Рецензии

Вот, говорят, добра и зла в чистом виде не существует. Читал я на днях заметки критика о фильме 'Царь'. Некто Иван Яров пишет, что 'Эйзенштейн (вне зависимости от своих сознательных предпочтений) стоит на почве русской христианской культуры, для которой зло - вечная (до Страшного суда), но все же лишь обратная сторона добра, освещенная Крестной Жертвой. В этом смысле в любом зле всегда обнаруживается хотя бы малая доля добра, поскольку лишь Добро, явленное в в Новозаветном Боге, может быть Абсолютным. Лунгин же мыслит в контексте выхолощенной и предельно американизированной западной культуры, христианские основы которой надломлены настолько, что способность разделять добро и зло почти полностью атрофирована. Место этой способности прочно заняло безразличие - скорее буддистское, чем христианское, по своим основам. западной культуры '.

Признаться, я тоже сразу после просмотра означенного фильма мысленно сравнил две киноработы. Почему-то в начале это сравнение было не в пользу Лунгина. У Эйзенштейна, конечно, все гениальнее. И съемки гораздо масштабнее. Сразу как бы погружаешься в эпоху и ощущаешь дух 16 столетия. У Лунгина - сплошной павильон, история какая-то малолюдная получается (за исключением отдельных сцен). И Грозный у Эйзенштейна - натуральный. Черкасов в этой роли никем не превзойден. Красивый высокий лоб - как на парсуне из Копенгагена, возраст соответствует историческому возрасту персонажа. Почему-то у нас Грозного все в последнее время старикам поручали играть (тому же Смоктуновскому в фильме про первопечатника Федорова). А ему в момент введения опричнины было 35 лет. У Лунгина - старикашка, выглядит более пожилым, чем Янковский. Филипп царя на 22 года старше был...

Но это все внешние детали. По сути своей - разные фильмы. Эйзенштейн, если память не изменяет, выполнял заказ кремлевского горца. А тот хотел видеть в Грозном царе некоего предтечу своей политики. Правда, с последней серией промашка вышла. И получилось, что 'в любом зле - малая доля добра'. Правильно писали ангажированные советские критики - не Грозный, а Гамлет какой-то появился на экране.

А ведь Лунгин, в отличие от Эйзенштейна, душой не кривил. Не хотелось ему Гамлета изображать. У него другой творческий замысел был (пусть и воплотившийся не так талантливо). Искусство тем от жизни и отличается, что в нем некоторые вещи до предела заострены и обнажены. Если добро - так показать его крупными мазками. А если зло - то не прикрытое и явленное без всяких примесей. Да, в жизни мы их не различаем порой и и в чистом виде ни то, ни другое не встречается. Так вот, в русской культуре и в русском искусстве этот градиент - между добром и злом, всегда проводился довольно отчетливо. Ведь если где-то, в какой-то области жизни этого делаться не будет, то люди отучаться различать их, добро и зло. И будет царствовать сила, которая вечно желает зла и вечно совершает благо. Мы не будем верить в эту силу, да и в другую, ей противоположную, тоже. А той, первой из названных сил, ух как этого хочется. Чтоб люди перестали различать, где добро, а где зло. И Лунгин очень хорошо уловил эту дилемму, и изобразил ее на экране. Если и обвинять кого-то в низкопоклонстве перед Западом - то явно не этого режиссера. Это там появляются фильмы, где зло привлекательно и в конечном итоге торжествует ('Талантливый мистер Рипли'). Самый отвязный и запредельный пример - 'Последнее искушение Христа'. Где в сознание Спасителя вторгается дух зла и заставляет его отказаться от своей крестной жертвы...

Наш режиссер изобразил безысходность, пустоту и уродливость зла. Иван - не прекрасный и несчастный Гамлет, а злой, отталкивающий и беззубый старикашка. Все его мольбы и стояния перед иконами - сплошное лицемерие, на которое Творец никак не реагирует, поскольку зло человек творит. А добро, и в этом Лунгин уверен, должно вознаграждаться. Защитники Полоцка получают за свой патриотический подвиг награду - икона таранит мост и не дает врагу захватить его. К девочке Матрене является Богородица. И наконец, главный персонаж получает воздаяние - на него нисходит благодать, с рук спадают кандалы и тюремщики встают на его сторону. Хороший фильм получился, и не исторический вовсе, если не считать исторического антуража. Про другое он, а история - это только фон. Правда, сам режиссер, как не раз говорил в своих интервью, хотел трагедию российской власти показать, выходящую за эпоху Грозного. И поэтому сдул финал у Пушкина: сидит Грозный, ждет народ для веселий и казни, а народ, как всегда, безмолвствует. Но, как у подлинно талантливого творца, содержание вышло гораздо шире замысла.