Рецензии

'Плод! Скажи мне, шептала что ночь,
И про тайны, какие открыла?!
Она тайной тебя умертвила,
Пурпур сходит со щек твоих прочь
Плод! скажи мне, шептала что ночь?» Ницше

Средневековье. Самое смутное время в истории человечества. В связи с отсутствием каких-либо достоверных сведений о жизни той эпохи, она постоянно получает самые разнообразные, подчас противоречивые толкования. Кто-то видит в ней пик стихийного разгула страстей, варварства, вселенского хаоса, вырвавшегося на свободу, другие усматривают апогей духовных исканий, абсолютной святости, чистейшего и достовернейшего слияния души с Богом. Правы оказываются все, ибо средние века парадоксальным образом сочетают эту непримиримую борьбу противоположностей в диалектическом единстве. В одном из своих самых широкоизвестных фильмов Ингмар Бергман представляет собственное видение этой погибшей вселенной.

Главный герой — рыцарь Антониус Блок и его оруженосец Йонс возвращаются домой после многолетних скитаний в кровопролитных крестовых походах. На их лицах лежит печать смерти, как чужой, так и своей, которая и является рыцарю в своем архитипическом образе с непременными атрибутами в виде черного балахона, косы и мертвенно-бледного лица. Блок, нисколько не страшась незваной гости, предлагает смерти сыграть партию в шахматы и, таким образом, выгадать отсрочку, чтобы найти ответы на мучающие его вопросы о смысле жизни. Смерть, ясно сознавая свою априорную победу, дает рыцарю шанс. К тому же у нее полно других забот, ведь на страну обрушилась эпидемия чумы — люди вымирают целыми селениями. Священнослужители, по своему обыкновению, ищут причину в «молоденьких ведьмах», чаще всего невинных. Процессию с такой колдуньей, пригвожденной к кресту и встречают на своем пути Блок и Йонс. Для рыцаря это верный шанс проникнуть в тайны мироздания — он мучительно вглядывается в лицо умирающей, но…не встречает ничего кроме страха и животного ужаса. Тогда Блок, в глубочайшем отчаянии, устремляется за ответами в главное прибежище Бога — церковь. Однако и там его подстерегает разочарование, место первосвященника занято…смертью… В дороге путники встречают семью странствующих паяцев — Йозефа, его жены Марии и их сына. Рыцарь, погруженный в свои мрачные думы, делит с ними трапезу. Их душевная чистота, открытость миру и невероятное жизнелюбие развеивают тяжелую душевную тоску рыцаря, который постепенно начинает сознавать, что ответы на его вопросы находятся не за облаками, а на расстоянии вытянутой руки…

Фильм «Седьмая печать», созданный за тридцать дней, с мизерным бюджетом, на материале из пьесы для студентов театрального училища в свое время вывел Бергмана на мировую арену кинематографа и заслужил признание не только интеллектуалов, но и широких масс. Причину взрыва популярности картины следует искать прежде всего в том, что в картине точно уловлена тревога и страх того времени. Весь мир в конце пятидесятых находился под постоянной угрозой новой ядерной войны, последствия которой дали бы фору любой, даже самой ужасной чуме в истории. Но Бергман идет дальше и увязывает тревогу коллективного бессознательного со своей любимой темой экзистенциальных душевых антиномий.

В образ рыцаря Антония Блока вложен основной концепт экзистенциальной философии на момент середины двадцатого века. В нем можно видеть целую палитру самых разнообразных направлении данного философского течения — от земляка Бергмана Кьеркегора до Хайдеггера и Сартра. Кьеркегоровского, как и в прочих фильмах мастера, очень много. Начать с антагонизма веры и разума, от которого страдает Антоний Блок. Согласно датскому философу ключ к истине и откровению находится не в понятии или определении, но в движении души, веры, воли, которое должно идти в разрез с рационализмом, неопровержимой достоверностью или строгими принципами реальности. Чем абсурднее кажется ситуация (скажем, жить, чтобы умереть или страдать без вины), тем сильнее, искреннее и неистовее должен быть порыв духа, сметающий все преграды. К этому полету без крыльев рыцарь оказывается неготовым, предпочитая твердую почву рациональных вопросов-ответов. Этот плацдарм вопрошания есть предпоследняя духовная стадия, с которой Блок не в силах сойти. Тут уже репрезентируется тема другого философа (Хайдеггера) об умении и искусстве задавать вопросы. Немецкий мыслитель считал, что именно эта забытая способность человека играет в существовании особую роль. Большую часть времени мы учимся по уже готовым схемам, на все практические вопросы уже давно есть ответы. И только метафизическое вопрошание об основании, причине и цели сущего способно вернуть человеку вкус бытия и поставить его в непосредственное (а не через призму социальной роли или некой системы правил) отношение к истине сущего, т. е. оживить его душу. Но, как ни странно, саму жизнь можно выявить только на контрасте со смертью, как белое лучше всего проступает на черном. Подобного рода пограничная ситуация (которой по сути и является весь фильм), излюбленная тема французских философов — Сартра и Камю, чьи пьесы Бергман любил ставить в театре.

Противовесом рефлексирующему и духовно страждущему рыцарю Блоку служит радикальный атеист Йонс. На мой взгляд, Бергман испытывает к данному персонажу даже большую симпатию, чем к протагонисту. Он пленяет своей человечностью, непосредственностью, своеобразной приземленностью и прагматизмом. Кажется, что Йонс добровольно и навечно отрекся от всякого спекулятивного мышления и бесплодного витания в пустых абстракциях, наподобие «Бога», «вечного блаженства», «идеала». Он свято верит только в мужество, честь, отвагу и благородство. И в конце фильма, когда смерть приходить исполнить свою обязанность, Йонс, в отличие от своего хозяина, преклонившего голову в молитве, горда взирает прямо в лицо наступающей пустоте со словами: «Черта с два я встану на колени» (к этой теме богоборческого атеизма Бергман еще не раз вернется в своем творчестве).

Фильм довольно мрачен, но мрак Бергмана пока не беспрогляден. Спасение и надежда персонифицируются в образе странствующих актеров. Тема творчества, «вечной игры», театральности и беспрестанного лицедейства занимают в Бергмановской философии особое место. Это якорь за который цепляются его герои, тонущие в пучине мирового хаоса. Точнее всего концепция режиссера выражена в афоризме Ницше: «искусство дано нам для того, чтобы не умереть(!) от реальности». В «Седьмой печати» бродячие артисты даже ономатически (нося небезызвестные имена Мария и Иосиф) символизируют путь к спасению. А эпизод, в котором Блок вкушает на поляне землянику (естественная отсылка к самому светлому фильму Бергмана «Земляничная поляна») и вовсе можно интерпретировать как своеобразный обряд «причастия» к высшей истине.

Невозможно исчерпать всего многообразия идеологических наработок и смысловых перипетий фильма. Главная же его особенность, на мой взгляд в том, что здесь (как и в прочих картинах режиссера) удалось проявить сугубо личностные, экзистенциальные проблемы в координатах всеобщности, всечеловечности и тотальной открытости. Возможно поэтому после фильмов Бергмана возникает чувство сопричастности и очищения, словно кто-то сумел понять тебя лучше, чем ты сам и простил все.

- Смерть: Когда тебе надоест задавать вопросы?
- Рыцарь: Никогда не надоест.
- Смерть: Но ответа ты не получишь.
- Рыцарь: Часто мне кажется, что задать вопрос даже важнее.

Каждая живая тварь на протяжении всего своего существования находится в непрекращающемся поиске. Не важно, что и зачем ищет эта тварь — наживы, любви, славы, забвения, формулы жизни или бога — подпитывая личностную экзистенцию, она продолжает существовать. Даже полное бездействие, отрицание поиска — это своеобразная форма поиска, так как в этом проявляется свобода на которую обречен каждый. Факт поиска и исканий, есть основополагающая грань экзистенции. И к чему бы ни привел поиск — смерть итог всего.

Крестоносец Антониус Блок не боится смерти, но опасается упустить истину, не успеть проникнуть в суть. Смерть настигнет его, возможно быстрее, чем он рассчитывал, быстрее, чем поиск будет окончен. Отсрочка не поможет — время не менее могущественный повелитель, чем смерть.

- Я хотел бы исповедоваться истово, но душа моя пуста. И эта пустота как зеркало. Я смотрю на себя в это зеркало, и меня охватывает ужас… Неужели так уж немыслимо познать Бога, почувствовать Его. Почему я не могу убить Бога в себе? Почему Он так мучительно до унизительности продолжает жить во мне, хотя я проклинаю Его, жажду вырвать из своего сердца? Почему несмотря ни на что, Он как издевательство остается реальностью, и от нее невозможно освободиться?

Как и зачем жить в мире, в котором религиозная надежда умерла? Нет дьявола в глазах девочки-ведьмы, нет Бога в святой земле, нет его в детской улыбке, церковных храмах или природном безмолвии. Даже этот вечный поиск не исполняет божественной функции, он просто очередной вектор в необозримое разумом ничто.

- Я кричу Ему в туманный мрак, но там словно никого нет.
- Может, и правда, нет.
- Тогда жизнь — это невыносимый ужас. Невозможно осознавать, что все тщетно, а впереди только смерть.
Человек не выбирает веру или цель поиска, он всего лишь олицетворяет свой страх, создает его образ (декоративную маску актера) и называет этот образ Богом.

Страх — главенствующий двигатель. Смерть — единственный бог. Бог ведущий не к вечному блаженству, но к логичной и оправданной пустоте.

Человек наделен свободой, которой нужно добиваться, достижение которой, возможно, единственно-оправданный поиск. И это свобода умереть, то есть возможность освободиться от страха смерти, полюбить свою черную фигуру с косой, насладиться игрой в шахматы, с легким сердцем, ясным разумом и твердой рукой снять седьмую печать. Ибо только усвоение и творение конечности позволит освободиться, позволит спокойно встретить отраженный взгляд из бездны.

«И в вашем мраке, и в том мраке в котором мы все пребываем…вы не отыщите никого, кто бы услышал ваши стенания и страдания. Утрите слезы и отражайтесь в своей пустоте».

Скажу честно — я не являюсь фанатом знаменитого шведа по фамилии Бергман.

Впервые я познакомился с его творчеством в начале 80-х годов прошлого века. В киевском кинотеатре «Дружба» в полупустом зале показывали «Осеннюю сонату» и «Фанни и Александр». С одной стороны, мне повезло — мировая киноклассика была в Советском Союзе в остром дефиците. С другой стороны, «Соната» и «Фанни» — откровенно скучное кино, надуманное и вымученное. Никаких тебе фирменных артхаусных фишек, никакого милого идиотизма, никакой замысловатой абстракции. Пожилые дядьки и тётки многозначительно смотрят друг на друга и задумчиво молчат.

Короче, мне не понравилось. Старину Ингмара я решительно вычеркнул из своей личной кинематографической жизни. Как впоследствии оказалось — зря вычеркнул. Имеется у нашего супершведа действительно шедевральный фильм. И называется он «Седьмая печать».

Пересказывать содержание «Седьмой печати» — гиблое дело. Хотя сюжет имеется, и вполне внятный. Однако, главное в этом фильме — потрясающая «картинка». И, как всегда, вопросы, вопросы, вопросы.

Можно ли выиграть шахматную партию, если твой соперник — сама Смерть?

Спасая других людей — спасаем ли мы самих себя?

Кто примет загубленную душу — Бог, Дьявол или Пустота?

В чём предназначение земного пути человека?

Идеально ли Царство небесное?

А общий смысл фильма достаточно прост — в выигрыше всегда остаётся Смерть.

Вывод: другие фильмы Ингмара Бергмана можете игнорировать, а вот великолепную «Седьмую печать» смотрите обязательно.

10 из 10

Знакомиться с действительно старой классикой в наши дни по настоящему непросто. Слишком много технических проблем отвлекает от просмотра и сосредоточиться на фильме по началу непросто. Но стоит побороть себя и посмотреть хотя бы двадцать минут фильма, как техническое несовершенство перестаёт оттягивать внимание на себя и начинаешь обращать внимание на по настоящему важные вещи.

Рыцарь Антониус вместе со своим оруженосцем Йонсом возвращается из крестового походам и наблюдает за тем как изменился быт его соотечественников за пятнадцать лет его отсутствия. Тут можно было рассказать историю о доблестном герое борющемся с преступностью, но это было бы слишком банально. Поэтому герои знакомятся с разными необычными личностями и пытаются выслушать и понять точку зрения каждого, в том числе и самой Смерти.

И в этом простом и живом общении и заключается прелесть фильма, ведь через него Ингмар Бергман показывает многообразие мнений по насущным для людей того времени вопросам. И что особенно ценно автор не пытается навязать точку зрения кого то из персонажей, они лишь даёт нам разные мнения, а соглашаться с каким то из них или нет решать уже зрителю.

В фильме содержится масса религиозных отсылок, особенно на откровения Иоанна Богослова. Но они не ощущаются чем то чужеродным, напротив фильм без них сложно представить. Да и в целом фильм на удивление эстетичен в своём минимализме, ведь простые решения нередко оказываются самыми действенными. Ну и ближе к середине фильма на его возраст перестаёшь обращать внимание, ведь изображение здесь далеко не главное, а персонажи и диалоги до сих пор не потеряли актуальности.

Просмотр данного фильма может стать интересным опытом для современного зрителя, не думаю что он перевернёт ваше мировоззрение, но явно оставит после себя немало важных вопросов.

8 из 10

Фильм «Седьмая печать» успел стать пусть не культовым, но широко известным в узких кругах. За какие заслуги?

По крайней мере, интересна сама тема. Госпитальер Антониус вместе с оруженосцем Йенсом возвращаются в Европу после многих лет в Крестовых походах. Рыцарь видит, как изменилась его родина. В Европе свирепствует чума, а люди в этом обвиняют кого угодно, кроме себя. В картине блестяще показан быт того времени. Ровно как и неизменная безысходность, отсутствие какой-либо надежды на улучшение. Мародёрство, нищета. Даже ведьма, которую сжигают не взывает к Сатане, а молча принимает участь.

Лучшее, что есть в фильме — это диалоги. Персонажи часто затрагивают тему смерти, бога, проблем того времени. При этом у каждого героя есть своя точка зрения. Создатели не встают ни на чью сторону, дают зрителю самому задуматься. Интересно ещё то, как трактуют Библию разные люди. По сути, фильм можно разобрать на цитаты. Помимо упомянутых мной тем, в картине поднимается и много других вопросов. Рассказывать обо всех будет очень долго, проще посмотреть один раз.

Актёры. Ну, имена шведских актёров мне ни о чём не говорят. Отмечу лишь двух. Макса фон Сюдова. Он отлично отыграл Антониуса, скрывающего боль улыбкой. Ещё понравился Бенгт Экерот в образе ангела смерти.

Отличное кино. Умное и эстетически прекрасное.

10 из 10

Через фильм проходит это слово — смерть. Вначале фильма рыцарь играет с ней в шахматы, дабы отсрочить конец. Далее, один из актеров говорит, что будет играть роль смерти. Позже, мужик рисует её пляшушей на стенах здания, оказавшегося на пути у главных героев. А потом и сама смерть одного за другим забирает персонажей.

Кино мрачное, черно-белая съемка только добавляет масла в огонь. Сюжет поглощает. Так же в нем есть интересные мысли-цитаты, повествующие о таком бытовом и знакомому каждому.

Суть фильма проста: она придет за каждым и избежать её будет нельзя. Тем самым режиссер как будто хочет поговорить со зрителем о бренности бытия, о черном и белом что есть в мире. О красоте и зле. О счастье и незаслуженнои страдании. О всем том, на чем стоит свет.

8 из 10

Этот фильм был первым фильмом Бергмана, который я посмотрел в своей жизни (на ретроспективе на канале «Культура» (следом шли «Персона» и «Осенняя соната»). Поначалу я не очень им проникся, поразившись гениальности «Персоны», но со временем именно «Седьмая печать» стала для меня самым дорогим, самым личным фильмом Бергмана. Этот гениальный автор был совершенно прав, как-то заметив, что «Седьмая печать» — это единственный фильм, который будет близок каждому, ибо всем нам придётся встретиться со смертью. Бергман в предельно лаконичном, отточенном до совершенства фильме задаёт самые глобальные вопросы и не даёт ответов, предлагая зрителю думать самому. Есть ли в жизни смысл, который не уничтожается смертью? Для чего живёт человек в этом мире? И как смириться с тем, что существует смерть? «Если бы бог существовал, как бы вынес я, что я не бог?» писал Ницше.

Фильм Ингмара Бергмана «Седьмая печать» лишь формально разворачивается в декорациях средневековья. Подставьте любое другое время — ничего не изменится. Но надолго впечатлительный зритель, способный сопереживать не только бандитам из «Бумера» или «Бригады» (вот он — герой нашего времени!) запомнит глубинное отчаяние рыцаря Антония Блока, благородного воина, ушедшего от семьи сражаться за веру. Десять лет он смотрел в глаза смерти, уже сколько раз мысленно умирал в каждом сражении — и ради чего? Разве достоин его смерти святой град Иерусалим, где нужно защитить от мусульман гроб Господень? И есть ли он вообще — Бог?

Антоний Блок внутренне умер (позднее мотив смерти при жизни проявится в другом важнейшем фильме Бергмана «Земляничная поляна»), но слабый росток жизни ещё теплится в нём. И он хочет знать не о себе — про себя он давно решил, а о всём человечестве — зачем каждый человек живёт на свете, где повсюду глад, мор и скрежет зубов. Гениальным прозрением Бергман сводит своего героя с самой смертью (фу-фу, позор Брэду Питту — Бенгт Экерот — истинная смерть!). Он готов умереть и желает этого, но перед смертью он хочет понять зачем человек живёт. Отсрочка, данная смертью — один день. День как целая вечность. И игра в шахматы, три кона. Проиграет Блок — заберёт его смерть, выиграет — нет. А шахматы — это как зеркальное отражение всей конструкции фильма. Как на шахматной доске есть чёрные и белые клетки, так и в «Седьмой печати» Бергман сталкивает противоположные вещи. Вера и безверие, желание смерти и жажда жизни, жестокость и любовь.

«Вера — это такая мука. Всё равно, что любить того, кто скрыт во мраке и не являет лица, как ни кричи. Но сейчас это вдруг стало не важным. Это потеряло всякий смысл… Я запомню этот момент, этот покой, безмятежность, чашу молока, спящего Микаэля, Ёфа с лютней, ваши лица в вечернем сумраке. Я буду нести это воспоминание так бережно, словно в моих руках чаша, до краёв наполненная парным молоком. Это будет моим знаменем и источником радости».

Видя их любовь и привязанность друг к другу (а зовут их Иосиф и Мария — ну как святое семейство), Антоний Блок понимает, как многого он лишился, десять лет охраняя Иерусалим от сарацинов. Истинная святость внутри человека, а не где-то вовне. Семья куда важнее всех реликвий мира. А любовь — это то, что освещает путь человека посреди мрака жизни. До самой смерти.

Бергман уже в «Седьмой печати» доказывает евангельскую мысль, что Бог — это любовь. Поиск Бога вне себя приводит к пустоте и отчаянию. А любовь к фантомам, созданным людьми, является лишь жалкой тенью единственно священной любви — любви к человеку. Не случайно также, что младенец Микаэль, которого так любят родители, сопоставляется с самим Иисусом, хотя только начинает жить. Жизнь — поистине священный дар природы, и его не уничтожить смерти. Ибо жизнь, как феникс, всегда рождается вновь.

И не так уж важно есть ли Бог. Главное, что есть любовь.

10 из 10

Если не видели, обязательно посмотрите фильм, который считается одним из величайших творений мирового кино. Ингмар Бергман строит его по образцу картин средневековых художников «с той же объективностью, с той же чувствительностью, с той же радостью». Режиссёр рассуждает совсем не о Смерти, переселяя нас в чумной век средневековья. Как бы ни были от нас далеки те люди и их данности, мы узнаём в них себя, пугаясь сходства и не желая поэтому самоидентифицироваться. А это возможно лишь ввиду раскрытия режиссёром вечных ценностей, коими для фильма являются Надежда, Любовь и Вера.

Называя эти добродетели, я расставил их именно в порядке, олицетворяющем случившееся с нашим Рыцарем. Он, несмотря на опустошённость и равнодушие, стремится без устали задавать вопросы, искать, надеяться. Эта Надежда подводит его к знакомству с замечательной семьёй, в к-ой царят мир, блаженство и Любовь, ради которых он и проигрывает свою безнадёжную партию, приобретая, однако смысл жизни. Благодаря этому в нём и рождается Вера, позволяющая смиренно принять свой последний удел, сохранив лицо и оставшись Человеком.

«Игра со Смертью»- именно эта фраза у меня ассоциируется с этим фильмом. Эти три слова в самой краткой форме описывают весь сюжет фильма.

Почему именно «Игра со Смертью»? Потому что главный герой Седьмой печати- рыцарь по имени Антониус Блок (Макс фон Сюдов) встречает ангела Смерти (Бэнгт Экерут), который желает забрать его жизнь, но он предлагает ему сыграть в партию шахмат при условии, что в случае выигрыша Смерть должна забрать рыцаря, а в случае поражения — оставить, и так в течении всего фильма герой вынужден играть со Смертью, но он не единственный кто играет со Смертью, в той или иной степени с ней играют все герои фильма, только не все это понимают, и если кто-то умрет не от Смерти, то от чумы, как Равал.

Несмотря на то, что главный герой устал от жизни и не видит вокруг себя ничего ради чего стоило бы жить, он играет со Смертью чтобы узнать существует ли Бог на самом деле или нет, ведь уходя в Крестовый поход он был наполнен верой, а вернувшись его уже терзают сомнения. Во многом его попытки ответить на свой вопрос являются желанием понять имеет ли его жизнь смысл или нет. Однако, его игра со Смертью может продолжаться, но исход уже определен и это стало понятно, когда он со своим оруженосцем катались на лошадях по полю и последний остановившись подходит к человеку и повернув его голову в свою сторону видит череп и позже говорит Блоку: «Напротив, мой господин! По мне он был чертовски красноречив… но смысл его слов слишком мрачен»

У Седьмой печати захватывающий и грамотно построенный сюжет, сам фильм будет интересен и нынешнему поколению, а также интересная отсылка названия фильма к концу сюжета, где семь человек идут прочь от рассвета со Смертью держа друг друга за руки, и это все заслуга режиссера фильма- Ингмара Бергмана. Однако, в фильме были и свои «косяки», например, на протяжении всего фильма Смерть часто появлялась среди людей на публике, но ее никто не замечал, кроме Антониуса Блока, но были сцены, где даже Блок не замечал его, даже если он смотрел в его сторону, и это выглядело очень странно. К удивлению, эта картина оказалась интереснее его наиболее высоко оцененной работы- Персоны. Хорошо со своей работой справился оператор- Гуннар Фишер, и композитор- Эрик Нурдгрен, так как его музыка создавала напряжение момента в фильме. Также хорошо себя проявили актеры главных и второстепенных ролей, но лучше всего себя проявили Макс фон Сюдов и Биби Андерсон в роли Мии.

Ингмар Бергман призывает своего зрителя не «терять» жизнь в пустую, и жить ради какой либо цели. В этом картина схожа с Персоной, где Бергман тоже призывает своего зрителя задуматься о своей жизни.

Еще ощутимей связь с философией Кьеркегора становится в ленте «Седьмая печать», где проблематика веры раскрывается уже напрямую в противопоставлении мировоззрений двух героев — рыцаря Антония Блока и оруженосца Енса, первый из них — дитя Средневековья, мучающийся от сомнений, ждущий конца света верующий, второй — человек грядущей эпохи Возрождения, пытающийся отвергнуть танатофилию западного христианства в пользу радостей земной жизни.

В трактате «Страх и трепет», выделенном позднее в отдельную книгу части труда «Или-или» Кьеркегор рассуждает о религиозной стадии в жизни личности как вечном поединке с абсурдом, попытке понять волю Бога исходя из способностей человеческого ума: согласно повелению Бога Авраам должен принести в жертву своего единственного сына Исаака, он решается на это, хотя повеление противоречит не только всей человеческой этике, но и прежним заветам Бога. Кьеркегор называет Авраама и таких как он «рыцарями веры», потому что они несмотря на сомнения и терзания все же подчиняют свою волю воле Бога. Авраам верит Богу, верит, что Он лишь Ему одному ведомым способом разрешит эту ситуацию, так что и Его воля не будет нарушена, и Исаак останется жив. Так в итоге и получается.

Бергман не случайно делает Антония Блока рыцарем-крестоносцем, показывает его мучительные терзания, сомнения, но при этом сохраняющим свою верность Богу, лишь он один видит Смерть до поры до времени, лишь он один способен вступить с ней в поединок, который лишь внешне отражается в шахматной игре, на самом деле это духовное противостояние. Лишь верующий способен к поединку со смертью, считает Бергман (по крайней мере на этом этапе своего творческого пути), несмотря на свое временное малодушие и сомнения, он сохраняет упование и готовность следовать воле Бога.

В отличие от Блока Енс, хоть и представляет собой тип гуманиста-практика: он помогает людям, вызволяет их из кажущихся безвыходными ситуаций, любит земную жизнь, скептически относится к вере, на самом деле его твердокаменность и железная воля делает его жестоким и непримиримым к тому, чего он не понимает. Если бы Бергман ограничился указанным конфликтом, мы бы имели плоскую притчу, на деле же перед нами — многоуровневая фреска, показывающая жизнь западного Средневековья со всеми его страхами и надеждами чрезвычайно убедительно. Режиссер выразил сам апокалиптический дух того времени, плотоядную жажду конца, которая владела абсолютно всеми и превращала земную жизнь в тень, в подобие грядущего.

«Седьмая печать», стоит справедливо заметить, фильм в той же степени христианский, как и атеистический, его можно понимать по-разному, в зависимости от того, на чью позицию вы становитесь — Блока или Енса, однако, в ней нет погребально сумрачности, есть много лукавого юмора, жизнеутверждающих зарисовок и желание отстоять жизнь у смерти, потому жонглер Йоф с семьей счастливо избегает удела быть настигнутым Смертью. Хоть Лурселль и считает, что «фильм довольно вял, лишен ритма, наполнен зачастую пустыми диалогами», однако, и он не отрицает того, что «размышления автора опираются на традиционные философские темы, приобретают современную нигилистическую окраску, еще сохраняющую близость экзистенциализму».

Одним словом, картина Бергмана посвящена терзаниям веры, сомнениям и отчаянию на пути обретения совершенного упования на Бога, вместе с тем она критикует то официальное христианство, которое знает, то есть западное, за танатофилию и презрение к земной жизни, за распространение атмосферы страха и взаимной ненависти, которой славилось Средневековье, вместе с тем постановщик наследует одну из важных тем философии Кьеркегора — уверенность в том, что человек не способен сам себя спасти, что поиск высших смыслов органичен человеку, что разверзающаяся перед ним экзистенция (а в «Седьмой печати» в отличие от «Вечера шутов» нет повседневной бытовой жизни, все представляет собой одну большую предельную ситуацию), ставит его один на один со смертью и требует немедленного решения вечных вопросов, которое более насущно для него, чем хлеб.