Рецензии

Посмотрела с подачи добрых людей очередной наш отечественный фильм с претензией на артхаусность и «не для всех». Ирония кагбе скрыта уже в названии, потому что назван шыдевр как-то на редкость неудачно — «Человек, который удивил всех».

Отличное название для фильма, который вот вообще ничем удивить не мог по определению. Никого. Ну что же вот все так вторично, а? Зачем вы делаете это?

Начиная с сюжета. Ну снял уже сто лет назад Ларс «наше всё» фон Триер жуткий, пробирающий до костей «Рассекая Волны». Мы уже прорыдались, побились в истерике, успокоились давно, не надо опять бередить. Не надо было косплеить сюжет. И тем более так тупо его перекраивать под наши реалии. Ну не надо. Лучше все равно не сделаете же. Да и градуса такого накала достигнуть не получится, тут изощрённый садист Ларс, сами знаете, вне конкуренции.

Я даже не задаюсь вопросом, зачем прекрасный актер Цыганов подписался на ЭТО. Может его пытали или ещё что. Ну согласился и согласился, его дело. Евгений, если они держат вас в заложниках, моргните пару раз.

Но ведь опять ничего нового, решительно ничего. Похудеть на 20 кг ради роли — браво. Евгений, вы мой кумир. Но все-таки переплюнуть Крысю Бейла, который сбросил почти 30 ради роли в Машинисте вам не удалось, увы.

Женское платье и помада несомненно к лицу Цыганову, даже неожиданно как-то. Но Дастин наш Тутси-Милашка Хофман был круче. Опять провал.

И если уж без хиханек. Ну да. Серьёзная, больная тема в этом фильме, но за счёт кривой совершенно подачи херится всё.

P.S. Евгений, если они по-прежнему держат вас там, моргните, ну в самом деле, сил нет смотреть.

Браконьеры тащат подстреленного оленя. С этой точки для меня лично начинается потустороннее. Такой привет режиссёру Йоргосу Лантимосу и его ленте «Лобстер». Я инстинктивно сопоставляю убитого оленя с главным героем. И не промахиваюсь. Он силен и может наказать преступников, но силе его неподвластен внутренний тать, который крадёт его жизнь. У Егора рак. И местная знахарка — это единственный путь к спасению. Чтобы победить смерть, селезень должен обернуться уточкой. Причём, внешне. И надежда эта не из мира реального. Из мифического. Потустороннего. Он оборачивается уточкой, проходит обряд инициации. Он для меня становится другим человеком. Лес и селезень — части потустороннего, загробного. Тут я хочу обратиться к русскому фольклористу Владимиру Проппу.

Когда-то я писала научную на эту тему: русская народная сказка похожа на инициационный обряд. Иванушку-дурачка снаряжают в дорогу. Он берет хлеб, обувь, посох. Эти предметы опускали в могилу умершим людям. Вот вам и доказательство путешествия в загробный мир. Дремучий тёмный лес — вход в мир потусторонний. Да и избушка лесника — тоже из сказки. Баба Яга — граница двух миров. Это местная сибирская шаманка. Стража царства мертвых. И Избушка у неё есть — железный вагончик на бетонных блоках. И герой, чтобы выжить или добраться куда ему нужно, в сказке всегда проходит испытания. Часто данные Бабой Ягой. В мифологии герои проходят и испытания сном. Ведь мертвые не спят. И мы вот уже видим как наш герой предстает в новом облике именно ночью. И сцена в лесу, где он обитает, пакуясь в первобытность, становится ожидаемым апофеозом. Для меня здесь герой становится героиней. Снова отсылка к раненному оленю в начале картины. И стоит только думать: смерть забрала уточку? Герой больше не нуждается в этом образе? А спас ли этот образ ему жизнь? И какой она будет дальше..

Жил-был мужик. Жил себе, не тужил, справный был и ладный, да что-то занемог он внезапно, а врачи сказали, что доходить ему недолго осталось. Сам уж и слово прощальное сказал жёнушке, распорядившись деньгами и добром совместно нажитым, наградив её безутешной грустью, обманутый ожиданиями и бестолковой ворожбой знахарки, извиняясь за свою беспомощность, рассказывающую тому нелепицу сказку про селезня, который, извалявшись в грязи, прикинулся уткой, и с таким маскарадом ускользнул от цепких лап костлявой.

На этом наш герой, простившись, вдруг решил не прощаться, легковерно хватаясь за призрачный шанс, отказавшись от прежнего, обмануть судьбу, приняв на себя другую роль и образ, кидаясь от ума к безумию, выводящему из себя население неведомого таёжного тупика, набрасывающееся на подставившуюся под удар глупую жертву.

Условные люди, условный посёлок, условные обстоятельства: тоскливо-депрессивный антураж полубреда – полузабытья, в который погружается бывший мужчина, стирающий свои прежние черты, покоряясь не своей, но чужой воле, терпеливо ожидая результатов смены лица и продолжения жизни, превращённой односельчанами в кромешный ад бесконечных мучений, настолько же условный, как место и время действия, не имеющие никакого значения для ориентации в смысловом лабиринте этой истории, наблюдающей не за средой, а за человеком, может показаться, проявляющим характер, на деле испуганно борющимся за своё выживание, что в корне меняет отношение к его имитированной трансгендерности, являющейся не явлением природы, а пластификацией личности, которой занимается Евгений Цыганов, изображающий из себя отчаявшегося перерожденца.

Его молчание – тьма страха и последняя надежда обречённого ничем не выдать смерти свой обман, исступлённая психотерапия, уничтожающая сознание, как химический яд, убивающий опухоль, его молчание – суеверное ожидание спасения, любой ценой, так и не названной ворожеей, умолчавшей о том, прожил ли удачливый селезень остаток жизни уткой или вернулся к прежнему, отмывшись в чистой воде.

Он не может заговорить, поскольку молчание главного героя – носитель единственной тайны этой картины о том, как он будет жить дальше, если останется в живых: переоденется обратно в мужское, снова станет бродить по лесу с ружьишком, или останется в юбке, изгоем и терпилой, живым мертвецом, который не смог умереть по-человечески. В итоге, валяет человек ваньку перед смертью, не думая, что будет наказан жизнью, а за дырявым забором драмы прячется кривое лицо комедии.

Пророки говорят: «Поменяешь характер — поменяешь судьбу». Современному человеку пророки не указ, и если припрёт и вопрос встанет о жизни и смерти, то единственной альтернативой минздраву для него станет язычество. (Это когда ты платишь денежки и пассивно ждёшь, что тебя в прямом смысле подшаманят, и всё станет как прежде). Егор — главный герой фильма — интересен тем, что находится в некоей переходной стадии: он уже осознаёт — или как минимум чувствует — невозможность покупки благосклонности абстрактных высших сил, невозможность перекладывания на них ответственности за свою судьбу, он даже готов к смене мировоззрения, подразумевающей смену образа мыслей и поступков, но нет того, кто дал бы ему это новое мировоззрение. Попадись ему христианский, исламский, буддийский, да какой угодно вестник с внятной концепцией изменения себя, и ГГ пошёл бы предложенным путём. Попался языческий, с мутным намёком на возможное направление изменений (исключительно во спасение жизни). И герой пошёл этим направлением и прошёл его до конца. И не факт, что выбери он Мохаммеда или Будду, его путь был бы менее тернист. Ну, разве что православие вызвало бы у соседей не агрессивное неприятие, но брезгливую жалость.

Не уверен, что авторы изначально закладывали ту глубину, которая теперь видится в фильме, но по факту их произведение удачно продолжает «Мусульманина» Хотиненко и «Рассекая волны» фон Триера. Причём, Цыганов здесь мне видится полноправным соавтором. — Не сказав за последний час фильма ни единого слова, он чрезвычайно убедительно явил образ солдата, согласного во имя некой высшей цели выглядеть безусловным предателем. Оттого и не может он свою победу отпраздновать хотя бы улыбкой, что отвоевал себе право на дальнейшую жизнь, принеся в жертву всю жизнь предыдущую. Впрочем, рождение для новой жизни — по Будде, Христу или Мохаммеду — одинаково сопровождается плачем.

Начальные три сцены из четырёх, вообще не несут никакой информации используемой для продвижения сюжета ли, для связи ли смыслов. Если конечно сильно не обидеть авторов и взять из сцены задержания (снятой в отвратительной американизированной манере, где дулом заряженного карабина тычут в полог палатки и человек «леса» в ожидании — «засаде» — лязгает от скуки затвором и балуется целиком) характеристику ГГ — мужественный и решительный, а из нарочито вставленного секса — любящий и любимый муж. Но я надеюсь авторы не такие прямо-мыслящие, не?

Что подвигло ГГ на это действие? Где его сюжетное оправдание? Где подводка к этому состоянию, когда человек хватается за невозможное, когда психика надламывается. Нет, персонаж Цыганова неумолимо суров и мужественен на всём пути страдания. Хотя в этом что-то есть молчаливое переживание проявляющееся в маниакальном действии. Но нет некоего триггера — события в изложении — когда бы произошло переключение из одного состояния в другое, можно сказать аффективное расстройство. А так всё органичненько, Цыганов, конечно, тянет, приковывая внимание к своей игре, показывая свои, оказывается, недюжинные способности. Самой внутренней правде его веришь, с высказанными выше оговорками.

А аналогия прямая как весло в руках статуи: селезни — мужики, утки — бабы?! На потоньше аналогии возможности организмов сценаристов не сподобились.

Есть великолепное произведение на эту же тему замечательного писателя и сценариста Бориса Медового — Тайна, вот там фактура таёжная, там тонкие психо-физиологические нюансы, там, наконец, приключенческий жанр — отснять такой сценарий с игрой «по фестивальному», но следуя сюжету повести — бомба, а не фильм… Но к сожалению у нас либо «фестивалка» и неизменный её участник Алексей Филимонов или тупое, не отрепетированное мыло убивающее, возможно даже, хорошие сценарии.

Итог: вторичность сюжета (Рассекая волны), сценарная слабость, наличие лит. источника с более сильным сюжетом, но нервно-пластичная игра Цыганова:

3 из 10

А ведь действительно, какой человек — такие приключения. А человек у нас никакой. Главный герой, с самого первого кадра ну никакой. Пустой… Как будто уже бездушный, робот, выполняющий ежедневное предписание. Нет сделать бы его жизнерадостным, весёлым, шутливым, душа компании, пример для всего посёлка, а уже потом тем, кто узнаёт о страшном диагнозе. Но почему-то, он от начала и до конца фильма, никакой.

Идея, которая лежит в основе фильма, взятая из русского и не только русского фольклора, привлекла внимание. Из этого можно было сделать, самый настоящий пост Кастанедовский фильм. С высокопарным рвением противостоять вызову смерти, на уровне преодоления любого испытания. Но нет, нас, через автора и режиссёра, снова унесло в фестивальную тайгу, с медленными, тяжело перевариваемыми кадрами, осточертевшей русской действительностью, с очередной, нескончаемой попыткой отразить действительность. И всё это, поглотило идею целиком.

Если так подумать, то в такой действительности как у героя фильма, лучше то и не жить. За что здесь бороться? За возможность получать копейки, где на подходе ещё один ребёнок? Ну так вы покажите что человек в конце, что-то новое осознал, в нём проблеск божественного воссиял, он понял в чём фишка и стал эту систему под себя и своих близких настраивать. А в итоге он так и лежит на мрт тупым пластом, ровно каким и начал фильм.

Если он и должен был реально преобразоваться, то его страх перед смертью, его вера в то, что он уже не Вася Пупкин, должна была привести к тому, что никто в селе не смог его узнать. Ни соседи, не тем более, его родные. Для этого не надо было его бить, пинать, уж тем более насиловать. Это незнание предмета автора, перед которым он бессилен и единственное что остаётся показать тупой человеческий страх, из-за которого он начинает экстраполировать агрессию и отвращение людей к действующему лицу фильма.

Поэтому остаётся наблюдать непонимание актёра, что именно ему необходимо играть, лишь только как людей убивать, как в морду получать, как зад подставлять. А содержание куда дели? Внутреннее переживание ни разу не отразилось на лице главного героя. И эта борьба за жизнь? Это всё ради того, чтобы влачить своё и без того унылое существование? Ну тогда пардон, люди с честью, и не за такое с жизнью расставались. За что в этой вселенной автора и режиссёра бороться? Как видно не за что. А если и есть за что, то только через самоунижение.

В итоге получается — «Человек, который удивил жизнь». Смерть ему в любом случаи обеспечена, не сегодня так завтра.

Говорят, с чем придёшь… от кого мёд получишь, а от кого сапогом по мордам огребёшь.

Pro…

Замечательно в фильме только одно — идея. Не сценарий, не сюжет, а именно идея — перенести красивую сказку о хитром селезне в реалии современной российской деревни. Егору предстоит обмануть смерть нетрадиционным (во всех смыслах этого слова) способом. Находчивая птичка из легенды, которую рассказала герою местная шаманка-пьяница, без труда справилась с этим. Вот только Егор прячется не от условной старухи с косой, а от страшной болезни... Тем не менее, мы верим в сказки, по крайней мере на экране они вполне реальны. Особенно когда сопровождаются необычным саундтреком — а в фильме он есть. Это горловое пение, имитирующее то ли кряканье уточки, то ли еще какие-то природные звуки.

Увы, в планы авторов фильма не входило снимать сказку, даже страшную. Цели у них были другие.

...et contra

Режиссеры хотели сделать фестивальное кино. Там, где у Ларса фон Триера получился жуткий «Рассекая волны», у наших вышел унылый «Человек, который...». В обоих фильмах герои испытывают себя: как далеко они способны зайти, оказавшись в ловушке, уготованной им судьбой. Но создатели «Человека...» не исследуют этого самого человека, никак не мотивируют его выбор, не раскрывают характеры героев. Перед нами набор штампов: суровый сибирский мужик, его беременная жена, его туповатые земляки и гад-председатель. Удели сценаристы больше внимания психологии персонажей — получилась бы крепкая драма. По сути же фильм представляет набор эпизодов, причем каждый последующий должен удивить и даже шокировать сильнее, чем предыдущий.

Впрочем, быть может, и не нужно так однозначно определять жанровую принадлежность картины, хотя по форме это чистая драма. Критики пишут о магическом реализме, о волшебстве леса и о притчевой интонации повествования. Как бы мне хотелось, чтобы все это действительно было в фильме. Ну хотя бы того злополучного селезня показали что ли! Так нет, вместо него в кадр лезет стадо гусей. А лес вовсе не помогает герою, как это бывает в сказках, а множит его страдания.

Злая ирония авторов понятна: какие тебе чудеса, детка, ты в России живешь или в Тридесятом царстве?! Так ведь мы знаем, нам говорили! Зачем снимать очередную чернуху? Почему не поэкспериментировать с жанром? Ведь чудо-то в фильме есть. Но оно получилось каким-то жестоким и грязным. После просмотра задаешься вопросом — а зачем оно вообще нужно в этом мире неандертальцев?

Кому понравится этот фильм?

Надеюсь, никому. Но игра Евгения Цыганова заслуживает отдельной оговорки. Он очень выразительно молчит и страдает так натурально, что посмотреть эту неудачную ленту из-за одного актера вполне допустимо.

И вот еще что интересно. После скандала с «Временными трудностями» тема «чудесного исцеления» приобрела в обществе особую актуальность. Почему-то на «Человека, который удивил всех» не накинулись кинокритики и медики, обвиняя создателей в оскорбительном отношении к тяжелобольным людям. Видимо, потому что фильм НЕ основан на реальных событиях. Ну нет в нашей реальности ни нищих деревень, ни озлобленного быдла, ни неизлечимых болезней. И красавчика-селезня тоже нет. А что тогда есть? Унылое гэ...

Единственный российский игровой фильм на Венецианском кинофестивале странно заигрывает с язвой лгбт, так долго удивляющей всех: лесник Егор пытается обмануть смерть в воплощении терминальной стадии рака и по намеку пьяной знахарки переодевается в женщину. До этого он — светлый страж лесного массива и страх браконьеров; сообщение о болезни он переносит так же стоически, деловито оформляет вклад в Сбербанке и обещает жене убрать картошку, прежде чем уходить в хоспис (внезапно бесплатный: это подсказывает, что фильм не пытается выжимать лишние слезы). «Держать все любишь? А ты возьми — и отпусти», — слова знахарки-бомжихи сливаются с Ретро FM в маршрутном такси, и зрителю надоедать ждать, когда безликий «человек, который» сможет хоть кого-нибудь удивить.

«Человека» можно окрестить фильмом-атмосферой вроде ноэвского «Экстаза», который спойлерит себя на каждом шагу, но от этого только приобретает; метаморфозу, ставшей некоторым геометрическим допущением, без которого рисунок бы не сложился, можно проинтерпретировать так же вольно, как она здесь появилась. Фильм Меркуловой и Чупова спойлерит себя еще до первого шага — и становится ненужным, ведь не только ничего не говорит, но и не повторяет сказанное. Он заполнен пустыми эпизодами, длящимися несколько минут и нужными только для одного-единственного знака, который двинет (с трудом) сюжет дальше: в начале — спиралью конфликтов с семьей и земляками, где камера выхватывает самые неудивительные последствия бордового мини Егора, в середине — клочьями холодных кадров оператора-эстонца, эксплуатирующего один и тот же прием (словно подглядывание через), и всегда — но движения нет; здравствуй, зима.

Странная омертвелость российского кинематографа: кроме беспросветной тоски, чье появление заслуженно, а пребывание затянулось, всякое развитие в нем свелось к сбрасыванию маски — ослепительная идеальность вмиг сворачивается ее земным воплощением, и кондовая знахарка открывается жалкой старухой, покупающей водку на деньги пациентов. Это единственное движение в холодном мире, где атомы сталкиваются с трудом, предпочитая отсиживаться в заваленном всякой дрянью доме или темной бане, где, совсем по Достоевскому, только пауки в углах, а больше ничего нет. Апатия — уже диагноз, а не привлекательная странность, которой можно удивить; смотреть на ее полуторачасовые муки больно и скучно, и весь сюжет беспомощно леденеет меж двух точек.

Как и герои: бессменные иллюстрации самих себя, лишенные всяких выдающихся черт, взятые точками для оживления геометрического рисунка — а точка, как известно, протяженности не имеет. Такие же допущения, только не необходимые для решения задачи и даже для начертания треугольника, чья гипотенуза вздумала шалить, — про них можно благополучно забыть, оставив иллюстративным материалом. Экзистенциальная обреченность на лице Цыганова для чего-то непрерывно подсвечивается; камера не то что отстранена, она сонлива, но монтаж оставил от этого тайного взгляда через изгородь (прием действительно часто эксплуатируется — благо, в деревне много заборов, клетей, частоколов) заостренные осколки, так что ни один долго не держится в раме, на его место падает другой, кто-то подбирает прошлый, но он так ранится! — поставим третий, и пусть его бурый свет куда хуже сияния предыдущих, ведь и он не продержится долго. Эта роль для Цыганова выдающаяся — но не главная, как у Ди Каприо в «Выжившем», а драматические сцены с Кудряшовой (за которые фильм и получил Льва) действуют исключительно гальванизирующе.

Здесь снова трагедия нелюбви, и в этом смысле фильм Звягинцева стал манифестом эпохи: его повторяют и по букве, и по духу, и его открытия стали и станут фоном для большинства российских картин последних и будущих лет. «Человек» не пытается на этих чудных беспросветно-серых обоях рисовать мелом свой апокалипсис, но что он хочет сказать — тоже решительно непонятно. Безусловно, это не паразитирование на тематике лгбт — селезень из вдохновившей Егора притчи лишь притворяется уткой, и подражание ему компрометировало бы свободные отношения с гендером, выставив их в свете смены масок. Это и не апология, хотя подобный вариант можно представить — что-то вроде выявление наносной сущности гендера, за которой всегда скрыт человек без унизительной стигмы пола. О чем невозможно говорить, о том следует молчать, — и с момента своего превращения, не многим менее абсурдного, чем превращение в жука, Егор безмолвствует, переживая собственную смерть, чтобы родиться заново под ослепительное пришествие снега — то ли взяв на себя грехи этого мира (и опухоль-то была не его, а общественная), то ли защитив право быть слабым, то ли отказавшись от себя старого. Критика общественной нетерпимости не была задачей фильма, и он этим и не занимается, только ровно пробегая по линии конфликтов, — и неожиданно, вспомнив о сказочном допущении, мистически разрешается. Я вышел из великолепия и вернулся, видимо, туда же, но что это было? Однозначность жеста, лишенного контекста, не дает возможности его понять — и критика неизбежно ударяется в пустые вымыслы, разглядывая в пятнах разноцветье замыслов; но стоит вглядеться — и видишь пустоту зеркала, стоит вслушаться — и слышишь тавтологию эха; о, замысел тысячеугольника крайне интересен! — но на бумаге эту фигуру не изобразить, сколь не схватывай его идею. Достаточно нескольких слов, чтобы тебя поняли, но никогда — одного: оно и непонятно, и чудесно.

Яркие вспышки в современном Российском кинематографе — это скорее редкое удовольствие, чем тренд, поэтому каждого по праву достойного фильма приходится ждать, как кометы, затаив дыхание.

Сибирский егерь Егор — обычный мужик, который живет по простым истинам и всегда всё держит под своим контролем, но как известно, «хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах». Вот и бесстрашный Егор попадает в ситуацию абсолютно патовую как для него, так и для всех окружающих.

Наталья Меркулова и Алексей Чупов — очень интересный дуэт супругов-режиссеров, известный зрителю по «Интимным Местам» и «Салюту-7», вдохнул в эту историю жизнь и показал ее по-русски просто, сумбурно, но правильно. Русская деревня, русские будни, но Российский менталитет. Радикальные решения и отношения, последний бой, в котором наш герой — явный андердог. Любовь и тоска, непринятие и непонимание; ведь не бывает так, чтоб селезень, да уткой обернулся.

Но нет, бывает.

Сюжет картины не торопит события, а темп так и остается размеренным, создавая ощущение камерности, вплетая в себя символизм тепла рук и «человека в футляре».

Момент Х, который меняет полностью наше отношению к герою, ситуации и вообще, как-будто вставленный из другого фильма про других людей, ведет нас к итогу Y, к жестокому внутреннему противостоянию и разрушению, отказу от себя и окружающих. В основном для того, чтобы прочувствовать и понять, — неважно, что думают люди вокруг, неважно, что они делают, важно, что внутри любовь и только искренняя любовь, которая творит чудеса.

Именно благодаря любви для нас совсем по — новому раскрывается персонаж жены Егора, она становится нашим проводником от абсолютной беспомощности и горя, до немыслимой решительности и отваги.

«Человек который удивил всех» по — настоящему удивил, удивил и порадовал, ведь согласно истории селезень уткой обернулся, а от российского кино теперь можно ждать хоть чего-то кроме разочарования.

Страшно встречать свою смерть. Знать заранее о ней при, например, неизлечимом заболевании — тяжкий груз, нести который, к сожалению, приходится не только самому, но и людям вокруг. Хорошо, когда есть надежда, но, что если, всё это уходит мимо? Что, если впереди лишь только хоспис, сулящий медленно завершить жизнь в белых одеяниях и тишине? Что, если смерть не собирается отступать? Врачи не могут уберечь, а местная шаманка хоть и проведёт обряд, но навряд ли чем-то поможет. Убежать и спастись не выходит. При данном кошмаре, медленно уничтожающим внутри, решиться можно на всё, в том числе и попытаться смерть эту обмануть.

Вот егерь Егор, у которого терминальная стадия онкологии, услышав историю про селезня, что уткой обернуться решил, решается и сам смерть обмануть самым кардинальным и не очень понятным для большинства способом. Да вот только подобный поступок, навряд ли, найдёт понимание среди его окружающих в обычном российском посёлке, где никто, что очевидно, к таким вещам не привык. «Человек, который удивил всех» — простая история о сложной человечной натуре. Это не история о подобных главному герою людях как таковых, здесь нет проникновенного познания психологии и прочего. Эта тема явно гораздо глубже и куда сложнее. Для Егора такой непонятный для многих акт смены привычной личности здесь — это, пожалуй, лишь выражение последней надежды, что осталась у него в этой уже короткой жизни. Для него это попытка спастись, как сделал селезень в услышанной притче, удержаться на нужной стороне, находясь на грани жизни и смерти. И эта история — настоящая притча о человеке, решившем измениться в раз, и о людях, что столкнулись с этим. Сначала стараясь тайно меняться по ночам, Егор не может долго скрывать своё новое положение, в таком тесном сожительстве это невозможно. Деревни, посёлки нашей необъятной страны — те места, где в сознании людей мало что готово поменяться. Наверно, редкие примеры обратного существуют, но в большей своей степени — такие люди, как Егор, обречены на место изгоя, нелюдимого и непонятого всем и каждому.

От этого данная история ощущается больше не трагедией одной души, не желающей прощаться, а больше о людях, окружающих её. В простом посёлке, где слухи расходятся быстро, подобные герою Цыганова, как отмечалось, существовать в принципе не смогут. Несмотря на молчание в ответ на вопросы, в душе Егор явно хочет многое сказать, но в силу сложившегося порядка просто не решается. Сильный мужчина, егерь, защищающий леса, теряет всю свою мужественность, меняет самого себя, пытаясь стать кем-то ещё. Стать кем-то другим не только в глазах односельчан, но и в своём собственном сознании. Подобное внезапное перевоплощение явно введёт в ступор окружающих. Особенно в подобном местоположении, особенно с привычным российским мироощущением. Друзья не поймут, а семья не примет. Или наоборот при той же сути. Недопонимание с косыми взглядами сменится презрением с прямым тыканьем пальцем, потом перейдёт в злость и обиду, что выльется в физическое насилие, поскольку непонятное проще уничтожить, чем попытаться в нём разобраться. Натуральная жестокость, существующая в чётких и звучных ударах по животу, возникает на протяжении ленты не один раз, заставляя зрителя все неуютнее чувствовать себя в кресле и всё более эмоционально реагировать на случающееся. Внутренние страдания героя Цыганова отдаются страшной болью, от которой ему не скрыться даже в огромном лесу: непонимание и ярость найдут героя даже там, люди, неприятные и фальшивые, найдут его даже там.

И при всей этой трагичной ситуации, в ответ на возмущения «почему ты мужиком помереть нормально не можешь», Егор будет терпеливо молчать, стараясь выживать и жить. Найдя в себе оставшиеся силы, выйдет на свет, чтобы гордо пройтись по дороге, несмотря на осуждение вслед. Несмотря на окружающих, не пытающихся понять причины, а злящиеся на следствие. Не пытающихся помочь, а лишь старающихся огородиться и остаться в привычном мирке. Человек, изменивший себя, встречается с неменяющимся обществом, полным непонимания, и как следствие, озлобленности. У Наташи Меркуловой и Алексея Чупова вышла по-настоящему страшная и человечная история, умеющая затронуть и ошарашить. При всей имеющейся грустной атмосфере, авторы выводят вперёд и светлое среди всей тёмной чащи. Ведь, пожалуй, важнее всего, в подобной ситуации не просто сдаться, а найти того человека, кто поможет принять себя, кто поможет справиться с тяжёлым ударом. Или просто верить в то, что он сам в нужный момент придёт и, если не поймёт до конца, то даст осознать непотерянную связь с этим миром. Подобное здесь блестяще отыграно чудесным Евгением Цыгановым и не менее великолепной Натальей Кудряшовой, чей тандем и взаимодействие с читающимися, пронзительными эмоциями в глазах позволяет прочувствовать ситуацию намного ближе, помогая сопереживать и проникаться куда значительнее.

«Человек, который удивил всех» — очень достойная притча о важных вещах простым языком. Без погружения в дебри подсознания или разговоров о насущном, в тихом и неловком молчании всё становится ясно и без них. Вся история чувствуется интуитивно и на кончиках пальцев. И мысли для рассуждения возникают сами собой. Получится ли у селезня обмануть в итоге смерть или нет, останется селезень собой или уже нет, с чем он столкнётся дальше и как ему быть и существовать — вопросы роятся в голове, но ответы, что не обещали дать, каждый пускай решится найти сам, вспоминая эту необычную историю о самом обычном человеке.