Рецензии

Телевизионная премьера фильма «Одесса» Валерия Тодоровского состоялась в мае 2020 года на телеканале «Россия-1». Страна сидела на карантине, и, конечно, тема непростых семейных взаимоотношений в условиях эпидемии оказалась, что называется, в струе времени. Хотя на большие экраны «Одесса» вышла в сентябре 2019-го. Вряд ли Тодоровский тогда мог предполагать, что его фильм в какой-то степени окажется пророческим. Но в этой истории эпидемия холеры не более чем фон, нанесённый на полотно сюжета общими штрихами. На передний план, как и в любом продукте русской мысли, выходит человек – со своими демонами, слабостями и противоречиями…

Август 1970-го года. В Одессе курортный сезон в самом разгаре. В доме у Григория Иосифовича (Леонид Ярмольник) и Раисы Ировны (Ирина Розанова) со своими мужьями гостят их две взрослые дочери – Лора (Ксения Раппопорт) и Мира (Евгения Брик). Присоединиться к семье вскоре планирует и третья дочь, за два дня до появления которой здесь ждут её супруга, Бориса (Евгений Цыганов), журналиста-международника, он должен прилететь с их восьмилетним сыном. Однако в день прилёта город закрывают на карантин. И без того напряжённые отношения в семье начинают ещё больше накаляться, когда Мира объявляет за столом, что они с мужем продают квартиру и уезжают в Израиль.

К теме семейных отношений Валерий Тодоровский обращается не впервые. В своём продюсерском проекте – 12-серийном фильме «Садовое кольцо» он также исследует человеческое нутро по толстовскому принципу: все семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Но если в «Садовом кольце» действие разворачивается в мегаполисе наших дней и насыщено крутыми сюжетными поворотами, то «Одесса» оказывает на зрителя, скорее, обволакивающий эффект: создаётся ощущение, будто ты прячешься в тени от знойного полдня, наблюдая за тихим течением жизни. Фактура самого кадра и выстраивание света в нём придают этой картине особую магию, которую хочется ещё долго смаковать внутри себя. Это, безусловно, заслуга оператора Романа Васьянова, который уже успел поработать с Тодоровским в таких фильмах, как 'Тиски' и 'Стиляги'.

Пожалуй, вся прелесть «Одессы» в том, что этот фильм не претензия на документ эпохи и не описание конкретного города в конкретный исторический период. В одном из своих интервью Тодоровский признавался, что наполнил картину личными детскими воспоминаниями о родном городе. В персонаже восьмилетнего Валерика, сына Бориса, мы видим абсолютно ясную и чёткую аллюзию на самого режиссёра. Валерик в этой истории присутствует точечно — не неся никакой нагрузки для сюжета. Его образ лишь дополняет атмосферу ностальгии по миру, которого больше нет. Но до чего Тодоровский тонко и лирично грустит по своему утерянному раю: он показывает его шумным и беспечным, лёгким и солнечным, как тот самый колоритный одесский дворик.

Само собой, на первый план Тодоровский выводит линию семейных взаимоотношений. Наблюдая за тем, как трещина раздора постепенно расширяется до размеров бездны, понимаешь, что замкнутое пространство существует по своим законам: вскрываются одни и те же проблемы, на поверхность лезут демоны тех же размеров. И при этом стираются всяческие моральные границы, элементарные понятия человечности.

У Григория Иосфовича и Раисы Ировны всегда было своё представление о семье, долге, чести и достоинстве. Но, как оказывается, желание быть до конца верным собственным принципам, стремление обустроить свою жизнь и обрести это вечно неуловимое человеческое счастье порой сильнее, чем любые родственные узы. Эту боль от разрушения привычного мира персонажи Леонида Ярмольника и Ирины Розановой проносят через фильм. И делают они это уж слишком честно и красиво: идиш, на котором герои выясняют отношения, придаёт этой человеческой трагедии не меньше колорита, чем ласкающий слух одесский акцент.

Из-за объявленной эпидемии герои картины оказываются в неожиданных обстоятельствах, и это новое чувство раскрепощения толкает их на самые разные решения и поступки. Будь то побег из родительского дома или спонтанный роман с девушкой вдвое младше тебя – каждый из героев «Одессы» просто однажды выбрал свою степень свободы. Жить так, как хочется, любить того, кого хочется, – вот те немногие грани летнего безумства в южном городе, закрытом на карантин. Карантин-то однажды закончится, а жить надо будет дальше. Об этом мы иногда забываем. К сожалению…

8 из 10

Начну с того, что понравилось больше всего. Отдельная благодарность режиссёру за то, что сумел передать эффект присутствия. Практически в каждом кадре, сценке ты словно рядом со всеми героями. Словно оказался немножечко в иммерсивном театре. Великолепное чувство! Пусть немало сцен эстетикой не блещут, но и не было задачи их сделать эдакими, ты можешь почувствовать и неловкость и усталость того или иного героя.

Прекрасные длинные и выверенные своей актёрской игрой эти диалоги, споры. Пусть кто-то скажет: говор не тот, Одессу не 'дотянули' где-то, но во много на экране и есть Одесса. С её большой семьёй, с её вечными криками и спорами, с её той же быстрой отходчивостью и лёгкостью во многих аспектах жизни. Здорово передан именно повседневный (подчеркну: повседневный) колорит города. Самое главное без гиперболизации этого же колорита.

По актёрской части всё очень хорошо, приятно смотреть, не без проседаний, но в целом здорово. Розанова прекрасна, Сергей Сосновский, сыгравший больного деда - великолепен! Молодая актриса в роли Ирки очень добротно смотрелась. Твёрдая четыре всем.

И отдельно отмечу, что на удивления для себя в этом фильме просто впечатлил Ярмольник!

Кто ждал Одессу, тот, скорее, разочаруется.

В фильме вы увидите обычную советскую семью, коих был полон советский союз. Простой быт, необычную историю. Но семью с изюминкой, дозированной такой, но вот дозированной в самый раз, изюминкой под названием 'Одесса'.

Резюмируя, скажу, что фильм пусть где-то рядовой и обыденный.

Но после просмотра с огромным для себя удовольствием пересмотрел его на следующий день! Это просто нонсенс для меня, как для кинолюбителя.

Он остался для меня с каким-то неизвестным чарующим притяжением... которое тянет меня вновь и вновь включить его и заглянуть в глаза и душу героям фильма.

8 из 10

Ранние 1970-е. Лето. Одесса. В гости к морю, тестю и теще из Москвы прилетает журналист-международник вместе с маленьким сыном Валериком. В тот же день Одесса закроется на карантин из-за эпидемии холеры.

«Одессу» Тодоровского вряд ли можно назвать сюжетным кино. На экране за два с лишним часа происходит не так уж много событий. Пожалуй, главная удача фильма не в удивительных Розановой и Ярмольнике, и даже не в вышедшем из зоны комфорта Цыганове, но в деликатной реконструкции той самой коллективной памяти, которая хочешь не хочешь, а всегда возвращает нас в детство.

Помимо замечательной работы декораторов, построивших Одессу совсем не в Одессе, реквизиторов, гримеров, костюмеров первостепенную роль тут играют едва уловимые, работающие на подсознательном уровне образы и детали.

Солнечный зайчик в волосах взрослеющей девочки, плеск воды в затоне, скрип старого кресла, тягучесть мёда, шершавость чугунной сковородки, запах папиной куртки, капли дождя на мамином зонте, приглушенное бормотание радио, закладка из конфетного фантика.

Перечислять можно бесконечно, но интересно другое: в какой-то момент, продолжая фиксировать происходящее на экране, невольно начинаешь вспоминать своё лето и свою Одессу. И тут уже не важно, были вы когда-то в этом городе или нет.

Первое, что бросается в глаза, это отсутствие теплоты в фильме, название которого для большинства людей ассоциирует с самым колоритным по духу городом в СССР. (Не буду оспаривать этот тезис с теми, кто не согласен с таким определением Одессы.) И да, в Одессе тоже случаются разные драматические неприятности. С кем не бывает?

Действие происходит во время эпидемии холеры. Само это слово в своем бытовании ассоциирует не только с инфекцией, а также и с особенностями характера людей, характеристикой ситуации. Например, выражения «холера его знает», «ты холера» описывает некоторые из нюансов, которым богато это слово в русском языке, характеризующим его как часть психологического портрета людей, то, что с ними связано или происходит. Поэтому учитывая место, время, обстоятельства, сам сюжет фильма и характеры главных героев, я бы назвал этот фильм «Холера». Но выбрали «Одесса» и происходит то, что с названием фильма, также со значимым для многих словом, «Сталинград»: ожидаешь одно, а показывают другое. И понимаешь, что тебя подкупают словом, но не содержанием.

Действие происходит в одесской (одесской) еврейской семье, в которой одесским евреем выступает только папа. Это очень контрастно выделяет его, усиливая его одинокость в том, что он последний представитель «старой жизни». Поэтому на него наверно возлагается обязанность показать, что дело происходит именно в Одессе. Легкий «одесский акцент» как бы подтверждает это, тем более что подобный стереотип уже закреплен в сознании зрителя хотя бы по фильму «Ликвидация». И если в последнем этого акцента слишком уж много, то здесь как раз чуть-чуть, но уже понятно про что. Больше ничего про Одессу не говорит. Все остальное могло происходить в каком угодно среднем и малом городке тогдашнего юга страны. Но кто знает и понимает – не в Одессе, т. к. в одесской еврейской семье ребенок всегда был «самым лучшим и любимым». И это удивляет, т. к. автор как бы из Одессы, из благополучной семьи. Конечно, всякое бывает. Но кино же вообще не про частности, а про явление, явление жизни в одном из своих проявлений.

Если сделать не очень лирическое отступление, то так уж получается в жизни, что дети благополучных и известных родителей-актеров (режиссеров, дипломатов, директоров) почему-то становятся антитезами родителей, которые, казалось бы, дали своим чадам все, чего многим советским семьям было недоступно. И пойдя по профессиональной стезе отцов, оказывается, что у них, детей, было тяжелое и трудное детство, не было ничего светлого, о чем эти дети, став в свою очередь успешными актерами и режиссерами, делятся со зрителями. Многое в фильме, показанное как бы глазами автора-ребенка, подтверждает такую закономерность. Почему нет теплых по детскому мировосприятию воспоминаний - не могу сказать. Если б это повествование шло от уже пожилого человека, переосмысливающего свою жизнь и меняющего знаки «плюс» на «минус» исходя из разочарований от своих ошибок и другого личного негативного опыта, то было логично. Вмешивать в эту рефлексию ребенка кажется искусственным утяжелением и так не совсем веселого содержания фильма. Бытописание в нем размеренное, отдельными деталями подкупающими зрителя своей кажущейся правдивостью. Но кроме вкусных кадров со сковородкой и кухней, отдельных сцен, говорящих о наличии и любви в то время, все остальное отдает горечью. Утомляют все те же стандартные сюжетные схемы фильмов о прошлом: «еврейский вопрос в СССР», «плохие» военные и милиционеры: были 'немцы', над которыми можно было художественно 'издеваться', стали наши милиционеры и военные, как бы ничем не лучше этих 'немцев'. Похоже у сценаристов мало воображения в поисках акцентов негативного фона для описания жизни героев. Бросается в глаза схематичность построения характера героев фильма, транслирование одних и тех же мифологем, характерным для западных и современных российских фильмов так или иначе живописующих «советские реалии». Сцена с рыбалкой, стрельбой и бегством от погранцов вообще за гранью понимания. Вот такие шалости уж точно стоили бы нашим героям свободы. Но нет, все сошло с рук, что странно по логике раскрытия фона, в котором якобы жили тогда все люди.

Но вот – все семейные разногласия завершились, нас ждет счастливый вроде конец, если брать за начало все те же извечные проблемы «отцов и детей». Но слишком извилистым путем с монотонным сюжетным пейзажем сценаристы и режиссер вели героев к этому. Была ли Одесса в фильме? Нет, снималось в Ростове и Таганроге – очень большая разница. Ностальгия режиссера? Вряд ли. Ностальгия это теплые воспоминания. Здесь же холодно. Кому нравятся подобные страсти и эмоции – найдут много интересного в бытописании. Только не надо особо этому верить. Хоть кино, как обычно говорится в таких случаях, основано на реальных событиях, а прототипами героев могли бы выступать многие реальные жители города, если согласятся с такой интерпретацией.

И еще одно отступление. Этот фильм в определенной степени иллюстрирует явление в нашей культуре - потерю историчности как наследственности в судьбах людей и жизни страны. Надо учиться у того же Голливуда или европейского кино, которые каждые моменты прошлого представляют как ценности истории и жизни, а те моменты, которые в прошлом были нелицеприятны, обыгрывают так, чтобы у современных зрителей создавать ощущение причастности к своей истории как урокам, а не как к суду.

Что может объединить таких людей, как Роман Абрамович, Елена Батурина и Михаил Прохоров? Удивительно, но этот фильм. Им в титрах выделены особые благодарности. Возможно им пришлась по вкусу идея?

А ведь это действительно хорошая идея. Создать стилизацию, воссоздать семидесятые, проникнуть в ту самую, совсем отличную от настоящей Одессу. Семидесятый год двадцатого года - это ровно пятьдесят лет назад. Другая эпоха, другие нравы. И здесь самое приятное сравнить житейскую суету.

Нас погружают в кипучие семейные тайны одной семьи. Неравный обмен квартиры, отъезд в Израиль, увлеченность одного из зятьев несовершеннолетней соседкой. Все это пролетает стремительно и незатейливо на фоне поразившего город эпидемии холеры. Фильм предлагает множество выразительных портретов, а это предполагает наличие ярких эпизодов. Они надолго врезаются в память, и, кажется, совсем не являются придуманными. Неспроста один из самых скандальных эпизодов по словам режиссера ленты воссоздан из его детства.

Южный город, южные страсти. Меркантильные размолвки, семейная ненависть, рассказы о власти, раннее взросление детей. Впрочем, как мне кажется, вся эта реальность показана куда скромнее, трогательнее и прагматичнее. Наверное актеры слишком стремились воссоздать акцент, конкретную заданную ситуацию, нежели проживали жизнь своих героев. Оттого некоторые моменты, безусловно выигрышные, выглядят чересчур искусственно. Полагаю, это тот случай, когда постановочный перфекционизм скорее смазывает эффект от ленты.

Для российского кино этот фильм, ровно как и 'Текст', весьма достойное событие. Снято хорошо, профессионально, интересный замысел, хорошие актеры, яркая картинка. Однако эти две работы скорее открывают направление, тему для развития, нежели предлагают в себе готовые шедевральные изыски. И этого вполне достаточно

6 из 10

Посмотрел буквально вчера и хочу сказать: когда наблюдаешь сцены брани на иврите и отчаянно пытаешься понять, о чём спорят, создается мнение, что на экране твоя жизнь. То есть зритель как бы пропускает монологи через себя, насколько тема бытового непонимания актуально сегодня. Но не более чем в ипостаси трагизма советского периода.

В чём ошибся режиссёр? В том, что фильм в целом не о евреях. Я вообще поражаюсь, как его ещё не размазали за антисемитизм. Евреев на советской Украине полно, однако только часть из них хотела по репатриации покинуть Родину, но не всем повезло. В данном случае, повезло ли Борису с юной любовницей, неизвестно. Странно, что акцент в кино сделан на ивритских монологах и трудно различимой речи актёров.

Второе: зачем записывать звук в формате 5,1, если эффект взрыва бутылки слышен, а монолог Бориса — нет? не умеете работать с цифрой — не беритесь.

Женские образы: в Картине ярче всего проявила себя Ксения Раппопорт. Каждое слово точно передается в мимике и жестах, буквально насилуя мозг зрителя. Очень сильная актриса. А вот страшно худая Розанова в роли алкоголички — это кошмар. Думаю, намазать грим на Алёну Бабенко, вышло бы интереснее.

Голая госпожа Брик на теплоходе — это для чего? Показать, что мальчикам нужно женское тело? или просто подчеркнуть еврейские прелести? Только мальчик увидел, как фильм тут же завертелся и закончился. Опять же, попробуй понять финальный монолог Розановой, хотя догадаться нетрудно. Этакая любовь на «Нахимовском» поприще (маршрут теплохода тот же).

Мальчик: понравился на все 100. Его речь, интерес к людям, сама роль — на высоте. Я высоко ценю таких героев.

Тема любви: Мне кажется, холера и любовь тут как бы притянуты за уши. Эпидемия — просто повод, что Борис не смог вылететь в Москву. А любви и вовсе не было, как пелось в песне. ну подумаешь, он запал на соседку, зато оттолкнул сексуальную Брик на теплоходе. Что ему дороже — Бог знает. Но Боря просто сбежал в Москву от такой семьи и хотел покинуть Союз. Но ему не дали. Далее по фильму смотрите сами.

Одесса: это просто название такое. Город, который вообще не показан никак. Полынников явно выигрывает. То есть ни пейзажей, ни моря хорошего. Просто фон для шлака, какими показаны советские люди.

И напоследок: финальные титры говорят о многом. Я понимаю, что для кино нужны деньги. Но когда в МинКульт отдают финансы олигархи, начинаешь сомневаться, что движет режиссёром и какая идея в его фильме: ненависть к евреям, пропаганда совращения малолетних или просто абсурдная нелюбовь к СССР. Но в целом кино зацепило, пусть это будет личным.

8 из 10

К началу 1970-х годов Одесса еще не утратила животворного многообразия и своеобразия, расцветших во времена Российской Империи благодаря правилам, установленным Ришелье. Это многообразие и своеобразие поныне широко эксплуатируется в советском и российском киноискусстве. Наверное, в украинском тоже. Такова была Одесса. Таково искусство.

Впечатления и приключения московского мальчика в Одессе составили одну из тем и рамку фильма. Конечно, взрыв бутылки с карбидом и выкуривание сигареты и другие шалости случились бы с мальчиком и без Одессы. Я сам проделывал это не раз примерно в том же возрасте за три тысячи километров от Одессы. Правда, не убегал от сторожевого пограничного корабля и не общался с эксгибиционистками. А жалко. Багрицкого («Вот так бы и мне В налетающей тьме Усы раздувать, Развалясь на корме, Да видеть звезду Над бугшпритом склоненным, Да голос ломать Черноморским жаргоном») я прочел лет через двадцать. Но ведь лучше один раз увидеть своими детскими глазами, да еще в той Одессе! Да ещё Алёну Баркову!

Благодаря Тодоровскому я еще раз пережил открытия чувств и разума почти так же, как когда я бросал бутылку с карбидом и читал Багрицкого. Так что к фильму в отношении качества мальчишеских переживаний претензий нет.

К началу 1970-х годов в Одессе всё еще было много евреев, что тоже следствие правил Ришелье. Тодоровский не поборол искушения следовать этому факту и своим давним впечатлениям. Он не учел того, что ни проделки луговых мари, ни открытие глаз Зулейхи не так остро задевают внимание значительной части российской публики, как еврейские штучки. Ведь холера, педофилия и алкоголизм несвойственны (или, по крайней мере, в равной мере были свойственны) евреям, как и другим гражданам СССР. Нет, Тодоровский с завидным упрямством продолжает пользоваться национальным колоритом и темами, уже так или иначе использованными А. Аскольдовым, Г. Панфиловым и С. Бондарчуком, да и другими режиссёрами. Казалось бы, только вопрос эмиграции в Израиль связывает фильм с евреями. Так не лучше ли было осветить вышеназванные проблемы в другом национальном колорите или без него или не касаться их вообще?

Мои основные претензии относятся именно к этому содержанию фильма и следующим из него обобщениям. Для их изложения приходится обращать внимание на детали, распознаваемые только при близком знакомстве с национально-историческим фоном этого содержания. Без близкого знакомства детали непонятны и содержание ускользает.

1. Если отвлечься от старших Давыдовых и мальчика Валерика, то обнаруживается, что фильм повествует о трех сёстрах. Наличие мужей, немилосердные взаимоотношения и отсутствие одной в кадре не нарушают этой чеховской канвы: куда-нибудь сбежать, где реализуются мечты. Пропавшее желание одной из сестер замещает юная соседка. Реализация этого желания, как и пропажа желания, обходится дорого. Надо выбирать между чувством и долгом,, быть готовым рвать связи с близкими, рисковать, или как-то приспосабливаться. В обстоятельствах, предлагаемых в фильме, — менять идентификацию, данную рождением и предками. Кто-то скажет — ерунда. В случае отсутствия любви и ответственности я бы согласился. Так бывает. В противном же случае эти коллизии составляют весомую часть сюжетов не только российской культуры. Марраны в Испании, славяне в Османской империи, кашубы в Германии — примеров очень много. На самом деле российское искусство пока очень деликатно в отношении этой темы. Тодоровский тоже.

2. Если отвлечься от эмиграционной темы, то наше одесское семейство и весь дворик ничем не отличается от прочих советских. Муж пьёт, женщина разочарована браком, девочка пубертатного периода шляется неизвестно где — где же этого нет? Так что некоторая национальная характерность совсем не заслоняет чеховскую тему в одесском ретросоветском варианте. А она универсальна и вневременна. Тем не менее, фактура советского быта Одессы воспроизведена так же тщательно, как это уже было у Тодоровского в «Стилягах» и «Оттепели». Знатоки разглядели Таганрог и Ростов. Если знатоки ходят в театр, то они всякий раз должны с возмущением отмечать отличие бутафорской чеховской чайки от настоящей птицы.

3. Я так понимаю, что Григорий Иосифович и Раиса Ировна — это исполненный долг В. Тодоровского. Конечно, без великолепной игры Л. Ярмольника и особенно И. Розановой я бы так не написал. Григорий Иосифович ест свинину, принципиально не говорит на идише и обходит стороной учреждение, в котором пришлось когда-то два месяца побыть в заключении. Его знают в городе. Он — часть городского мира. Но он бежит в страхе в это учреждение, когда не знает решения свалившейся на него проблемы. «Жизнь, прожитая в страхе, есть жизнь, прожитая наполовину». Освобождение от этого страха есть суть происходящей с ним перемены. Ответственность и любовь возвращают его к ценностям, обычно выветриваемыми твердыми и мягкими ежовыми рукавицами. В конечном счете он поступает в соответствии с этими ценностями и в своей семье и когда улаживает вопрос с Иркой. И тогда становится ясно, кто действительно одесский еврей и одессит (какое-то время культурной разницы почти не было): учивший целых шесть месяцев иврит рогоносец или затворившийся надолго Григорий Иосифович, циничная вертихвостка или Раиса Ировна. Из этого одесского дворика кто-то уедет в Москву, кто-то Израиль, кто-то на одесское кладбище.

4. Операторская работа очень хороша, побор аутентичной музыки точен, но больше следует отметить авторскую музыку. Её немного, но то, что надо.

5. Этот фильм мог быть прекрасным для всех. Его подвели, во-первых, обилие смыслов, во-вторых, малая доступность некоторых из них. Это мог быть фильм, количественно больше ориентированный на Валерика. Только из одной фразы Владимира «Трудно, я протрезвел» можно развить небанальную историю о советской интеллигенции того периода. А уж еврейские дебри сейчас понятны только небольшой части российских граждан.

У моей бабули на случай сильного нервного волнения было выражение «Холера такая!» Этой фразой можно было выразить эмоции по поводу любого события в семье и стране. Вот, собственно, и всё. Дальше можно не читать. Суть сказана: холера — в городе, холера — в семье, холера — в стране. Море, мозги, пароходы, дети и соседи — антураж.

Но есть соблазн поиграть с образами. У хорошего художника детали не в простое, т. е. не застаиваются, текут, как вода…

Человек на 80% состоит из воды. В воде зародилась жизнь. Вода мёртвая. Вода живая.

Вода как портал: нырнул, зажмурившись, и на мгновенье да покажется, что ты уже не здесь, не в яви, и моется под душем, намыливая себе голову, кто-то другой, не ты… Валера взрослый? Валера маленький? Портал. Водой сын божий крестился, через воду — информационную структуру — заговоры, излечение.

«Смерть в Венеции» Лукино Висконти — дорожку торим. Водную, холерную.

Холера — острая кишечная инфекция, от др.-греч. «желчь» и «теку». И вскрылись хляби клоачные — желчью протеките, диареей. И уходите прочь. Излечись, тело, а сознание подтянется. Мёртвую воду пил отец семейства (Л. Ярмольник) и — странным образом — не умер. Что его оставило-остановило на этом свете? И почему. Во-о-от!) Живая вода: тук-тук-тук! Открывайте! Это снова я, и не уходила никуда. Любовь. И разверзлись уже хляби небесные. — Ах, как хороша Раиса Ировна (И. Розанова). Райское имя! И отчество удачное.

А где ещё живая вода? Жорики знают.

И девы юные — обе две. Одна сама за себя сражается и растёт. Другая — уже распускается — во всех смыслах — и лишь гремящая немота Нео-деда (С. Сосновский) ей прикрытие (сколько ещё фольклорных сюжетов замешано в эту историю только Проппу известно!)

Чума на оба ваших дома — вместо слова «чума» подставим «холера» — и оп-ля! — дом вчерашний — совдепия, дом сегодняшний — *** те же, вид сбоку. Оба дома сдвоились во времени, оба больны. А что поменялось-то с тех пор? Человек — тот же сквозь эпохи и обстоятельства, со всеми своими фортелями и фендибоберами. Обычный, живой, слабый, сильный, со странно понимаемым словом совесть и неожиданно впадающим в реку со-вести, со-причастия: «наша Ефросинья зависит от момента, то божественна, а то амбивалентна. Но кто не без греха, пусть первый бросит камень».

Процесс переосмысления прожитого в контексте своего ли детства, страны ли — видимо, у нас это одновременно и глубоко индивидуально, и на уровне искусства мощные рефлексии-сполохи. На фоне Германии, у которой чувство вины перед людьми за своё прошлое идёт волнами — водная стихия не отпускает! — и верхи, и низы, и снова верхи, у нас это как-то вот таким макаром. К. Муратова, А. Балабанов, А. Сокуров, А. Герман, Д. Иосифов, В. Тодоровский, etc.

Спасибо за «Одессу».

«И Спасибо солнцу, что у нас над головою, но будь готов, что я все равно завою».

В сентябре в российских кинотеатрах показывалась лента Одесса — очередная работа Валерия Тодоровского. Воспоминания о советчине семидесятых, вложенные в работающую сюжетную схему, для одних стали ностальгическим экскурсом в молодость, для других — демонстрацией исторических перспектив, для третьих — оскорблением, потому что их воспоминания в корне отличаются от показанных.

В роли героев фильма — семья одесситов, состоящая из дедушки и бабушки, решивших вечно проживать в городе-курорте и съезжающихся к ним детям и внукам. Особый акцент сделан на зяте — журналисте Борисе в исполнении Евгения Цыганова, приехавшего погостить к родителям жены вместе со своим восьмилетним сыном. Однако город, внезапно закрывшийся на карантин в связи с эпидемией холеры, не позволяет ему вернутся обратно, обнажая проблемы и в целом семействе, и в состоянии Бориса.

Формально, картина состоит из двух сюжетных акцентов. Первая часть ленты затрагивает каждого жителя единой фамилии, резво очерчивая проблемы социального характера убывшего советского строя — режиссёр упоминает и старость, и пьянство, и бесцельность существования, и семейные отношения, и зависть, и особых привилегиях особым людям, которые, несомненно, имели место быть, но аннулировались посредством отношений любви к ближнему, неважно кем этот ближний оказался и что совершил. К слову, в этом есть и негативная сторона для части зрителей, которые привыкли вспоминать свою молодость и оценивать её в качестве абсолютного блага. Виной тому всё та же любовь.

Вторая часть ленты посвящена душевным терзаниям Бориса, выводя его на ключевые роли в истории. Находясь под формальным запретом выезда, имеющий возможность покинуть Одессу благодаря своему положению и связям, журналист решает остаться, сделав приятное и сыну, который хочет ярко провести своё лето, и себе, дав отдохнуть от суеты города и однообразной скучной жизни. Виной такого решения является пятнадцатилетняя соседская девчонка, влюбившаяся в него, как кажется, естественно, и желающая во что бы то ни стало отправиться вместе с ним в Москву. И так будучи более свободным, чем остальные, Борис ощущает новые для себя чувства, доселе незнакомые, которые порождаются грядущим высвобождением.

Несомненно, это личный фильм для Тодоровского. В очередной раз за многолетнюю историю кино очередной режиссёр портретирует в собственном произведении маленького мальчика посреди эпохи, который является аллюзией на его самого, переживающего, ностальгирующего и постоянно припоминающего. Он не имеет акцент, он толком не участвует в сюжете. Он присутствует, потребляя окружающий дух и окружающее сообщество, оттого «Одесса» получается сверхпейзажной и лиричной. Ну и каким может быть этот город без своего регионального колорита и произношения? Пускай даже здесь они выглядят лишь как формальность и дань месту и времени, что также весьма критикуемо. Тодоровский пытается скрепить их неким собственным пониманием постиронии, что с одной стороны отстраняет картину от комедии, с другой — придаёт ей ощущение летнего случайного происшествия посреди неизменной жизни, что немного расшевелила умолкнувшие воды побережья.

Оценки данной ленты в любом случае будут заключаться в поиске достоверности, как и в любом историческом экскурсе. Однако мир, представленный Тодоровским, уже состоялся и имеет право на существование. Многое в нём негативно, но надежда всё же есть.

28.11.2019

Добротный, тщательный и безупречный фильм Тодоровского с целым созвездием тонко и точно играющих актёров, который почти до середины так и хочется назвать очередным, вдруг делает незаметный кульбит и тут обнаруживается, что вся эта так старательно воспроизведённая Одесса-70 с её духотой, холерой, коммуналками, евреями, их идишем, их эмиграцией и нашим общим КГБ — всё это и многое другое, сохранённое в памяти автора и бережно перенесённое на плёнку, всё это — лишь декорация, в которой ГГ Борис обретает в лице 15-летней акселератки образ — именно всего лишь образ — альтернативы своей благополучной номенклатурной жизни, в которой нечем дышать.

Очередной фильм Тодоровского действительно добротный, тщательный и безупречный. Но он ещё и очень глубокий. Глубокий пугающе.

8 из 10