Рецензии

Дожили: первое, что хочется сделать на фильме Вуди Аллена - отключить звук и не отвлекаться на субтитры. Давно ли с наслаждением цитировали: « Значит, меньше придется посылать родителям. Они не смогут купить лучшие места в синагоге- будут вдали от Бога, вдали от событий», « Благодаря тебе я теперь знаменит как Ли Харви Освальд», « И этот странный звук за стеной: как будто, в соседней комнате кто-то душит попугаев», « И почему она все время говорит «Я из Филадельфии». Что не так в этой Филадельфии?» Прошло 40 лет. На смену пришла фраза « Я тут как Агарь в пустыне египетской»- это вершина иронии и юмора в фильме «Дождливый день в Нью-Йорке». Чувствуете разницу? Время не щадит никого. Чувство юмора тоже. Есть еще фраза. Она без юмора. Зато с патетикой. «Жить надо в Нью-Йорке или не жить вообще». Третий сорт- не брак. Если бы можно было отключить диалоги, но оставить музыку, то кино смотреть можно и с удовольствием. Легкий джаз вкупе с гениальной операторской работой Витторио Стораро – лучшее, что есть в картине. Стораро - вообще гений. Так цвет сейчас не чувствует никто. В зависимости от времени суток и облачности он меняет даже цвет кожи у актеров: от нежно персиково-золотистого до холодновато-розово-вишневого. Все под цвет настроения, под цвет одежды, под цвет погоды, под цвет города. И Нью-Йорк без Эмпайр стейта, Манхэттен без пробок, мокнет под дождем уютный домашний. Как будто силач-гигант встретил вас в халате и тапочках. Тонко.

Про что вся эта красота? Юноша из обеспеченной нью-йоркской семьи, студент небольшого престижного колледжа где-то в окрестностях великого города, едет в Большое Яблоко с подружкой, чтобы провести вместе уикенд. Девушка - аризонская простушка Эшли - получила возможность взять интервью у знаменитого кинорежиссера для (чуть не написал «школьной стенгазеты») газеты колледжа. Для Гэтсби (это не герой Фицджеральда, это- тот самый юноша) самая главная задача не столкнуться нос к носу на Манхэттене с родителями, родственниками или знакомыми. Престарелые богачи- родители проводят аристократическую вечеринку, которой Гэтсби естественно предпочитает свидание с ровесницей. В Нью-Йорке все пошло не так. Не то интервью, не там встречи. Герои двигаются каждый по своей траектории. Эшли от режиссера к сценаристу, от сценариста к артисту. Из отеля в такси, из такси на улицу, с улицы на киностудию, с киностудии в дом знаменитого артиста. В результате всех этих перемещений остается в плаще, надетом едва ли не на голое тело. Гэтсби в ожидании встречи движется из дома брата на съемочную площадку друга, оттуда в музей «Метрополитен», оттуда в бар, а потом приходится все же идти к родителям. Все необязательно, случайно, обременительно и утомительно. Все снабжено текстами- размышлениями о природе женщин, семьи, денег, верности, поцелуев. Вот эти тексты как раз и хочется вырубить ровно в тот момент, когда ты начинаешь подозревать самое худшее.

Самое худшее. Колледж в окрестностях, подросток, Нью-Йорк, богатая семья из дома по соседству с Центральным парком, недопонимание с родителями, полупонимание с братом, неслучайное свидание с девушкой и полный хаос и сумятица в чувствах и словах с ней. Тоска по идеалу и невозможность этого идеала добиться. Да это же Холден Колфилд наших дней! Это же канва «Над пропастью во ржи» с вкраплениями мотивов из эпопеи про Глассов. Боже мой, это же киноприношение Сэлинджеру! Стало быть и имя главному герою, аккурат, дано для того, чтобы никто литературную аллюзию не пропустил. С Фицджеральда начали до Сэлинджера додумались. И все! Нервный, нежный, подростково-угловатый, ранимый и агрессивный роман Сэлинджера, который больше похож на повесть, обернулся (и у КОГО: У ВУДИ АЛЛЕНА!) красивым этюдом в джазовых ритмах и персиково-вишневых тонах. Гэтсби оказался тенью Холдена Колфилда. Причем, бледной тенью. А фразы про Агарь в пустыне египетской и про Нью-Йорк, в котором только и можно жить, видимо, призваны стать антифоном другим великим фразам, которые не забудутся никогда. Это уже не Аллен, это Сэлинджер. «Девушки. Боже мой, они могут свести тебя с ума. Они действительно могут». «Вообще, я очень необразованный, но читаю много». «Когда у тебя скверное настроение, не все ли равно, что там, за окошком?». «Иногда на нее смотреть не хочется, видишь, что она дура дурой, но стоит ей сделать что-нибудь милое, я уже влюбляюсь». Еще одна цитата из Сэлинджера впрямую отсылает к тому Вуди Аллену, который еще не пытался списывать у других, а писал своим сердцем и талантом: «Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?». Вуди Аллен, как писатель и режиссер еще не умер. Во всяком случае, предыдущая картина «Колесо чудес» хотя тоже была откровенным парафразом пьес де Филиппо и кино времен неореализма, все же имела и самобытность и силу художественную. Даже, несмотря на то, что я посмотрел разочаровывающий «Дождливый день в Нью-Йорке», я не смогу забыть, что видел «Манхэттен», «Энни Холл», «Зелиг». И, значит, никогда не смогу разлюбить их создателя. Но Сэлинджер - больше, чем любовь. Им и закончу свои заметки о последней картине Вуди Аллена: «Если вы не хотите, чтобы вас стошнило прямо на соседей - не ходите на этот фильм»