Как и стриптизёрша, исполнительница возбуждающих танцев, всегда ходит по грани. Не злитесь потом, если вас захотят «отиметь» в плане работы, прямо на собственной свадьбе, не считаясь с вашими чувствами. Как это делает её начальник, использующий героиню каждую долю секунды. Квинтэссенция алчности, он не может остановиться и страшно разъярён, когда получает бунт рабыни. Вы, как Жюстин, вынуждены «любить» и восхвалять продукт, имя которому «Никакой». Мы торгуем своей душой ради благополучия. Те, кто пишут рекламные слоганы, не веря в продукт, те, кто снимаются в рекламе, ни разу не пробовав продукт, не думая о нём того, что произносит с экрана. Современная профессиональная реклама есть узаконенная проституция души. Любовь, покупаемая за деньги. Ненастоящая любовь. Раба и госпожа желаний. Современная реклама также отличается от первых, наивных и искренних рекламных девизов начала века, как улыбка влюблённой девушки от манер профессиональной жрицы любви.

О, свадьба, пик и торжество человеческого счастья. Правда, радоваться ему могут люди внутренне независимые от этого счастья. Как и пить алкоголь могут лишь люди независимые от него. Современные же свадьбы — вакханалии пресыщенных и утомлённых. Бессмысленные и беспощадные. Молодожёны уже сыты друг другом и сексом ещё до свадьбы и прямо во время неё. Свадьба только концентрирует энергию на скорейший распад и разложение брака. Построенный без настоящей любви, которой почти нет в душе, которая высосана непотребной работой и пресыщенностью, брак тухнет и распадается прямо во время бракосочетания. Пропускная способность узкой души меньше огромного лимузина счастья.

Героиня неосознанно и почти сознательно идёт на распад. Работа «имеет» её прямо на собственной свадьбе, вот и она решает «поиметь» эту чёртову работу, и заодно, и её тягостный для неё самой брак. Всё решается в один момент, в один день, в день появления Меланхолии. Настоящий брак, которого ждёт невеста — приход небесного жениха.

Для тех, кто не верит и не ждёт второго пришествия, оно будет именно таким: «Я свет, пришёл в мир, чтобы каждый верующий в меня не оставался бы во тьме». Огромная сияющая планета, от приближения которой не хватает кислорода и захватывает дыхание. Торжественная и — страшная одновременно, встреча с высшими силами. Неизбежность любви. Которая вспыхивает перед смертью в каждой душе.

Ларс фон Триер, как и Жюстин, просто неизвестно откуда, знает, сколько бобов в банке бобовой лотереи. Меланхолия — это не просто отвлечённая фантазия гения. Все бобы для человечества сосчитаны. И откуда-то из воздуха, из всего, что происходит вокруг, рождается мысль: человечество отравляет мир, оно не имеет права жить так дальше. Ибо по причине умножения беззакония любовь угасла. И планета Меланхолия — суть пришествие этой Любви. Которой не возможно не любоваться, перед которой всё меркнет и теряет значение, которая отнимает силы и требует отдать их себе, медленно приближаясь, как жених, которого вышли встретить девы со светильниками.

10 из 10

- Я считаю, что всем правит случай.
- Серьезно?
- Да. Мы живем, мы умираем. В конечном итоге, ничего из этого не имеет смысла.
- Как ты можешь жить с такими мыслями?
- Не знаю. Порой я просыпаюсь в таком чертовом опустошении, что мне хочется, чтобы я вообще не появлялась на свет, но что еще мне остается?

Клиент всегда мертв

Пусть вас не обманет анонс — это вовсе не фильм-катастрофа про конец света, а достаточно камерная драма, рассказывающая историю двух сестер. Клер счастлива в браке, воспитывает сына — короче говоря, живет обычной, нормальной жизнью. Джастин — ее полная противоположность, она из разряда людей, которым гораздо лучше было бы сразу повеситься и не мучить ни себя, ни других. Апокалипсис, правда, тоже случится, причем дважды — у каждой он будет свой.

Для Джастин самым страшным днем станет собственная свадьба. Тщательно спланированное сестрой торжество, повышение по службе, искренняя любовь в глазах жениха — во всем этом Джастин будет задыхаться, сама не понимая почему. Вечная чужая на празднике жизни, сходящая с ума от бессмысленных ритуалов, от порядка и правильности, она вздохнет полной грудью, лишь разнеся перспективу нормальной жизни в щепки. А рассудительная Клер потеряет покой, когда Земля окажется на пути странствующей планеты Меланхолия. Возможность смерти взорвет ее размеренную жизнь и заставит увидеть мир глазами Джастин — как абсолютный хаос, от которого мы трусливо прячем голову в пески быта, работы, отношений.

Актерские работы выше всяких похвал. Особенно зацепила Кирстен Данст, сумевшая вызвать сочувствие к своей героине, передав мучительное желание хоть раз побыть «как все» и наслаждаться жизнью и физическую неспособность этого достичь. Монтаж и операторская работа отлично передали ожидание надвигающейся катастрофы, вместе с музыкальным сопровождением создав едва ли не самую гнетущую атмосферу в истории кино.

Ларс фон Триер снял тяжелую психологическую драму-размышление о смерти. Или о жизни перед лицом смерти. О механизмах адаптации к этой реальности и том, что некоторым почему-то их не хватает. О том, что лучше — жить иллюзиями, дающими душевное равновесие, или смотреть в глаза смерти каждый день, каждый час, каждую минуту. Меланхолия живет в каждом из нас, губя или отрезвляя, уничтожая лучшие моменты жизни или, наоборот, заставляя переживать их особенно остро. С длинного, отчасти космического пролога под музыку Вагнера возникает параллель с «Древом жизни» Малика, только «Меланхолия» звучит, скорее, как контрапункт. Это тоже ода жизни — все-таки жизни, не смерти — но жизни не вечной. Там — ничего и никого не будет. Все кончится — когда-нибудь, от апокалипсиса или банального удара — но непременно кончится, навсегда. И с этим можно жить, даже если жизни остаются считанные минуты. Нужно жить. До конца. И если в конце появляются слезы, значит, жизнь — это не только зло, которое должно быть уничтожено. Значит, нет людей, которым стоило бы сразу повеситься. Значит, даже если кроме нас никого нет, этот мир все же был прекрасен.

9 из 10

Второй подряд эпический взрыв для отечественного зрителя под названием «Меланхолия», после недавнего «Древа жизни» Терренса Малика, имеет все шансы также развести зрителей по разные стороны баррикады. Удивительное наблюдение, обе независимые и глобальные по философскому подтексту картины выходят в отечественном прокате буквально после премьеры на Каннском кинофестивале.

Режиссер Ларс Фон Триер снял удивительно тонкое психологическое кино, которое категорически не пропускает «нейтральность» зрителя, либо оно дает вам погрузиться в искусственную авторскую атмосферу, либо оставляет вас на поверхности. Я оказался из числа первых, да и по большому счету, меня увлекают подобного рода проекты, хотя фильм «Меланхолия» оказался всего лишь вторым отсмотренным из творчества датского режиссера.

Начало фильма довольно-таки бодрое в плане просмотра, сделав пролог и эпилог картины одним целым, режиссер постепенно ввязывает зрителя в состоявшуюся накануне апокалипсиса свадьбу, знакомит по одному с главными героями истории, и буквально в кратчайшие сроки экранного времени, полностью на ладони предоставляет профессиональное резюме каждого героя. Актерская игра является одним из главных достоинств картины, каждый персонаж не остался в тени и раскрылся в полной мере.

Фильм, несомненно, атмосферный, большинству понадобится тщательная подготовка и понимание с каким жанром им стоит столкнуться, однако поклонники режиссера и подобного авторского формата, разочарованными не станут. Почему-то больше всего в сравнения приходит на мысль то же «Древо жизни», фильмы конструктивно разные, однако тянут одну сродную нить, если Малик решился показать всю «бесконечность» от начала до конца, отведав зрителю знакомые вопросы в макро и микро примере, то Ларс Фон Триер цинично показывает безысходный конец.

Вспоминаю слова главной героини в исполнении Кирстен Данст, которая убеждала родную сестру, что вне нашей планеты жизни нигде не существует. Почему режиссер сделал такой акцент на подобные слова? По сути, сказанная религиозная аксиома идет вразрез с теорией науки, а картина «Меланхолия» вряд ли может считаться с религиозным подтекстом.

Умное и изобретательное кино под ремаркой «не для всех», которое местами не без помощи главной героини вызывает отвращение и омерзительность, однако вдохновляет своей постановкой и шикарной атмосферой.

10 из 10

«Танец смерти»

Триер меня удивил, это кино он снял «по-другому». Но снял потрясающе. Начало фильма — космически (в прямом и переносном смыслах) красиво, каждый кадр — картина, кстати, и сами картины там тоже присутствуют… Искусство, музыка Вагнера (!), конец света, божественное тело Кирстен Данст (о да, в этом фильме оно прекрасно), меланхолия… В самом начале раскрывается концовка, но довольно нетривиальным способом (рассказывать бесполезно, эту безумную красоту надо увидеть!).

Знаете, даже сюжет пересказывать не хочется.. Но не потому что лень, а потому что это ничего не изменит. Я прочитала описание фильма и подумала, что если бы я не знала, что это Триер (и что там играет горячо мною любимая Шарлотта Генсбур), я бы в жизни не пошла в кино. В жанре скромно значится «фантастика», а большего фильма о жизни, настоящей, кипящей в тонких законах и парадоксах мироздания, снять невозможно!

2 части фильма «Джастин» (Кирстен) и «Клэр» (Шарлотта) диаметрально противоположны. Первые полтора часа фильма обнажают красивую, мутную, страшную составляющую души Джастин. Она выходит замуж. Но ей это не нужно. Так же, как и вся жизнь на земле.. Её мать во время торжества произносит «поздравительную» речь, в которой говорит, что не верит в браки и желает наслаждаться молодожёнам, пока всё не закончилось. После этого случается первый наплыв меланхолии, невеста встаёт из-за стола, выходит на улицу, рвёт платье, писает на газоне, смотрит в небо, и в глазах её страшная свобода. Но это не предел доказательств того, что эта жизнь не держит её привычными всем якорями, она как будто отпустила руки и парит, зная и чувствуя, гораздо больше, чем остальные, не испытывая сильных чувств и привязанности к окружающим. Исключение составляет разве что очаровательный маленький сын Клэр. Будучи ребёнком, он максимально приближен к «бездне» и соответственно ещё не так её боится, Джастин же не боится её совсем, она чувствует всё мироздание, чувствует смерть. Жизнь тяготит её, обвивает её шерстяными узлами.. В первой части фильма она выглядит уязвимой на фоне нормальной жизни, потому что её поведение похоже на серьёзное психическое заболевание. Рядом с ней Клэр, сестра, которая помогает, понимает, пытатется вернуть к жизни, которую собственно и олицетворяет её героиня. Клэр — это круговорот естественных эмоций, страхов, желаний, она цепляется за эту жизнь, помогает своим близким. Но к планете приближается космическое тело с именем «Меланхолия», и так начинается вторая часть фильма о Клэр. И всё переворачивается. Клэр становится самой уязвимой (на фоне приближающейся смерти), она впадает в настоящую панику (это здоровая реакция нормального человека), понимая, что конец света (извечный триеровский страх) уже совсем близок, и единственной, кто может её успокоить, является её сестра. В ней нет страха, она, кажется, всегда была готова покинуть этот свет, узнав и прочувствовав достаточно. Клэр — это жизнь, она противоречит смерти, боится её, бежит от неё, борется с ней, не понимая, что это бессмысленно. Джастин — меланхолия, привкус смерти как естественного явления «жизненного» круговорота, часть мироздания.. И эта удивительная гармония ослепляет в сцене, когда она ночью выходит из дома, раздевается и безмерно красиво лежит на земле у воды и смотрит в небо, которое уже начинает сотрясаться перед неизбежным падением в бездну..

Во время просмотра фильма, возникает много вопросов, мысли бьются и путаются. Отрывистые диалоги, некоторая непоследовательность, шокирующий кадры, тонкие психологические моменты связываются воедино только под звучание финальных титров и ошарашивают, сковывая душу и тело. Мне было трудно встать на ноги и было удивительно смотреть, как на улице по-прежнему светит солнце..

По-моему, это очень сильный фильм. Для меня он на втором месте после «Рассекая волны». Возможно, я немного передумаю, я всё же сейчас под громадным впечатлением, но это впечатление заполнило всю мою душу, это почти что катарсис. Такие фильмы помогают узнать себя.

Так что смотрите, чувствуйте и не впадайте в меланхолию. Пока она не впала в вас.

10 из 10

Спасибо, что такое кино есть

Сошедшая с картины прерафаэлита Джона Эверетта Милле, с мраморным лицом на весь экран и демонически отрешенными глазами, триеровская «Офелия» — Жюстин — ожидает конца света с распростертыми руками и фиолетовым спокойствием. Сотни мегабайт Вагнера из «Тристана и Изольды», падающие мертвые птицы, «туринская лошадь» и струйки молний из пальцев рук. Лилово-серая гамма фильма вкупе с огромным количеством крупных планов фиксируется дрожащей камерой. Ноги обволакивают шерстяные плети и в свадебном платье тяжело бежать. Земля дрожит. Висконти плачет, Тарковский смеется (всегда найдется тот, кто может спасти кого угодно — «Жертвоприношение»), Сартр издевается («Бытие и ничто»). Де Сад стоя аплодирует «Жюстине, Несчастной судьбе добродетели». И только Бергман приглашает всех на «Вечер шутов». Но свадебный вечер с самого начала не задастся — лимузин с молодоженами Жюстин и Майклом отказывается въезжать на территорию Дъявола, где расположен шикарный особняк-замок с огромным полем для гольфа и большим количеством гостей и родных, ожидающих веселого торжества. Жюстин и Майкл пешком доходят до замка, начиная улыбаться гостям, и только свободолюбивая и ненавидящая браки мать Жюстин портит праздник своими выходками, пока сестра Клэр с мужем облизывают гостей. Перед входом Жюстин обращает внимание на странную звезду на небе, и с ней начинает твориться неладное. Она пока не знает, что ей давно готова изрядно подпортить праздник эта чертова планета Меланхолия. Это Триер. Это конец всему. Клэр с ребенком на руках и ужасом в глазах бежит по зеленой лужайке, но ее ноги вязнут и оставляют лишь грязные глубокие следы грешницы. И восемнадцать лунок в поле для гольфа выстраиваются в воображении в число «зверя» 666 (6+6+6=18), символизирующее зло, которое несет себе сам человек по своей природе от самого начала рождения.

Это и есть то самое число из 13-й главы (ст.18) Откровения Иоанна Богослова, под которым скрыто имя апокалиптического зверя. Число, заставляющее Жюстин оставлять в спальне жениха со спущенными штанами и идти насиловать племянника своего босса-рекламщика прямо перед замком на лужайке; мочиться в лунку для гольфа, пристально смотря на небо и раздеваться догола на берегу ручья, чтобы просто полежать и посмотреть вверх, а потом не смочь самостоятельно принять ванну вследствие невротической астении, переходящей в апатию и меланхолию. 6+6+6=18 означает создание «безграничного начала» Дъявола. Оно подобно процессу зачатия. 18 лунок — это границы существования дъявола, которые даже кони отказываются пересекать (сцена, когда Жюстин избивает коня плетью). Для Дъявола нет рамок внутри этой замкнутой территории и расширяться он может до бесконечности, но только внутри своего же пространства. 18 — это дорога к окончанию. Мелькает флажок девятнадцатой лунки. Той самой, в которую и должна угодить планета Меланхолия. Девятнадцатая лунка — это и есть Земля. Меланхолия поглотит ее, освободив мироздание от Земли как средоточия вселенского зла, от всех людей, погрязших в пошлости, разврате и жадности. Она уничтожит мир, в котором есть красивые фразы о любви, а самой любви нет. Мир, где существуют рабы вещей, а все достижения человечества есть не что иное, как господство материального над духовным. Триер не медлит — слайд-шоу заканчивается столкновением Меланхолии и Земли и гибелью всего живого.

Нумерология, эзотерика и оккультизм дают возможность всласть налюбоваться визуальными эвфемизмами, а Триер заставляет генерировать мысли самостоятельно. Жюстин (Меланхолия), Клэр (Солнце) и Лео (Луна), остающиеся втроем к концу фильма, являют собой триединство Отца, Сына и Святого Духа как Благо, Ум и Душа. Суть этого триединства Жизнь, Материя и Дух, которые есть несовершенство и должны стать совершенством. Триер слукавил, когда поделил фильм на две части («Жюстин» и «Клэр»), оставляя в кадре в момент столкновения с Меланхолией троих человек. Жюстин изо всех сил старается не портить самой себе свадьбу, она вежлива и улыбчива, и страх овладел ею ненадолго, чтобы все-таки дать возможность бросить красивого жениха, отказаться от престижной должности арт-директора рекламной фирмы, послать на хрен босса и понять, что конец света можно вполне встретить, сидя на унитазе. Клэр, наоборот, паникует до самого конца, не желая сбрасывать с себя потребительские амбиции. Ее сын Лео — средоточие незагрязненной современным воздухом душевной атмосферы, без дурных помыслов и взрослых амбиций. Все трое являются аллегорической ипостасью одного неделимого организма — Природы. И в глазах каждого отражается трагедия одиночества человека в момент смерти.

Триер дает понять, что только в момент смерти человек способен очиститься от пошлости, обрести дар провидения (лотерея с бобами) и стать частью Мироздания. Возводя «антипотребление» на идейный пьедестал всего фильма, он напрочь отвергает все ценности сытого своим благополучием общества, не забывая недвусмысленно намекнуть, что все люди — махровое дерьмо вместе с их победами над природой и друг над другом. Воля — дерьмо, меланхолия — путь к очищению через понимание того, что ты — никто и ничто. Только принимая жизнь как данность, почувствовав себя в ней никем и ничем, человек становится человеком. И никакого мира вовсе не существует. Существует лишь меланхолия как безотчетное воспоминание (согласно Гюставу Флоберу). Каждый человек видит свой мир, и таких миров около семи миллиардов. И внутри каждого такого мира заложен разрушительный механизм в виде различных фобий, который, запустившись, может запросто изменить ход планет. Триер нарочно отметает все законы математики, физики и астрономии, показывая, что все они — лишь плод воображения человека. Совершенно абсурдный и бессмысленный. И все-таки не стоит впадать в отчаяние, если конец света наступит, а встретить его с бокалом вина при зажженных свечах и с песней (как хотела Клэр) не получится. Сидя на унитазе в полном одиночестве — далеко не худший вариант.

Смотрите этот фильм обязательно в кинотеатре на широком экране, лучше всего сидя в первых рядах. Тогда у вас будет шанс погрузиться в него целиком и почувствовать повествование, а не просто увидеть его.

«Земля — зло» — говорит главная героиня ближе к финалу, а потому её, Землю, не жалко, ведь зло должно быть уничтожено. Меланхолия — лишь признак чего-то по-настоящему страшного, чего-то осознанного лишь немногими. Итак, очередной кинопарадокс от Триера с уже знакомыми мотивами мизантропии, которая как и раньше выступает у него скорее художественным средством, а не философским содержанием. Не так ярко как «Антихрист», не так пронзительно как Догвилль», не так мрачно как «Танцующая в темноте», но по-прежнему так же безысходно, как все они.

Мне понравилось.

Когда говорят о Ларсе фон Триере сразу всплывает тема провокации, пусть и гениальной, которую он использует в своем кино. Эти фильмы, как бы постоянно находятся во власти изначальной идеи, формы, которую изобретает режиссер. Другой, как мне кажется была давняя Европа. При огромном количестве находок, она выглядела как-то наиболее цельно. То же дело, к моей большой радости, случилось с Меланхолией. *В Этом нет никакого злого умысла.*

Ларс, по видимому, давно шел к тому, чтобы интимно помериться силами с Тарковским. Если в своих интервью, он все кричал: *Хочу быть Бергманом*, то в последние годы не то чтобы сменил амплуа, но полюбил Питера Брейгеля, взялся за космическую тему и т. д. Триер, как бы говорит нам, что если мы будем сравнивать это с чем-то, то он хочет, чтобы это был Солярис.

На мой взгляд, у него вышло. Он снял свою лучшую картину. И теперь не только Ларс фон Триер, противореча идиотскому высказыванию Лелюша, останется в истории кинематографа, но, на удивление, такой шанс появился и у Кирстен Данст.

И, ведь грубо говоря, это очень светлое кино. Оно, что опять же редко бывает с Фон Триером, оставляет приятное состояние души. Этакий успокоенный ужас, как у Камю в *Чуме*.

Ларс фон Триер сделал, кажется то, что делает в одной сцене Джастис. Умные картины начала 20 века она меняет на то, что ее действительно радует. и, я ощутил от этого всего какой-то детский восторг. Мне просто, кроме всего было приятно, что есть режиссер Триер, который снимает такое кино.

«Меланхолия» стала первым фильмом Ларса фон Триера, который я увидела. И я этому очень рада. Потому что в этой картине своеобразие и уникальность режиссера предстают в невероятном масштабе.

Данное кино — это своеобразная попытка анализа фобии конца света и страха полного исчезновения. Монтаж картины и операторская работа просто великолепны. В каждом кадре есть место драме, каждая «картинка» заставляет погружаться внутрь себя и мыслить, мыслить, мыслить…

«Меланхолия» — это фильм, осуществляющий очень мощное воздействие на своего зрителя, пропитывающий его своей энергией. Но, хотя к концу сеанса мне было по-настоящему грустно, я могу сказать, что теперь, благодаря увиденной истории, конца света не боюсь, и даже смерть страшит чуть меньше. На мой взгляд, главная мысль, которая сообщается здесь режиссером, состоит в том, что конец жизни (и человека, и человечества) неизбежен: он наступит независимо от того, как к нему относиться. И он придет для всех и каждого.

Нельзя не отметить захватывающую дух игру Кирстен Данст и не менее выдающуюся работу Шарлотты Генсбур.

К Джастин, героине Кирстен Данст, предчувствие катастрофы приходит гораздо раньше, чем в другим. Нелепая пышная свадьба — это ее отчаянная попытка изгнать из души страх и тревогу. Но это усилие не дарит героине успокоения и определенности. Погрузившись в мучительную меланхолию, девушка преодолевает свою фобию и встречает свой конец с бесстрашным спокойствием и умиротворением.

Это совершенно точно лучшая роль в карьере Кирстен Данст. Ни в чрезвычайно супергеройском «Человеке-Пауке», ни в чрезвычайно костюмированной «Марии-Антуанетте» — нигде еще её талант не раскрывался настолько полно и ярко. Благодаря Ларсу фон Триеру и выбывшей из проекта Пенелопе Крус, мир узнал, что Кирстен Данст — по-настоящему сильная драматическая актриса, способная на игру, полную сложнейшего психологизма.

Сестра Джастин, Клер (Шарлотта Генсбур) не может найти в себе силы смириться со своей участью, её обреченный на неудачу бунт против смерти по-своему достоин восхищения. Ею так же движет бесстрашие, пробуждённое материнским инстинктом, привязанностью к ежедневным ритуалам, налаженному быту. Вплоть до самого последнего кадра Клер отказывается принять безысходность своего положения, своё бессилие.

Нервная, глубоко психологичная игра Шарлотты Генсбур завораживает.

«Меланхолия» — это кино для тех, кто не боится взглянуть в глаза своим страхам и понять, что порой единственный способ проявить мужество — это вовремя признать свою слабость.

P.S. Спасибо прокатчикам за показ на английском языке с русскими субтитрами.

10 из 10

Женщина существо слабое и нуждается в мужской защите. Так задумано природой. Но природа гармонична и сделав женщину слабее физически наделила ее более высокой выносливостью в критических ситуациях.

В очередной раз Триер демонстрирует нам эту сторону силы женщины и намекает, что сама природа это женщина, она рожает, она до последнего оберегает, а мужчины выступают только в роли наблюдателя и, извините, источника существования.

Не исключено, что всё, показанное в картине это события, происходящие внутри головы Джастин. Людям, не по наслышке знакомым с меланхолией чаще такие картины и видятся, а те, кто не находит выхода или уходят за грань сознания или выбирают секты, но это все крайности.

Визуально фильм, конечно потрясает и хитро наложенная уже испытанным способом музыка просто не может не опустить тебя с головой в глобальную катастрофу. Из зала выходишь в какой-то прострации.

«-» все таки есть шероховатости в сюжете, например роли родителей или заявление главной героини типа «потому что я все знаю».

Это все из разряда — а, понимайте как знаете, оказывается лишним мусором.

Что такое Меланхолия? Что такое Меланхолия по Триерски? Это главный вопрос, мучающий зрителей, смотрящих красивую формой, но забегающую вперед, прелюдию, ибо это только начало, но это уже и окончание, с точкой в конце. Он отвечается не охотно. С потерей надежды всякого в кинозал входящего, но сначала утратой на любопытное авторское высказывание в первой части сюжета, где состоится провал идеальной свадьбы. Это всего лишь неуверенность, наигранность, каприз, причем инфантильный? Да, к сожалению. Но осматриваясь по сторонам жизни, мы найдем не только что-то реальное и современное в страхе Джастин, что не даст усомниться в банальной правдивости, но и эклектику самого постановщика, которая пронизывает не только драму родных, их диалоги личные и за праздничным столом, но и свое, мнение. Почему так случилось, что не лицемерная, но депрессивная девушка сама играет с чувствами на людях — она лжет, с большим трудом раздавая всем свою улыбку? И почему в последних кадрах жизни, которые героиня не желала врать для того, чтобы выглядеть пристойно — уж лучше сидеть в дамской, чем пить вино, да распевать песнь любимую в ожидании очищения — все-таки, идеализированы до сказки, как и вся картина? Но, ни это ли нам передает уныние в изолированном виде и разве не так мы, непременно живущие в замках, принимаем Меланхолию, с какой бы буквой она не писалась. И меланхолия не обязана быть мотивированна внешними обстоятельствами. Мы понимаем, что свадьба для тоскливой Джасти — это несбывшаяся попытка вылечится. Она больна уже давно, о чем в начале торжества и напоминает нам ее работодатель. Но теряет смысл и эта свадьба и 18 лунок для гольфа вместе с огромным замком и гостями, появляется обман, ритуалы пусты и противны: кому же кинуть букет невесты из этой ничего не понимающей толпы, если сон предвещал окончание пытки Джастин? Теперь нечего терять и героиня будет ждать конца благодаря тому что ее уже поглотила грусть, она опередила в этом все человечество, и жизнь, то есть существование, для нее бессмысленная тяжесть, которую скинуть бы… Но это еще впереди. Пока еще некое небесное тело, подобно на одноименной гравюре Дюрера, ярко светит, только напоминая нам об обреченности всех гостей на мнимом празднике.

Триер по-прежнему ловок в манипуляциях, провокационен, но, что к счастью, не опускается до клоунады. Он романтичен, что даже чересчур, безусловно, для Триера, честен, о чем говорит предвосхищающая все программная увертюра, ироничен — обязательно появится следующая 19 лунка для игры в гольф — и беспощаден: не даст сестрам уйти ни с замка, ни сбежать никому с планеты. Но оставляет и нить чаяния, ведь та прекрасная звезда, движущая прямиком к Земле, должна в первую очередь поглотить нас, и может не уничтожить, а переродить?!

Вторая часть посвящена уже сестре, Клер, но, конечно не в полной мере. На ее фоне и отождествляется Жюстин, на фоне бесподобно сыгравшей Шарлоттой Генсбур, мы и почуем истинное содрогание нашего хрупкого существования. После того, как пик недуга, а это малоподвижность, недостаточный аппетит, да бессонница, перейдет в спокойное и может быть привычное, русло для Офелии-Джастин, Клэр уйдет с головой в сильнейшую тревогу. Она-то не готова все потерять, ибо пыталась быть счастлива, но после отрицания обязательно придет принятие исхода — выхода то у нее нет: чужеродная планета должна поглотить всех… чтобы умереть от тоски.

Изначально вычертив сюжетное построение, словно траекторию голубой звезды, Фон Триер говорит о нашем одиночестве на генетическом уровне. И конечно, мы катимся только в одном направлении, по Ларсу это и результат и диагноз. «Лишь строить волшебные пещеры». Но не счастливый ли это конец для нас? Если он так совершенен, красив и несет в себе только катарсис: мгновенное очищение и конец всем страданиям.

Ларс фон Триер на жено- и человеконенавистничество отвечает тем, что дает именно девушке способности знать наперед, знать о том, что мы одни, стыдиться о злой, недолгой и земной жизни. А откликаясь на хандру Изольды, простите, Жюстин, словами матери «хватит мечтать Джасти», переходит — для максималиста это логично — к Апокалипсису, что втаскивает его в некий сюжетный коридор, но он искренне его заполнит чувствами и также изящно разрушит. Кстати, во многих картинах Ларс говорит о женщинах. Оно и понятно, женщинам меньше требований к терпимости в эмоциях, что в этой картине и продемонстрировано. Хотя и на заданный нами вначале вопрос режиссер отвечает давно сказанным, любопытно наблюдать, как герои реагируют на приближение катастрофы. Тем паче феноменальный актерский ансамбль выполнил без малейшего отклонения свою работу, показав в полном соответствии меткие образы: непутевый отец, неудачливый муж, все держащий под контролем муж сестры и красноречивая мать. Вот только можно пожурить политику одного из фестивалей, но это уже их дипломатия и совсем другая история.

И если есть трактат рождению и гимн жизни Терренса Малика, то данная картина его оборотная сторона — ее реквием. Автор говорит о том счастье, что не сбылось и о земле — не ставшей нам уютным домом. А его депрессия конвертировалась, как не парадоксально, в более созидательное и масштабное творчество. Боюсь, сняв свою едва ли не лучшую картину, Ларс Фон Триер пойдет по нисходящей прямой. А может нам ждать очередного сюрприза от датчанина?

«И наслаждайтесь жизнью, пока можешь».

8 из 10