Рецензии

Гениальная трагикомедия Эмира Кустурицы, грандиозная лента, охватившая целую эпоху. История страны, уже не существующей на карте, и людей, живших там, явленная миру в столь оригинальном жанре, отличающего этого великого режиссера.

В «Андерграунде» Кустурице удается удивительно гармоничным образом совместить трагическое и комическое. Гротеск и ирония, причем проникновенно светлая, а не едкая и не язвительная, становятся единой призмой, сквозь которую и раскрываются печальные военные события. При этом можно четко проследить эмоциональную градацию киноповествования, тон ее меняется, происходит нагнетание.

В ходе этого процесса гротеска становится меньше, его сменяет усиливающаяся тенденция реалистичности, а в момент кульминации остается лишь сюр. Эти перемены сопровождаются невероятно красивой музыкой Горана Бреговича, которую регулярно исполняет оркестр, участвующий наравне в другими персонажами со всех сценах. Этот саундтрек вместе с комическими приемами, доходящими до абсурда, создает особую энергетику фильма, некую отчаянную радость, веселье и неудержимость карнавала, что дополняет и динамичность картины. Финал же ленты также преисполнен света и яркости жизни, несмотря на «контекст» происходящего.

Картина очень символична, в ней много метафор, отсылающих к реальным политическим и общественным событиям. Также символы раскрывают многослойную трактовку происходящего с точки зрения самого режиссера.

«Андерграунд», на мой взгляд, не заслуживает находиться в конце списка лучших фильмов, это шедевральное произведение киноискусства, что подтверждает и «пальмовая ветвь» 95 года, хотя для этой картины мало и этого.

Честно сказать, я в настоящем шоке. Будто до сегодняшнего момента кинематограф выглядел как-то по другому. Сказать, что ничего подобного я никогда не видел, значит ничего не сказать. Фильм просто ворвался в мое сознание и почти на три часа овладел всеми моими чувствами.

Я даже представить не мог, что гротеск в кино может быть настолько сильным приемом. От начала до конца фильм пронизывает комическая нота, но чем ближе к финалу, тем грустнее она становится. Когда дело доходит до третьей части, юмор не то что не веселит, он режет острой бритвой по сердцу. Реальность и вымысел смешиваются, а то, что казалось незначительным в какой-то момент, становится самым главным.

Я не буду касаться исторического момента ленты, но она остро дала почувствовать состояние людей, прошедших то время.

В общем «Подполье» — один из сильнейших фильмов, что я когда-либо видел, настоящая жемчужина современного кино.

10 из 10

Поначалу история двух друзей, Марко и Черного, влюбленных в одну женщину, выглядит вполне правдоподобной, и лишь постепенно начинает превращаться в аллегорию. В первой части, датированной 1941-м годом, во время оккупации Югославии фашистами, Марко прячет Черного и еще пару десятков стихийных партизан в своём подвале, чтобы те избежали наказания за убийство немецкого офицера. Устранив таким образом друга-соперника, Марко принуждает стать женой их общую с Черным возлюбленную. А «подпольщики», стращаемые Марко возможной расправой, всю войну так и не показывают носа из подвала. И если бы только войну…

Вплоть до заключительной третьей части фильм остается жизнерадостным и сохраняет ироничную интонацию, как бы вторя бесшабашности персонажей. В финале режиссер собирает за одним праздничным столом всех героев — как погибших, так и оставшихся в живых. Но и здесь, будто распираемый собственной гениальностью, он не ограничивается лишь одной метафорой, а добавляет к ней еще более звучный образ. Огромный кусок земли, на котором гуляет веселая свадьба, отрывается от суши и уплывает в неизвестном направлении, отражая тем самым зыбкую иллюзию человеческого счастья в этом безумном мире.

Пожалуй, ни один фильм 1990-х не показывал с такой мощью протест против братоубийственной войны. Былинная притча «Подполье» стала самым грандиозным и амбициозным проектом Кустурицы — великого поэта и варвара. Даже наиболее ярых поклонников режиссера эта картина может смутить и подавить обилием теснящих друг друга метафор, не представленных в таком изобилии, пожалуй, ни в одном «авторском блокбастере» конца ХХ века.

Похоже, что режиссер здесь не только ни в чем себе не отказывает, но будто бы стремится каждым новым кадром превзойти предыдущий. Он словно вступает в соперничество как со своими прошлыми работами, всегда отличавшимися изобразительной «пышностью», так и с мировым кинематографом в целом. Игнорируя сложившиеся представления о сюжете, стиле, жанре, он переступает в этой работе, казалось бы, через все мыслимые художественные границы.

Сняв фильм о людях, которые несколько десятилетий проводят в подвале, режиссер недвусмысленно выразил своё отношение не только к событиям, происходившим на Балканах в 1990-е годы, но и к войне, как таковой. При сопоставлении «Подполья» с другими антивоенными лентами, например, с выверенным аскетизмом притчи «Перед дождем», появившейся годом раньше в Македонии, фильм Кустурицы поражает барочностью формы и при этом выглядит почти ангажированным и плакатным.

С Underground «балканский принц» во второй раз стал обладателем «Золотой пальмовой ветви» в Канне: 10 лет назад он её уже получал за «Отца в командировке».

«Подполье» Э. Кустурицы подводит к маркузианскому концепту «репрессивной толерантности», терпимости к обезображенному, лишенному своей сущности Другому, к его иллюзорному наслаждению. Наслаждение Другого дает прозрение балканских настроений. Кустурица представляет «деполитизированную» эстетическую позицию. «Подполье» предстает как бы субъективистским экзистенциальным опытом, продуцируя внеполитическую фантасмагорию, репрезентируя оборотную сторону югославской резни.

Кустурица деконструирует мифологию балканизма, — той хаотичной территории, где война оказывается чуть ли не природным действом. Балканы — то сказочное пространство, на которое Запад проецирует свои фантазмы. Классический западный либерализм фиксирует в балканской войне жизненный круговорот из хаоса эмоций и беспорядка страстей, — той мифологической компоненты, отсутствующей в безжизненном пространстве декадентствующего запада. «Андеграунд» открывает непристойную изнанку тоталитарного режима (югославский коммунизм времен Тито), пусть и на основании мифологического компонента, включенного в киноповествование. «Подполье» функционирует как гимн модернисткой до-потребительской оргии (трапеза, музыка, секс), происходящей в приостановленном времени и вне рамок существующего социума. «Первобытная» этническая оргия, функционирующая в мифологической синхронности, осуществляется под прессом мифологически растянутой войны.

«Подполье»… Это — и оргиастическая, непристойная, глубинная изнанка цивилизованного Запада (сатиричная и экстатичная отповедь всемогущему европоцентризму). Это — иллюстрация коллективного бессознательного о работающем народце подземелья: трудолюбивые сказочные «гномы войны», вкалывающие на тоталитарного Другого, коммунистическую «усатого чародея» (напомним, бандит и мошенник Марко содержал подпольный цех по изготовлению оружия, обнадеживая обманутых и изолированных от социума рабочих, что тяжкий конвейерный труд — помощь красной армии в период продолжающейся Второй Мировой войны).

Фактически взаимоотношения хаотичного манипулятора Марко и его подпольных рабов артикулируют древние мотивы о порабощенных массах, трудящихся во благо высшего класса. В этой видео-артикуляции интересна двойственная фигура «большого Другого»: Марко, с одной стороны, в публичном пространстве осуществляет властные полномочия партийного функционера, а с другой — становится харизматичным (в действительности, его харизма — фикция, следствие глобального мошеннического акта) лидером мифического подполья. В обоих случаях Господин наделен символической властью. Но в первом случае, это влияние символической институции, социального места, связанного с отправлением власти. Во втором — призначный господин как непристойная изнанка официального властного дискурса; действуя в тени, вне социального паноптикума, авантюрист излучает иллюзорное всемогущество. Марко — локальный мифологический двойник Тито, официального представителя Власти, символического Господина.

Итак, «Подполье» Кустурицы вскрывает потаенный Фантазм, продуцирующийся в хаосе боснийской резни, — архаичная безудержная трата и непрекращающийся темперированный цикл Оргии.

Решив приобщиться к прекрасному, посмотрел этот фильм. Если честно, то я до сих пор не могу понять, почему эта картина считается гениальной.

Что это за жанр? Для комедии слишком тупо и прямолинейно; драма смазана постоянным беснованием и идиотизмом героев; исторический фильм не вышел ввиду малой доли историчности. А что остается? Извините, но этот чудо-сплав оказался бесполезней бронзы в век железного топора.

Не понятна сама идея этого фильма. Для описания семейно-личностных перипетий не хватает адекватности героям. Для рассказа о войне недостает, собственно, этой самой войны. А если этот фильм о 'Югославии, которую мы потеряли', то вообще становится смешно: распад - это объективный процесс, непонятно, что здесь может вызывать жалость.

Герои неприятны, ситуации глупы, да еще и пол-фильма на экране непрерывная пьянка.

Я понимаю, что такое пренебрежение вызовет бурю негативных эмоций. Но я спрошу вас: что останется от фильма, если отбросить имя режиссера, налет 'илитизма', имперские амбиции и псевдо-ностальгию? Повесть о настоящих идиотах, сочувствие которым само попахивает идиотизмом.

Я жалею, что посмотрел этот фильм.

Вряд ли можно назвать другой фильм, который оставляет такое сложное чувство, одновременно и жизнерадостно-лёгкое и пасмурно-тяжёлое. Эмир Кустурица сделал нечто невообразимое, каким-то волшебным образом органично совместив множество противоположностей — смех и слёзы, веселье и печаль, национальное и мировое, политическое и интимно-личное. Это история целой страны, прошедшая сквозь душу человека её народа — душу, рвущуюся к радости простора и солнечного света, но обречённую на мрачное существование в затхлом и тесном подземелье. Душу, испытавшую ужасы разрушения и смерти, падения и предательства, но упрямо хранящую в себе неистребимое начало радостной жизни и вечной тяги к солнцу. Ни война с внешним врагом, ни холодная война из-за «железного занавеса», ни гражданская война не способны вытравить в жизнелюбивом югославском народе этот особый вкус радости жизни как его основной национальной черты, увековеченной на экране югославом Кустурицей.

«Югославии больше нет. — Как нет? Как это нет Югославии?!» И ведь герой фильма Иван прав. Во всяком случае, больше прав, чем рациональный и политически образованный доктор или солдат миротворческих сил ООН. Югославии не может не быть, если она жива в сердцах и памяти людей. И вы можете как угодно кроить политическую карту и провозглашать сколько угодно суверенитетов, но страна умрёт только тогда, когда не останется никого, кто хранил бы её верность. Национальность как принадлежность к определённой общности людей кроится не по жёстким лекалам политиков и учёных, а исключительно человеческим самосознанием. И поэтому Югославия будет жить до тех пор, пока жив хотя бы один югослав.

Как определить жанр этой незабываемой, неповторимой, ни на что не похожей картины? Критики определяют его как трагифарс, как фантасмагорию или притчу. Всё это в какой-то мере верно, но мне здесь вспоминается лучший, на мой взгляд, фильм Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен», жанр которого его автор Григорий Горин определил как «комическую фантазию». Это вполне применимо и к «Андеграунду» Кустурицы. Это целиком вымышленная история со множеством смешных мест, вся пронизанная символизмом. Смех, свободный смех полной грудью, без всяких условностей и низких намёков, как вдох чистого свежего воздуха на просторе, и символика, ненавязчивая, неоднозначная, но постоянно занимающая мысль пищей, приятной на вкус, — вот две основные черты эстетики Кустурицы.

Слон, ушедший из разрушенного зоопарка, подходит к открытому окну, на котором стоят свежевычищенные ботинки Чёрного. «Только не ботинки!» — кричит Чёрный, но слон хватает хоботом и роняет на землю именно ботинки. «Вот осёл!» — раздражённо произносит Чёрный, подбежав к окну.

В театре идёт представление, на котором присутствуют немецкие офицеры из частей вермахта, оккупировавших Белград. Офицер Франц увлечённо следит за игрой Натальи, в которую он влюблён. Неожиданно на сцене появляется Чёрный и, мешая немецкие слова с родными, требует от актёра, чтобы он верёвкой связал его с Натальей спина к спине. Зрители воспринимают всё это как продолжение игры. Но Чёрный с привязанной к нему Натальей подходит к краю сцены, выхватывает пистолет и стреляет в своего соперника Франца. В театре начинается переполох.

Подпольщики, годами трудящиеся для партизанской войны, которая уже давно кончилась, своми руками собрали в подвале свою гордость — настоящий танк. На банкете по случаю свадьбы сына Чёрного Йована один из музыкантов говорит присутствующим: «В танк забралась обезьяна. Она ведь дрессированная. Будет катастрофа!», но его никто не слушает. А шимпанзе Сони, которая действительно залезла в танк, находит там новёхонький снаряд, заряжает его в танковую пушку и… стреляет в стену подвала!

Всё это ужасно смешно и весело, как и множество других мест, но у Кустурицы дело далеко не в одном смехе. По всей картине обильно разбросаны аллегории, метафоры, символы — настолько, что некоторые критики считают даже, что фильм перегружен символами. Не разделяя этого мнения, замечу всё же, что насыщенность фильма символами чрезвычайно высока. Символы и аллегории выглядывают отовсюду — и из мельчайших бытовых деталей, и из более общих особенностей действия и сюжета.

Зоопарк, в первую очередь пострадавший от бомбёжки, и звери, которые отчасти погибли, отчасти разбрелись по городу… Сцена съёмок кинофильма, все актёры которого — как живые, и в то же время всё так искусственно и надуманно… Странные подземные дороги, связывающие, кажется, все города Европы… Наконец, само вечное подполье, обжитое и такое понятное, что из него люди не хотят уходить, а уйдя, мечтают вернуться назад… Продолжать можно долго, так что может показаться даже, что в фильме нет ни одной сцены, в которой не было бы скрытого смысла. Удивительным образом эта символическая насыщенность не напрягает, не утомляет зрителя. Она воспринимается органичной и естественной для ткани фильма. Но это фирменная органичность и естественность кино Кустурицы. Ни у кого другого так не получится, не стоит и пытаться подражать.

Актёры, подобранные режиссёром (с ними Кустурица делал и свои предыдущие фильмы), не обманули его ожиданий и играют именно то, что Кустурица и хотел передать. Лазарь Ристовски (Чёрный), Мики Манойлович (Марко), Милана Йовович (Наталья), Славко Штимац (Иван), да и другие актёры, исполняющие менее значительные роли, играют замечательно, так что удивительно даже, как им удалось так полно понять непростой замысел режиссёра. Особенно впечатлила игра Лазаря Ристовски, на которой во многом держится весь фильм. Не представляю кого-нибудь иного в роли Чёрного. И, во всяком случае, уверен, что голливудские актёры не способны на такое безумство радости жизни посреди хаоса и смерти!

И всё же картина оставляет тяжёлое послевкусие, своего рода похмельный синдром. Утомление возникает не от обилия символов и не от динамичного действия. Устаёшь не смеяться, не переживать за героев. Просто в какой-то момент вдруг осознаёшь, что вся эта необыкновенная жизнерадостность, неистребимая жизненная сила, фейерверком бьющая из главных героев, существует не благодаря, а вопреки обстоятельствам — конкретным обстоятельствам обычной жизни одной маленькой страны… Точнее, это раньше казалось, что страна маленькая, когда никто и предположить не мог, что она может разложиться на ещё меньшие, и не просто разложиться, а разорваться с кровью, с дымом пороха и гари… От этого чудовищного противоречия, противоречия непреклонной воли к жизни и неотступно преследующей людей смерти возникает чувство тяжёлой, металлической какой-то горечи. Эта горечь не портит впечатление от яркого, талантливого и самобытного фильма, но делает его сложным и неоднозначным.

9 из 10

Я обожаю этот фильм. Я безумно люблю его чумовую первую часть, но больше всего меня всегда пронзает финал. Наверное, для того чтобы понять этот финал, нужно самому пережить предательство друга и искренне простить его в память о том прекрасном, что было важнее предательства. Так что в глубинном смысле это фильм о победе прекрасного и подлинного над уродливым и случайным, и провести эту мысль фильму удается без фальши и наивности. Это выстраданная вера - в добро, жизнь, красоту, дружбу, все то, ради чего стоит жить.

В этом фильме, который я предпочитаю называть 'Подполье' (под этим названием я его впервые увидела), есть несколько абсолютно гениальных находок: таких, как фраза 'Белград страдал от открытого перелома души', или война в зоопарке - поразительный символ жестокости и нелепости войны. И все же финал остается самым потрясающим для меня.

Сплав боли и счастья, пляски и отчаяния. Кустурица в этом фильме постоянно ходит по лезвию: еще немного веселья - и получится цинизм или розовые очки, еще немного грусти - и станет слишком тяжело смотреть, еще немного чувств - и голос сорвется в истерику. Но тонко выверенные пропорции ни разу не нарушаются, и фильм продолжает развертываться дальше, идя танцующей походкой, соблюдая единственно верную интонацию рассказа о трагедии веселых людей.

Бесспорный шедевр, один из лучших фильмов на все времена.

10 из 10

Война убивает всё живое, ей неважно кто ты: юный работник зоопарка, антифашист-авантюрист или беременная женщина. Но «война ещё не война, пока брат на брата руку не поднимет.»

Полвековая история о маленькой стране, людях, проживших под землей. О лжи и любви к одной женщине. Пока весь мир праздновал победу над «гребаными фашистами», они всё также изготавливали оружие и боялись бомбежек, и верили, что ещё смогут жить в своей стране. И неизвестно, что хуже, какая война и есть ли оправдание для Марко и Натальи?

-Это солнце?
-Это луна, сынок

Но в Югославии нет больше солнца как и луны. Как и Югославии

Безумно-тяжелый и прекрасный фильм. Он затрагивает не сердце, а мозг. А после него печаль до слёз о сказочной стране, шрамах Европы и главном проклятии людей.

Кустурица показал и рассказал всё. Но у его истории нет конца.

Фильм такого неординарного режиссера, как Эмир Кустурица, просто не мог не вызвать целую лавину самых противоречивых ощущений: и смех и грех, что называется.

Под легким соусом иронии и целого набора приправ из абсурдно-комичных ситуаций поданы очень сложные и тяжелые исторические факты.

Отношения между героями настолько запутанные, что невозможно занять однозначную позицию. В этом очень живом фильме все меняется каждую секунду.

Все персонажи, даже второстепенные, настолько колоритны, что внимание зрителя приковано к малейшему их движению. Фильм, как гейзер, бурлит, выплескивая все новые порции эмоций, все новые порции заражающей зрителя энергии. Ошарашенный, ты можешь только наблюдать за этим, откладывая анализ фильма на потом, чтобы улеглись чувства, иначе не поспеть. Этот фильм надо прожить прямо во время просмотра, наслаждаясь каждой секундой.

Название «Андерграунд» не ограничивает нас подвалом. Подпольем была вся жизнь людей до распада Югославии. Они жили в подполье. Не различая солнца и луны, коня и оленя, штампуя оружие и получая консервы. Но вот страна распалась — выстрелил танк в стену подвала, в котором держали «подпольщиков» — и что же? Они не могут поверить, что вся их жизнь прошла во мраке, они даже не знают, сколько именно времени прошло. Они оказались никому не нужны. Некоторым, как Ивану Дрену, который не мог поверить, что Югославии больше нет, остается только свести счеты с жизнью, кто-то, как Петар Черный, впадает в безумство и начинает борьбу, не зная, кто его враг.. а кто-то, как Марко Дрен и Наталья, приспосабливается, находит способ заработать (пусть и не самым благородным образом). По сути, это очень грустная сказка о том поколении, которое оказалось где-то между коммунизмом и демократией. Между тем, с верой во что они привыкли жить, и тем, что они увидели, выглянув из своего подполья. И каждому предстоял нелегкий выбор.

Как правильно закончил фильм Кустурица, «у этой истории не будет конца».

Нашим отцам и их детям…
Жила-была одна страна…
Жила-была одна страна, столицей в той стране был Белград.
6 апреля 1941 года…

После «Аризонской мечты» Эмир Кустурица возвращается обратно на Родину в связи с началом военного конфликта в Югославии. Во врем балканской войны 1992—1995 гг. режиссер эмигрирует из Боснии в Париж и Белград для создания своего нового кинохита — «Андерграунд», снятого по сценарию знаменитого югославского драматурга Душана Ковачевича и принесшего попутно ему вторую Золотую Пальмовую Ветвь: он станет четвертым режиссером, который дважды завоевывал этот приз (после Альфа Шеберга (на тот момент главный приз назывался «Гран-при»), Фрэнсиса Форда Копполы и Билле Аугуста; позже это достижение повторят братья Дарденн и Сехэй Имамура).

Нереальная, полувековая, полувымышленная историческая притча о родной Югославии, превратившейся в один большой цех по производству и продаже оружия. Вторая Мировая Война загоняет людей в подземелье, откуда уже невозможно выбраться в настоящий мир. Война закончилась, жизнь наверху течет своим чередом, а в подполье — своим, неугомонно производя оружие…

Невероятный киноэпос, пронизанный насквозь трагикомедийным жанром, с элементами сатиры и вымысла. Наверно, самая нашумевшая экранизация военных и послевоенных событий страны, которой уже нет ни на одной карте земного шара. Неожиданные вставки из документальных хроник с наложенными в некоторых кадрах на них самого фильма наряду с фантастической историей дорогой сердцу страны от «балканского Феллини», — изысканное блюдо для настоящего киногурмана.

Кустурица переживает за свою Родину и Отчизну, Кустурице больно от происходящих на тот момент событий в стране, он по-настоящему сожалеет о некогда единой многонациональной стране со свободолюбивым балканским духом, со своими обычаями и традициями, разносторонней культурой и историей, которую ковали его предки. Самый большой грех, — это убить брата. Балканский мастер показывает кинотрагедию, которую прячет за внешней оболочкой сатирической комедии, где каждый герой дышит настоящей балканской жизнью, борясь за свободу и одновременно неистово веселясь под чумовую музыку оркестра, который сопровождает персонажей кинокартины повсюду, производя оружие и гордость андерграунда — танк, клянясь в верности и предавая, любя и ненавидя, давая и отбирая жизни. Балканский гений последовательно обрывает жизненные пути своих героев: инвалида Баты (Давор Дуймович), преданной, ревнивой Веры (Миряна Каранович), сына Петра «Черного» и Веры — молодого Йована (Срджан Тодорович), проведшего всю свою жизнь в подполье, не отличающего солнце от луны и оленя, предателей Родины — Марко (Мики Манойлович) и актрисы Натальи (Миряна Йокович), смотрителя зоопарка — Ивана (Славко Штимац)… чтобы в финальной развязке еще раз поностальгировать по ушедшим временам, — единой, сплоченной многонациональной, свободной стране, но уже на Небесах, в Раю.

Здесь мы построили новые дома с красными крышами и трубами, на которых будут гнездится аисты. Наши двери всегда широко открыты для дорогих гостей, и мы будем благодарны нашей новой стране, которая нас кормит, и солнце, которое нам светит, и цветущим полям, которые будут напоминать нам о коврах нашей прежней Родины. С болью, грустью и радостью мы будем вспоминать о нашей стране, когда станем рассказывать своим детям истории, которые, как сказка, начинаются со слов: жила-была одна страна…

Убойный саундтрек Горана Бреговича, хорошая операторская работа Вилко Филача, комичные фразы: «как ты меня нервируешь!» или разухабистое «мать вашу…», знакомые всем любителям фильмов Кустурицы и балканского кинематографа, — ансамбль актеров, уходящий истоками к киноленте «Помнишь ли ты Долли Белл», прекрасно отображают на экране идеи балканского гения.

8,5 из 10

P.S. «Не спрашивайте, сделаю ли я снова шедевры вроде «Время цыган» или «Андерграунд». Не сделаю! Буду деградировать!» (Эмир Кустурица)