Рецензии

Когда наш актер произносит: «Я убью Цезаря», я вижу, что он точно знает, о чем говорит.

Из интервью с братьями Тавиани

Свой 20-й по счету фильм престарелые уже братья Тавиани снимали в итальянской тюрьме для особо опасных преступников «Ребиббия». Их полудокументальная лента рассказывает о постановке режиссером, всю жизнь посвятившим развитию тюремных спектаклей Шекспировского «Юлия Цезаря». Все актеры в этом спектакле осуждены на сроки от 13 лет до пожизненного заключения за убийства, торговлю наркотиками и принадлежность к мафии. Перед нами матерые уголовники. Но как они играют! Кто бы мог подумать, что эти суровые мужики могут так эмоционально, искренне и глубоко передавать чувства своих героев. Идея снять о них кино пришла братьям Тавиани после того, как они случайно попали в «Ребиббию» на постановку Дантовского «Ада». Один из актеров тогда начал импровизировать и обратился к зрителям со словами, что те вряд ли могут так же, как заключенные, полностью прочувствовать поэзию Данте, так как им незнакомы ни лишение свободы, ни многолетняя разлука с любимой женщиной, ни ежесекундно гнетущее чувство тоски и безнадежности. По окончании представления именитые режиссеры поняли, что получили самое сильное впечатление за последние несколько лет, и они должны сделать об этом фильм.

То же испытанное Тавиани чувство столкновения с чем-то глубоко самобытным и искреннем переживают и зрители их фильма. Ведь в трагедии Шекспира речь идет о заговоре против Цезаря его ближайшего военного окружения - людей неоднократно участвовавших в боях, грабежах и прочих суровых реалиях Древнего Рима. Многие играющие Шекспира заключенные сами были связаны с мафией и им, должно быть, хорошо знакомы клановые разборки преступных группировок. Несколько раз во время игры мы видим, как спектакль перекликается с их собственными историями, и как конфликты между древнеримскими полководцами вскрывают внутренние трения в их тюремном коллективе. Но не ждите скабрезности в виде обсуждений как лучше зарезать Цезаря или кто лучший убийца. Перед нами люди, в молодости совершившие тяжкие преступления, но за время отсидки в «Ребиббии» и ежегодном участии в театральных постановках, они явно изменились. Глядя на них сегодня, трудно представить их в роли реальных гангстеров. Можно сказать (и пусть даже это будет звучать пафосно и банально!) что облагораживающая сила искусства сделала для них свое дело. В данном случае, это действительно так. Исполнитель роли Брута, Сальваторе Стриано, досрочно освобожден и стал успешным профессиональным актером. Актеры, исполнявшие роли Цезаря и Кассия, опубликовали автобиографические книги.

Читая материалы к фильму, я обнаружил заметку, в которой знаток творчества Шекспира утверждает, что спектакль в фильме Тавиани – лучшая из тех многочисленных постановок «Цезаря», которые ему приходилось видеть. Почему-то я охотно в это верю. Много ли современных актеров и зрителей могут так прочувствовать кровавые перипетии судьбы в трагедии великого классика, как бывшие мафиози? Зачастую мы видим высокую стену, отделяющую и зрителей и исполнителей от того, что происходит на сцене. В реальности нашими жизнями правят совсем другие идеи и волнуют иные проблемы. Профессиональный театр и кино во многом утрачивают свою жизненность. То ли дело народный театр, тем более тюремный.

Напоследок я хочу поделиться своим личным переживанием, вызванным просмотром «Цезаря». В одной из финальных сцен фильма один из актеров, осужденный на пожизненное заключение, возвращаясь к себе в камеру после премьеры, произносит сымпровизированную им самим фразу: «С тех пор, как я открыл для себя искусство, моя камера стала настоящей тюрьмой». Признаться, меня его слова сильно впечатлили. Отчасти, я, находясь на свободе, чувствую то же, что и автор этих слов. Моя тюрьма – это рутинная работа, ежедневные мелкие бытовые заботы и дела. И каждый раз, открывая новую книгу или посмотрев хороший фильм, чувствуешь, как много ускользает, проходит мимо и, возможно, никогда не откроется взору. От этого хочется бежать от серой обыденности, стараясь вырваться из стен обывательского существования. Хорошее кино - это одно из окон, позволяющее это сделать.

После окончания съемок один из актеров горячо сказал режиссерам «Паоло, Викторио, теперь ничего уже не будет для нас по-прежнему». Как я уже писал выше, для некоторых так и случилось. И если существует еще магия искусства, что-то изменяющая во внутреннем мире людей, то фильм братьев Тавиани – это как раз такой нечастый случай в современном кинематографе.

Посмотрев фильм братьев Тавиани я был несказанно восхищен, тем повествованием, которое мне пришлось увидеть, посмотрев этот фильм. Я был очень восхищен этим фильмом, потому что увидел больше чем ожидал.

Сюжет 'Цезарь должен умереть' заключается в том, что камера запечатлевает грандиозный эксперимент по постановке спектакля режиссером Фабио Кавалли с заключенными, многие из которых отбывают пожизненный срок. Универсальный язык Шекспира помогает новоявленным актерам понять свои роли, вновь познать дружбу и предательство, власть, обман и насилие — сначала в пьесе, а потом и в своей жизни.

В фильме нельзя не обратить внимание, что у них в жизни происходили трагедии сравне Шекспировским. И когда они играли, они знали как играть, чтобы продемонстрировать, поскольку в жизни с таким встречались. Время действия неважно, потому что Шекспир писал о вечных ценностях. Благодаря, тому что Фабио Кавалли сказал им говорить на своих диалектах, для того чтобы они старались не быть подобием персонажей Шекспира, а были собой, и как мы видим то общее, что есть у персонажей 'Юлия Цезаря' и заключенных тюрьмы слилось воедино. Но тут важно, что не только у заключенных, но и у всех нас, поскольку персонажи Шекспира вечны, в том плане, что они совершают поступки, с которыми может столкнуться каждый из нас.

Фильм заслужено получил награду, потому что отражает глубокую человеческую природу. В конце фильма мы видим, как одному из заключенных тюрьма стала реально тюрьмой. Раньше мир спокойно укладывался в четырех стенах, но после того, как он открыл для себя искусство, ему стало тяжко находиться в этом 'каменном кубе' внутри. Они открыли для себя самих, себя других.

Нам сначала показывают спектакль, и зритель не очень понимает, что и как, но потом нас возвращают на 6 месяцев назад и мы видим становление 'Юлия Цезаря'. К концу фильма понимает лучше, что предшествовало и видим результат. Все актеры-зэки играли и выкладывались очень сильно будучи непрофессиональными актерами, но пережившими нечто схожее в своих жизнях.

Фильм нельзя не оценить положительно. Поскольку он о серьёзных общечеловеческих и вневременных идеях и темах повествует. В конце также иллюстрируется, что люди меняются, открыв для себя что-то новое, на что раньше не обращали внимание.

Таким образом, очень интересный фильм. Безусловно, не для всех. Но стоит посмотреть, если будет желание, так как фильм стоит смотреть очень внимательно во время просмотра, смотря на каждое движение лиц главных героев.

Я не думаю, что в этом фильме важно, что он посвящен просвещенческим проектам по облагораживанию уголовников или что 'они тоже люди'. Я вообще не думаю, что в нём есть некая собственная 'глубина' или 'идея' помимо той, что есть в самом Шекспире. Даже абсолютная, неизбежная аллюзия на Шекспира и всю соответствующую римскую историю - нечто более или менее второстепенное. В сущности, именно поэтому об этом нечего сказать что-то кроме данного в описании: 'заключенные играют в пьесе Шекспира'. Главное в нём стилистика, которая подминает под себя весь сюжет.

Фильм настолько сдержанный, что не позволяет себе эмоций. Неслучайно все конфликты введены в фабулу самой пьесы, все шаги и эмоции вписаны в каноны театральной жестикуляции, как остроумно и умело вписана пьеса шекспировская в пьесу тюремную. Фильм практически лишен сентиментальной гуманистической истерики. Представленное в нём - чистый театральный акт, пользующийся с деспотической уверенностью даже таким, казалось бы, неподходящим материалом, как актёры из заключенных. Вечный сюжет (а ведь мы обожествляем и Шекспира, и древнеримские истории в целом - 'Вечный город' же) деспотически и невозмутимо идёт сквозь свои случайные тюремные воплощения.

Поэтому заключенные не просто кипят собственными переживаниями в такт шекспировской драме (как можно было бы вывести из описания фильма): напротив, только благодаря ей эти переживания врезались в их собственное существо с патетикой достаточной, чтобы не быть обычными 'камерными' тюремными бурями. Строгий черный цвет подчеркивает этот 'выдержанный стиль'. Окончание - обрубание - сюжета вместе с окончанием самой пьесы - предпоследнее подтверждение этому. Последнее - финальная тирада: 'с тех пор, как я познал искусство, тюрьма стала для меня действительно тюрьмой' (или как-то так). Финал шекспировской пьесы (самоубийство Брута) ставит точку и в 'жизни' заключенных (того, что можно назвать жизнью). Биографические сводки об актерах (большинство из которых не ознаменовала послесценическое своё существование никакой переменой) похоже на некролог. Это - следствие того, что актеры были лишь зрителями собственной игры, т.е. того, как сюжет играл себя самого с их помощью.

Фильм не имеет собственной 'глубины', да и 'проникновенности'. Тем не менее, его стилистическая чёткость, сдержанность и выдержанность, ровно как и изящная, хоть и ненавязчивая, композиция не должны разочаровать ни гурманов шекспиро(в)едения, ни эстетов, которым приятна мысль о том, что искусство сильнее острога.

7 из 10

Картина 'Цезарь должен умереть' - это не фильм, это Искусство. Здесь нет дорогих декораций, актеры не являются профессионалами, да и пьесу Шекспира 'Юлий Цезарь' сегодня редко берут театры. Однако это Настоящее Кино. И это Настоящий Театр.

О постановке. Я люблю произведения Уильяма Шекспира, и 'Юлий Цезарь' является одним из самых любимых. Пожалуй, это и стало толчком к просмотру фильма, но я и подумать не могла, что увижу лучшую постановку этой трагедии.

Следует сказать, что я достаточно строго отношусь к экранизации или театральной постановке произведения. Для меня важно все: и внешность актера (согласитесь, сорокалетняя женщина, например, не подходит на роль юной Наташи Ростовой), и его реплики, и даже его мысли. Однако в фильме 'Цезарь должен умереть' один из этих канонов был нарушен. Ни Цезарь, ни Брут, ни Кассий, ни Антоний абсолютно не похожи на доблестных римских граждан времен последних дней диктата Юлия Цезаря. Но им этого не надо: да, они не облачены в римские тоги, но они облачены в свой талант. И с просмотром этого фильма я поняла, что это гораздо важнее. Я смотрела на заключенных итальянской тюрьмы и видела в них героев Римской истории. Сальваторе Стриано стал для меня лучшим Марком Брутом, Джованни Аркури - Цезарем, Козимо Рига - Кассием, а Антонио Фраска - Антонием. Это было настоящее перевоплощение. Сила их таланта превратила тюремный двор в римский форум, деревянные кинжалы в их руках стали стальными, и кровь на тоге Цезаря была настоящей... Это очень сложно описать словами. Это был действительно Театр.

Неважно, где ты, во что ты одет, но если ты талантлив, то все вокруг тебя преобразится. Поэтому я могу с уверенностью сказать, что братья Тавиани не прогадали с выбором актеров. Эти люди затмили бы любую голливудскую звезду своей искренностью, своими переживаниями и своим умением так точно чувствовать персонажа. Я думаю, Шекспиру бы понравилось.

Сложно описать, насколько сильна эта постановка, она будто бы стала самостоятельной частью фильма, и от того заслуживает такого огромного внимания (по крайней мере, моего). Однако следует сказать и несколько слов о самой картине. 'Юлий Цезарь', репетиции спектакля, его постановка и триумф лишь ширма для одного из главных человеческих вопросов. Мы создали Искусство, но и оно может создать человека. Оно уносит нас за грани реальности, оно воспитывает нашу душу, и глядя ли на сцену, читая ли книгу, мы очищаемся... И когда ты сидишь в четырех стенах, видишь солнце лишь в определенные часы, когда ты не спишь ночами и смотришь в потолок, ты можешь оказаться в другом мире. Ты можешь примерить на себе другую роль. Заключенные (прошу заметить, реальный заключенные, не приглашенные в итальянскую тюрьму актеры) смотрят на себя будто бы со стороны: они вспоминают о своих грехах, мечтают о лучшей жизни... Они чувствуют себя свободными, но не потому, что их выпустили из камер, а потому, что они наконец поняли, что значит быть несвободным. Ведь все познается в сравнении, не так ли? Ты можешь быть скован физически, ты можешь сидеть в тюрьме и десять, и пятнадцать лет, но ты это осознаешь эту тюрьму лишь тогда, когда познаешь силу свободы. Это сила выражена в искусстве. Я думаю, что это действительно правильно, когда заключенным дают возможность показать свой талант, отойти от прежней жизни... Только как тяжело после этого возвращаться в камеру и ждать следующей постановки.

Спасибо братьям Тавиани за Шекспира, спасибо им за истории этих людей. Браво.

10 из 10

В моем представлении тюрьма - что-то серое и скучное

с ежедневно повторяющимися действиями. Казалось бы, фильм полностью отражает введенное мной определение, но есть одно 'но', заключающееся в том, что нельзя называть искусство скучным, а в этом фильме оно, пожалуй, играет главную роль. Оно заполняет все пространство, стирает рамки и границы настолько тщательно, что на протяжении всего фильма не ощущаешь тюрьмы, как таковой. В атмосфере царит свобода, раскрепощение, окрыление. Складывается ощущение другой реальности, недоступной обычному человеку.

Интересным совпадением является то, что заключенные играют преступников, по сути тех, кем они являются. Однако форма, в которой подается преступление, настолько украшает его, что не позволяет мне увидеть всей жестокости содеянного, а, следовательно, стирает сам факт преступления.

Я никогда не могла подумать, что заключенные могут так играть. Сей факт был для меня приятным открытием. Эту актерскую подачу я бы назвала одной из лучших(может быть, лучшей) за последнее время...

Конец фильма - это тот момент, в котором я нашла недостающий оттенок, деталь из своего определения, упомянутого в начале рецензии: 'скучный'. Этого слова достаточно, чтобы оборвать все и закончить фильм, потому что дальше нет смысла продолжать и так все ясно.

Если подвести черту под всем вышесказанным, то смело могу сказать, что фильм заслуживает внимания людей, любящих кино. На мой взгляд, фильм попадает в категорию 'на любителя' и поэтому приобретает в моих глазах ценность. Я не могу сказать, что пребываю в безумном восторге, поскольку мне не хватило какого-то раскрытия, а, может, я не увидела скрытого посыла...Герои играют, проживают роли, но какие они на самом деле? Возможно ли, что роли заключенных являются их прототипами? Или...личность преступника не имеет значения?

9 из 10

Я набрел на это кино совершенно случайно. Посмотрел фильм-путешествие Познера по Италии, заинтересовался судьбой бывшего члена каморры Сальваторе Стриано из Неаполя и решил посмотреть один из фильмов с его участием. А тут вам еще и античная история, и Шекспир, и страсти, и театр.

Порой, когда автор любого произведения (не обязательно кинематографического) берется в одном тексте связать воедино несколько жанров, стилей и техник, получается дикий винегрет. Про самый свежий из существующих фильмов братьев Тавиани такого не скажешь. Здесь все упорядочено, выверено, поставлено со вкусом. Но в то же время эта упорядоченность нисколько не мешает одному жанру проникать в другой (например, документалистика входит в игровое кино и наоборот). Рамки здесь ощутимы, зримы, но в тоже время и проницаемы.

Есть какое-то неподдельное очарование в том, что за Шекспира, за «Юлия Цезаря» берутся не профессиональные актеры (за вычетом Стриано, который к этому времени уже свое отсидел и даже успешно начал сниматься в кино) а самые настоящие бандиты, осужденные по всевозможным преступлениям на суровые сроки — от 15 лет до пожизненного. В исполняемых ими ролях нет фальши — они не красуются, не переигрывают — они проживают эти роли, находя в судьбе своих персонажей именно то, через что проходили сами. Явственнее всего это чувствуется именно в случае Стриано, которому выпало играть Брута. Видно как его ломает, сжигает, корежит эта сложная роль.

Это довольно странно, но я только сейчас, посмотрев эту картину, впервые задумался не о трагедии Цезаря, а о трагедии его убийц. Среди них были по-настоящему достойные люди, люди, решившиеся на этот шаг не из-за жалкого и порочного по своей сути тщеславия. Они и правда считали, что иначе нельзя. Возможно, иначе действительно нельзя. И не только в случае с деспотичным Цезарем.

Мне очень понравились декорации и костюмы. На первый взгляд, это только тюремные стены и тюремная поношенная одежда, но в момент репетиций и серые тюремные стены, и мрачные одежды вспыхивают пульсирующими красками. Они становятся ареной исторических действий, настоящими тогами, мантиями и прочими украшениями. Этот миг перехода от обычной тюрьмы к древнему Риму без смены декораций впечатляет.

Как впечатляет и еще один прием, использованный братьями Тавиани. Лента начинается с финала, а потом зрителю подробно показывается процесс подготовки генерального представления. В ходе этого процесса актеры репетируют, НО (!) и вместе с тем уже играют свои роли в спектакле, который завершится повторением уже виденного финала. Только теперь благодаря знакомству с внутренней кухней этого тюремного спектакля, финал будет восприниматься ярче, эмоциональнее.

Это удивительно, как заключенные, не актеры, привносят свой жизненный и приобретенный в тюрьме опыт в постановку Шекспира, но еще поразительнее то, как Шекспир входит в них, как театр (и шире — искусство) входит в них и меняет раз и навсегда: «С тех пор, как я открыл для себя искусство, эта камера действительно стала тюрьмой».

8 из 10

Шекспир, пьеса «Юлий Цезарь». На маленькой сцене театра, разыгрывается последняя сцена великой трагедии. Измученный Брут просит своих верных товарищей закончить его земные мучения, но никто из них не хочет и не может сделать это — слишком велика их привязанность к другу. Пока, наконец, один из них, сквозь боль и слезы не прошивает тело Брута мечом и тот не падает замертво. Небольшая пауза — и зал взрывается стоячими овациями, актеры дружно кланяются, спектакль прошел с успехом, на лицах актеров написан неподдельный восторг. Но вот, зрители расходятся, а вместо уютных гримерок, только что блиставших на сцене людей, разводят по одиночным камерам. Они — заключенные Итальянской тюрьмы для самых опасных преступников, и вместе с окончанием пьесы, для них заканчивается и один из самых волнительных этапов жизни.

Показав начальную сцену своего фильма «Цезарь должен умереть» в цвете, итальянцы Братья Тавиани, резко переходят на черно-белые тона. Происходит флешбэк — и вот, мы видим, как за 6 месяцев до событий начальной сцены, угрюмые, рослые мужчины преображаются во вдохновенных актеров. Тюремный режиссер Фабио Кавалли, в новом году, решает ставить Шекспировского «Юлия Цезаря». И, поскольку, помещение театра в ремонте, новоявленные актеры начинают репетировать везде, где только есть возможность — в столовой, коридорах и даже тюремном дворике. «Цезарь должен умереть» — по сути практически документальный фильм, несущий в себе посыл, схожий с нетленкой Берджеса «Заводной Апельсин». Все мы, в первую очередь, люди и никому из нас не чуждо чувство прекрасного. Не вчерашние, а вполне сегодняшние, настоящие зэки, сидящие на сроках от 15 до пожизненного, находят в Шекспире источник не только для досуга, но и материал для отожествления самих себя с героями пьесы. Глядя на этих людей, тяжело поверить, что большинство из них действительно отбывает наказание за жестокие и тяжкие преступления. Каждого из героев, братья Тавиани показывают сначала с их маргинальной, а потом — с одухотворенной, в чем-то возвышенной, стороны. И смотря на то, как эти люди, в течение часа с небольшим, пропускают через себя эмоции и слова, вышедшие из под пера одного из величайших драматургов, сложно не прочувствовать силу высокого искусства. Настоящего, неподдельного, того, что вдохновляет и меняет к лучшему кого угодно, кем бы он ни был до этого и кем будет после.

Большинство из главных героев приговорены к пожизненному тюремному заключению, но даже такие люди находят себе занятие, коим становится участие в театральной постановке шекспировского «Юлия Цезаря». Благодаря новой программе, заключенные могут постигать азы искусства и почувствовать себя частью нашего необъятного мира. Уча тексты литературного классика, преступники начинают полностью проникаться событиями той эпохи и даже стараются провести параллели с современной действительностью. На репетициях, новоиспеченные «актеры» еще глубже уходят в образы своих персонажей и стараются оттачивать свои тексты в любом удобном месте, пускай это даже будет расценено соседями по камере как полная несуразица. Многим задействованным лицам придется даже перешагнуть через свои прошлые неприятные воспоминания, чтобы не подвести остальных и успешно выступить на подмостках сцены. Это будет одним из немногих шансов показать то, что они способны на что-то большее, чем убийство или распространение наркотиков.

Необычная задумка, которой больше подходит термин «эксперимент», известных итальянских постановщиков братьев Тавиани, удался на славу. Не знаю каким образом им пришло в голову провернуть столь необычную затею и заснять ее на свои камеры, но могу только похвалить за находчивость и качественное кино. «Цезарь должен умереть» может быть слегка топорный и монотонный фильм, но из-за своей специфики и необычности он еще и очень искренний, душевный и светлый. Хотя, последний пункт больше относится к главной идее, так как на протяжении доброго количества времени картинка преимущественно черно-белая. Сама по себе, сюжетная задумка и ее исполнение хороши, но еще большее внимание привлекает то, что все задействованные актеры являются реальными заключенными, отсиживающим свои сроки в настоящих итальянских тюрьмах. По сути, это не постановочная лента, а почти документальное кино о том, как даже в самых темных и неприступных местах люди могут освобождаться от реальности.

Язык одного из самых известных авторов в мире является настолько универсальным, что даже не очень-то образованные зеки с головой уходят в свои роли римских заговорщиков, по сюжету пьесы убивающего зазнавшегося Цезаря. По ходу дела они еще умудряются очень остро сравнивать трагедии того времени с нынешней ситуацией и даже пытаются искать параллели с собственной жизни. Один из героев очень едко подметил, что «создается такое ощущение, будто этот Шекспир жил у меня в городе». Запомнилось высказывание исполнителя одной из главных ролей о том, что в школе ему все это казалось скучной и занудной чепухой, а теперь это является источником его упоительного вдохновения. Для большинства из участников столь нетипичного проекта это не только возможность почувствовать себя частью этого светлого мира, но еще и шанс найти себя в какой-то новой сфере. И видимо, у них это получилось, так как каждый исполнитель роли будь-то хитрого властителя или бесстрашного воина, наслаждался каждой минутой проведенной на сцене.

Что еще удивило, так это короткая продолжительность, чуть превышающую планку в один час. И что еще более удивительно, это время при просмотре абсолютно не чувствуется. То есть, нет ощущения скоротечности и недосказанности. Все, что братья Тавиани хотели рассказать и показать, они успели, но при этом хронометраж кажется чуть ли не вдвое большим. Если же подводить краткие итоги, то в общем-то «Цезарь должен умереть» это до боли реалистичная лента о человеческих взаимоотношениях, достигающихся путем изучения классического литературного произведения. Очень необычное и мощное кино, запоминающееся надолго благодаря своей нестандартной основе и искренними персонажами. Увиденное оставляет греющую душу надежду на то, что любому человеку не чуждо искусство и последующее осознание собственной неправоты.

Совершенно определенно, что этот фильм очень интересен. Проявляющийся интерес в большей степени связан не с его художественными достоинствами, а с социальной ролью. Это очень смелая идея — в тюрьме организовать съемки картины. Да еще и сделать всех заключенных — актерами.

Причем, создатели фильма сразу же «подстраховались» включив в сценарий подготовку театрального выступления. Всегда ведь можно было сгладить актерские ошибки на спланированный концепт картины, изначально предполагавший актерские провалы в течение репетиций.

Тюремный антураж просто идеально подходил к спектаклю о Цезаре. Кто знает, может не просто так в центре повествования именно рассказ о Цезаре, которого предают. Слишком уж много влиятельных людей оказалось в тюрьме в Италии за последние годы.

Однако, мне мало интересно вдаваться в размышления о том, что хотели показать и на что намекали братья Тавиани. Они рискнули и картина удалась. Ее можно отвезти на фестиваль и получить приз. Можно повозить по тюрьмам всего мира. Но, интересно ли ее смотреть?

Мне — едва ли. Уверен, что сейчас эстеты усмехнуться, но несколько сцен со спектакля в зоне, поставленные Евгением Серовым в сериале «Боец», смотрятся гораздо эффектнее. Так что, мои предпочтения Вам понятны.

Но предпочтения- предпочтениями, а картина Тавиани заслуживает внимания в любом случае. Уверен, это направление в кинематографе будет еще продолжено.

4 из 10

Начать стоит с того, что данная картина не предназначена для широкой аудитории. Фильм рассчитан на зрителя терпеливого и рассудительного, разбирающегося в искусстве, и, в силу многих неопределенностей в фильме, достаточно наивного. Такого, который бы принял всё преподнесенное режиссерами за чистую монету, но при этом рассмотрел в ней и решку, и орла. Видимо, именно таким оказалось жюри Берлинского кинофестиваля, раз братья Тавиани получили «Золотого медведя» за черно-белый холст, неопрятные лица тюремщиков, позаимствованный у Шекспира сценарий и бюджет в 5 копеек.

В свое время, Берлинская коллегия многих удивила своим выбором. Из красочного спектра многообещающих претендентов она выбрала невзрачного «Цезаря», которого и «кином» то тяжело назвать. А может как раз в этом и заключается его гениальность? Ведь еще Шекспир говорил, что самое лучшее слово — просто сказанное. Да может и фильм не так прост, как кажется с первого взгляда. Давайте же, попробуем разобраться в нем со второго:

Колористика. Единственными цветными кадрами в фильме являются лишь несколько минут сценического эпизода, остальную часть метража приходится созерцать в черно-белой гамме. В век высоких кино-технологий и сумасшедшей конкуренции в сфере их применения, тем успешнее оказывается создатель, чем больше он опережает соперников в гонке за качеством картинки. Отказаться в такое время не только от спецэффектов, но от цвета вообще — значит иметь более высокую цель, нежели получить побольше кассовых сборов.

С одной стороны, Тавиани всегда восхищали своей преданностью искусству и независимостью от мнения толпы. Паоло и Витторио, должно быть, последние классики того итальянского кино, которым восхищался мир в 20 веке. Да и сами они все еще держатся за старый образ режиссера: седоватого, образованного и интеллигентного. Видно, что такой подход гармоничен в первую очередь для них. Однако с другой стороны… мы — зрители, уже чересчур отвыкли от черно-белого кадра и воспринимаем его как отсталую технологию, что-то старомодное (а ведь такая съемка превосходит цветную по мимико-эмоциональной передаче).

Приемы работы с изображением. Помимо цвета, в Тавианийском «Цезаре» используется целый букет операторских приемов: близкие ракурсы, создающие ощущение любительской (даже в чем-то домашней) съемки; оборванность эпизодов, которая намекает на отсутствие монтажного вмешательства; и прием дестабилизации изображения — как раз таки он максимально приближает отснятый материал к хроникам. Тавиани сняли реальных осужденных в реальной римской тюрьме «Ребибия» и сделали большую ставку на реалистичность и «жизненность» своего фильма. Поэтому они ытаются сделать все, что бы зрителю было легче в них поверить. Но, боюсь, немного переборщили, доведя ленту до того состояния, когда она начинает вызывать противоположные вопросы: если все на самом деле так правдиво, зачем так стараться, что бы убедить зрителей в правде?

Именно этот аспект фильма вызвал у меня наибольшее разочарование. Далеко не каждый зритель может по достоинству оценить такую сложную техническую работу.

Псевдо-заключенные или псевдо-актеры? С ними ситуация та же — раз речь о заключенных, снимать тоже будем настоящих зэков. Однако людей, попавших в кадр, обычными и случайными никак не назовешь. Стоит понять, что пять человек, попавших в кино, были отобрали из тысяч арестантов, что говорит о том, что на экране мы видим явно не первых попавшихся в коридоре. Нельзя не заметить настоящего, неподдельного актерского таланта, достаточно чистого в своем виде. Они поставлены в тяжелые условия работы: ни костюмов, ни реквизита, ни декораций, ни освещения, ни миллионных гонораров им не предложено. Но в их Цезаря, Брута, Луцио, Кассия и остальных веришь, даже если они в джинсах и тюремных куртках.

Однако мне очень не понравилось полное отсутствие логических переходов между исполнением ролей римлян и заключенных. Свои тюремные разборки они производят в той же манере, что и споры римских сенаторов, а монолог зэка звучит как речь римского оратора. Таким образом, трудно понять, где заканчивается беседа римлян и начинается разговор блатных пацанов. Даже если это было задумано авторами, как демонстрация того, насколько близко к сердцу преступники принимают свои роли, зритель может запутаться.

Идеология — вот ради чего стоит смотреть этот фильм, вот почему он достоин премий. Казалось бы, ничего нового ни в перевоспитании преступников, ни в том, что сценой становится тюрьма — нет. Тот самый Шекспир говорил, что весь мир — театр. Но что-то цепляет в данном фильме: какой-го гуманизм, какая-то вера в человека. С помощью противопоставляющей фабулы — соприкосновения низов общества с высоким искусством — мы видим как в своих камерах заключенные начинают распределять действующих лиц трагедии на «своих и не своих пацанов», спорят по понятиям ли поступил Брут и сравнивают героев с собой. У преступников, получивших роль преступников, теперь появилась возможность посмотреть на себя со стороны, пересмотреть свои взгляды на жизнь. Театр дал им почувствовать ту свободу, которой они лишены.

Адаптация сценария. Сначала казалось, что экранизировать Шекспира таким образом — как-то неэтично и даже вульгарно. Но шекспировский сценарий настолько растворяется в Ребибии, что цементированная площадка для прогулок превратилась в Римскую площадь, а арестанты, наблюдающие сквозь решетки за репетицией — в толпу римского народа. На самом деле, это очень захватывает! И в конце понимаешь, что не Шекспира опустили до уровня зэков, а зэки поднялись до Него.

Мои выводы. Братья Тавиани в единой режиссерской фигуре попытались усесться сразу на два стула: кресла кинематографического и театрального режиссера. С охоты за двумя зайцами Тавиани вернулись с дичью, а именно с «Золотым медведем». Но, к сожалению, такая добыча послужила лишь духовной пищей и поводом для гордости. Данная картина так и осталась в тени, несмотря на успех в Берлине, и получила поклонников лишь среди отдельных ценителей кино, к которым себя я отнести не могу. Мне, безусловно, понравилась философия Тавиани, но в её воплощении на экране мне не хватило внимания к современному зрителю и уважению к сегодняшним канонам кино.