Рецензии

Мысли вслух.

«Зеркало» самый интимный и личный фильм Андрея Тарковского, содержание коего станет понятным зрителю со временем, зритель должен будет своевременно подойти к просмотру, иначе его ожидает разочарование, либо он просто не сможет проникнутся им. Именно что проникнутся!

В нём нам просто, пускай с долей сумбура, даны человеческие переживания, которые уж поверьте испытывал каждый человек когда-либо. Тем более, история здесь пронизана духовностью, а сама её подача это исповедь человека претерпевшего в своей жизни немало потрясений, утрат, смерть близких. Как известно, одна из главных особенностей Тарковского, человека будучи при жизни с трудным характером и с вечной печалью в глазах, в каждой из своих работ он обращался к себе, и каждая его из работ, является анализом его личных переживаний.

Тарковский истинный поэт своего времени, а сам его киноязык — чистая поэзия, которой на сегодня в мировом кино становится всё меньше и меньше. И в «Зеркале», как будто бы расправив крылья, Тарковский ведает о том, что он простой человек и как простой человек он любил свою мать, и хочет также рассказать о своих переживаниях, о том, что он мог бы сделать, и что он не сделал, и о том, что если бессмертна память, то бессмертна душа, и счастье где-то рядом…

С пересмотра трогает сильней, и в памяти остаются те кадры соснового леса, где старый деревянный дом, где играет музыка Баха, и где всё так тихо и спокойно, и всё так удивительно знакомо, возвращаешься в детство, чувствуешь себя живым, а в самом «Зеркале» видишь себя.

Зеркало оброненное неловкой рукой, притягиваемое вниз гравитацией, в последнее мгновение падения, успевает отразить всю красоту и неделимость мира, а после, рассыпается колючими каплями на полу. И уже нет той цельности, которая была привычна и понятна ранее, а есть мозаика осколков, каждый из которых всё ещё зеркало, но усечённое, униженное падением. И этим фрагментам, остаётся лишь как во сне, с тоской вспоминать о прошлом, когда они слитые вместе, в единую форму, любовались миром, удивлялись ему, дарили уверенность смотрящему.

«… игра на фортепьяно трёхлетнего ребёнка. То здесь, наугад коснётся пальчиком клавишу, а то там, маленьким кулачком ударит по ненавистному инструменту, не понимая всей его сложности, и для чего он, и откуда он здесь появился. Предчувствуя по-детски, что это массивная серьёзная вещь предназначена для чего-то важного, но не поняв, чему этот зверь привержен, малыш с ожесточением лупсует клавиши, не забывая тронуть и чёрные планки. Извлекая беспорядочные звуки, не связанные между собой гармонией; до которой ещё не дорос, но применив внутренний сонар, который не имеет возраста, и угадав «глупость» своей композиции, он заливисто хохочет, чтобы скрыть досаду и смущение от сочинённой какофонии… «

Примерно так, думал я об этом фильме, выходя, в расстроенных чувствах, из кинотеатра «Искра», летним вечером 1976 года, глядя в спины удаляющимся зрителям, которые оскорбительно проворно растворились куда-то, словно отстояли трудную смену на производстве. И вот теперь, по прошествии стольких лет, ещё не совсем успокоившись, долго ходил кругами около стола, где лежал белоснежный лист бумаги украшенный гелиевой авторучкой, и всё не решался присесть. Ещё бы, не каждый отважиться написать свои впечатления о фильме, который снял гений. Можно потерять бдительность, сбиться с мысли, и незаметно для себя осыпать фильм сахарной пудрой, не жалея слов, одарить весь съёмочный коллектив превосходными степенями: шедеврально, атмосферно, поистине уникальный фильм, икона стиля, и так далее. Или того хуже, накинуться с не обоснованными упрёками. Вычесать фильм до зуда, скоблить его, словно это закопченная сковорода, царапать, радуясь своей безнаказанности. И вот, чтобы приободриться и восстановить душевное равновесие, взглянув в зеркало, я увидел в нём создателя фильма в полном смятении, и неопределённости похожей на дезориентацию в пространстве, в задумчивой позе и в размышлениях. Простых, неискушённых зрителей фильм не тронул, он им показался скучным, и не серьёзным. Для независимых специалистов, свободно ориентирующихся в кинопространстве, жаждущих ну хоть, какой-то новизны, как теперь принято писать: визуальной инсталляцией. Тарковское «Зеркало» вызывало восторг у не большой интеллектуальной части кинозрителей: требовательной, ревнивой, желающей поспорить, и выразить своё мнение, пусть даже любительское и субъективное. Но через годы интерес к фильму иссяк, и о нём вспоминают, разве что к юбилею кого-то из съёмочной группы. Тарковский театральный режиссёр, он перепутал пороги, не угадал себя. Если бы он посвятил себя театру, то шедевры получались бы один за другим, а жизнь сложилась бы счастливой, долгой на радость театралам. Театр, с его убаюкивающим, приятным, повседневным и предсказуемым санаторным распорядком, где все друг друга знают, уважают и «любят», где даже группы c блоковым мышлением забыв распри в трудную минуту, решительно слившись вместе, в едином порыве, как сплочённая семья, противостоят внешнему воздействию, отражая атаки противника, проявляя чудеса смелости и изобретательности: это то самое место, где можно осуществлять любые замыслы за исключением неадекватности, жёстко отсекаемой цензурой. Не нужно жертвовать временем и силами на переезды, ссориться с приглашёнными знаменитостями, верховодить неуклюжей массовкой, соблюдать график, от которого цепенеет чувство ответственности. Съёмки фильма — это бесконечный риск, где не последнюю «роль» играет удача, где беспечность приводит к провалу, так как упущено время.

Тарковский трудный режиссёр, неформал; он снимал свои фильмы в «тёмную» временами оно «взлохмаченное», неуверенное, закодированное. В его фильмах фундаментальные законы кинематографа неуместны. Румяный здравый смысл отсутствует, так как он пугающе ярок. Развивая его, трудно будет объяснить потаённые связи реального и вымышленного. Соблазнённый ассоциациями, метафорами, он погружается на своей «подлодке» в глубины человеческого подсознания, и с усердием учёного изучает этот закрытый таинственный мир. И вот тут-то, не мешало бы остановиться, осмотреться, передохнуть, а заодно включить хоть на секунду «мещанина», чтоб быть понятым и признанным широкой средой. Но нет; его с непреодолимой силой влекут глубины, словно он ребёнок, ищущий там сокровища, оброненные византийскими толстосумами, забывая, увлёкшись этой игрой, о живительном кислороде, поэтому фильм Андрея Арсеньевича переутомлён избытком це о два. Даже признанные классики русской и советской литературы, обречённо разводили руками, признавая невозможность выразить точным словом, всё то, что размещается, скапливается на нижних уровнях души человека: клокочет, вибрирует, неожиданно затихает, а отдохнув и набравшись сил, вновь рвётся наружу заслоняя разум тёмной мглой смутных желаний, неосознанных стремлений, и от этого ещё больше смущающих самого человека. И нет в мире равного ему, чтоб этот равный, сочувствием своим и мыслями своими, был похож так точно, словно две молекулы вещества, колеблющиеся с одной частотой и знающие друг о друге всё. Человек одинок — так положено ему быть. Его внутренняя стихия никогда не дремлет, там отсутствует время, нет этих проклятых секунд, а цвет — только белый или чёрный. Там возможно только да, или нет. Имён и названий тоже нет, и даже, пугливая советь прячется, сливаясь со средой, стараясь быть не заметной. Эти наблюдения и переживания невозможно передать в кадре; киноплёнке не хватает чувства выразительности. Фильм Андрея Тарковского напоминает дипломную работу студента, который добросовестно, не жалея себя, отучился положенный срок, и теперь смущаясь стоит на перекрёстке возможностей, волнуясь, понимая, «что» от него ждут. И это «что» ещё не оформившись в идеи, но уже не дающее покоя, еле слышной мелодией звучит, стоит лишь остаться одному. Образы персонажей «охлажденны» до таких низких температур, что они теряют способность быть узнаваемыми, и зритель, теряясь в догадках: что это перед ним, и не желая участвовать в расследовании, через минуту навсегда забывает их, пожимая плечами.

И правда; пересматривая фильмы Тарковского, как будто стоишь на холодном осеннем ветру, повернувшись к нему спиной, сжавшись, одиноко осматриваясь по сторонам. Но есть в этом злом, колючем ветре, какая-то первобытная правда: тонкая, прозрачная едва уловимая. Она заставляет стоять не двигаясь, назло непогоде, словно споришь с целым миром, чтоб доказать ему своё право, на своё место, быть здесь и сейчас. Фильмы Тарковского, холодные, пасмурные творения, одновременно загадочные и подталкивающие к новым открытиям. Но его откровенность при низких температурах, напоминает лабораторный опыт, а большинство же любит солнце и улыбки.

Автобиографии в кинематографе, как российском, так и зарубежном, используются довольно часто, но Тарковский отошёл от канонов жанра и создал нечто, крайне отличающееся от прочих кинолент. Фильм не многословен, и сюжет не построен только на описании жизни отдельно взятого человека, замысел изначально состоял не в этом. Зеркало — это разговор с собой, где в центре — отношения в семье, духовные искания и идея переосмысления себя. Конечно, в какой-то мере режиссёр рассказал свою историю, но сделал это посредством образов и отсылок. Он показал достаточно, причём так искренне, что зритель не только ощущает эмоциональную сопричастность героям киноленты, но так же получает возможность окунуться в свой внутренний мир.

Но, по моему мнению, хорошее кино строится не столько на качественном сюжете, не менее важна визуальная и звуковая составляющие. Восхищение вызывает режиссёрское видение кадра и работа оператора Георгия Рёрберга: бесконечные крупные планы, визуально завораживающие пейзажи с глубокими цветами и сюрреалистичный монохром, не уступающий сценам в красной комнате в сериале Дэвида Линча «Твин Пикс». В качестве музыкального сопровождения взяты сочинения Иоганна Кристиана Баха и Джованни Баттисты Перголези. Драматизм этих композиций вкупе с картинкой, к частью, не добавляет повествованию пафоса — усиливает восприятие трагичности. А стихотворения, периодически сменяющие музыку, звучат торжёственно. К слову, читает их Арсений Тарковский, отец режиссёра.

«Зеркало» возможно разделить на временные пласты только в том случае, если отталкиваться от событий военного времени — довоенное, период войны и, соответственно, послевоенное время, — но линейность сюжета все же отсутствует, и мы видим калейдоскоп событий, соединенных между собой посредством проб и ощущений, где за каждой сценой тянется шлейф аллюзий.

Без сомнений, «Зеркало» — это исповедь автора, которую нам дозволено видеть. То, с какой откровенностью снята лента, трогает и восхищает: картину хочется пересматривать вновь и вновь, каждый раз открывая для себя её новые грани.

Именно фильмы Тарковского всегда были для меня чем-то особенным. Тем, что нельзя назвать фильмом — это произведения. Произведения, которые требуют пересмотров, как картины великих художников, на которые смотришь снова и снова, каждый раз открывая в них для себя что-то новое.

Как показывает нам интернет, «Зеркало» не сразу было допущено к съемкам. Долгие годы этот, по словам самого режиссера, во многом автобиографический сценарий, лежал на полке. Но, время шло, люди у власти менялись и, наконец, сценарий «Зеркала» превратился в фильм.

Как и все картины Андрея, этот фильм огромная почва для размышлений, «разгадывания» образов, которые присутствуют в ленте. И надо сказать, что, лично для меня, пересматривать фильмы этого режиссера всегда очень интересно, ведь каждый просмотр его работ заставляет совершенно по-другому взглянуть на фильм. Также удивительным свойством «Зеркала» и других фильмов Тарковского является то, что несмотря на общепринятую сложность восприятия фильмов этого режиссера, что они снимались для всех. Каждый увидит в ленте что-то своё и, совершенно по-своему, будет интерпретировать мысли, вложенные в эту картину. Так, кто-то увидит в этом фильме историю сравнения жизни сына и его отца, терзания сына от постоянных вопросов — похож он на отца или нет, для кого-то этот фильм будет рассказывать историю матери и жены — двух главных женщин в жизни героя, кто-то увидит философские размышления на тему неизбежной смены поколений и ухода близких людей, а кто-то будет видеть историю детства и отчаяние, что его никак нельзя вернуть. Но, самое удивительное, что каждый будет прав, ведь картина отражает все вышеперечисленные темы, и не только их.

Конечно же, нельзя не отметить замечательную операторскую работу Георгия Рерберга. Некоторые кадры просто потрясают своей красотой и профессиональностью.

Еще один интересным моментом, который мне очень понравился, является отсутствие главного героя на экране. Мы слышим лишь его закадровый голос. Мы видим его восприятие жизни в отражении своего сознания. Словно он смотрится в зеркало, вспоминая и анализируя себя и прожитую жизнь. А зеркало — это очень полезная вещь, ведь имея зеркало можно начать разговор даже в полном одиночестве

«ЗЕРКАЛО» ТАРКОВСКИЙ.

May. 8th, 2016 at 8:30 AM

Массам искусства не надо. А нужно совсем другое. Отдыхательное зрелище на фоне нравоучительного сюжета.

Андрей Тарковский.

Когда говорила, что ценю раннего Тарковского, в том не было ни манерности, ни выпендрежа. Искренне верила. Имела геройство посмотреть в юности «Рублева», «Сталкер», «Каток и скрипку», «Зеркало». Не то, чтобы легко далось, но в сравнении с каторгой «Ностальгии» и «Жертвоприношения», все же курорт. Кто пробовал приобщиться высокого просмотром последнего фильма, поймет. Остальным и объяснять бессмысленно. За «Солярис» и не такое можно простить. А в «Зеркале» не запомнилось сцен жестокости, как в «Рублеве» и природа среднерусская — не постапокалиптический пейзаж «Сталкера». И там Терехова (ее одну помнила, Янковского нет). Если пересматривать — то «Зеркало».

И да, совершенно приязненное отношение. Предвкушение: смотрела молодой, многое упустила в силу отсутствия жизненного опыта, дающего способность понять; теперь будет по-другому. Разгляжу невиданные прежде высоты и глубины. Эпизод с юношей, которого избавляют от заикания. Хорошо: «Я могу говорить!» А может ли на самом деле? Сейчас — да, но глубокие психотравмы, становящиеся причиной, одним сеансом гипноза не изживаются. Будем считать, что теперь может.

Эпизод с матерью на заборе и прохожим врачом. Боже, какая красавица Терехова. Вот не могла увидеть в ней красоты в детстве, как ни внушала себе. А теперь вижу. Как хорошо, что взялась пересмотреть. Этим началось, на этом же и закончилось. Потому что следом начинаются остраненные тарковские видеоряды, призванные передать сложность его извилистого внутреннего мира, а с моим этот мир не совпадает.

Попытаюсь объяснить. Исповедальность в искусстве предполагает много подводных камней, которые нужно уметь обойти, чтобы корабль твой не сел на мель или чего хуже — не затонул с пробоиной в борту. Ты хочешь рассказать о себе все, раскрыть мельчайшие оттенки чувств и переживаний. Ты готов сделать это предельно откровенно — хорошо. Миссия исповедника предполагает готовность толерантного принятия любого рассказа, который ему доверят. Но это именно, что миссия — тягчайший психологический труд. Помните, в «Игре в бисер» Гессе, эпизод с одним из житий, отшельником, чьим психологическим талантом было принятие исповеди?

Мне, зрителю, эта роль чужда. Нет, не за развлечением с толикой назидания включила фильм. Для того, чтобы понять-уяснить-прояснить что-то свое. Не для того, чтобы копаться в вашем, при всем моем к вам уважении. Непростые отношения с матерью и отцом, понимаю. А у кого они простые? И времена тяжелые. А кому-то достались легкие. И главное, вы приходите в результате к какому-то итогу? Лечь и умереть от ангины? Вы говорите: «Я просто хотел быть счастливым». Отчего не стали? Не попытались хотя бы? У вас была конкретная цель — счастье. Почему теперь лежите и умираете?

Я оказалась плохим исповедником, неспособным дать утешение? Или вы неискренним исповедующимся? А может вы не сумели (не захотели) облечь свою исповедь в понятные слова? Сделали вид, что хотите рассказать, но что-то самое важное зашифровали и это осталось набором ярких эпизодов (Типография, Сережки, Испанцы) скрепленных многозначительно-бессмысленными картинками.

Одного сеанса гипноза недостаточно, чтобы излечить заикание. Оно от внутренней убежденности, что говоримое тобой, мир отторгнет. Прежде нужно налаживать отношения с миром. Учиться быть счастливым. независимо от внешних обстоятельств.

Фильм начинается с научного видео, в котором демонстрируется способ избавления от мучающего недуга (в примере это икота) путем концентрации данного напряжения на другом объекте.

Сюжет фильма — воспоминания о детстве и взрослой жизни самого Тарковского. В центре сюжета — сложные взаимоотношения с матерью. По сюжету главный герой говорит, что его мучает один и тот же сон — это сон про его детство. Данная работа Тарковского и есть концентрация своего внимания, с целью снятия напряжения.

Фильм очень интимный. Все режиссеры вкладывают в свои работы личный опыт. Но данная работа настоящая исповедь. Главный герой говорит, что книга — это поступок. Поэт должен вызывать душевное потрясение, а не воспитывать идолопоклонников. Именно таким видит предназначение своей работы Тарковский — поэтому он предельно честен со зрителем в своих воспоминаниях.

В зарисовке парень смог избавиться от икоты. Итог Тарковского — ухудшение его состояния. Он объясняет, что просто хотел просто быть счастливым и просит оставить его. То, что ребенок-Тарковский уходит в закате с матерью-старушкой — символ того, что он поступки матери понял и дал ей то, что нужно было ей.

В картине очень сильная работа оператора, звукорежиссера, режиссера, актеров. На протяжении всего фильма ощущение — что это твои воспоминания. Что это ты бежишь под дождем, слышишь шелест листьев и замечаешь зеркальность судеб и поступков.

Именно таким и должно быть искусство.

9,5 из 10

Странное ощущение порождает этот фильм: как будто ты ничего не понял, но при этом понял что-то большее, чем должен был. И еще эта ностальгия, словно запахи и лучи солнца прорвались через экран и окружили тебя теплым покрывалом воспоминаний из далекого детства.

Стихи Арсения Тарковского прекрасно дополняют картину, проникают глубоко, хватаются за живое, настраивая на волну какой-то забытой радиостанции, где наши собственные голоса звучали так по-детски беспомощно.

Хотите понять фильм — читайте символы: сильный ветер, волной клонящий деревья и травы, имеющий направление; ненасытный огонь, пожирающий хлев (или сердце?) — стихия, с которой женщина и дети бороться бессильны, поэтому остается лишь смирение: «Пожар, только не орите»; дождь — как символ отчаяния, невысказанного, невыплаканного, необустроенного; земля на босых ногах — это голод и война.

Среди этих образов восстает образ женщины-матери, терзаемой сразу всеми «стихиями».

Однако в памяти ребенка этот образ — нетронутый временем колосс, ибо он запомнил ее такой, и нет у него другой матери, как и у постаревшей матери нет другого сына, кроме того сорванца, который понимал ее с полу слова, послушно выполнял все команды. Отсюда продолжение образа женщины независимой, женщины- командира, которая в силу характера, само собой, лишается мужа и непременно лишится сына.

В общем, приготовьтесь к нестандартной подаче, глубоким впечатлениям — точно под гипнозом, перемешиванию прошлого и настоящего, причин и последствий, а также не получать привычных объяснений тех или иных действий героев, ибо зеркало всегда отражает и никогда не растолковывает.

7 из 10

Фильмы Андрея Тарковского наполнены бесконечным глубоким смыслом в каждой детали, каждом эпизоде. Понять которые иногда непросто, но если это удается, становится интересно, поскольку они наполнены глубокой философией, духовностью.

В фильме «Зеркало» судьба России в отражении судьбы конкретного человека. Через его глубокий внутренний самоанализ происходит понимание судьбы, пути России в какой-то степени.

Главный герой ранен во время войны. Он начинает вспоминать прошлое.

Фильм начинается с показа довоенного времени. Его мама Мария на фоне прекрасной первозданной природы, чистой и прекрасной. Тут же избушка — родной дом. Приходит заблудившийся доктор и рассуждает о необходимости понимании природы, о том, что растения тоже чувствуют.

Показаны детали, самые мелкие ощущения: шелест ветра на кустах, падающие капли с крыши, колодец с водой. И природа передана от этого великолепно — словно на полотнах художников — пейзажистов, только в динамике, движении.

Все это говорит о старой традиционной России, «Руси бревенчатой» с восхищением, грустной ностальгией. И передана огромная любовь к России, любование родиной. И все создает гармонию, умиротворение, покой, тишину.

И здесь ключевой образ — мама (М. Терехова), хранительница домашнего очага, говорит с доктором. В ней тревога о муже. И в ней — особое очарование, обаяние. Возможно это образ женщины — матери, как образ России. Как в лирике А. Блока, например.

Но вот пожар — это, возможно, символ ухода этого прекрасного традиционного мира. Наступает новое тревожное время.

Значительно передан образ войны.

Стреляют мальчики по мишеням. Затем выпавшая граната. Немая сцена.

Затем переход военных через озеро, мутную воду. Кругом туман, неопределенность. Тяжелое состояние. И закадровый голос И. Смоктуновского, читающий в этот момент: «Ни тьмы, ни смерти нет на свете». Грядущее свершается сейчас.

И кровь на ее губах. Крови немного, но «родина ранена».

И кадры взрыва атомной бомбы.

Мальчик, идущий по снегу — образ отдельно взятого человека, идущего через великие события времени. И пролетающая птица, которая садится на мальчика — символ возрожденной жизни.

И после войны вновь воспоминания героя через сон. Желание вернуться в те дорогие места, где родная избушка, колодец и ветер, где за открывшейся дверью снова будет мама и тишина, гармония и покой. И счастье от того, что все впереди, все возможно.

И сцена где мама и папа вместе.

Этот мир, остался лишь в иллюзиях, грустной ностальгии. Нет это еще и частица вечности от великой красоты, прелести, духовности России.

10 из 10

Восприятие меняется с возрастом. В детстве оно чистое, мы видим то что есть, без сопровождения мыслей. Дальше зеркало восприятия замутняется и мы видим не саму вещь, а описание этой вещи. Женщина наполняет мужчину, лишает его комплексов, вкладывает в него смысл-слово, происходит взросление. Без мужчины женщина начинает захлебываться своими мыслями, их нужно кому-то сливать. Мужчины часто останавливают мысли водкой, а подруга Лиза очень грамотно «вылечила» мать героя, обозвав ее сумасшедшей, когда все нянькались, встретила воду огнем. Может поэтому вода в душе закончилась перед появлением костра, а Лиза с чувством выполненного долга, уходя, пританцовывала. Слишком много мыслей-воды не дают воспринимать реальность правильно, точно так же как и слишком много огня может пережечь человека. Может поэтому у военрука сердце било 60 ударов в минуту, когда у нормального человека в такой же ситуации колотило бы все 200. Для матери огнем был уход мужа, ну а для мальчика с чистым зеркалом огонь есть не мысли о Боге в костре, а просто огонь, возможно именно то, чем он и является на самом деле. Мальчик, живя в неполной семье только с матерью, не получит образа мужчины которому он будет подражать, он будет фантазировать и погружаться в иллюзии. Главный герой умирает от чувства вины, которая так же пришла и к сыну Игнату, он так и не смог ее прогнать, он знает, что виноват своим существованием перед матерью. Без него ее жизнь могла измениться, когда давала шанс, знаки в виде ветра, мать при этом всегда оглядывалась на детей. Очень мало матерей-одиночек отдают себе отчет в том, что мальчика нельзя сюсюкать и ограждать от реальности, не пускать в армию, эгоистично подменяя отсутствующую любовь мужа — любовью сына. Когда мать зарубила петуха, она поняла, что ее жизнь такая какая есть, из-за любви к мужу (летала). Может поэтому она смеялась и плакала, когда муж многим раньше спрашивал кого она хочет: мальчика или девочку? Обе женщины любят своих детей, но при этом одна избрала любовь, а другая расчет (мужа не любят, а уважают, называя по имени-отчеству), одна даст своим детям все, а другая будет страдать от того, что не может обеспечить даже самым необходимым. Мать осознала точку отсчета, позади жертвенный крест (опора ВЛ) после которого она сразу же постарела, рядом дети, а жизнь без мужа стала как в том грязном колодце. Если бы герой понял, что ему нужно сделать то же самое, что сделала и его мать, принеся себя в жертву сыну, может не мучился, и окружающих бы не мучил, точно так же как и героиня в фильме «Антихрист» не выполнив своего предназначения, пришла к саморазрушению.

Вот наконец-то настал тот день в моей жизни, когда я решил посмотреть «Зеркало».

Долго-долго я откладывал для себя просмотр этого фильма, слыша о нем столько восторженных отзывов. Откладывал, предвкушая какое-то невыразимое эмоциональное переживание, некий катарсис. А после просмотра пригорюнился, я ждал большего. Это просто кино снятое гениальным Тарковским… Гениальное кино гениального Тарковского. Но гениальным его можно считать, только потому что его автор великий Тарковский. На главный киношедевр всех времен и народов его «определили» (по моему скромному разумению) только из-за глубокого уважения перед гением режиссера.

Фильм почему-то завораживает именно отсутствием сюжета и логичности повествования. Атмосфера на экране обволакивает зрителя уютом шума дождя и предрассветным туманом на опушке, дыханием Самой Природы в виде ветра в лесу, теплом по отношению и к отцу и к матери несмотря на их неоднозначные роли в жизни героя, тоской по детству и любовью к отчиму дому. И вся эта атмосфера так и струится с кинополотна, написанного ровными, плавными мазками визуального ряда под божественную, величественную Музыку. Именно эта плавность перетекания воспоминаний в реальность и наоборот, именно нелогичность смешения всех действующих лиц и делает этот фильм похожим на сон. Ну а такие фундаментальные ценности как Отец, Мать, Отчий дом являются универсальной призмой для восприятия любом зрителем. Именно поэтому, картина не может не тронуть каждого зрителя.

Но фокус в том, что у каждого человека свои отношениями с детством и свои отношения с главными людьми в жизни — Матерью и Отцом, воспоминания о которых и формируют личность Человека. И любой кинорежиссер мог быть снять нечто подобное кино, сплетенное из воспоминаний, снов, фантазий, метафор понятных только ему, и являющихся исключительно его собственными переживаниями. В чем же гений «Зеркала»?

Писатель Хулио Кортасар говорил, что создавая новую историю, автор не должен беспокоиться ни о чьем мнении, писать так, как если бы эта история могла быть интересна только героям повествования и самому автору. Вот и Тарковский эгоистично забыв о Зрителе (не в массовом понимании этого слова), создал творение СУГУБО личное, во главу угла, судя по всему, поставив важность личного эмоционального опыта. Зная кинопочерк Тарковского, изначально понятно, что это кино не для широкой аудитории, но в данном случае получилась киноисповедь о личных чувствах к самым близким людям, взаимоотношениям с ними и предназначенное только для них. Исповедь, которая тем не менее рассчитана для общего обозрения всех, коль уж это снято на пленку.

Именно поэтому, лично я как зритель чувствовал себя неловко, как будто оказался невольным свидетелем чьих-то личных переживаний, связанных с самыми близкими людьми и предназначенных только для этого узкого семейного круга. Слишком интимно! Но, видимо, гений этого фильма и заключается именно в этом, что Автор не стесняясь обнажил свои сокровенные переживания для зрителя. Думаю, если Кортасар видел это кино, то при встрече бы крепко пожал руку великому режиссеру, неосознанно следовавшего его постулатам. Именно в личном эмоциональном опыте и заключаются все загадки этого фильма. Все самое загадочное здесь можно отнести на неоднозначную структуру сновидения или на личные переживания и воспоминания Автора, о которых мы не можем даже догадываться, не будучи знакомы с его биографией.

Появление доктора в начале картины, на мой взгляд, чуть ли главная сцена в картине не проникнутая ощущением сна, изображающая реальное событие, которое при ином раскладе могло быть поворотным и может судьбоносным в жизни главного героя и его матери, но мать отвергла этого человека и их дороги разошлись. И как при этом Автор обозначил важность произошедшего (непроизошедшего) события резким неожиданным порывом ветра в поле: просто гениально! Какие простые слова сказал доктор, какие простые и какие ГЛАВНЫЕ для героев и для картины в целом. И каково было мое удивление, когда я узнал, что эта сцена была написана специально для любимого актера режиссера — А. Солоницына, и что этой сцены не было изначально в сценарии.

Так уж получилось, что откладывая просмотр этого фильма, я в 2010 году посмотрел «Древо жизни» Т. Малика. Вот там я был под впечатлением! Вот от того шедевра я ходил пару дней под впечатлением. Затронуты те же центральные темы для Человека, и мне даже что-то в «Зеркале» показалось вторичным. Хотя конечно же, учитывая хронологию, то вероятно Малик, будучи под впечатлением от «Зеркала» оказался вторичен в «Древе жизни», тем самым доказывая, что фильм Тарковского оказал реальное влияние на кинохудожников всего мира. Хотя при этом и «Древо жизни» не перестает так же быть Кино с большой буквы.

Чтоб бы тут не понаписали (в том числе и я) авторы рецензий, фильм не просто так признан одним из величайших фильмов золотого фонда кинематографа. Это кино — откровение, кино — исповедь, исполненное великим Мастером в неповторимом визионерском стиле, затрагивающее главные философские вопросы, важные для всех думающих людей.