Рецензии

Первая экранизация по великому роману братьев, снятый немецким режиссёром Фляшманом, практически полностью соответствовал сюжету книги- земной учёный Антон, под именем Руматы Эсторского, наряду с десятком других специалистов командируется высокоразвитым человечеством на планету, живущую по средневековым законам, с целью быть сторонним наблюдателем и фиксировать получаемую информацию. Он должен вести себя как обычный обитатель планеты. Ему запрещено проповедовать, запрещено низлагать тиранов, изобретать, просвещать, запрещено убивать — «Наблюдатели» не должны вмешиваться в ход чужой истории. Но, видя кругом чудовищную несправедливость, Румата решает взять в руки меч и вступить в бой…

Сумев передать суть, Фляйшман не справился с духом, и к сожалению, атмосфера мира, разлагаемого в собственных нечистотах, ему не удалась. Эту задачу с мастерством выполнил Герман. За 14 лет сьёмок, которые то останавливались, то продолжались на голом энтузиазме, он отснял материала на нескольких ТББ, причём, как говорят, разных жанров, от фантастического экшна, то того, что мы в итоге увидели- жёсткий артхаусный чэбэ, в котором тонешь, задыхаясь, как в болоте, и всё происходящее далее — просто эстетически художественно подобранный видеоряд, погружающий глубже и глубже на самое дно андеграунда нелепого средневековья.

Помню гнетущую тишину в кинозале, помню массовые выходы смотревших, но неосиливших. Можно контстатировать, что Германовский «Т. Б. Т.»- шедевр, но не для всех, и не сразу.

Всё реже и реже становишься зрителем значительного кино. Скорее всего, из-за жизненного опыта, приличная часть которого приходит из литературы, фильмов и даже сериалов. «Трудно быть богом» — редчайший опыт, который просто нельзя переживать, потому что история — анизотропное шоссе, и на пути назад висит проржавевший знак «стоп». Алексей Герман даёт возможность переступить грань, чтобы зрители в полной мере осознали, что пытались донести Стругацкие в своём романе.

Разумеется, фильм не предназначен для массового зрителя, ибо он буквально окунает его в свой мир и, словно болото, затягивает и не отпускает. Обилие грязи, смрада и дрьма с примесью крови гипнотизирует. Наверное, это самая живая картина русского кинематографа, и её просмотр схож с телепортацией в Арканар. Атмосфера собирается из сильно приближенной съёмки, вышеописанного «дрьмового» реквизита и какафонии звуков человеческой жизни, выдалбливающей нервы.

Что самое странное — лишь малая толика картины кажется наигранной, всё остальное: скотоподобный народ, деградирующие земляне и вездесущее разложение — не оставляет сомнений в реальности. Оставшееся дикое чутьё как будто подсказывает это зрителю. Начинает казаться, что сам фильм — это беспорядочные сморкания, закрытый обзор и нечленораздельные (и зачастую тихие) звуки, издаваемые почти всеми, а моменты понятных диалогов и осмысленных действий, как реклама, только даёт отдышаться. Такой вот аттракцион.

Но, в конце концов, если отойти от примитивного восприятия, то перед нами — истинный мир, описанный Стругацкими. В книге его грязь ощущалась лишь наполовину, но фильм даже цветовым решением с самого начала как бы намекает, что Серость — это не одна лишь кучка мужиков с топорами, уничтожающих учёных людей. Вот оно, дно, всё в грязи и соплях, с доносящимся отовсюду смехом. А на дне барахтаются они — будущие покорители космоса, строители цивилизации…

Концовка фильма сходна с концовкой книги, и лично я ждал её, предвкушая дичайшее удовольствие, но именно она оставила наибольшую тяготу в моей душе. Судите сами. Ведь богом быть трудно.

Фильм богат огрехами, преувеличиениями и сильными плевками в сторону хоть какого-либо позитива. Но это артхаус, как никак, и он не пытается понравиться. Он пытается показать, что за запрещающим знаком, там, в прошлом, лежит скелет, прикованный к пулемёту. И разрушенный мост. И грязь.

Да читал я отзывы перед просмотром… Я думал они ничего не понимают. А я-то пойму!

Грязь и дерьмо говорили они. А мне и хотелось грязь и дерьмо. Ярмольник по моим меркам — идеальный актер для этого персонажа. 3 часа — на меньшее я бы не согласился, ведь в книге столько персонажей, идей и образов. Первые минуты фильма были очень многообещающими, я затаил дыхание в предвкушении… Довольно скоро появилось предчуствие подвоха и чем дальше, тем больше оно усиливалось. На фазе отрицания я ждал любого немыслимого поворота или трюка, после которого начнется что-то вразумительное. В раздосадованных чувствах даже пришлось сделать паузу спустя час хронометрожа и перенести просмотр на следующий день! Когда я понял, что моим ожиданиям не сбыться, я стал искать хоть какой-то смысл или идеи в фильме. Я пришел лишь у следующему оправданию: «в повести Румата часто указывает на то как ему противен мир вокруг. И действие фильма визуализирует его восприятие этих глупых, жадных, гадких людей. Даже можно понять почему главный герой изображен так. Человеку его морали крайне сложно там находиться и вполне мерзко от своих действий и от бездействия» Но эти оправдания разбились об изображение Киры, Пампы, ученых, к которым Румата относился очень хорошо. Еще через полчаса фильм стало смотреть сложно, а потом и вовсе неинтересно. Я принял, что затея не удалась и наступил финал. Финал моей попытки просмотра, но не фильма. Я выключил за час до конца. Наверное это к лучшему.

Из плюсов — хоть и неполноценная, но все же визуализация ощущений Руматы от увиденного им мира.

Минусы:

непонятно, что вообще связывает фильм с повестью? Редкие фразы из первоисточника, порой в совершенно ином контексте и порядке?

звук. Может у меня была плохая копия, но жалуются многие. Я крутил эквалайзер как мог, потому что иногда просто не было слышно что говорят люди. Даже искал субтитры — не нашел.

Визуальный ряд. Как на судне. Первые минуты завораживают, необычно. Но спустя время начинает укачивать от монотонности и однообразия.

Идея, смысл, мораль. Для меня это всегда важно. В первых двух часах кино я не нашел ничего. Мир из книги тоже выдуманный, но он близок нам и понятен. Мир из фильма наверное существовал только в голове автора фильма, поэтому его смыслы и идеи не нашли отклика в моей голове. ни одного.

Я хотел досмотреть фильм, хотел найти там хоть что-то. но сдался и не смог. Вдруг режиссер испытывал мою волю так же как Арканар испытывал Румату… Нет, вряд ли.

Сразу скажу, что и сама книга мне тоже не понравилась. Это были какие-то другие Стругацкие, с какой-то шпионской историей. В остальных книгах «Полудня», даже в более поздних, как, например, в «Малыше», была загадка и недосказанность. Были характеры, хотя и наивные. Были ситуации, неведомые миры, столкновение с неизвестным.

Фильм не поднял историю на новый уровень, не показал серость ума, как того хотели Стругацкие, и что им самим не удалось. Черно-белая картинка и другие приемы из «Хрусталева» не помогли. Не помогло возведенное в абсурд обилие деталей, которое и в «Хрусталеве» тоже бросалось в глаза, но было на своем месте. В «Хрусталеве» были маленькие и большие человеческие драмы, которые удачно размещались между этими деталями.

Ярмольник в этой роли слишком равнодушен. Румата к началу действия книги уже был близок к разочарованию в своей миссии, а у Ярмольника он получился каким-то изначально незаинтересованным. И Киру режиссер зря опошлил, она была важным контрастом к остальным жителям Арканара в книге.

Мне кажется, все экранизации Стругацких не удаются из-за того, что в кино нужно показать детали, интерьер, ландшафт, костюмы, а в книге это все можно опустить. И при прочтении книг Стругацких именно этот момент и доставляет удовольствие: возможность додумать самому, КАК эти миры могли бы выглядеть. Эти книги интересны тем, что в них читатель может поучаствовать в создании этих новых миров, а детали все убивают.

Стругацкие задумывали книгу, в которой они хотели показать конфликт человека, который может все, но бессилен. Бессилен потому, что он не вправе принимать решения за других. И потому, что положительный исход все равно не гарантирован, ведь «разруха не в клозетах, а в головах». В «Собачьем сердце» герои оказывают влияние друг на друга, даже второстепенные или эпизодические герои оказывают влияние на сюжет. А в «Трудно быть богом» этого нет, здесь просто собраны не связанные друг с другом ситуации.

Фильм также потерял экшность книги, которая являлась её единственным плюсом.

Очень тяжело и, более того, боязно говорить что-то о данном фильме, так как, бесспорно, последнее творение Алексея Германа — очень противоречивое произведение.

«Трудно быть Богом» — это фильм, основанный на одноименной повести братьев Стругацких. Повести о не принятии окружающей действительности, о стоицизме и его не рентабельности пред чувствами, чистыми, истинными. Оно рассказывает о герое не от того мира, в котором он вынужден жить ради науки и истории, ради того, чтобы делиться опытом и пытаться на чужом примере обуздать личную природу. Рассказывает о боли за мракобесие людей, для которых рудиментарная философия о высших силах куда убедительнее, чем манящие таинства природы вокруг. Рассказывает о трагедии, когда боль утраты поглощает разум, разрушает покровы цивилизованности и воспитанности, заставляет Бога стать Дьяволом и карать, карать за боль, суеверие, недальновидность, за то, через что и следовало более глубоко познать себя. Это одновременно крайне драматическое, атмосферное произведение, и вместе с тем печально актуальное даже спустя полвека после своей публикации.

Однако повесть — это лишь основа. Фильм — главное, о чём следует здесь говорить, и делать это без грусти мне тяжело.

Драма и чувственность в тексте строилась на контрастности героя и его окружения. На том, насколько сильно из окружающего мира выбивался его любовный интерес, насколько гротескно выглядело общество, и насколько привычно на его фоне, насколько знакомым был для читателя герой. Он ощущался Богом не только потому, что был добр к немощным по сравнению с ним людям, а потому что эту немощность можно было увидеть, осознать и не признать её было тяжело: словно радужный монолит среди пожухлой травы выделялся Румата. Тогда как в фильме Герман всё сравнял под одно мерило.

Где контрастность, где выделение типов и философий, образов мышления? Этого нет. Понимаете, фильм банально на основном конфликте повести, то есть на главенствующей драме никак не работает. Это безгранично странно, ибо кто-кто, а Алексей Юрьевич, режиссёр, который пытался снять этот фильм почти четыре десятка лет, должен был понимать, на чём строиться конфликт произведения. Но столь грамотные для кино паттерны из повести он, не понятно почему, не использует. Румата (Леонид Ярмольник) являет из себя такую же сумасшедшую массу, как и социум вокруг него. Его любовь Ари (Наталья Мотева) — вовсе безапелляционное расхождение с образом из книги. То есть, если Румата ещё показывает здравомыслие, присущее человеку с Земли будущего времени, если проявляет чистейший альтруизм по отношению к своим противникам, то Ари никак не являет собой тот цветок среди сорняков, которым была в тексте Стругацких. Там её непонимание своего существования заставляет искать выхода, заставляет искать Румату, сближаться с ним, осознавая, сколь прекрасен и инороден этот человек. Здесь сама мотивация зиждется лишь на упоминании физического конфликта в семье. Да, он был и в повести. Но там он — лишь метафора полюсов мировоззрения Ари и её семейства, которая содержит в себе куда больше, чем кажется на первый взгляд. А здесь… Почему так низко, почему так поверхностно? Больно понимать и пытаться принять это. Но так оно и есть: фильм «Трудно быть Богом» снятый по мотивам одноименной повести — это что угодно, но не фильм, снятый по мотивам произведения Стругацки. «По мотивам» — это как раз значит, что многое может меняться, локации, герои. Но философия, мысль, акценты драматургии — те вещи, которые должны сохраняться, должны говорить об идее автора. И тут их нет… Просто нет.

Но зато есть иное — визуальный и звуковой язык Алексея Германа. Неповторимый, живой калейдоскоп образов в купе с бездонностью звукового оформления совершают просто что-то неописуемое с сознанием зрителя. Если «Хрусталёв, машину!» — это аутентично построенная, сюжетно трехактная, драма о падении и возрождении героя, поданная в рамках живой панорамы. То «Трудно быть Богом» — это не разобравшееся в себе сомнамбулическое, выпуклое, не абстрактное, а будто физически ощутимое приключение в иной мир, в абсолютно иную вселенную, столь живую и чувственную, что какофония её улиц и толчея её кулуаров не выйдут из разума ещё очень, очень долго. Последний фильм Алексея Германа с точки зрения его киноязыка — это лебединая песнь. Когда в прошлой работе специально ли, или из-за технических ограничений частые шумы, сопутствующие скудное освещение, вызывали дискомфорт не только слежения и понимания событий, но и физический, такой, ввиду которого болит голова, глаза.

«Трудно быть Богом», как и каждый фильм Германа, — это его прежний фильм, но совершенно другой. За ним проще следить, он куда понятнее для глаза, для уха. Его наполненность и насыщенность кадра всё так же поражает, но теперь каждый сегмент декораций, каждого человека из толпы и его наряд, каждую секунду звукового оформления — за всем этим куда проще, куда удобней и интересней следить, разбирать. Это фильм, который надо именно видеть. Более того, Алексей Юрьевич не в последнюю очередь работает на визуальное восприятие, строя жуткие, даже мерзкие образы, рассказывая их историю через шорох с придыханием на заднем плане, через мерное показание разбора общественного туалета с последующими булькающими за кадром звуками, через вторичные образы, персоналии, их полупонятные разговоры. Ввиду этого даже не столь критично начинаешь относиться к тому, что происходит на переднем плане. То есть к тому, насколько оно разнится с тем, что ожидалось: мир за пределами камеры живёт, мир в который Герман погружает зрителя существует, зритель чувствует этот мир, удивляется ему. Зрителю словно не хватает пространства, дабы развернуться, посмотреть вокруг, попытаться совершить то, для чего был ниспослан в Арканар Румата братьев Стругацких, отстранив не состоявшегося Румату Германа в сторону.

«Трудно быть Богом» — очень противоречивый фильм. В техническом плане — это идеальный Герман. В плане сценария — это катастрофа. Я не могу поверить, что к сценарию так или иначе прикасались сами Стругацкие. Вот не могу. Однако коль так есть на самом деле, то… Пусть так. Оригинальную повесть всё равно никто не отнимет. А осознать данный фильм как нечто, не являющееся экранизацией культового творения я пусть и не смогу, но насладиться сугубо визуальным повествованием, думаю, сумею.

Потому и выходит, что спорно… Может, в этом и смысл? Настолько трудно оценивать данную киноленту, насколько трудно быть Богом среди мракобесия и смрада.

P.S. Спасибо за внимание.

Приключения Руматы Эсторского, героя повести братьев Стругацких «Трудно быть богом» (1964), вероятно, уже давно соблазняли кинематографистов: во-первых, экранизация знаменитой книги обещает хорошие сборы в кинотеатрах; во-вторых, воссоздать на съемочной площадке средневековую обстановку раньше было гораздо легче, чем обстановку какого-нибудь двадцать третьего века. В итоге к настоящему времени есть два известных фильма (1989 и 2013 гг.), поставленных по повести Стругацких. Название их совпадает с названием первоисточника, а режиссерами были соответственно Петер Фляйшман (Германия) и Алексей Герман (Россия).

По сведениям, фильм Фляйшман Стругацким сильно не понравился, а вот о фильме Германа Борис Стругацкий якобы высказался очень положительно еще до того, как тот вышел в прокат. Это поразительно (если, конечно, это правда)! Много раз подвергался осмеянию принцип: «Не читал, не смотрел, но осуждаю!» Однако принцип «Не читал, не смотрел, но одобряю!», если задуматься, тоже звучит, мягко говоря, странно.

Впрочем, кое-что здесь понятно: Фляйшман сделал приключенческую фантастическую кинокартину — без особых изысков, но добротную, хорошо воспроизводящую дух и букву литературного первоисточника. Поэтому создается впечатление, что Стругацкие не увидели там некоего подтекста, ради которого и «заварили всю кашу». Однако это только догадка, хотя и правдоподобная.

Другое дело — «Трудно быть богом» Алексея Германа. В фильме, по сути, нет ни завязки, ни вершины действия, ни развязки: данное киноповествование выглядит как случайный отрывок, вырванный наугад откуда-то из середины средневековой жизни. Развития сюжета просто нет. Перед нами предстает множество людей, которые ходят туда-сюда и что-то делают. А что делают — далеко не понятно! Камера выхватывает только отдельные части каких-то событий. Но полностью этих событий мы не видим. В картине вообще (но особенно в первые 90 минут) очень мало широких планов, позволяющих получить целостное представление об обстановке, в которой происходит действие.

Перед камерой все время что-то мельтешит — руки, туловища, оружие, доспехи, цепи, веревки, кандалы, ключи, свиные головы и так далее и тому подобное. Они сильно отвлекают внимание, но это, конечно, не случайность.

Есть такой кинематографический метод — снять фильм одним движением камеры, то есть без разделения на монтажные кадры. У Германа этого нет, но впечатление такое, будто картина как раз и сделана таким способом: переходы между сценами почти не ощущаются. В сущности, в течение примерно 2 часов 45 минут (!) мы видим одну и ту же сцену. И только в самом конце происходят некоторые перемены. На 75-й минуте какие-то стражники приходят к Румате, чтобы задержать его и препроводить куда следует. И это первое подобие сюжета.

Персонажи все как один (за исключением разве что Руматы) немытые, непричесанные, неопрятно одетые. Некоторые даже уродливы, у других откровенно глупое выражение лица. Они плюются, сморкаются и избавляются от отходов жизнедеятельности. Если едят, то как свиньи. Часто мажут друг друга не то грязью, не то кровью, не то нечистотами. Определить это довольно непросто, поскольку фильм черно-белый (есть, однако, подозрение, что через некоторое время его выпустят и в цвете, — как, например, «Семнадцать мгновений весны»).

Однако актеры играют очень естественно — просто живут в кадре. Не чувствуется никакой театральности! Поэтому, несмотря на известные странности данного произведения искусств, его персонажи очень убедительны, — им веришь!.. Применяется довольно необычный для художественных фильмов ход: персонажи иногда смотрят прямо в камеру. Наряду с крайней однородностью повествования это придает картине сходство с документальным кино.

Румата (в исполнении яркого актера Леонида Ярмольника) ведет себя как человек, которому вся эта жизнь в инопланетном средневековье смертельно надоела. За многие годы, проведенные здесь, он сам стал одним из этих чумазых, почти полностью утратив черты личности, принадлежащей к высокоразвитому земному обществу. У него целая куча слуг, которых он обзывает, лупит, сечет, таскает за носы и т. д.

Иногда в фильме звучат грубые и неприличные слова и выражения. Имеются и отдельные неприличные сцены. Ни то, ни другое более подробно мы описывать не будем. Скажем только, что, по нашему убеждению, все это лишь портит фильм, притом до крайней степени. Привлекает внимание также языковая неразборчивость иного рода: Румата время от времени использует грубые речевые обороты, которые в русском языке в широкий обиход вошли сравнительно недавно (и, во всяком случае, раньше их не было ни в книгах, ни в фильмах). Из-за этого Румата выглядит не как человек двадцать второго или двадцать третьего века, а как наш современник — человек конца девяностых и начала двухтысячных годов. Честно говоря, не верится, что это было сделано сценаристами умышленно; скорее здесь проявилась свойственная многим слабая чувствительность к языку, если это так можно назвать. Пошлости и непристойности, звучащие на протяжении картины, о чем выше уже говорилось, подтверждают эту догадку. Кстати говоря, если вырезать всякие гадости и заново озвучить ряд эпизодов, устранив речевые несообразности, картина стала бы просто шедевром, сопоставимым по уровню философичности и необычности стиля с работами Андрея Тарковского. А так, к сожалению, «Трудно быть богом» Германа оказался фильмом ни для кого: если судить по прокатной судьбе картины, старшее поколение не приняло ее из-за упомянутых недопустимых вольностей, а молодое еще не скоро для нее созреет (если вообще созреет)…

Конец фильма, как уже говорилось, отмечен символическим переменами — впервые звучит музыка, на смену осени приходит зима, а у Руматы меняется прическа. Впрочем, символы были и раньше — крест, белый платок Руматы, езда на осле сидя задом наперед…

Что мы имеем, таким образом? Снять трехчасовое кино ни о чем — это надо уметь! Здесь, по-видимому, раскрывается еще одна сторона таланта Алексея Германа. Вопреки видимости, последнее мы говорим без иронии. Невольно вспоминается француз Жак Деррида, который в своем страстном порыве уничтожить метафизику однажды дошел до мысли, что главное средство тут — говорить так, чтобы в итоге ничего не сказать. Потому что все сказанное на привычном языке, увы, будет не чем иным, как все той же ненавистной метафизикой.

Каков смысл картины Алексея Германа? На этот вопрос мы уверенно ответить не можем. Единственное, что нам приходит на ум, — это то, что перед нами новая разновидность старого мифа о Сизифе — притча о бессмысленности всего человеческого существования…

5 из 10

Долгострой легендарного Германа. Его магнум опус, отвергнутый всеми. Мечтал его создать еще в 68 году, а начал производство только в нашем веке, и делал он его 7 лет, и тогда же, в самом начале, он понял, что это будет его последняя работа. Так, к сожалению, и случилось.

Тошнотворная реальность — зеркало. Постоянные юродивые, уроды и убогие шастают перед камерой, бросая в нее взгляд, часто задерживаясь, привязывая взгляд к зрителям, которым становится очень неловко — им непривычно в этом видеть себя, а Герман это делает настойчиво и жестко, не давая возможности освободиться от бешеных глаз героев (можно лишь выключить или покинуть кинозал). И приходится смотреть в это огромное трехчасовое зеркало, которое освободилось от статики и превзошло пространство и время, показывая отражение целого мира, целой истории, нашей истории, истории человечества. Эта история постоянно повторяется и надоедает самой себе: существует лишь благодаря своему существованию, неспособная покинуть свою же тюрьму. Раз в огромный промежуток времени происходит революция, освобождая людей, которые в свою очередь решают воссоздать проект своих предков (отличный пример — история Либерии) — и так раз за разом. И книгочеи, на которых и должен мир скакать в светлое будущее, освещая его от мрака, такие гонимые, такие жалкие и беспомощные по своей сути, сами готовы поубивать друг друга.

«Летать учимся, а все больше вниз» — эта фраза стала бы отличным эпиграфом к учебникам истории. Герман старается не вмешиваться в этот процесс, в ад, им сотворенный, как и Румата Эсторский не должен вмешиваться в жизнь Арканара, тем самым режиссер отдает бразды правления длинному кадру, появившемуся после второй мировой, когда люди поняли, что все, что они знали до этого ничто, а все понятое встало под вопрос. И длинный кадр призван давать свободу миру, существующему перед камерой, показать себя таким, какой он есть, без вмешательства мастера. И документальный стиль, сочетающийся с постоянно шастающими и влезающими прямо в камеру людьми и различными предметами, расширяет этот мир, маскируя сюжет. Сюжет этой картины закапан так глубоко во всем этом дерьме и грязи, что разглядеть его крайне сложно. Так же, как сложно увидеть что-то сегодня за плотными занавесками политических и общественных интриг.

- Что я говорил тебе про микробы?
- Я молился три раза ночью, что ты еще от меня хочешь?

Румата должен защищать этих людей, отстающих от цивилизации земли на 800 лет, от страшных ошибок человеческой истории. Но у него это никак не получается. Этим людям приятно быть в грязи, они уже слишком адаптировались, чтобы что-то менять. Оковы стали их продолжением, без которого они не смогут существовать, поэтому при освобождении они сразу же найдут того, кто на них опять наденет цепи, что даст этим жалким существам уверенность в завтрашнем дне. Невежество требует стабильности. И они продолжат обмазываться грязью и дерьмом, капающим из отстойников серых замков, и будут вешать поэтов и ученых, и будут следовать своим варварским приметам и традициям — «Видишь, как тяжело дышится в освобожденном Арканаре?».

И Румата, и его коллеги, на которых лежит благая миссия, сами выходят из под контроля, отдаваясь алкоголю и разврату, не способные ничего противопоставить господствующему невежеству. Они теряют различия между собой и этой отсталой цивилизацией. Скорее не теряют, а обнаруживают, что таковые различия отсутствуют. Как сказал один из героев фильма: Возрождение было одним из самых кровавых периодов во времени. На самом деле любой из периодов такой. В этом фильме стирается время, будущее переплетено с прошлым и настоящим: у них есть машины, самогонные аппараты, но при этом они сжигают книги и топят их чтецов в отстойниках. История никогда не меняется.

Можно увидеть в Арканаре Россию, потому что все так и работает. Но можно увидеть и любой из промежутков времени, любую страну. И все мы застряли в этой тюрьме глупости, грязи, гнили, блевотины, дерьма, ужаса, насилия, подчинения, бессилия и страха. И что с нами делать богу? Либо помочь либо сдуть нас всех? Ведь даже мы не знаем, чего хотим.

Однозначно «Трудно быть богом» великолепный фильм. Стоит ли его смотреть? Нет, если вы в себе не полностью уверены. Любое произведение искусства создано с целью работы зрителя, а работа Германа — определено искусство.

8 из 10

Ярмольник-Румата, одетый в ослепительно белую сорочку, в беспросветной хмари человеческих пороков, вываливающихся внутренностей, наглядной анатомии, испражнений, нечистот и прочего смрада решает гамлетовскую дилемму «Быть или не быть?», которая в переложении Германа звучит как «вмешаться в ход событий или нет?» и «убить или не убить?», не забывая иногда приправлять все действо цитатами из Шекспира и джазовыми свингами в стиле Дюка Эллингтона.

Продолжая музыкальные параллели, можно сказать, что творчество Алексея Юрьевича Германа всегда выглядело как свободный, прихотливый и непохожий ни на что джаз на фоне откровенной попсовости кинематографического мейнстрима. Но, то что насторожило уже в «Хрусталеве…» в последнем произведении мэтра, к сожалению, приняло отчетливые формы тенденции в последней работе: речь о критическом преобладании формы над содержанием у позднего Германа, когда формотворческие эксперименты приводят к ярко выраженному дисбалансу, редкое кинематографическое видение и яркое визионерство превращаются в художественное «недержание», а новаторство подменяется формалистскими экспериментами.

И ничего, что от литературного первоисточника Стругацких остались рожки да ножки — ведь смог же Кубрик сделать свое ошеломляющее «Сияние», которое с Кингом связывает разве что название. И не страшно, что после фильма возникает сильное желание помыться.

Проблема кроется в другом. Два равно важных для Германа посыла фильма: невозможность, в конечном итоге, оставаться «белым и пушистым» когда тебя обступает мрак и единожды совершенное убийство, пусть даже ради благих целей, уподобит тебя мгле, которая тебя окружает, теряется на задворках умопомрачительного киноряда (выдающаяся работа Ильина, Клименко и художников), который напоминает «Андрея Рублева» Тарковского, работы Алехандро Ходоровского, Беллы Тарра, Мериджа и картины Босха одновременно, который, однако, выглядит как самоцель, форма ради формы. Все эти гипернасыщенность, спертость, теснота кадра, девиантное, ригорическое стремление к перфекции картинки, быстро изматывают и утомляют, и уже не столь важно, что там терзает светлый ум этого благородного дона, копошащегося в себе и человеческой плоти.

Герман-старший в этом финальном своем аккорде очень близок к джойсову «Улиссу» — как тот затмевал квелую фабулу единственного дня из жизни Леопольда Блума мириадами смыслов, аллюзий и кажущимся хаосом мыслей, так и российский классик заполонил и подчинил внешне простой сюжет, избыточной, гипертрофированной, самодовлеющей и самодостаточной формой. И если «Улисс» признается вызовом писателя читателю, то «Трудно быть Богом» — безусловно вызов режиссера зрителю. Только вот принимать его не особо хочется.

«Тебе нравится эта музыка, папа?» — спрашивает девочка в финале ленты. И сама же резюмирует: «У меня от нее живот болит». Пожалуй, лучше про фильм и не скажешь.

5,5 из 10

Фильм очень очень плох. После этого фильма я больше полюбил «Хрусталев, машину!». Такой же черно-белый, такой же «чернушный» но смотрится легко и непринужденно. Почему: нет грязи, культа грязи и дерьма. Вы помните дерьмо в Хрусталеве? Я что-то не припоминаю. Вы помните «актеров» которые суют свои морды в кадр и кричат какую-то ахинею? Нет конечно. Хрусталев, несмотря на некоторую хаотичность все же логически правильно выстроен и идет ровно по сюжету.

А здесь? Здесь нет ничего. Нет ничего от Стругацких. Есть только имена и некоторые условные действия о которых условно можно сказать что они из книги. Вся сюжетная канва выкинута напрочь. Люди говорят бессмысленные вещи. Совершают бессмысленные поступки. Все это сдобрено голыми телами, натуралистичной демонстрацией дерьма, руганью. А ради чего? А просто так. «Так видит» режиссер. И все это стоило 14 лет? 6 лет на видео, 8 на звук?

Незадолго до этого я посмотрел ТББ 1989 года. Даже там мы сразу поднимаем кто такой Румата, мотивацию его поступков, и несмотря на явные сюжетные несостыковки видно сюжет, видна хоть какая-то игра актеров. А здесь актеры не играют а ходят, смотрят прямо в кадре, плюются и испражняются.

Я то наивно верил что после Зеленого слоника хуже фильма не будет. Что такие фильмы — штучный продукт от сумасшедших людишек вроде Басковой. Но нет, очередной трэш нам выдали за шедевр стыдливо назвав это «По повести братьев Стругацких».

Маркетинг и наглая ложь сделали свое грязное дело. Мы видим очередное очернение нашей действительности, искажение сюжета и откровенного передергивания. Меня смешат доводы защитников фильма, мол, дескать, «показана наша суровая действительность без розовых очков». На что я могу ответить лишь: «Каждому своё».

Не могу не написать рецензию на этот фильм, не могу не предупредить людей о возможной потере 3 часов жизни.

На фильм я шел воодушевленный. Не будучи большим фанатом братьев Стругацких я всемерно уважаю их талант и до сих пор уверен, что они являются одними из самых ярких писателей 20 века. И хоть трейлер и показывал какой-то сумбур, я был готов к серьезному суровому мужскому кино, после которого придется поразмыслить.

К сожалению, даже не самые высокие ожидания провалились. Ужасно в фильме оказалось все. Даже Ярмольник, который в целом неплохой актер и бывает вызывает приятные чувства тут был съеден всей концепцией кино. Фильм как-будто снят психически больным человеком, которому позволили снять свои галлюцинации и не жалели времени и сил на точное воспроизведение этой шизофрении. Грязь, вонь, пошлость, тупость… и все это ничем не оправдано. Ни идеей, ни выводами, ни актерской игрой. Просто грязь в кубе и все.

Кстати, смотрел этот фильм дважды. Вернее, в два захода. Первый заход был в кино. Там я выдержал полтора часа. Чтобы было понятно, я из чувства жалости к деньгам, уплаченным за билет, даже какую-то из последних частей Трансформеров досмотрел, да и похуже кино всякое смотрел просто из принципа — «уплОчено — просмотрено» (хожу в кино часто и ни разу ни до, ни после не уходил с сеанса). А тут фильм настолько шедеврален, что я наплевал на свой билет и ушел из зала. Потом спустя какое-то время заставил себя посмотреть это кино уже дома целиком. Нет, оно также ужасно как и в кино, хотя, казалось бы, просмотр фильма в кино всегда прибавляет пару баллов. Но нет…

Жаль, что случилась такая убогая экранизация, которую еще и делали так долго и рекламировали как нечто невероятное. Жаль, что я сходил в кино и жаль, что потом пересматривал этот фильм дома.

Посоветовать этот фильм могу только тем, кому надо почувствовать свою жизнь интересной. Ведь катание на общественном транспорте в час пик или чистка картошки доставит куда больше удовольствия, чем этот фильм.