Рецензии

Психологическая семейная трагидрама, с процедуральной основой. Наконец-то появилось по достоинству оценённое гуманистическое кино. Наверное, для оформления использованы какие-то эксплуатационные приёмы, возможно не слишком изящные, но мне они показались достаточно органичными и не раздражали.

По сюжету главная героиня - бисексуалка и писательница живёт с мужем и слепым сыном в загородном доме. Сын ослеп по вине мужа. И отношения в семье, вроде как не самые хорошие. Происходит несчастье и муж вываливается из окна. Ну или ему помогают. В суде жену защищает друг адвокат. Против неё - очень рьяный прокурор. Но многое зависит от показаний сына. И вот весь фильм мы погружаемся в эти сложные семейные отношения, в которых каждая семья несчастна по своему и нельзя просто всё поделить на чёрное и белое. Происходят эмоциональные качели с пониманием сторон. Всё не сахар, но и не обязательно что кто-то должен быть виноватым. Просто, если в семье пропадает компромисс, то жди беды.

Финал условно открытый и наверное правильный. Авторы решили поберечь нервы зрителя, на которого и так уже достаточно навалили чужих бед.

По мне, так это один лучших фильмов, которые я видел в последнее время. Золотая пальмовая ветвь и Премия пальмовой собаки на Каннском кинофестивале.

После вручения призов на минувшем Каннском кинофестивале в прессе порой звучали сомнения относительно справедливости награждения Золотой пальмовой ветвью судебно-психологической драмы «Анатомия падения». Дескать, картина очень похожа на прошлогоднего каннского конкурсанта, корейский хит «Решение уйти», но это мнение в корне ошибочно. Сходство работы Жюстин Трие с фильмом Пак Чхан-ука наблюдается лишь в главной героине, чьи мотивы поначалу не прояснены до конца, и зрителю она кажется виновной и невиновной одновременно. В остальном по ходу просмотра гораздо чаще приходят на ум «Анатомия убийства» Отто Премингера и даже «Основной инстинкт» Пола Верховена, что является комплиментом, поскольку Трие не заимствует идеи, а, подобно главной героине, вдохновляется отдельными моментами и строит на них свое собственное сильное произведение.

С самых первых кадров заметно, насколько силен сценарий фильма и крепка режиссерская рука. Как только супруг Сандры (остающийся при этом вне поля зрения) врубает на втором этаже дома громкую музыку, зритель всецело отдает внимание дальнейшим событиям и в результате даже не замечает, что с легкостью высидел два с половиной часа разговорно-бытового кино. Учитывая предыдущие работы постановщицы, в частности, мутный триллер «Соблазн», внезапное пробуждение в Жюстин Трие уверенного, цепкого к деталям, полутонам и психологии режиссера становится приятнейшим сюрпризом. Любопытно, что фильм не пытается превратить историю Сандры в сенсационный материал, в ходе которого должны всплыть какие-нибудь шокирующие подробности. «Анатомия падения» лишь рассказывает драму простых людей, которые до определенного пикового момента не понимали, что они живут несчастливой жизнью, но именно это заземление и делает героев живыми, а конфликты — понятными.

Искусно маневрируя превосходными диалогами и сочными деталями, переключая внимание аудитории с судебного процесса на рутинные эпизоды и флэшбеки, Трие по фрагментам воссоздает трагедию краха не только семейной жизни, но и людского взаимопонимания, выстраивая характеры из косвенных деталей. Эти трудности искусно демонстрируются через лингвистический аспект — союз Сандры и Самуэля это союз немки и француза, которые общаются на «нейтральном» английском языке, но на нем отказывается говорить их сын, а женщина при этом не в состоянии давать полноценные показания исключительно на французском. И самым неприятным моментом для нее становится вовсе не копание в грязном белье, прилюдном обсуждении интимных подробностей или нападки прокурора-женоненавистника. Для Сандры важно, какой вердикт для нее вынесет в итоге ее собственный сын, что присутствовал на всех слушаниях, поскольку в картине мира мальчика разрушилось самое главное — безоблачные портреты Мамы и Папы.

Отдельный поклон и искреннее «спасибо» за пережитые эмоции стоит сказать исполнительнице главной роли Сандре Хюллер — наблюдать за чуткой, нюансированной и действительно мощной игрой одной из лучших немецких актрис сплошное удовольствие. На ее фоне не потерялся и юный Мило Машадо Гранер в роли Дэниела, поскольку мальчику выпала трудная задача по воплощению образа ребенка, принимающего трагедию реальной жизни и осознающего происходящее с поистине взрослым стоицизмом. Возможно, кого-то разочарует финал, что лишен катарсиса, откровений или двойного дна. Но, наверное, так и должны заканчиваться подобные житейские истории, когда уставшим, измученным людям не нужны поцелуи в диафрагму, пылкие объятия и пафосные реплики — они лишь тихо радуются, что все наконец закончилось и думают о том, что теперь будет дальше.

Анатомия отношений или как потерять почти три часа своей жизни впустую.

Сюжет настолько умирающий, что похоже из окна выпал именно он, а не один из героев.

Говорят, выдающаяся актриса... Ну, у Кристен Стюарт в 'Сумерках' было больше выражений лица, чем у этих печальных усилий главной героини... Сюжетные дыры и дешёвые метафоры... Действительно устал от всей этой 'культурной' дешёвой продукции, которая на самом деле не имеет смысла. Фильм сгодится только для псевдоинтеллектуалов, которые хотят отличаться от нормы тем, что у них уникальный вкус в чём-то... а потом, конечно, обвинять норму в том, что она не понимает этот вид искусства.

Безусловно, худший фильм, который я когда-либо видел. Смертельно скучный из-за своего намерения стремиться к какому-то 'качеству'. Наберитесь терпения и будьте готовы к тому, что ничего по-настоящему захватывающего не произойдет. Довольно скучная, недальновидная, тривиальная, безвкусная и нелогичная картина. Это криминальный триллер? Нет. Разбор полётов между уставшими друг от друга супругами. Полная чушь, без сознания. Ставлю одну звезду, да и то собаке. Очень милой и умной.

«Анатомия падения» – лента французского режиссера Жюстин Трие, за которую она получила «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах в 2023 году.

Убийство или самоубийство? Вот главный вопрос в фильме, который не отпускает нас в ходе процесса над героиней Сандрой Войтер, обвиненной в убийстве мужа Самюэла. И все это на фоне сына Дэниэла - мальчика лет 12-13, который помимо двух серьезных допросов, которые ему провели, пожелал присутствовать на заседаниях суда, слышал и переваривал кучу «грязного белья», которое стали вытягивать на поверхность на процессе. На самом деле - семья, как семья. Семья талантливых людей. Со своими сложными и запутанными отношениями, своими амбициями, заскоками, ссорами и любовью. Просто прокурору надо было всю грязь вытащить. Это его работа. Все хорошее ему было не интересно. Постепенно, шаг за шагом, мальчик узнал много нового о своих родителях. В том числе и целую кучу неприятных, потрясших Дэниэла фактов.

Процесс сложный, прямых улик нет. Даже эксперты, привлеченные к разбирательству, после исследования «анатомии падения» дают противоположные показания – один утверждает, что самому так упасть было нельзя, другая же, наоборот, уверена, что Сэм сам выпрыгнул из окна. А психиатр Сэма откровенно запутался после вопросов адвоката и подсудимой. Время идет, истории множатся, фактов не прибавляется, а вопросов возникает больше, чем ответов. Тем временем, зрителю и Дэниэлу предстоит решить, на чьей он стороне – верить Сандре или нет?

Постепенно вырисовывается картинка отношений в семье, мальчик вспоминает некоторые фаты, которым не придавал значения, но которые становятся важными при наличии новых знаний и умении анализировать, а, как выясняется, Дэниэл умеет, еще как!

В итоге постепенно сложился образ семьи, проблемы каждого, но к истине это нас не приблизило. Как выяснилось, у Сэма был глубокий кризис. Когда-то он писал книгу. Жена, тоже писательница, причем успешная, очень хвалила эту книгу, но Сэм ее забросил. Тогда она, с ее слов, попросила его использовать одну из историй. Уже потом, будучи в глубоком кризисе, Сэм ее укоряет, что она своровала сюжет. Тем не менее, у нее 300 страниц, а него 27, и это только одна из линий. Кто прав? Несколько лет назад по вине Сэма их сын ослеп. Все деньги они потратили на лечение, и сейчас, помимо глубокого чувства вины, Сэму надо как-то восполнить бюджет. Они переезжают в Альпы, в одинокий дом, недалеко от Гринобля – родовое гнездо Самюэля. Он хочет сделать ремонт на третьем этаж и сдавать его туристам. Для этого он сильно сокращает свои часы преподавания в университете. Кроме того, он решает сам заниматься образованием сына – это тоже отнимает кучу времени. В итоге, Сэм загнал себя в тупик – времени катастрофически не хватает, работа буксует. Постепенно Сэм начинает обвинять жену: «Ты должна мне время!». «Это твой выбор!», - отвечает она. Сандра в запале говорит ему, что писатель всегда пишет, потому что по-другому не может, а все остальное по остаточному принципу. Сэм снова пытается начать писать, резко бросает пить антидепрессанты (а нужно постепенно), друг-издатель его вежливо игнорирует. А, может, Сэм и не так талантлив, как писатель? Может, дальше проектов и гениальных набросков он просто не может пойти? Сэм обвиняет жену в изменах – редких, но существующих. А, вроде, раньше у них были свободные отношения… Сандра же говорит, что она, будучи иностранкой, ради него приехала в эту дыру в горах, где на нее все смотрят сверху вниз. Это правда и это, действительно, жертва. Все не складывается, депрессия нарастает. Суицидальное настроение Сэма тоже. Может, если все так, и Сандра, действительно, почти белая и пушистая, им все равно надо было не дотягивать до пика кризиса, а решить проблемы раньше? Сандра не могла не видеть нарастающие проблемы мужа. Как выясняется на суде, она и видела их. Может, надо было поставить на паузу все дела, отдать мальчика в школу, закончить вместе этот доставший всех ремонт, начать получать прибыль и, наконец, перезапустить свою жизнь?

Трие создала не судебную драму, а под ее «прикрытием» она выдала нам драму о долгих отношениях. Об угасании страсти, но возникновении многолетней привязанности, об мелких интрижках и возвращениях, об усталости друг от друга, но о невозможности представить себя без партнера, об обидах и сюрпризах, о жизни и… смерти.

7 из 10

В разные времена брак заключали по разным причинам и с разными целями, но всегда брак был союзом людей. Сегодня браки в современной цивилизации чаще всего заключают по любви, и для многих людей супружество – непременная составляющая счастья. Однако, счастье, основанное только на чувствах, не может длиться вечно, так что для его сохранения необходимо что-то еще, а именно удовлетворенность супругов своим положением. В случае с союзом двух творческих людей, как в фильме-победителе Каннского кинофестиваля «Анатомия падения», достижение абсолютного или хотя бы убедительного счастья еще сложнее, так как в шаткое равновесие вмешивается такая мощная сила, как творческая ревность, которая может проявляться в самых незначительных мелочах. Удачность такого брака будет возможной при самореализации обоих, но такое случается далеко не всегда. Если развитие событий, как в «Анатомии падения», и нельзя назвать наиболее вероятным, то комплекс причин, к нему приведших, вполне универсален.

«Анатомия падения», созданная в жанре скупой на чувства судебной драмы, довольно быстро от изучения мотивов гипотетического убийцы переходит к изучению мотивов жертвы, а противостояние обвинителя и ответчика становится поединком мужа и жены. В этом хороводе раздающихся в стенах суда обвинений и претензий кажется странным и, возможно, даже излишним такое внимание к фигуре сына несчастливой пары, но это впечатление ложное. Слепой из-за давнего несчастья мальчик, словно сама Фемида с завязанными глазами, любящий обоих родителей одинаково - единственный по-настоящему беспристрастный участник процесса, и единственный, для кого правда или хотя бы решение о том, что есть правда, действительно важно. Поэтому «Анатомия падения» сосредоточивается на принятии именно им решения, будто только он может быть достойным судьей на таком суде, ведь от вынесенного приговора его жизнь зависит не менее, а, может быть, и более, чем жизнь его матери. Таким образом, в этом фильме наглядно и громко устами младенца глаголет истина, и это поразительным образом справедливо и естественно.

Как и в случае с многими другими фестивальными картинами, название «Анатомии падения» значит больше, чем может показаться на первый взгляд: это не только падение тела на заснеженную землю, но падение предшествующего брака в темную пропасть, а вместе с ним, а, может, и из-за него падение личности на абсолютное дно. Фильм поначалу старается быть объективным и непредвзятым: он изображает главную героиню без всякой симпатии к ней, слегка невежливой, курящей и немного холодной. Вдобавок к этому, делает ее иностранкой, то есть чужой в стране, где разворачивается не слишком грандиозный, но важный суд. С другой стороны, этот факт пробуждает некоторое сочувствие к ней, как и совсем мимолетное, но все-таки проявление сексизма, имеющее место в одной из сцен. В случае с ее супругом все несколько сложнее.

Изучая вопрос падения в широком смысле слова, фильм обманчиво предполагает точку его начала в трагическом происшествии с ни в чем не повинным мальчиком, но, если подумать получше, та беда – следствие, а не причина. Настоящей точкой отсчета в рассматриваемом случае может являться только само заключение брака, что связано с теми людьми, что решили когда-то связать себя клятвами и обещаниями. Мы совсем не видим мужа главной героини до его трагической гибели, так что все, что мы узнаем о нем – чужие воспоминания, чужие впечатления и выводы. Но задокументированная и оттого достоверная сцена ссоры супругов расставляет все точки на «i», поскольку позволяет определить выбор этим персонажем модели поведения как «вечной жертвы», предпочитающей винить в своих несчастьях окружающий мир и окружающих людей, и, конечно, не готовой взять на себя ответственность за собственные решения. В «Анатомии» в какой-то момент упоминается возраст в сорок лет, и, пусть и ненамеренно, но вспоминается бородатый анекдот про первые сорок лет как самые сложные в жизни мальчика. Фильм предлагает взглянуть именно на это – на непроходящий инфантилизм взрослого мужчины, что и ведет к искомому падению. Так что фильм несет нехитрую, но верную истину, что жизнь с подобными герою людьми будет трагедией не только для них самих, но и для окружающих их людей. Пресловутая англоязычность героини в данном случае служит отсылкой к универсальности рассматриваемой проблемы и к ее интернациональному характеру.

Любому решившему посмотреть титулованный фильм зрителю нужно быть готовым к 2,5 часам неспешного повествования и разбора не слишком увлекательного происшествия. Хотя в центре сюжета суд, что подразумевает некоторое расследование, неожиданных поворотов сюжета в картине нет, как и особенно впечатляющих «скелетов в шкафу». Все дотошно и психологично, красиво и невероятно спокойно. Хотя супружество здесь является предметом исследования, эмоций в картине немного, и переполненная ими сцена лишь одна, пусть она и является ключевой. «Анатомия падения» - это про «подумать» и решить что-то для себя лично и лично что-то понять, поскольку этот фильм не дает однозначных ответов на поставленные им вопросы ни в прямом смысле - «кто виноват», ни в идейном – «что делать».

Конечно, это кино не для всех, оно не динамично и временами даже кажется затянутым, но в этом есть своеобразная прелесть. За время просмотра вполне реально все обдумать и выбрать сторону лично для себя, сделать какие-то выводы. К сожалению, я не могу выделить игру кого-то из задействованных актеров, кроме, как ни странно, ребенка, здесь убедительного едва ли не больше всех взрослых. Не могу также сделать вывод, понравился ли мне этот фильм: скажем так, не потряс, хотя я точно признаю его художественные достоинства. Качественное фестивальное кино, не слишком зрительское, к которому стоит относиться соответственно.

Последний победитель Канн - интересное кино со всех точек зрения. Казалось бы, судебная драма о смерти в семье. Где акценты расставлены практически сразу и движутся в одном направлении. Но так ли однозначен итог?

Что есть правда? Как много её в нашей жизни? Этот фильм - хороший образчик современности. Полутона, недосказанности. Вымысел, выдаваемый за правду и наоборот. Что-то вырванное из контекста. И семья вместе с судом в фильме, как картина нашего мира. Кино очень умело работает на все эти темы.

Удивительно, что на протяжении всего времени я не испытывал симпатии к героине и искренне верил в её виновность. А все доказательства, раскрытия жизни семьи, только подогревали это. Во многом хочется поблагодарить Сандру Хюллер. Прекрасная работа актрисы.

Так как же произошла смерть мужчины? Картина не отвечает на этот вопрос. Здесь было важнее понять, почему к этому всё пришло. Насколько сильно разложилась семья. Тут нет никому оправдания. И фильм красиво уходит от ответов, оставляя лишь маленькие кусочки истории, из которых нельзя состряпать полную картину жизни. Можно лишь наблюдать.

Мальчик ставит финальную точку в деле. Для суда? Нет. Для себя. Те слова, которые ему говорит Мардж являются основой развязки. И ребёнок делает выбор. Правильный? Для себя - точно.

Два с половиной часа протекли незаметно. Вдумчивое и интересное кино. Премия псу заслуженная. Но лучше такие сцены с пёсиками не показывать.

Обескураживающая звонкая пощечина — история отрезвляет и освежает как морозный воздух французских Альп.

Во вкусе нотки Кубрика, мокрой собачьей шерсти, альпийская морозная свежесть, металлический привкус крови, удушливая пыль зала суда.

Ты всегда будешь один. Ни любимая жена, ни нелюбимая работа, даже психотерапевт не спасут тебя от себя. Ты можешь пытаться бежать, прятаться, звать на помощь. Тебя никто не услышит.

В центре сюжета - 'зрелая' семейная пара. 'Зрелая' в том смысле, что после трагических событий, произошедших с их сыном, у них назрели серьезные проблемы взаимопонимания.

Сандра (альтер эго режиссера Жюстин Трие) обвиняет своего мужа - Самуэля - в инфантильности, неспособности контролировать свою собственную жизнь, зависти к ее писательскому успеху, которого она, между прочим, добилась, приложив не мало усилий, в отличие от него.

Самуэль, уставший биться как рыба об лед эгоистичного сердца Сандры, находит, как ему, наверняка, казалось, единственный выход. Раскроить голову о холодный металл крыши хозяйственной пристройки. Жюстин решительно выносит герою смертный приговор, ее голос не дрогнул ни на секунду. Приговор исполнен мгновенно, зритель замирает в ожидании. Раз есть жертва, значит, должен быть и обвиняемый и кто-то должен понести наказание.

Таковы законы цивилизованного мира.

Но жертва вовсе не Самуэль. Жертва в этом фильме бесспорно только одна — Даниэль. Поводырем для зрителя в истории выступит мальчик с собакой поводырем (какая ирония). Вместе с ним мы жадно ловим каждое слово произнесенное во время судебных заседаний, вместе с ним мы узнаем всю правду о непростых взаимоотношениях его родителей. Вместе мы переживаем моменты непонимания, тревоги, осмысления происходящего. Ему же предстоит взять на себя нечто большее, возможно, то, что не удалось его отцу. Даниэль возьмет на себя роль правосудия, мальчик выполнит функцию метафорической Фемиды. Взвесив добро и зло, поступки совершенные своими родителями, в конце он подведет нас к финалу этой драматичной истории, поставив не точку, но многоточие.

Когда нам не хватает информации, чтобы что-то понять, и это невыносимо, остаётся только принять решение. Чтобы не сомневаться, иногда приходится просто решать, на чьей ты стороне. Верить можно только в один из двух вариантов.

© Соцработница Зои Солидор (Камилль Рутерфорд), цитата из фильма

На дворе — первое декабря две тысячи двадцать третьего года (или не первое, и не декабря, и не двадцать третьего), на слуху — новый фильм французской кинематографистки Жюстин Трие, уже получивший Золотую пальмовую ветвь (вместе с Премией пальмовой собаки!) и явно, по оценкам мастодонтов индустрии, претендующий в числе прочих на «Оскар». До того она не раз захаживала на фестивали с предыдущими работами, но такого успеха добилась именно сейчас: скомпилировав из ранее изложенных мотивов и набросков многослойное и значимое полотно, взяв всё хорошее у самой себя и усовершенствовав в разы, Трие вышла на впечатляющий уровень. Темы, препарируемые и исследуемые в «Возрасте паники», «Виктории» (у нас — «В постели с Викторией») и «Сибил» (у нас — «Соблазн»), рассыпанные по составным частям, соединились для образования лучшей комбинации.

Семейный кризис отражается в мультижанровой форме: детектив, триллер и судебная драма являются основополагающими «тремя китами» повествования. Но за оболочкой технически выверенного закоса под модное ныне направление «тру-крайм» скрывается более глубокая, искренняя, нелицеприятная суть жизни.

Сандра Хюллер, раскрывая тактику актёрской подготовки, в одном интервью упоминает, что это кино — про то, «как мы воспринимаем людей, что думаем о них, реагируя на их поступки, как размышляем о том, на что они способны. Кто-то уже может быть виновен в убийстве только потому, что ведёт себя холодно или неуважительно по отношению к ребёнку? Потому что он или она сексуально раскрепощены? Легче ли нам осуждать таких личностей? Всё это важнее, чем то, убивала героиня мужа или нет». Жюстин по-своему апеллирует коллеге: «Слово «анатомия» в названии выдаёт наш метод: мы сначала исследуем анатомию падения физического тела в пространстве, а затем и метафорическое падение супружеской пары — на глазах зрителя совершается её аутопсия. Это в первую очередь — история любви, претерпевающая крушение». И кстати, да: можно до зубовного скрежета вглядываться в макет жилища, где произошёл инцидент, стараясь родить смысл из трёх несчастных капель крови, но гораздо сильнее в память и сердце врежется сцена ссоры, обличающая эпитафию компромисса в хронике судеб когда-то дороживших друг другом Сандры и Самюэля. Трагедия брака — под микроскопом. Вот один слой.

Другой же расширяет сугубо личную проблему до размеров общественного резонанса. Вновь обращаемся к авторской интерпретации: «Я не собиралась копировать американцев. Наоборот, моей целью было сделать что-то очень французское. Было интересно обличить, как судят иностранку во Франции. Увидеть сложности, что влечёт за собой чужой язык. Показать переход от языка импульсов, на котором общаются в доме, к языку юриспруденции, пытающемуся организовать хаос, объяснить его и найти ему оправдание. Меня по-настоящему захватила идея нарисовать портрет женщины, которая ничего не рассказывала о себе сама, но которую так или иначе характеризуют другие; она постоянно пытается исправить, уточнить и опровергнуть то, что о ней говорят».

От общего — плавный реверанс к частному: пока публика наблюдает за битвой предполагаемого зла и неочевидного добра, центровым персонажем в какой-то момент встаёт на пьедестал слабовидящий, практически незрячий сын, чья слепота — также метафора зрительского неведения, ибо ответов, если подумать, всё-таки никому не даётся. «Иностранка в суде — интригующий сюжет. Но мне хотелось ещё кое-что добавить к тому, что героиня — нездешняя: суд происходит на глазах у её ребёнка. «Кто моя мама?» — один из главных вопросов». Это — третий слой.

Наконец, четвёртый слой, незримо собирающий в себя предшественников, напрямую отсылает к нам — сидящим перед экраном, косвенно вовлечённым свидетелям, стремящимся разобраться, где правда. А правды… нет. Режиссёрка очень скрупулёзно оттачивает приём «ненадёжного рассказчика», делая буквально каждого персонажа зависимым от индивидуального, размытого взгляда. Не зря для нужной кондиции вовлечения в непрекращающуюся игру «Всё не то, чем кажется» используется целый ворох визуальных и аудиальных ухищрений — от грязно подснятого следственного эксперимента, оставляющего зазор для документальности, через череду фотографий и наложенных будто бы случайно воспоминаний и представлений, доверия коим тоже нет, до кульминационного аудио-перформанса. Подробное разбирательство ограничивается минимумом улик и максимально опирается на догадки, теории, гипотезы присутствующих, вплоть до того, что за неимением неопровержимых подсказок процесс скатывается в близкий к фарсу парад субъективных версий. Тем самым проводится аллюзия на всеобщий срез бытия с атрофией однополярной оптики, отчасти пропущенной через заведомо сконструированную линзу социальных ожиданий: в ней тоже достоверным становится лишь то, что наиболее удобно сшито из кусочков переложенной из уст в уста недостоверности.

Бонусной гранью разложенной по полочкам системы толкований предстаёт взаимосвязь автора и сочинённого им произведения. Мир иллюзий сталкивается с реальным миром и в чём-то переиначивает его на свой лад, превращаясь в конкурентно-ощутимую среду. Ещё в «Виктории» закладывалась соответствующая намётка в линии мадемуазель Вики Спик и её бывшего спутника, прославившегося в узких кругах за счёт во многом надуманного освещения профессиональной деятельности и интимных похождений супруги, обретших дыхание на просторах литературных изысканий. В «Сибил» или, если угодно, «Соблазне» между психотерапевткой и актрисой возникал контакт такого рода, что в итоге кулисы съёмочной площадки трансформировались в иное измерение, дарующее травму тем, кто не в состоянии отличить мнимую подлинность чужих чувств от автономности собственного «я». Теперь Трие объединила оба упомянутых фактора и придала им ещё одно значение, ввернув расшатывающий сознание винтик: насколько написанное тобой отражает тебя? Может ли потусторонний, сокрытый в буквенных символах сплав мыслей и образов явиться более объёмным и прямолинейным вещественным доказательством вины или невиновности, нежели любые другие, достаточно фрагментарные по предназначению, детали паззла? Ведь если и тут не нашлось разгадки… неужели её действительно НИГДЕ нет? Увы.

Пока репортажная, часто запаздывающая камера с изредка скачущим фокусом фиксирует крутые виражи операции, проводимой Жюстин Трие над семьёй Войтер-Малески, в недрах чьих, вдобавок, гендерные роли с лёгкостью меняются местами, а полной уверенности в чём-либо не получает даже ни к чему не причастный пёс, картина оборачивается живой и пульсирующей находкой. Может, как событие современности это не самая выдающаяся грёза из коллекции фестивальных сувениров, но одного не отнять: перед нами — великолепный, тонкий, точный кинематографический опыт, несмотря на уже укоренившуюся в творчестве создательницы многословность лишённый даже толики графомании. Рассчитанный математически, геометрически, анатомически, психологически, лингвистически, юридически и схематически проект, в котором каждая область знаний достраивает другую, чтобы, в конце концов, прийти к оглушительному незнанию истины.

Удивительный перевёртыш, заслуживающий быть, а не казаться.

9 из 10

Есть вещи, о которых не задумываешься, пока не столкнешься с ними в суровой реальности. Так несчастный случай, повлекший смерть близкого, шокирует тебя, буквально сбивая с ног во всех смыслах. Ты не представляешь – как дальше жить, и требуется немало сил, дабы взять себя в руки, в том числе ради других родичей. Но это оказывается не единственным ударом судьбы. Представь, что ты безмерно горюешь, и тут в дом заваливается полиция и объявляет, что подозревает тебя в убийстве! Но как же так? Ведь это же дикая случайность, к который ты не имел отношения! Но полиция считает иначе и утверждает, что есть доказательства твоей причастности. И вот уже скорбь уходит на второй план, ибо на первом – доказательство собственной невиновности.

Де-факто, «Анатомия падения» заставляет задуматься вот о чём. При трагическом инциденте в среднестатистической семье, где не было свидетелей гибели мужа/жены, оставшегося в живых супруга легко заподозрить в душегубстве. Достаточно начать копаться в грязном белье и выуживать возможные мотивы: недовольство друг другом в мелочах и по-крупному, доминирование, финансовое неравенство, случайное или намеренное рукоприкладство… Ой как много можно извлечь, включая совсем уж личные секреты, касаемо половой жизни и неафишируемых физических проблем. Иначе говоря, приложив усилия, можно обозначить набор причин, когда «любимого» проще и практичнее убить, чем разводиться, делить имущество, бороться за ребенка и т.д. и т.п. И даже если в ответ обвиняемый скажет – «Да, у нас были сложности, мы ссорились и дрались, но я не убивал!», суд может посчитать иначе. И ты сядешь за то, что мог и (лишь подсознательно, но) хотел, а значит при любом раскладе «убил», так как грубо нарушил общепринятые моральные установки.

Картина Жюстин Трие позиционируется, в том числе, как «виртуозный триллер», но по факту имеет к волнительно-страшному жанру опосредованное отношение. Да, в картине есть загадка (убила/не убила/а если убила не она, то кто?), хватает напряженных ситуаций и присутствуют внезапные сюжетные повороты. Но если первостепенно рассматривать не форму, а содержание, то «Анатомия падения» - сложная психологическая драма, где «было ли убийство?» куда менее важно, чем «было ли хоть маломальское счастье в данной семье?». Судят здесь не столько человека, сколько попирательство «святых уз брака», после которого выжил только один.

Вообще интересно, насколько сугубо сокровенное становится масштабно общественным в процессе судилища, фактически начинающегося с предъявления обвинения. Сначала следователь допрашивает с пристрастием. Затем адвокат и по совместительству друг. А потом обвинитель, в присутствие свидетелей и присяжных. И в какой-то момент концентрация выявленных грешков становится настолько высокой, что истина, касаемо (не)совершенного жизнелишения, уходит на второй-третий план. Теперь все в праведном гневе разбираются в том, насколько ты отступник, а не преступник, с позиции норм допустимого поведения. Народ жаждет скелетов в шкафу; с кем подсудимая спала, как часто унижала мужа, доводила до белого каления и какие безумную жесть сочиняла в книгах? А если все эти непотребства имели место быть, то вопрос «могла ли убить?» - уже и не вопрос вовсе. Ну а раз так, то вердикт очевиден.

Впрочем, основная тематика картины – не моральная ущербность судебной системы. Главное - препарирование «хорошего дела», которое, как известно, браком не назовут. Под разными углами восприятия демонстрируется множество проблем европейской семьи. Причем, несмотря на высокие социальные статусы героев (она – известная писательница, он – уважаемые преподаватель), это не заботы «зажравшихся». Общая беда, сын-инвалид, не сплачивает мужа и жену, а разобщает, вплоть до «свободных отношений», дабы отдельно друг от друга забыться в горе. Профессиональные успехи одного не радуют другого, а наоборот – вызывают злобу и зависть. Кажется, что люди связали себя законными узами, чтобы постоянно что-то требовать и не давать ничего взамен. Причем, даже когда становится понятно - «кто был в доме хозяином», всё это основывается лишь на показаниях «ненадежного рассказчика» и субъективном мнении судебного обвинителя. Ну а истина… кому она нужна в эпоху постправды? Главное не то, как оно есть на самом деле, а то, как об этом хочется думать. И частная жизнь, это уже не личное, а общественное дело, в котором любое отклонение от общепринятых норм – отягчающее обстоятельство.

Если «Анатомия падения» и триллер, то не в плане предполагаемого насилия, а с точки зрения необратимого очерствения цивилизованного общества. И когда мы хлопаем при финальных титрах триумфатора Каннского фестиваля, то возможно провожаем в последний путь «разумное» и «доброе». Но не нужно кидаться в панику. Хорошая новость; дорога будет долгой и далеко не все ее успеют пройти. Плохая новость; кто-то все-таки пройдет ее полностью… и позавидует тем, кто не увидел «пункт назначения».

В прошлом году «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля получил Рубен Эстлунд за «Треугольник печали» – едкую телесную сатиру на социальное расслоение и кризис ценностей современного человека. От выбора жюри в 2023 ожидаешь чего-то схожего, однако ветку берет женская версия  «Сцен супружеской жизни» Ингмара Бергмана. Удивительно, но на Rotten Tomatoes рейтинг свежести у «Анатомии падения» – 96%, хотя кризис института брака в последние годы часто выходит из под пера европейских режиссеров.

Прелесть фильма Жюстин Трие я вижу в его удачной мимикрии: захватывающий детектив в завязке в стиле «Исчезнувшей» Финчера становится судебной драмой о разливающимся браке. В центре действия – успешная английская писательница, которая живет во французских Альпах со своим мужем, незрячим сыном и собакой. Покой покидает семью, когда сын находит своего выпавшего из окна дома отца: самоубийство, несчастный случай или жестокая расправа жены?

Очаровательный Суон Арло играет добросовестного адвоката, его оппонент – мерзкий и дотошный прокурор без имени, на скамье подсудимых Сандра Хюллер, в которую я влюблена после «Тони Эрдмана». Добрую часть фильма занимают судебные прения, однако диалоги прописаны настолько плотно и изысканно, что размусоливание интриг семейной жизни выглядят занимательными.

Но несмотря на качественную работу сценариста и актеров, 2 часа 30 минут этого фильма чересчур затянуты – зрителя не взбудоражат сюжетным твистом, инклюзией или артхаусным приемом, от этого восторг жюри и критиков мне остается непонятным.

Хотя фильм вывел меня на яркие эмоции, к главной героине я испытала искреннюю эмпатию, а линяя незрячего мальчика и его собаки вызвали мурашки по коже, – я ожидала от главной награды одного из главных фестивалей чего-то большего. С полной уверенностью подписываюсь лишь под одной номинацией –  «Премия пальмовой собаки» за лучшую собачью роль. У питомца Жюстин Трие большое будущее в кино, и старт карьеры с каннской ветвью тому подтверждение.