Рецензии

Не случайно откладывал пересмотр «Зоологии» до самого последнего момента, ибо интуитивно чувствовал, что это кино будет не каждому по зубам. Дело здесь даже не в интерпретации основного фантастического допущения, а в общей трудности зрительского усвоения, как авторской концепции, так и ее исполнения. Не случайно многие критики писали о тематическом и интонационном единстве «Зоологии» с ранними фильмами Дэвида Линча: не просто налет, а густая таинственность этого фильма Твердовского выражает, по-видимому, иррациональность постсекулярного, но при этом нерелигиозного, видения мира.

Мощная антиклерикальность «Зоологии» также не ставилась под сомнение никем из критиков: показывая фобии и фрустрации фанатично ориентированного на обретение последней истины сознания, Твердовский создает мрачный портрет русского нового Средневековья, где мракобесие, суеверия, слухи, давно уже вытеснили искреннюю и трезвую веру в Бога. Как когда-то в «Святой канавке», в своей первой короткометражке, Твердовский художественными средствами доказывает, что религиозный фанатизм и как его следствие - нетерпимость к Другому, своего рода онтологическая ксенофобия, - серьезная психическая девиация.

К сожалению, Твердовский в своих фильмах не дает альтернативного портрета религиозной адекватности, самокритики и терпимости к Другому, но он и не обязан и его давать, ибо в России религиозно адекватных людей меньшинство, а правят бал самые отвратительные суеверия и страхи, рождающие лишь ненависть. Во многом, используя сюжетную канву «Дня гнева» Дрейера, где вполне религиозную женщину преследуют как ведьму, Твердовский показывает не просто загадочное «заболевание» Натальи, которое никак не объясняется (разве что психоаналитически, как обретение фаллоса), но отторжение обществом своего Другого по причине его невписанности в социальные, поведенческие и экзистенциальные рамки.

Как сделал бы сам Линч, Твердовский никак не объясняет обретение героиней хвоста, но тщательно демонстрирует его следствия для ее судьбы. Впервые пригласив Павленкову на роль в своей короткометражке «Снег», одной из лучших у него, режиссер открыл уже не молодой, но чрезвычайно талантливой актрисе дорогу на большой экран. Сейчас она уже сыграла во всех его полнометражных фильмах, снимается в следующем (многострадальной «Конференции»), но именно в «Зоологии» она раскрыла свои актерские способности на все сто процентов. Мягкий, нежный голос в сочетании с невзрачной внешностью делают из нее идеальную терпилу – объект насмешек и преследования сослуживцев и родных.

В «Классе коррекции» ее героиня не столь терпелива и даже бунтует в финале, в «Подбросах» она – циничная часть круговой пороки зла и коррупции, то есть постановщик не замыкает ее в рамках одного амплуа. Однако, в «Зоологии» ее персонаж сложнее, чем кажется на первый взгляд: внезапно она меняется и внешне, и внутренне, обретает достоинство, дерзит коллегам и докторам (поликлиника и вообще медицина показана как кафкианский лабиринт и становится объектом мощнейшей критики «совкового наследия» в нашем обществе: формализма, бездушия, рамочности, каким стала школа в «Классе коррекции»). Она перестает стесняться своей инаковости, эпатажно демонстрируя ее на людях.

К бесспорным достоинствам «Зоологии» можно отнести сцену в зоосаде ближе к финалу, в которой частично приоткрывается завеса тайны над замыслом и концепцией режиссера, а ведь она – не только в том, чтобы противопоставить российскому социуму его Другое, но в желании полностью эмансипировать это Другое. Здесь Твердовский показывает себя внимательным реципиентом западных постструктуралистских концепций: задача будущего в России, как ее понимает режиссер, состоит в том, чтобы реабилитировать телесное, животное в человеке, его инстинкты и желания, задавленные духовностью и мракобесием. Таким образом хвост героини – это даже не фаллос, а ее желания, которые уже невозможно скрывать, именно они неприемлемы для российского общества, фанатично настроенного на маниакальное воспроизведение традиции.

Это желание не столько сексуального характера (вспомним, как героиню коробит поведение ее партнера в зоосаде), сколько желание признания (желание признания человека Другим легендарный психоаналитик Жак Лакан вообще рассматривал ка фундаментальное, более важное, чем сексуальное), именно маргинализация Другого – бич даже западного общества до конца 1960-х, и по-прежнему – одна из главных проблем России, нежелание его легитимировать и признать как равноправное наряду с нормативным социальным и моральным содержанием – узловая проблема «Зоологии». Фильм так назван именно потому, что Другой лишен в российском мире признаков человеческого, хотя зачастую гуманнее, чем «нормальное», обывательское и повседневное.

Животное, звериное, непосредственное ближе героине, чем ее сходящая с ума фанатичка-мать и Церковь, превращенная усилиями мракобесов в магазин религиозных услуг (блестящий фантасмагоричный общий план выхода героини из храма). Не зная, что живая и институционализированная вера в Бога – это разные вещи, Наталья идет к гадалке, на тренинги типа «нью-эйдж», ей трудно освободить свое сознание от фантомов постсекулярного нового Средневековья, она еще не полностью приняла себя, как хвостатую, то есть с большими потребностями и желаниями женщину, у которой есть тело.

Капитуляция героини перед нажимом мира, не желающего ее признавать – единственный выход для несчастной Натальи. Ведь мира она изменить не может, ведь даже любовь для женщины с хвостом – роскошь и приманка для извращенцев. «Зоология» - на самом деле очень тяжелый, депрессивный и мрачный фильм, убедительно показывающий, что в атмосфере таких густых фобий перед Другим, Иным, Чужим, как в России, жить попросту невозможно. И, конечно, лучшая сцена в фильме и быть может во всей фильмографии Твердовского – приход Натальи в финале в квартиру, расписанную крестами.

Такой жути зритель не испытывал давно, главное, как и в «Ученике» Серебренникова, на стороне психически девиантных фанатиков почти все общество. Если бы религиозные фанатики понимали, как они дискредитируют веру в Бога в глазах атеистов и сомневающихся, и то, как тошно на это смотреть трезвомыслящему верующему меньшинству, они бы дали задний ход. Хотя вряд ли, чего ждать от духовно слепых, психически нездоровых людей. «Зоология» - о том, что животные и люди, отличающиеся от большинства, - человечнее, чем само это людоедское и ксенофобское большинство.

«Зоология» - наиболее сложный фильм Твердовского и одновременно его лучший фильм, ведь снимая табу с социальных ран, этот режиссер обнажает перед нами наше собственное Иное, ставя нас лицом к лицу с проблемами, которые мы не хотим замечать, Творчество Ивана И. Твердовского очень неудобно для так называемых «патриотических» кругов, ищущих русофобию во всем, кроме самих себя, хотя именно эти охранители и цепные псы режима – главные ненавистники России, не желающие видеть ее процветающей страной. Фильмы Твердовского жесткие и бескомпромиссные, сделанные с большой любовью и уважением к личностному разнообразию людей стали уже костью в горле самоназванных патриотов (проблемы с «Конференцией» на это недвусмысленно указывают). Будем надеяться, что они еще всколыхнут общественное мнение, твердо защищая достоинство и гуманность в человеке.

«Все мы не без изъяна» - такую идею можно было увидеть во многих фильмах и сериалах, где главная героиня (или герой), большую часть жизни прожившая в комплексах из-за какого-то физического недостатка, вдруг проявляет характер и видоизменяется назло своим обидчикам. Однако подобные фильмы редко доносили суть самой идеи, как это произошло в мистической драме Ивана Твердовского «Зоология».

Синопсис Наташа живет скучной и размеренной жизнью вместе с матерью в небольшом приморском городке. У нее нет ни друзей, ни мужа, ни детей. Единственной отдушиной остается работа в местном зоопарке, хотя и там ее преследует грубые насмешки со стороны коллег. Однажды Наташа решает раз и навсегда изменить свою жизнь, встретить первую настоящую любовь. Однако всему этому мешает одна серьезная проблема: у Наташи вырос хвост, который она вынуждена от всех скрывать.

Игра актёров Поскольку ключевая роль была отведена героине Наташе, то следует заострить внимание на исполнительнице Наталье Павленковой. Поскольку она преимущественно театральная актриса, ее не так часто можно увидеть в кино. Но несмотря на это, даже с эпизодическими ролями она зарекомендовала свой талант. В «Зоологии» она прекрасно воплотила образ Наташи, одинокой немолодой женщины, по большому счету прожившейся бессмысленную жизнь в сонном маленьком приморском городке, но решившей раз и навсегда изменить свою судьбу. Особенно впечатлила трансформация характера героини, которая вначале предстает тихой слабохарактерной дамой, боящейся проронить и слово, а ближе к концу может смело дать отпор тем, кто ее даже не воспринимал.

Режиссура С творчеством Ивана Твердовского мне довелось познакомиться во время просмотра его дебютной полнометражной работы «Класс коррекции». Как этот фильм, «Зоологию» тоже отличает метафоричность. За этим серым приморским городком, за первоначальным образом серой мышки в лице главной героини, за этим злополучным хвостом скрывается глубокий смысл без какого-либо социального или политического подтекста. Через призму этой сложной метафоры режиссер показывает, что в жизни всегда будут проблемы, которые, так или иначе, будут мешать ее благополучию. Но жизнь не заканчивается, и нужно ее проживать сполна, а не тратить на слезы и самобичевание.

Сценарий Конечно, следует отметить работу того же Твердовского за его задумку, которую он воплотил в фильме. Как уже было указано выше, по сюжету главная героиня Наташи живет в тихом приморском городке. Ей уже за пятьдесят; она до сих пор живет с мамой. Судя по внешнему виду, она давно забила на последние тенденции моды, предпочитая седину, длинные юбки и депрессивный взгляд. Но за всем этим стоит серьезная причина или тайна, которую героиня вынуждена скрывать даже от собственной матери: у Наташи есть хвост. Однажды на приеме у рентгенолога она знакомиться с обаятельным врачом Петей, которому нет дела ни до хвоста, ни до ее внешности, потому что ему она нравится такой, какая есть. С этого момента, героиня кардинально меняет свою жизнь: она меняет прическу, гардероб и даже характер. Наташа впервые за долгое время чувствует себя по-настоящему счастливой. Но всему этому постоянно мешает хвост.

Итог Конечно, «Зоология» - фильм очень необычный. Хотя в какой-то степени он может даже показаться противным и неприятным, но все же метафорический подтекст, неплохая игра актеров и, конечно, сама задумка оставили общие положительные впечатления. Но могу сказать, что фильм подойдет для просмотра любителям независимого кино, т. к. рядовой зритель рискует его просто не понять.

7 из 10

Забавное сочетание жанров, характеризующих данную ленту встречаются на сайтах: комедия, чёрный' фильм, драма, артхаус. С последними двумя позициями согласиться можно. Но я не могу понять, где в этом фильме есть хоть что-то комичное? Если только катание героев в тазах по какому-то бетонному забросу? Маловероятно, если учесть, что сюжет фильма изобилует нелепыми действиями и поступками - эта сцена только дополняет общий хаос. А может зрителю нужно смеяться в те моменты, когда врачи в третий раз отсылают героиню делать рентген? Странно. Здесь читается злобная и достаточно острая сатира на нашу медицину, но никак не способно развеселить.

Да и 'чёрным' я бы этот фильм не назвал. Скорее он патологический. Уточню: патологически-неприятный. И дело даже не в хвосте. Хотя, безусловно, режиссёр очень постарался сделать этот рудимент по настоящему неприятным. Патология кроется в самих героях. В их отношениях, их разговорах. По сути, за весь фильм нет ни одного нормального контакта среди персонажей. Отдохнуть немного получается разве только на кадрах, где показывают зверей в зоопарке. Да и то, жалко! Звери-то в клетках сидят. Обречённые. Так что и тут отдохновения, как такового, нет. Но выглядят они при этом несравненно интереснее и живее всех остальных героев фильма вместе взятых.

Так что фильм не «чёрный» а какой-то мрачно-серо-зелёный и с явным запахом затхлости. Даже кадры моря не спасают ситуацию. Эдакая беспросветная мгла которая тянется полтора часа: от начальных титров до финальных. И за это время усиленно пытаешься найти в сюжете хоть какой-то проблеск, хоть какой-то луч света в тёмном царстве. Но не стоит обнадёживать себя. Просвета не будет.

Режиссёр очень постарался сделать действие неприятным. И у него это получилось во всех мелочах. Да, наверное, это талант. Но почему-то от такого таланта хочется убежать куда подальше, и забыть «Зоологию» как бред больного.

Да, кому-то может показаться, что фильм этот об одиночестве, о непонимании, людском равнодушии. Но, главную героиню при этом ничуть не жалко. Она не вызывает ни малейшей симпатии. Уже в самом начале истории режиссёр очень «живпосно» рисует её портрет: сначала она падает в обморок, потом блюёт в туалете, потом глотает таблетки и курит в подъезде. Хороший джентельменский набор для дамы НЕ первой свежести получился. А потом к этому букету добавляется хвост, вызывая у зрителя первый приступ тошноты. При чём хвост, как я написал выше, действительно гадкий: эдакая длинная бледная, голая субстанция, которую потом придётся терпеть до самого финала истории.

И при этом героиня продолжает нести маску какого-то ходячего недоразумения. Она что-то пытается сделать, чтобы вырваться из своего одиночества и непонимания? Едва-ли. Она, словно, безвольная серая овечка, которая превратилась в объект постоянных насмешек на рабочем месте. Потом и рабочее место, как таковое, перестало существовать. Момент написания под диктовку заявления на увольнение прекрасно показывает, что главная героиня не собирается бороться за своё место под солнцем, и что ей ничего не надо. Она, просто, идёт на поводу у ситуации, выдавая какое-то нелепое смирение с происходящим. Я уверен, что так же безропотно она могла сама написать и прошение о собственной смертной казни.

Далее страсть (не любовь, а именно страсть) этой немолодой женщины, и врача, который ей, по сути, в сыновья годится. Эти отношения тоже выглядят патологическими. В них нет счастья. Нет полёта чувств. Нет радости, нет улыбок. Есть плотские чавкающие поцелуи и. ..алкоголь. Непьющие в начале своего знакомства герои в процессе развития отношений начинают пить всё чаще. Это нормально? Очень сомневаюсь. Ну, собственно, и финал у этих «чувств» получился вполне закономерный и вызывающий новый рвотный рефлекс при просмотре сцены в клетке.

Вообще в сюжете куча оборванных и не раскрытых линий. Что эпизод с гадалкой. Что странный батюшка в церкви. Что непонятные врачи, для которых кроме рентгена ничего не существует. Расставлена куча запятых. Задана куча вопросов. И нет ни одного логичного решения, ни одного ответа. Даже сам хвост: что он такое? Откуда? Нет его истории. Он просто есть. И при этом, почему-то о нём родная мать героини ничего не знает, а врачи реагируют на него так, словно подобные хвосты есть у половины пациентов.

И все эти несуразности дополняет приличное количество некрасивых полных женщин, которыми изобилует данный фильм.

Так что сюжет этот оставил приступ тошноты, который срочно требуется запить большим количеством воды. Искренне не рекомендую к просмотру, ибо Иван Твердовский оказался талантливым в своей патологической фантазии и воплотил её слишком натуралистично: эдакий эффект выдавливания геморроя крупным планом.

Старая дева Наташа работает в зоосаду маленького города, терпит унижения и издевательства сослуживцев, слушает бредовые истории своей заскорузлой пожилой матери, и в общем, столкнувшись с провинциальной действительностью, влачит на себе мучительное существование. А с недавних пор еще и хвост приходится прятать (однажды выяснится, что в трусики). Хвост этот, что на хвост то отдаленно похож, не вырастает на глазах у зрителя, с треском и хрустом пробиваясь сквозь плоть и кожу, как принято в фантастических жанрах, а просто появляется после недомогания. Подобная скудность в изобразительных средствах сквозит во всей ленте, что лишает ее сюрреалистической эстетики; и жанрово относить картину к фантастике не приходится. На что не поскупились авторы, так это на серые тона и пережёвывания российского уклада, в котором сами плохо разбираются, но подозревают в безнадежности: майонез, тучные грубые дамы со сканвордом, холодные коридоры поликлиники, убитые подъезды и многое другое с детства знакомое. Поликлиника, кстати, является здесь важной средой, в которой, как в таинственном лесу из русской сказки, обитают и чудовища и добры молодцы, а кто из них злодей не разберешь. Главная героиня здесь заблудилась (на самом деле обратилась за помощью), встретила Петю, молодого рентгенолога, и окунулась с головой в пучину страстей. Следует отметить, что Петр словно и не заметил ее недуга, дескать, хвост – эка невидаль! Такая нестройность истории, полагаю, должна насторожить чуткого зрителя.

Возможно, режиссер нарочно сохраняет тягучесть и «сушит» сценарий, дабы оставить настроение социальной драмы в красивом облачении притчи, но отсутствие метафор толкает к размышлениям о бесталанности автора на этом поприще. То, что могло стать пустым и неважным для двух любящих людей в нежной сказке, мусолится режиссером с упоением и, наверное, порадует любителей «чернухи» и ревностных противников светлого будущего. Здесь повсюду вам и намек на рабский менталитет, и церковь в средневековой красе, и жестокость окружения, а вот способность человека по-настоящему любить купирована, что совсем странно, ведь по утверждению режиссера, это «фильм о том почему нас любят совсем не за то, за что бы мы хотели». Ставить тему любви на мелководье такого сценария, пожалуй, не следовало, да и никто на деле не ставил, а просто снимал, выпячивая неординарность и способность замахнуться на эксперимент.

6 из 10

Иван И. Твердиев рассказал оптимистическую историю. Это история освобождения личности, проживания СВОЕЙ жизни, воплощения права быть собой. Просто однажды начинает физически тошнить от плотоядного чавканья коллег за обедом, от банальных разговоров. Становится до обморока невыносимо всегда соответствовать чужим представлениям о том, как ТЕБЕ надо себя вести. Хвост, конечно, ни при чём. Но образ хорош. Он естественен. Предполагается, что он когда-то был у каждого или мог бы быть. Но все вокруг Наташи воспринимают это рудиментарное образование — врождённую деликатность, не-агрессивность, не-вульгарность — как шокирующее уродство. Единственный, кто воспринял Наташино своеобразие как вариант нормы, это рентгенолог Петя. Хотя до «своего хвоста» он не дотягивает. Наташе хочется видеть в нём поддержку и защиту от неприглядного мира, от вездесущего гиперконтроля, а он сам тянется к сильной женщине, с которой интересно. Он не может пригласить героиню к себе домой, потому что там тоже угадывается властная и простая до омерзения мама или жена, которой дико допустить, что подконтрольный объект пьёт с женщиной вино на пустынном пляже, или отправился в ночной клуб, или совершает странные поступки. Кататься в тазике, как с горки, в бетонной чаше заброшенного локатора или забраться ночью в зоопарк — это же прикольно. Но не положено.

Окружение не прощает Наташе не того, какой она вдруг стала. (А какой? Всего-то — чуть более раскованной, более современно, но вполне со вкусом одетой). Даже больше: если бы она когда-то давно пришла бы служить в этот «отдел закупок» вульгарно накрашенной девахой в миниюбке, а потом однажды решила бы сменить имидж, хоть на такую унылую старую деву, это тоже спровоцировало бы агрессивное отторжение. Ей не прощают самого процесса изменения.

Только то, что прорастает в душе, не оттяпаешь кухонным тесаком, даже если дальше жить с этим трудно. Так что финал открытый.

Признаюсь, я была заранее скептически настроена по отношению к «Зоологии», ибо обласканный фестивальной критикой фильм, вызывал подозрения: вот опять она, тема унылой российской действительности, дикое общество и нетерпимость к любой непохожести во всей красе. Ну сколько можно, надоело… Конечно, всё это есть в фильме, но не в тех долях, чтобы резать глаз или тяжелой гирей утянуть фильм на дно посредственности. Из минусов отмечу некоторую предвзятость по отношению к церкви, государственным больницам и всему, что с ними связано, женщинам сильно постбальзаковского возраста, якобы формирующим общественное мнение. Возможно, это объясняется молодостью режиссера, нежели действительно соответствует реальности. Молодость часто жестока к тому, что традиционно относится к «зрелому» миру.

Но несмотря на некоторые перегибы, фильм получился достойным. Используя простой прием в виде непрезентабельного атавизма, Твердовский, тем не менее, лепит тонкую, многослойную трагикомедию. Атмосферу фильма нельзя назвать красивой, хотя действие разворачивается на фоне волнующих морских пейзажей, под шум волн и крики чаек. Да и в самой героине нет эстетического лоска — обычная российская старая дева предпенсионного возраста, и еще этот ее лысый, живущий самостоятельной жизнью хвост. А вот тут-то и первая проверка на шаблонность восприятия. Мы чутко и болезненно реагируем на всякое нестандартное и чужеродное — плюемся, закрываем глаза, цокаем языком. А ведь по сути, ну что такое хвост? Во многих случаях — предусмотренная природой часть туловища, или отголоски животного, первобытного наследия, в сущности, ничего такого уродливого. Просто часть тела.

Но главная героиня, как и абсолютное большинство, не принимает эту непохожесть. Она ходит по врачам, носит длинные юбки, всяческими способами прячет свой постыдный недостаток. Вот только на каждый хвост найдется свой любитель. И героине, Наташе, если разобраться, сильно повезло, что она встретила того, кто полюбил ее такую, не совсем стандартную. Казалось бы, вот оно спасение от глобального, тоскливого одиночества, но нет. Ведь все хотят, чтобы их любили за их душеньку прекрасную, богатый внутренний мир или привлекательную внешность, а не за якобы уродливые недостатки. Вся проблема в том, что героиня сама не может принять свою инаковость. Принять себя целиком, таким, каков ты есть, иногда невероятно сложно, не правда ли?

Символичен образ кота Барсика, который «перепутал весну с осенью». Он слишком старый, говорит Наташа. Несложно провести параллели. Да и режиссер их не особенно маскирует: весь фильм старая кошка сидит взаперти и воет в пустой комнате, чтобы в конце концов быть похороненной в коробке из-под женских туфель-шпилек. Престарелая Наташа лишь на мгновение ощущает себя той самой весенней кошкой, рисуясь перед фотокамерой, но быстро приходит в себя, стыдясь своего порыва, и вновь возвращается в тусклую, каменную оболочку возрастной женщины.

Так что, возможно, хвост — метафоричное изображение поздней женской любви. А для Наташи это как позорный нарост, с которым она вынуждена ходить повсюду. Непривлекательный, неприличный, отчасти служащий для сексуальной разрядки, он отталкивает, вызывает отторжение, шокируя своей «неестестесвенностью».

Возможно, за этим хвостом каждый увидит свое. Да, и в конечном счете, у всех он есть, просто не все осмеливаются явить его миру. Проще сломать рентген-аппарат, который так грубо и без прикрас высвечивает то, что есть на самом деле.

Второстепенные персонажи прописаны в гиперболизированно комичной манере: и кукольные завитушки на голове квадратной начальницы, и бабушки в больнице — все на одно лицо, и вдохновенные целители душ, которые надевают шоры на глаза, обещая «всю вселенную в руках» — всё это отличный крем на многослойном трагикомедийном торте Твердовского, который, увы, не всем покажется съедобным. Пожалуй, прекрасны и естественны здесь только звери из зоосада.

Невозможно не отметить игру Натальи Павленковой, которая невероятно талантливо воплотила на экране довольно непростой, противоречивый образ Наташи.

В итоге: «Зоология» — гротескный сюр, ироничный и метафоричный, о том, как невероятно сложно принять себя и иметь смелость открыться счастью; о том, что наименьший путь сопротивления — стать как все. Но вдруг это равнозначно смерти?

9 из 10

В принципе, дальше можно было бы и не продолжать — все остальное вытекает из этого факта: и работа этой немолодой уже женщины в зоопарке и на грани гротеска рабочее окружение, исповедующее абсолютное ханжество и двойную мораль (особенно характерны пара эпизодов со взысканием по службе, а затем и вовсе претензии в духе «слишком хорошо выглядишь»), и авторитарная старушка-мать, слегка тронутая православным мракобесием, граничащим с языческими предрассудками и неожиданно молодой поклонник-врач (или попутчик).

По мысли кино простое — о том, как же трудно оставаться непохожим на других. Многие не без оснований проводят параллели с интеллигенцией, которой должно быть трудно в своём одиноком и где-то врождённом, природном нонконформизме (хвостатости). Хотя лично мне кажется, что Твердовский снисходительно то улыбается, то ухмыляется глубоко зарытым в немолодой задавленной женской натуре комплексам, издевается гротеском над бытовой (мещанской) нетолерантностью российской глубинки (хоть дело где-то на приморском юге происходит — видимо, намеки на постаревшую Русалку Анны Меликян?) и извращенным снобизмом (?) медицинской интеллигенции.

Претензия может быть только одна — кино смотрится с интересом и любопытством и даже, несмотря на саркастичность режиссёра, с сентиментальным чувством, но катарсиса, которого ждешь, почему-то не случается. Ну и, конечно, к массовому зрителю с этим не пойдешь. Но это больше претензия не к фильму, а к зрителю.

Нет, он не пенис, он — другой

Твердовский-джуниор снял кино, которое выпадает не только из сегодняшнего, но и в целом из российского контекста. Кино неоднозначное, одинаково притягательное и отталкивающее. Такое кино будет заметно дольше резонировать, нежели иные опусы, увенчанные фестивальными наградами или стяжавшие финансовый успех. У такого кино, остающегося вещью в себе, больше шансов постепенно обрести тот самый культовый статус, что с годами только увеличивает паству идолопоклонников.

Полагаю, что режиссёр сам до конца так и не осознал, что получилось у него в итоге. Идущий по стопам отца-документалиста, он в первых же своих короткометражках обозначил интерес к реальному кино, границы которого сам же и начал систематически размывать. Контроль власти над ситуацией, а с другой стороны, стремление запечатлеть некий спонтанный ход вещей не всегда приводили к желанному консенсусу, который можно было бы назвать в итоге творческим достижением.

Проблема с соблюдением данного баланса заключалась ещё и в том, что Твердовский тяготеет к провокативным ситуациям и темам, которые обычно вытесняются из сознания в виду их болезненности и травматичности, и становятся слепыми пятнами, куда человек боится, зачастую не может, а ещё чаще просто не хочет смотреть. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на внушительную фильмографию короткометражек Ивана и смело поставить ему «неутешительный» диагноз.

Так, например, в «Болевых точках» (2010) он следует по пятам шебутной студентки столичного театрального вуза, будущей (на тот момент) актрисы Марии Шумаковой из Новосибирска (играющей отчасти саму себя) в тот наиважнейший период её жизни, когда девушка решает расстаться с невинностью. Понять однозначно, где там кончается реальность, а начинается некая ролевая игра, представляется делом весьма затруднительным…

Аналогичная проблема возникает и при просмотре опуса «Словно жду автобуса» (2009). Там девушку, ожидающую поздним вечером последний автобус, проезжающие мимо молодые люди уговаривают сесть в машину. И привозят её на «мальчишник», которые в маленьких провинциальных городах не отличаются особой выдумкой. Документальный стиль съёмки вынуждает зрителя стать свидетелем не просто реалити-шоу типа «Дом 2», а чего-то более серьёзного, на что по собственному желанию воспитанный человек не стал бы смотреть.

Тяга к продавливанию наиболее болезненных точек была продемонстрирована Твердовским и в дебютной полнометражной работе — «Класс коррекции», где первую любовь подростков пропускали через фильтры социальных стандартов с таким остервенением и эмоциональным накалом, что превращали главную героиню в агнца на заклание. Конечно, получилось это благодаря таланту постановщика, который сразу заявил о себе даже слишком громко.

И вот настало время испытания вторым фильмом. Или инициации на творческую состоятельность, которую обыкновенно бывает пройти куда труднее. Ибо на твой счёт уже есть некие ожидания, а авансы больше не выдают и вообще уже надо платить по счетам. В «Зоологии» Твердовский берётся рассказать историю о женщине с хвостом, и как режиссёр-квазидокументалист изначально ставит себя в ситуацию безвыигрышную.

Там, где Толстой (в «Холстомере») или Гоголь (в «Носе») уходили в пространство метафор и символики, где игра вербальных оборотов вынуждала читателя самостоятельно устанавливать границы между реальностью и вымыслом, в визуальной «Зоологии» выбор только один: принимать или не принимать режиссёрское видение. Лично меня оно не слишком убедило: априори присущая автору реалистическая подача материала начала конфликтовать с придуманным им же сюрреалистическим сюжетом.

А он вкратце таков: скромная служащая зоопарка по имени Наташа, засидевшаяся в девках до 50, живёт вдвоём с матерью в небольшом приморском городке. Жизнь её скучна, размерена и предсказуема. На работе Наташа давно стала объектом для постоянных насмешек коллег. Но однажды с ней происходит странная метаморфоза: буквально на глазах, у Наташи вырастает хвост весьма приличных размеров.

У тех, кто мало-мальски знаком с творчеством доктора Фрейда, велик соблазн увидеть в этой метаморфозе чуть ли не буквальное воплощение женской зависти к пенису. Но есть некоторые сомнения, что такая — психоаналитическая — тема вдохновила бы нашего Ивана, помнящего родство. И, написав сценарий, он, скорее всего, имел здесь в виду какой-то другой — иносказательный — смысл. Я вот не уверен, что он и сам знает, какой именно. Порой бывает, что замыслы уходят из-под контроля своих создателей и начинают жить по собственным законам.

Девочку-колясочницу из «Класса коррекции», персонажа вполне социального, тут сменила хвостатая женщина — образ, скорее, сказочный, нежели правдоподобный. Однако режиссёр погрузил её всё в ту же, хорошо знакомую ему, замшелую среду маленького периферийного городка, где всё мало-мальски необычное вызывает крайне обостренную и, как правило, сильно негативную, реакцию окружающих.

Не сумев найти объяснение появлению этого уродливого атавизма в поликлинике по месту жительства, Наташа, прямо там находит для себя вполне приемлемую моральную компенсацию — в лице обходительного мужчины-рентгенолога, который испытывает к ней не просто участие, но и нескрываемый интерес. Так Наташа помимо хвоста обретает ещё и смысл существования, вместе с которым у неё появляется блеск в глазах, новая прическа и молодёжный прикид. И это сразу же начинает раздражать всех её матрон-сослуживиц, категорически не желающих так запросто расставаться с гадким утёнком — постоянным объектом для их глумливых издевательств.

Пассивная фронда вечного изгоя по ходу могла обернуться осознанием себя не иначе как ведьмой, тем более что сарафанное радио тут же запускает в народ новость о том, что в городке появилась хвостатая женщина, которая творит с людьми дикие вещи… Однако жить в обществе и быть свободным от его предубеждений — удел сильных. Наташа к таковым явно не относится. Нарушить рамки этих ограничений у неё не хватает смелости, так же как и у режиссёра — выйти за границы трагикомического реализма.

Фарс не превращается в фантасмагорию или мистификацию. Видимо, современная русская провинция — слишком затхлая среда, чтобы однажды ночью в небе над ней можно было узреть летящую на шабаш Маргариту. Поэтому Наташа решает безжалостно избавиться от собственной уникальности, так и не отважившись принять новый образ. Нечто подобное происходит и с фильмом, который поначалу сулит так много, что дух захватывает, но потом как-то стремительно пикирует вниз, передавая почти буквально то разочарование, что настигает главную героиню во время столь много обещавшего прощания с фригидностью.

Тема сексуальности, красной нитью проходящая через ряд работ 27-летнего режиссёра, здесь выбирается на авансцену. Однако слишком прихотливая сценарная интрига, загоняет её в угол ринга, где, и наносит нокаутирующий удар самым последним кадром. СтоИт ли за этим авторский самоконтроль, финансовые ограничения или просто стремление обойти цензуру — бог весть. А нежелание превратить данную историю «хотя бы» в мелодраму о несчастной любви, лишило «Зоологию» ещё и потенциальных зрителей, невольно сделав самой невостребованной картиной года.

Новый фильм Ивана Твердовского продолжает тему людей, отличающихся от большинства, которой была посвящена его дебютная картина «Класс коррекции». Однако в «Зоологии» эта проблема рассматривается с совершенно иной точки зрения.

Если в первом фильме Твердовского причина инаковости героев была внешней, то здесь героиня отличается от окружающих прежде всего своим внутренним миром. В начале этой истории она выглядит как совершенно обычная женщина, её отличает от других только то, что она не способна жить той жизнью, которой живут они. Героиня Павленковой, Наташа, находится в собственном мире и не пытается наладить контакт с миром внешним. Ей вполне комфортно в своей скорлупе, она не мучается от одиночества. Ситуация меняется только тогда, когда её непохожесть на других переходит из внутреннего состояния во внешнее. Хвост можно рассматривать как символ её отличия от так называемых нормальных людей. С появлением этой внешней странности Наташа начинает пытаться что-то сделать со своей жизнью. Но её стремления не приводят ни к чему хорошему. Она лишь осознает правду о своей ненужности в этом мире, правду, которую ей столько лет удавалось не замечать. Просто реальный мир, как его показывает режиссер, настолько ужасен, что ей невозможно в него вписаться.

«Зоология» гораздо сложнее и неоднозначнее предыдущей работы Твердовского. «Класс коррекции» — это, все-таки, в первую очередь история о первой любви, а не о трудностях, с которыми сталкиваются «не такие, как все». Проблема отличия героев от своих сверстников в нем тоже присутствует, но не является главной и раскрывается больше как социальная, а не психологическая. Несмотря на то, что окружающие отказываются ставить героев наравне с собой, да и сама среда враждебна по отношению к ним, сами они ощущают себя такими же, как все. И главная героиня «Класса коррекции», Лена Чехова, несмотря на инвалидность, является таким же человеком, как и все остальные, и так же, как и физически здоровые люди, способна жить нормальной жизнью. В отличие от неё Наташа не может жить жизнью, хотя, казалось бы, ей ничто не препятствует. Между ней и миром как будто существует какая-то стена, подобная той, которую воздвиг Пинк Флойд из фильма Алана Паркера. Разница лишь в том, что здесь мир не представляет из себя ничего хорошего, в нем нет близких людей, которые пытались бы пробиться сквозь эту стену, и создание подобного заслона можно было бы считать вполне осознанным действием, если бы не внезапный порыв героини вырваться за пределы той крепости, которую она себе создала.

Когда-то давно я читала, что в Англии людей, выделяющихся чем-то из толпы, называют ЧУДАКАМИ. Относятся к ним снисходительно при одном условии: их образ жизни не должен мешать окружающим. Пример, не английский правда, — женщина, кормившая голубей в парке, в фильме «Один дома». Помните, какой шок она вызывает своей «инаковостью» поначалу?

Иван И. Твердовский, мне кажется, снял фильм о женщине, которая не справилась со своим состоянием Иного, и об узости коридоров сознания людей, которые её окружают. Да и она ходит по тем же коридорам.

Однажды в юности на дискотеке в паузе между танцами я услышала возбуждённый ропот толпы. Оказалось, что на танцы пришла новая пара. Девушка была небывалой красоты: я помню её толстенную русую косу, лежащую на плече, огромные голубые глаза, изумительный цвет лица. Все присутствующие не сводили с неё глаз и громко шептались. Через 15 минут парень с девушкой ушли с дискотеки. А что помешало ей насладиться танцами и обществом своего партнёра? Бурная реакция толпы? Но ведь она наверняка ходила по улицам и на неё оглядывались.

Красота, как впрочем, и уродство выделяют человека из толпы. Уметь жить с этим сможет не каждый.

Теперь о втором «слое пирога» под названием «Зоология».

Вынесенное в заглавие, оно приравнивает мир существ на экране к одному знаменателю. Ни о какой любви в этом мире речи быть не может. Что заменяет животным это чувство? Правильно, инстинкт и привязанность высших животных к тем, кто их приручил. В этом зоопарке каждый сидит в своей клетке, и никто со своей расстаться не может и не хочет. В мире людей, правда, ходят слухи, что некоторые животные прорывают глубокие норы, чтобы вырваться из заточения. Потому люди принимают очень продуманные меры, чтобы такого не случилось.

Но иногда попытки бывают, потому что существуют пожарные ворота, оторванные сетки, возможность перелезть через забор. Не важно, что, перелезая через забор, всё равно попадаешь в клетку. Главное, что в твоём воображении в ней есть кресло, гамак и прочие удобства. А ещё важнее, что ты собираешься делать в этой клетке, жить как будешь? Вдруг откроешь притяжение лица, глаз, губ…. Вот-вот, и родится искорка, из которой можно вырастить нечто, ломающее клетки.

Чем всё закончилось, вы знаете.

У меня нет хвоста, но много лет я стояла перед своей матерью на коленях и говорила: услышь меня, я твоя дочь. Не важно, с какой высоты или низости, с чьего влияния, но в ёе коридоре сознания меня нет до сих пор.

Когда ты начинаешь открывать собственные клетки, много замков и смотрителей внутри и снаружи будут стоять на страже.

Первый замок называется «почему это произошло», а второй — «что с этим делать».

Не могу не закончить на своей любимой ноте. В русском языке буква П называлась «покой» и похожа она на ворота, Проход.

Если будешь смотреть с одной стороны — это вход. Посмотришь с другой — выход