Рецензии

Этот документальный фильм про увлекательное путешествие кинокамеры по Москве 1920-х годов.

В этом кино показывается зрителям насыщенная и яркая жизнь людей, живущих в этом огромном городе. Казалось бы, чем можно удивить? На самом деле, фильм снят на реальных событиях, нет определенного сюжета, снят без сценария, без актеров и декораций.

Весь фильм мы наблюдаем за жизнью этих людей. Камера настолько точно отображает каждый момент жизни: кто-то умирает, а кто-то, наоборот, создает новую семью: женится или выходит замуж; кто- то только начинает свою жизнь — появляется на свет. Все эти люди испытывают разные эмоции и чувства. И замечательный режиссер все это фиксирует, чтобы через пару лет или столетия, люди смогли окунуться в прошлое.

Режиссер данного фильма — Дзига Вертов создал этот шедевр еще в 1929 году. Он вместе со своим кинооператором точно описал обыденный день из жизни этих людей. Доказал многим, что фильм может быть и без сюжета, актеров, но смысл сохранится, и никого после просмотра не оставит равнодушным. Ему настолько глубоко удалось проникнуться в жизнь этих людей. И если даже во время просмотра выключить звук, то можно полностью понять и увидеть то, что хотел передать нам режиссер через свою камеру, свое наблюдение и мнение. Конечно, и музыка во время фильма отображает моменты обыденной жизни.

Лично я, посмотрев этот фильм, открыла для себя новые возможности документального кино. Несмотря на то, что в фильме нет определенного сюжета, но зато присутствует драматургия. При просмотре, было ощущение, что это некая экскурсия по этому городу, настолько глубоко была затронута их разнообразная жизнь в те годы. Работа на фабрике, как и где они отдыхают, успехи в спорте, да и жизнь в целом. Музыка, присутствующая в кино, подчеркивала внутреннее состояние этих людей, их активную деятельность. И, как мне кажется, цель создания такого документального фильма- это доказать зрителям, да и многим, что кино может быть снято и без сюжета, особых декораций, и вполне получится очень ярким и реалистичным. Также, показать саму жизнь, какая она может быть насыщенной и чудесной.

Перемигивающие глазные яблоки — механизмы фотографического запечатления, уходящие на монтажный стол Елизаветы Свиловой. Распознавание момента даётся взгляду в движении, жестах, схватке со светом, чулками женщины, новорождёнными, бракоразводными процессами. Фильм Вертова состоит из циклов триединых образов: люди, манекены, техническое; одесса, москва, киев; жизнь, смерть, безжизненность. Коллаж действий и чувств вплетает зрителя, героев, автора в единое пространство, которое не пробел, но жидкость вне сосуда.

Человек с киноаппаратом интегрируется в живые мышцы толпы, самого общества — организм — он приобретает сущие мелочи происходящего как масштабные и недосягаемые: глаз видит всё, начиная травмированным в происшествии мужчиной и женщиной у могилы и завершая смазыванием трамвайных путей маслом и появлением чёрных воздушных шаров. Это кино — завершённая коллекция жизней и вещей, смесь, разъедающая быт и культ, смесь, которую называть или государством-организмом, или тем, что сильнее этого.

Шум и суета города, щелчки механизмов, беготня и толкотня людей, бытовые эпизоды обывателей — вот то, что ухватывает камера Кауфмана. Сразу оговоримся, что фильм «Человек с киноаппаратом» бессюжетен, и это обстоятельство делает его похожим то ли на картину художника-пуантилиста, беспорядочно наляпавшего на холст пятна краски, бисер, куски газеты и хлам в которой более менее цельный силуэт можно углядеть только издалека, то ли на строфы свихнувшегося поэта, записывающего и рифмующего всё, что видит. Киноэксперимент Вертова не предполагает глубокого осмысления чего-либо, не отсылает к проблемам мировой экономики или социального неравенства и уж тем более в нём нет вычурной красивости и постановочности кадров.

Киноглаз не знает рас, полов, социальных стратов, он фиксирует представителей самых низов общества, наравне с холёными аристократками в забавных шляпках-колокольчиках и жемчугах. Более того, город для Вертова ценен в обобщённой своей картине: помпезные здания и автобусные остановки, чугунные фонтаны и деревянные скамейки, даже дым из трубы, создают урбанистическое пространство, где только деревцам, кажется тесно и одиноко, а телефонная трубка грубо и нелепо заслоняет небосвод.

Фильм показывает жизнь в некоем темпоральном срезе, ограниченном неделей, где будни выступают антитезой выходных. Динамика уживается с неподвижностью. Однако, по мере разворачивания фильма, ритм и скорость съёмки всё нарастают, даже дама, эпохи Гетсби, как-то слишком суетливо и торопливо напяливает на себя бюстгальтер и прихорашивается.

Кажется, Вертова безумно радуют «фокусы» с жалюзи, складным объективом фотоаппарата, и манипуляции с трёхногим штативом. Он любуется снующими по организму города самолётиками и трамвайчиками, хромоногими машинками, пугающими зазевавшихся горожанок. Рычаги, шестерёнки, всякие непонятные детальки, которые сейчас можно было бы назвать хламом, интересным разве что для музейных работников или же заигравшихся стимпанкеров и индустриальщиков, наполняют киноплёнку как шары новогоднюю ёлку. Чувствуется, что эти детальки заставляют Вертова трепетать от восторга. Это подобно магии айфонов, гаджетов, геликоптеров и роботов, привораживающих в наши дни всё больше хомо-сапиенсов (которых видимо уже скоро можно будет именовать хомо-техникусами).

Миленькая музыка, улыбающиеся пролетарии и их чада пытаются создать атмосферу чего-то чудесного. Но не очень-то им это удаётся. Рваность сюжета, эдакая клиповость и плакатность, слабенькие эксперименты с двойным и диагональным кадром (которые тогда были в новинку и творцы кино только начинали осваивать эти приёмы) и перегруженность городских планов, некрасивость и непричёсанность города, а также постоянное кручение колёс, от которого чувствуешь себя кофейным зерном в кофемолке, всё более раздражает. Бытовизм подавляет и временами коробит.

Урбанистические локации «машины», «завод», «рынок» хочется разбавить натуралистическими, такими как, например, «вода», «лес», «небо». А также движение, которого становится уже к середине фильма слишком много, желательно было бы разнообразить замедленными или остановленными кадрами (скромненькая попытка чего была предпринята в фильме), размытым вторым и третьи планом. Не плохо было бы добавить открытый, заполненный воздухом и ветром, без построек горизонт. Внесло бы эстетику и экспрессию использование в проекте изогнутых линий рек, тропок, античных статуй к уже представленным на плёнке прямым линиям улиц, колонн, рельс.

Фильм по сути нейтрален, не вызывает ни восторга, ни отвращения, ни удивления, ни скуки, как впрочем не создаёт и цельного впечатления о чём-либо. Воспоминание о кинокартине улетучивается быстро как вчерашний сон, а геометричную мозаику из кружков, квадратиков, ромбиков, линий хочется взять и раскидать на несколько коротких роликов с более тяжёлой и индустриальной музыкой, возможно снабдив экстрим-вокалом (но это так, мечты не в тему).

Зрителю практически невозможно остановить внимание на каком-то одном объекте или персонаже. Только взгляд зацепится за яркий кадр, как его почти сразу уносит в пучину новых немыслимых человеческих и машинных нагромождений. Покойника проносят со скоростью разбитого болида на пип-стопе, а дама в салоне красоты впопыхах прихорашивается, словно ей за час необходимо успеть и обед приготовить и на свидание собраться, да ещё не забыть туфли забрать из ремонта.

Видимо Вертов надеялся, что зритель сам себе придумает полноценный сюжет, каким-то немыслимым образом состыковав хаотично наляпанные пятна реальности эпохи Гетсби.

В общем, хотелось увидеть реальность человеческую, а не трамвайно-фабрично-гаечную. Как-то не очень привлекателен Лего-мирок со стимпанковской примесью.

Старинные фильмы обычно очень атмосферны и уносят в далёкую и романтичную эпоху Гетсби или Эдуарда, Виктории или Марии. Красивые гобелены и резные серванты, фарфоровые статуэтки дам в фижмах и кринолинах, сказочно-красочные платки с народными мотивами и плетённая из ореховых прутьев утварь, громоздко-забавные чугунные утюги и вышитые кошельки, зефирно-причудливые или аскетичные интерьеры — вот что мы видим в фильмах примерно тех же времён, что и этот («Унесённые ветром», «Грозовой перевал» и т. д.). Но в «Человеке с киноаппаратом» никакой симпатии к эпохе мы не видим, Вертова радуют только механизмы и люди, если они подражают механизмам. Возможно, в наши дни Вертов снял бы «Железного человека» или «Трансформеры».

Немного грустно, но главная идея фильма мной не была понята, а только отмечены рыхлые фрагменты чего-то неопределённого… Фильм похож на некий поток сознания, символов, уносящий вихрь скорости…

Особым воплощением времени здесь, несомненно, служит поезд, как например эпоху барокко олицетворяет парик.

В целом фильм не так уж плох для просмотра в зале ожидания вокзала или аэропорта, ретро-кафе, на тематической вечеринке в качестве фона.

5 из 10

За эксперимент и приятную музыку. Остальное я не знаю, как оценивать.

Этот фильм киношники ставят на первое место в списке лучших документальных лент всех времен. Документальное кино я не очень люблю. Оно часто оно нудное, без драйва, за удачно подмеченными моментами следуют проходные кадры, съемки не изобретательны…. А между тем все неигровое кино началось с фильма «Человек с киноаппаратом», фильма, который прямо пышет энергией и изобретательностью. Дзига Вертов задал такие стандарты документалистики, которые, к сожалению, режиссеры неигрового кино не приняли. На вооружение были взяты многие технические вещи, как съемка скрытой камерой. Но они не приняли главную идею Вертова, идею воспринимать кино не просто как фиксацию действительности. Кино должно быть художественным поступком, стремлением к свободе, поэтому настоящие наследники Дзиго это не документалисты, а игровики — Годар, Тарковский и прочие.

Немое кино все-таки серьезно устарело, тяжело его сегодня смотреть. Актеры в фильмах Эйзейнштейна, Ланга переигрывают, монтаж для современного глаза выглядит не органичным. Фильм же Вертова кажется сверхсовременным. Мы видим жизнь города, она кипит. Люди рождаются, радуются, плачут, живут, умирают. Камера Михаила Кауфмана, брата режиссера, беспристрастно наблюдает за всеми этими событиями. Не просто наблюдает, как советуют современные документалисты. Дзига Вертов безжалостно режет и режет пленку, создавая потрясающие монтажные склейки.

Гениальный фильм, а ведь режиссеру тогда было лишь около 30 лет.

10 из 10

Человек с киноаппаратом — классический пример документального кино, каким оно и должно быть. Никакой постановки, только как есть.

Это картина об операторе, который, где бы он ни был, имеет при себе свой «глаз». Око, которое фиксирует все, что видит без какой либо оценки и отношения.

Оператор снимает все, что ему интересно и снимает в необычных, и не совсем удобных положениях человеку, но не оператору: снимает лежа на животе, когда через него проходят толпы людей; он снимает стоя на краю машины, когда она движется; снимает на высокой башне и крыше; снимает, сидя в воде и так далее.

«Киноглаз» — это линза, объектив, который получился благодаря наложению двух кадров.

В картине так же используется множество монтажных и операторских приемов: покадровая съемка, монтаж в движении, совмещение изображений, съемка в отражении, скошенные углы и так далее.

Сама картина не нисет никакой логики в себе, но она демонстрирует атмосферу 1929-го года, ритм жизни людей города, их образ жизни и моду того времени.

Трудно что то написать про настоящее искусство, чувствуешь огромную ответственность за каждое написанное слово.

Пожалуй один из самых крутых фильмов, который я смотрел, разинув рот и не моргая глазами, время прошло с необычайной скоротечностью. Фильм после просмотра, которого долго и неуемно думаешь о нем, анализируешь и стараешься понять значимость данной картины — самый важный фильм в истории кино или один из самых важных фильмов.

Экспериментальное, авангардное, псевдодокументальное кино, являющееся азбукой вкуса любого участника кинопроцесса и зрителя в том числе. Поверить невозможно, что эту картину сняли в 30-ые годы 20-ого века, вдумайтесь только, почти 100 лет назад. Немая черно-белая работа виртуоза, чувствующего огромный потенциал кино, кино как настоящий вид искусства.

Словно Гоголевская «Шинель» для всей русской литературы, «Человек с киноаппаратом» является абсолютным образцом, вобравший в себя все кинопоцессы, все операторские ракурсы, не считая сценария.

Михаил Кауфман играющий незримого/зримого оператора являет образ настоящего «шамана кино», перед оператором расступаются все, все с ним кокетничают, общаются, веселятся и интересуются. Оператор отображает новую эпоху, новую страницу жизни человечества — кинематограф.

Очень приятно, что Дзига Вертов был рожден в Российской Империи и создал славу Советскому киноискусству на мировой арене. Настоящую славу в самом высоком ее понимании, и привлек огромный, неподдельный интерес у всего мирового сообщества.

Фильм, несмотря на кадры из советской жизни, является абсолютно космополитичным, понятен всем и везде и каждый может оценить его, достаточно просто посмотреть его. Это доказывает его мировой статус шедевра и важнейшего кино на все времена.

Авангардный, актуальный, эпичный, по настоящему крутой фильм. Горячо рекомендую посмотреть данный шедевр и прикоснуться к эпохе создания кино как искусства, к новаторскому виду искусства завоевавшее весь мир и возможно космос, где наверно тоже кто-то смотрит кино и сериалы.

Оценка ничего не выражает в данном конкретном случае, но соблюдем формальность.

10 из 10

Бывают фильмы, которые претендуют на наличие невероятно насыщенного сюжета, но при этом над ними легче легкого уснуть. В то же время фильм советского авангардиста Дзиги Вертова «Человек с киноаппаратом» не может иметь никакого сюжета в принципе, так как является документальным. Однако за 66 минут я не помню ни одного момента, когда мне стало бы скучно или неинтересно смотреть на происходящее на экране. Вся суть фильма заключается в том, чтобы показать один день из жизни города, при этом ничего не комментируя и не приукрашивая. Работа в технике «кино-глаз» как раз заключалась в передаче явлений жизни без помощи сценария, надписей, без участия актеров и даже без какой бы то ни было музыки. На данный момент, впрочем, существует несколько версий саундтрэка к «Человеку с киноаппаратом»,из которых, на мой взгляд, самой лучшей является версия Майкла Наймана. Смотреть же этот шедевр вообще без музыкального сопровождения является ни с чем не сравнимым вызовом самому себе и ни с чем не сравнимым удовольствием. Позвольте своему воображению самостоятельно построить все звуки, которые издает город и его обитатели, и вы поразитесь, как это здорово: сейчас ни один режиссер не позволит зрителю додумать такую неотъемлемую часть фильма, как звуковое сопровождение, самому.

А помимо всего этого, еще один внушительный плюс «Человека с киноаппаратом» это абсолютная историческая достоверность. Просмотр подобного фильма может дать гораздо больше, чем прочтение нескольких учебников по истории России. Быт людей, их ежедневные обязанности и развлечения, маленькие житейские радости и горести, а также лица,-не профессиональных актеров, а самых настоящих живых обитателей Одессы, Киева, Москвы, мужчин, женщин, детей и стариков. Гораздо более привлекательных и гораздо более близких нам, чем признанные мэтры немого кино Чарли Чаплин и Мэри Пикфорд.

Фильм Дзиги Вертова можно назвать настоящей энциклопедией кино, справочником для режиссеров, операторов, монтажеров. Разнообразные кадры, ракурсы, планы, эффекты переходов и многое другое — все это уместилось в часовой отрезок — столько длится фильм.

Центральный образ — это, безусловно, кинокамера. Явление уже само по себе необычное, новое. Это видно даже по реакции попавших в кадр людей — одни недоумевают, другие смеются, видя человека с ящиком на ножках, третьи просто в ужасе убегают. И это, действительно, естественная человеческая реакция, ведь Вертов не снимает актеров, он снимает жизнь. Образец подлинной документалистики, сочетающей в себе реальность и искусство.

Еще один образ, связанный с кинокамерой, сквозной символ — глаз. В фильме много крупных планов глаз разных людей. Но глаза есть не только у людей, видеть могут и неодушевленные предметы, такие как, например, дома, у них глаза — это окна, жалюзи — ресницы. Отсюда параллельный монтаж — моргает человек/открываются-закрываются шторы, девушка умывает лицо/работница моет стекла в окнах и т. д.

И постепенно до зрителя доносится главная мысль — кинокамера, точнее, ее объектив — это тоже глаз. Один из наиболее сильных образов — человеческий глаз отражается в объективе.

Глаз кинокамеры живой, его нельзя назвать неодушевленным. Во многом, потому что рядом с кинокамерой находится человек. Камера — его третий глаз. И этот глаз более совершенный. Камера видит все, заглядывает в самые потаенные уголки, приближает и, наоборот, отдаляет, чтобы охватить все разом. Глаз кинокамеры отсекает все лишнее (с помощью кадрирования), подобно парикмахеру с ножницами в руках; камера выводит на чистую воду — Вертов для этой метафоры использует планы мытья головы, уборки улиц и др. Камера и раздевает, человек перед ней все равно, что голый.

Камера оживляет. Куклы, манекены, скульптуры выглядят, как люди. Вертов показывает, как с помощью ракурса, композиции можно добиться этого эффекта. Даже неподвижное изображение может выглядеть динамично благодаря монтажу. К примеру, при быстрой смене кадров с фотографиями, рисунками кажется, что люди на них изображенные двигаются.

Дзига Вертов приоткрывает тайну, он показывает, как монтируется фильм. Его помощница режет пленку, кадры похожи на маленькие фотоснимки. И тут же режиссер показывает уже склеенные маленькие кусочки — неподвижная фотография оживает: дети смеются, девушка смущенно улыбается и т. д.

Неслучайны в фильме и многочисленные планы рук и ног. Это те части тела, которые у человека наиболее подвижны в повседневной жизни. Люди постоянно перемещаются, работают руками — все это Вертов показывает, стремясь донести мысль о том, что кино — это, в первую очередь, действие. Глаз кинокамеры выискивает движение и может его воспроизвести на экране. В кино динамика преобладает над статикой.

Большое значение имеет и такой образ, как вращающийся круг. Вращаются колеса трамваев, поезда, вращаются части заводских станков, вращается круг швейной машинки, крутится карусель и катушка пленки. Все кружится, как и сам мир. Режиссер выбирает для своего кинорассказа день из жизни города. Все живет по заведенному распорядку, все циклично. Просыпается город — сначала заводы и нищие, потом магазины и средний класс. Параллельный монтаж позволяет понять насколько связаны между собой город, как целый организм, и человек в его частной жизни.

Наглядный пример, камера заглядывает в окно загса, и видит, как пара подает заявление о разводе. Маленькая семейная драма. Режиссер сравнивает ее с трамваями, пути которых разошлись.

Дзига Вертов показал фактически все возможности кинематографа. Все приемы актуальны и сегодня. Вероятно, потому что они относятся к творческой стороне экранного искусства. Растут технические возможности, но суть и назначение методов и приемов остается прежней.

Кроме того, многие элементы фильма «Человек с кино-аппаратом» кажутся новаторскими и в наши дни. Дзига Вертов не боится вольно обращаться с жизненным материалом, что запечатлел его киноглаз.

Эксперимент прошел удачно, а его результатами уже более восьмидесяти лет пользуются кинематографисты и телевизионщики всего мира.

Последовательный сторонник документального кино, Дзига Вертов в 1929 году создает свой главный шедевр — «Человек с киноаппаратом». Одновременно экспериментируя с монтажом и операторской работой, он стремится к минимализму. В отсутствие титров и сюжета превращает картину в уникальный учебник, в методологическом плане.

Сам Вертов говорил «мысль должна нести не сами по себе кадры, сколько их сочетание в определенной последовательности».

Фильм построен на идеи наблюдения за единым целостным ходом жизни — неразрывно связывающий человека и машины. Монтаж соединяет в себе единство противоположностей — рождение и смерть, встречи и расставания, работа и отдых.

Сквозь весь фильм проходит образ человека с киноаппаратом, роль которого сыграл брат режиссера оператор Михаил Кауфман. Создается такое впечатление, что камера оператора бывает везде и всегда, видя все и сразу. Из записей Дзига Вертова «… ради людей без маски, без грима, схватить их в момент не игры, прочесть киноаппаратом — их обнаженные мысли…»

Необходимо отметить поразительную смелость оператора, который ради съемки необходимого кадра, порой рискует собственной жизнью — вскарабкивается с аппаратурой на многометровую заводскую трубу; влезает, чуть ли не в самое пекло литейного цеха; на бешеной скорости ухитряется снимать с мотоцикла, одной рукой управляя им, а другой без устало двигать ручку киноаппарата.

Чудотворец Вертов сотворил из каменных джунглей живой организм. Отразив все перипетии взаимоотношения города и людей. Где созданы все условия для потребностей горожан в созидательной работе, на благо всеобщего процветания.

После смерти Вертова, его откроют заново. Жан-Люк Годар и Франсуа Трюффо назовут Вертова своим учителем, а его фильмы полотнами огромного мастерства, совершенно недосягаемого для документального иностранного фильма.

В подтверждение величайшему искусству говорит тот факт, что спустя даже эпоху, возникает желание сотворить вместе с ним. Так, в настоящие время, написано множество саунтреков к фильму, но самыми распространенными являются три.

The Cinematic Orchestra, Michel Nayman, The Alloy Orchestra.

Три разный варианта музыки, как три разных фильма.

Дзига Вертов, из манифеста «ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТА ТРОИХ ОТ 10/IV — 1923 г.»:

«Я — Кино-Глаз, я создаю человека, более совершенного, чем созданный Адам, я создаю тысячи разных людей по разным предварительным чертежам и схемам.

Я у одного беру руки, самые сильные и самые ловкие, у другого беру ноги, самые стройные и самые быстрые, у третьего голову, самую красивую и самую выразительную, и монтажом создаю нового, совершенного человека.

…Я — Кино-Глаз. Я — глаз механический. Я, машина, показываю вам мир таким, каким только я его смогу увидеть.

Мой путь — к созданию свежего восприятия мира. Вот я и расшифровываю по-новому неизвестный вам мир».

Что сказать, шедевр, который можно смотреть бесконечно. Смотреть глазами кинообъектива, смотреть, и видеть само течение жизни, саму жизнь. Кино, снято одновременно как эксперимент, и как манифест нового советского авангардного искусства. На заре документалистики. Помимо самого революционного подхода к кинопроцессу вообще (отсутствие сценария, актёров, декораций…), ценность представляет собой сам подход к монтажу, безусловно, революционному и гениальному, но несмотря на это, кино имеет такую художественную целостность композиции, что оно затягивает, завораживает, и мы невольно живём «внутри кино», живём в 20 годах прошлого века, и видим жизнь, такой как она есть.