Рецензии

Прежде всего, хочется сказать, что просмотр этого фильма вызвал во мне куда более эстетическое удовольствие, нежели эмоциональное. Фильм холоден, как и практически не прекращающийся в нем снег, но гипнотичен, будто туман, в котором, подобно сюжету картины, скрывается едва различимый дом — краеугольный камень почти всех глав повествования.

Это фильм-мозаика, погружение в который достигается благодаря потрясающей работе всей операторской группы (абсолютно заслуженный «Серебряный медведь» Берлинского кинофестиваля), художественного департамента и завораживающему режиссерскому мастерству мизансценирования. Плюс ко всему невероятный Мераб Нинидзе и интереснейшая Виктория Короткова. Ими хочется любоваться снова и снова.

Далее поучительная цитата Германа: «Эта картина сделана «вопреки». В том числе, вопреки формату, в котором у нас существует кинематограф, не так важно, авторский или коммерческий. А нам хотелось сделать импрессионистский фильм. Когда импрессионистов упрекали в том, что рука у них непохожа на руку, то не понимали, что важна не схожесть, а ощущение этой руки — передано оно или нет. Мы хотели рассказать о том, как живое пробивается сквозь наледь. Было важно снять про людей, которые не ходят строем. Никаким строем. У нас сейчас ведь их много: колонна большая, колонна маленькая, колонна пятая, шестая, десятая. А мы снимали о людях, которые живут своей головой и органически из поступков дурных и недурных выбирают недурные. Не потому, что они герои. А просто так устроены. Такие люди всегда немного лишние — для всех сторон»

Долгое время на Алексея Германа-младшего русские критики возлагали серьёзные надежды, считая его достойным представлять кинематограф России на европейских смотринах. С последнего полнометражного опыта режиссёра, однако, прошло уже целых семь лет. Связано это с творческим кризисом или поиском инвесторов, готовых вложиться в заведомо убыточное предприятие, сказать сложно. Однако, в феврале 2015-го года долгострой «Под электрическими облаками» попадает в основной конкурс на берлинском кинофестивале и получает Серебряного Медведя «за выдающиеся художественные достижения». Пора говорить о триумфальном возвращении?

Начать рассуждение о фильме разумно с закадрового текста, объясняющего настроение и набор персонажей, выбранных Германом в качестве опоры для столь шаткой кинематографической конструкции. «Во все времена были да и есть люди, которых когда-то называли “людьми лишними”... Их часто не любят, объединяют по тому или иному признаку, но ведь как-то так устроено, что ничего в мире без этих “лишних людей” и не происходит. Без них не может быть картины мира, страны и времени». Не стоит питать иллюзий о способности режиссёра заполнить нарративный вакуум подлинными героями нашего времени. Круг избранных Герман очерчивает «невероятно модным, но бессмысленным» архитектором, честолюбивым экскурсоводом в костюме гусара, флегматичной юной наследницей империи миллиардера и другими ещё менее заметными фигурами. Фиксация Германа на ипохондриках, очевидно, симптом его личной истории болезненных отношений с миром. Персонажи - лишь бесконечные вариации автопортрета, за которыми тяжело усмотреть контуры зрелой личности. Автор проводит зрителя за руку через слабо связанные главы в попытке вызвать у него симпатию и сочувствие к рефлексирующей интеллигенции. «Они такие разные, такие интересные и особенные», - мягко, но настойчиво вещает режиссёр, блуждая оком кинообъектива по мелькающим маскам, за которыми нет и намёка на индивидуальность. У случайных посетителей кинотеатров, в отличие от русскоязычных профессиональных критиков, нет нужды скрывать неловкость за принуждённой улыбкой, наталкиваясь от сцены к сцене на плоские, невыразительные и, что хуже всего, неотличимые друг от друга характеры. Скептики, чьё мнение не обусловлено фактом личного знакомства с режиссёром, готовы поставить неутешительный диагноз: «Под электрическими облаками» не более чем экзальтированная пустышка.

Технические находки лишь маскируют тематическую несостоятельность фильма и неспособность автора проекта придать набившего оскомину вопросу частичку той глубины, на которую были способны, например, выдающиеся литераторы XIX века. Тем не менее, тщательно проработанный визуальный ряд заслуживает похвалы: именно благодаря совмещению осенних образов «совковой» России с кислотными красками создаётся эффект мучительно безнадёжного будущего. Постыдно глупый сценарий, напротив, слишком буквален и прямолинеен, он не заполняет жизнью экранную вселенную. Герман-старший в двух своих последних работах выступал в роли архитектора чудаковатых, мрачных и пугающе детализированных миров. Сын бледной тенью следует за отцом, но ему не хватает таланта, чтобы выйти из-под влияния незыблемых авторитетов советского кино, сохранив при этом устойчивый интерес к себе со стороны фестивальной публики. Манипулирование эстетикой лёгкого безумия – признак нулевой результативности затянувшегося поиска новых художественных приёмов. Под электрическими облаками не находится места для оригинальных находок, но здесь легко наткнуться на безыскусную попытку скопировать чудаковатую гармонию случайных фраз из наследия Киры Георгиевны и Алексея Юрьевича, или атмосферу, присущую притчам Андрея Арсеньевича. Фигура Алексея Алексеевича Германа начинает терять свои очертания, медленно оборачиваясь зыбким призраком усталого киношамана, совершающего свои обряды скорее по инерции, чем из чувства внутренней непреодолимой потребности. Режиссёр изводит себя бессмысленной и натянутой откровенностью, отчаявшись в попытках произвести впечатление. За поэтическим надрывом не скрыть очевидного: важна не только идея, неплохо бы обладать уникальным взглядом на действительность и способностью выразить мысли посредством языка кино.

Россия недалекого будущего, пережившая процесс глобализации и застрявшая в эпохе постмодернизма; реклама отображается в небе, специально затянутом тучами; на дворе, кажется, круглый год поздняя осень; молодежь коротает время, реконструируя эльфийские баталии из фэнтези, читает книги философа, утверждающего, «что при Сталине было скорее хорошо, чем плохо, а Гитлер был не такое чудовище, как о нем говорят», и верит, что может «построить новый мир взамен старого, нужно только избавиться от всего балласта»; страна в очередной раз висит на волоске от большой войны.

На фоне проникнутого тревожной неопределенностью общества нам показывают окраину какого-то мегаполиса на берегу моря, в центре сюжета — недостроенный дом и все, кто так или иначе с ним связан. Во вступительной ремарке сообщается, что фильм будет о людях, которые ничем не лучше и не хуже других, но без которых ничего никогда не происходит…

Фильм состоит из семи глав, каждая из которых рассказывает о конкретном человеке (либо — людях), вовлеченном в общую авантюру строительства, как оказалось, никому не нужного дома: брошенный гастарбайтер, не знающий русского языка; дети богача, выдернутые из беспечной жизни и столкнувшиеся с шекспировски жестоким миром; юрист, мучимый воспоминаниями о друге юности; мирящийся с обстоятельствами полубедный искусствовед; архитектор, потерявший амбициозный проект и терзаемый ощущением бессмысленности жизни; и снова дети богатого отца, в неурочный час умершего, — так по-разному относящиеся к своему наследству, или, лучше сказать, наследию. И только этого самого отца в фильме не показывают: о нем неоднократно говорят, что он был «почти Бог», вот и обходят в картине молчанием образ Бога, как это заведено вообще в мировой культуре. Данный фильм просто высвечивает некоторый период из жизни людей, показывает их страхи и сомнения, их борьбу, их, в конце концов, обычное существование. А заодно — делает некоторый срез современного российского общества. Экскурсами автор отправляет нас то в период развала СССР, то в совсем недавнее прошлое и показывает, что в сущности, к 2017 году в социальном плане ничего не изменилось.

Если подхватить авторскую ремарку о «лишних людях», то стоит задаться вопросом: а кого, собственно, Герман-младший называет таковыми? Любой советский и российский человек со школы знает об Онегине, Печорине, Чацком, Обломове, Базарове, о, наконец, Ставрогине — они являют собой энциклопедический пример «лишних людей». Школьные учителя обычно цепляются за слово «лишний», со смаком рассуждают о том, почему героев так называют, и в итоге говорят, что все они родились как бы не в свое время, общество попросту еще не готово их принять. Но у автора фильма трагедия заключается как раз в том, что лишних людей не спасло бы, если б они родились веком позже или раньше, в любое время они бы не были поняты современниками и получилось бы, как здесь: «над вами же все смеются». Контекст этой реплики дает, кажется, ключ к пониманию лишнего человека Германом-младшим: это «внутренняя невозможность жить иначе». И по этому критерию далеко не все герои фильма — «лишние».

Сюжет картины — незамысловатый, линейный, разбавленный немногими флешбеками. Действие обычно неторопливое, манера съемки тоже, все происходящее подается максимально беспристрастно, словно просто для осмысления. Музыки в фильме минимальное количество, просто чтобы подчеркнуть колорит российской действительности и придать поступкам и словам героев каплю ностальгической задумчивости. Воздействие на зрителя достигается по большей части благодаря уникальному визуальному ряду: матовому, слегка замутненному с красиво растекшимися по экрану красками, коих здесь много. И, стоит отметить, такой визуальный ряд вполне соответствует сюжету, окрашивает его, с одной стороны, в легкий оттенок ретро, а с другой — не дает забыть, что действие происходит в пусть и ближайшем, но будущем.

Все актеры играют хорошо, справляются со своими ролями, раскрывают характеры героев и показывают, где надо, всю гамму чувств. В одном из интервью о фильме, А. Герман-младший рассказал, что ему очень важно было подобрать соответствующий каст, найти интересные лица. Что ж, ему это удалось. Новый для российского зрителя Луис Франк с выразительным пятном на лице и играющая мужчину Чулпан Хаматова — на высоте. Также хотелось бы отметить Карима Пакачакова: практически без слов, одной мимикой он трогательно изобразил дезориентированного, а впоследствии обретшего надежду иммигранта.

«Под электрическими облаками» будет интересен всем любителям отечественной классической литературы, здесь много рассуждений о русской истории, о русском человеке, «распятом между равновеликими прошлым и будущим», действия немного, а сюжет, характеры и идеи раскрываются через диалоги героев. Именно такое кино можно с полным правом называть Искусством, и именно с большой буквы!

10 из 10

Утихает светлый ветер,
наступает серый вечер,
ворон канул на сосну,
тронул сонную струну.

(Александр Блок)

Недалёкое будущее в канун столетия Октябрьской революции с неотделимо пророческими ретро-голосами Горбачёва и Шевчука. Призрачная территория с анемичными обитателями, глухо резонирующими своим литературным собратьям и «сосёстрам». Германале с «Серебряным медведем» операторам Евгению Привину и Сергею Михальчуку… Полифония содержимого «Под электрическими облаками» продолжает извергать грозовые раскаты после ухода с экрана, и эхо отдаляющегося ненастья не отпускает ещё долго-долго…

Жительница года 2017-го, изображаемая Анастасией Фоминой, барским жестом госпожи Раневской вместо золотой монеты презентует случайно встреченному гастарбайтеру-бродяге пальто, которое тут же растворяется в туманной дымке розовато-серых тонов вместе с самим осчастливленным. В эстетски приглушённых цвете и свете организована вся видеоинсталляция продолжительностью более двух часов. Общим стержнем семи новелл выступит недостроенное архитектурное творение, символическая Вавилонская башня, чей остов, похожий на останки огромного доисторического животного в «Левиафане» Звягинцева, будет интриговать и эстетизировать художественно-смысловое пространство фильма. Герои же его переполнены благими намерениями (спасти дом, музей, прошлое, настоящее, будущее, государство, человека, животное) и беспомощны, как малые дети. «Лишние люди», что с них возьмёшь!

Алексей Герман-младший просвещал иностранцев: «Россия – страна, растворенная во времени. Оно в ней как круги на воде. Мы пытались через поэтическую форму проникнуть в эссенцию того, куда движется наша страна, показать мир в импрессионистическом ключе, запечатлеть снежинку на памятнике Ленину. Россия укрыта сумраком непонимания себя и непонимания её миром. В нашей стране много хорошего и плохого. Россия пытается нащупать свой путь. Наш фильм про её внутреннюю распятость. Комплексно о ней могут рассказать только стихи».

«Учёные выяснили, что некоторые люди имеют генетическую предрасположенность к сложному взгляду на действительность».

«Под электрическими облаками» – очередной парадокс современного российского кинематографа. Красивейшее и в то же время не приспособленное к жизни кино, точь-в-точь как наследники из второй новеллы; как нелепые памятники, разбросанные посреди стылого зимнего пространства на берегу Финского залива. Сейчас вверх тормашками на голове каменного Ленина делает гимнастическую стойку девушка Саша, а через какое-то время другого идола ставит себе на голову украинский паренёк Валька. Вот в кадре умирает лошадь под безутешные рыдания своей хозяйки, но очень скоро последняя, как Ёжика в тумане, бодро выгуливает на верёвочке 280-килограммовую металлическую ажурную кобылицу…

«А ты знаешь, что в городе все над нами смеются?»

Хоть и отрицая публично концептуализм «Облаков», поиском глубинных смыслов Герман-младший озадачивает и себя, и зрителя намеренно. Он как будто жаждет услышать не с экрана, а в жизни адресуемое уже себе, а не своему герою музейщику Николаю:

- Вы какой-то такой… настоящий!

И, скромно потупив голову, ответить:

- Да я обычный. Какой я настоящий?

На практике же выходит по-киношному, только из другой сцены:

«Не хочу чувствовать себя карликом – я титан! Бумажник потерял… Как я стрелял? Здорово, да?» (Попадает под бульдозер.)

Безусловно признавая масштабность подготовительных работ и визуальный вклад в проект художника Елены Окопной и двух операторов, признать содержательную ценность картины, а не совершенство её оболочки, неимоверно тяжело.

Переосмысливая историю своей родины, по устоявшимся для её творцов обычаям задавая риторические вопросы, режиссёр отправляет в мир открытое признание:

«Нет, я не знаю, где север. Я только знаю, где юг».

Длинные позвякивающие серёжки героинь, выставка объектов искусства под открытым небом, носящееся в воздух электричество перенасыщают межсезонной фактурностью, но не утоляют духовный голод.

И почему после просмотра нынешнего российского кино остаются метания по системе координат, одно и то же послевкусие-послемыслие? Хорошо или плохо? Глубоко или поверхностно? Мимолётно или неугасимо? Тебе раз за разом читают пьесу Беккета «Ожидая Годо», где действующие лица давно забыли подробности о самом Годо и растеряли предвкушения от его визита, да не в силах сдвинуться с места. Или ведут тебя в Пушкинский музей лицезреть полотно Сезанна «Пьеро и Арлекин», на котором ступни шагающей вперёд пары словно приклеены к полу суперклеем. Это такой постмодернистский крест, нести который вместе со Звягинцевым, Вырыпаевым, Бусловым, Германом-младшим, Хлебниковым и прочими художниками современности обречён и их зритель? А ведь тянется душа навстречу тщательно продуманным красивостям! Благодарно оживляет борозды-извилины изголодавшийся разум, но теряется одиноким парусом в густо напущенном поэтизированном тумане…

«Полно, пойдёмте домой! Карфаген какой-то…»

Так что же такое на самом-то деле последняя, четвёртая картина Алексея Германа-младшего «Под электрическими облаками»? «Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа».

Ну, так с богом! Вечер близок,
быстрый лёт касаток низок,
надвигается гроза,
ночь глядит в твои глаза.

(Александр Блок)

Лица стерты, краски тусклы,
То ли люди, то ли куклы.
Взгляд похож на взгляд,
А день — на день.
Я устал и отдыхая
В балаган вас приглашаю,
Где куклы так похожи на людей.
Андрей Макаревич «Марионетки»

О чём

Под электрическими облаками — раскинулась Страна которой выпало на долю множество испытаний, распятая на дыбе времени, не находящая себе покоя. Фильм Германа младшего — попытка рассказать о стране этой через её жителей, поразмышлять о судьбах и преемственности поколений, показать суть эпох через отдельные их проявления. Грустный закадровый голос в начале картины сообщает, что время действия — недалёкое будущее, 2017 год, ровно сто лет после русской революции. Символичный год. Знаковый.

Как

Кино визуально очень красиво. Голые, открытые пространства, просматриваемые на километры вглубь; игра неоновых огней в ночи; небо перед закатом; отрешённое море; завеса тумана перед глазами; и во всём — почти одинаковая цветовая гамма, смесь дождя и снега, белого и серого, и не видно где кончается земля и начинается небо.

О семи новеллах и лишних людях.

Когда от первой пыли, брошенной по началу горстью в глаза, от ожиданий каких-то глубоких и мудрых рассуждений на тему российской действительности и красивой картинки, углубляешься собственно в рассказ, постепенно, новелла за новеллой, история за историей, нагнетается общее ощущение бессмысленности, фальши и пустословия. Все герои, выдаваемые в фильме за «лишних людей», интеллигенцию, душу общества, являют собой на деле полную противоположность, а громкое обещание об их «преодолениях и борьбе» выливается в шатание туда — сюда по заснеженным просторам. Борьба — это по меньшей мере активность, деятельность, метания душевные; но никоим образом не унылая пассивность и отвратительная инфантильность германовских персонажей, особенно подчёркнутая к тому же тем, что хорошие актёры ведут себя в кадре как куклы, неестественно растягивая слова, выговаривая их абсолютно без эмоций и к тому же словно нарочно нечётко и невнятно. Обычное явление в фильме — разговоры с самим собой, этакие мысли вслух, не относящиеся ни к находящемуся рядом собеседнику, ни собственно к ситуации. Мало того, все главные персонажи отличаются носовыми кровотечениями и сопленедержанием, что видимо тоже должно являть собой некий скрытый высший смысл или олицетворять особую метку исключительности, чтобы было видно со стопроцентной ясностью — этот человек точно из «лишних».

Каждая из семи новелл практически оторвана от реальности, каждый из её героев взят не от жизни, а возможно из представлений о жизни, подобных представлениям о солнце человека, ни разу не покидавшего четырёх стен своей комнаты. Новеллы перетекают из одного времени в другое, прыгая от развала Союза к современности, потом в будущее и обратно. Здесь речь Горбачёва чередуется с песнями ДДТ и именами американских писателей фантастов. «Чужая речь», история гастарбайтера, завершается неестественной и абсурдной ситуацией на пляже, где он случайно натыкается посреди бела дня на убийцу. «Наследники», рассказывающая о детях крупного бандита, нажившего состояние в «лихие 90-е», но пытавшегося «очиститься» столь же нелепы в сцене, где дочь заряжает найденный в доме автомат и при этом плачет. «Долгие сны…» пожалуй самое нелепое в череде нелепостей, — мужчина страдает (!) от постоянно возвращающихся снов о временах Советского Союза. Возможно, единственный не сфальшививший эпизод — это «Место под застройку», в котором на территории природно — архитектурного музея должна начаться стройка, все его служащие тихо и безропотно сдаются, и лишь двое идут наперекор, — тут по крайней мере хоть как то являет себя та самая «борьба» человека против обстоятельств за свои ценности и идеалы.

Что касается остального… Где же вы батенька, рассмотрели столько хмурых лиц? Где же расстреливают подростков посреди улицы? Где же нашлись наркоманы с планшетами и телефонами? Где же вы видели такую холодную, спокойную реакцию окружающих на невероятно кровавую, жуткую смерть человека под трактором? Вы хотите, чтобы мы поверили? Чтобы увидели в этом — самих себя? Да бросьте.

Стойка на голове, совершаемая в свою очередь на голове у памятника Ленину.

Мрак.

- Говорят, один из архитекторов здания поджёг себя в знак протеста.

Двойной мрак.

Недостроенный небоскрёб и серость.

Небоскрёб, фигурирующий в каждой новелле то в виде просто далёкого силуэта, то нависающей вблизи громады, по задумке символизирует собой скорее всего страну. Спроектированный в виде спирали, он не достроен, он не вписывается в ландшафт, он никому не нравится, и никак не могут решить — пристраивать ему купол или нет. Герман видит Россию нелепой шаткой постройкой, акцентируя её потерянность во времени постоянным присутствием в кадре разрухи, грязи, нищеты и общей унылостью. Визуально настроение подчёркивается любыми способами — в фильме нет иной погоды, кроме пронизывающего холода, тумана, снега; вечная серость картинки и её нарастающая густота проникает в сознание неизбежными мыслями о том, как же всё плохо, как же всё надоело, как же всё мрачно, лучше никогда не будет, никакого просвета, только серость, серость, серость. «Под электрическими облаками» — очень пасмурная по своей натуре картина, а саундтреком в ней служит минорная игра на различных музыкальных инструментах, словно ненароком попавших в руки, — саксофон, барабаны, гармонь.

Посыл

Даже если принять всю безысходность, пропитавшую это неживое кино, даже если поверить, что всё так, как нашёптывает серость на экране, какой же выход, какое решение нам предлагается? Финальная выставка под открытым небом и опять же символичное таскание фигуры коня по песку просто и незамысловато сообщает под исполняемую унылым певцом песню Шевчука — «Это всё, что останется после меня…»: если чистые души объединяться и будут помогать друг другу — всё будет просто замечательно!

Что ж, если это действительно — всё, что останется, то урожай весьма мал и к тому же болен меланхолией.

3 из 10

Поэтика картины, имеющей черты артхаусного кино, настраивает на иное восприятие искусства, наполненного интертекстуальными отсылками и аллюзиями. Восприятие на уровне ощущений, пробуждающих рефлексию. Потому сказанное мною, обусловленное моим видением, безусловно субъективно и является лишь маленьким пазлом большой мозаики.

Происходящие события разворачиваются в России через сто лет после октябрьской революции, находящейся в тянущем ожидании большой войны. В перманентно серое небо устремлена громада недостроенного здания, с которым так или иначе связаны герои разных глав. В центре картины оказывается «„лишний человек“', с его попытками осмысления действительности, времени, себя в его координатах. Время вообще является одним из ведущих мотивов картины. Алексей Герман-мл, говорил, что его кино „„про страну, которая распята между прошлым, настоящим и будущим. Время вообще не линейно в России, мы в этом отношении страна парадоксальная, где стрелки часов могут двигаться сначала вперед, потом быть перемотаны назад, потом снова вперед». В сознании людей здесь перемежаются эпохи, будь то сны юриста по земельным вопросам, переносящие нас в 9О-е, новелла ««Место под застройку““, веющая духом дореволюционной России или рассуждения героев о мелочах, устремленные в будущее. Настоящее же представляется довольно эфемерным.

Ещё одним мотивом является столкновения искусства и реальности. При том столкновение это порой вполне осязаемое. Например, бульдозер, наезжая на одного из архитекторов, убивает его. Непринятие реалий «„лишними людьми“' порой выливается в бессмысленную борьбу с „„неоновым““ миром в виде стрельбы в электрические буквы, рекламные щиты.

Актёры говорят несколько театрально, их общение является скорее набором монологов. Каждый из них говорит о своём, будто не слыша собеседника, подобно персонажам Чеховского «„Вишнёвого сада“'. Героиня новеллы „„Наследники“' снимает слуховой аппарат, не желая слушать брата, кто-то и вовсе затыкает уши. Во всём этом видится общий инфантилизм, о котором говорится при характеристике людей искусства: «„Я не такой инфантильный как ты, я смело смотрю жизни в лицо““». Герои несколько перепоэтизированы, из-за чего не каждый зритель может идентифицировать себя с ними.

Часть актёрского состав не единственное, что перекочевало из предыдущего фильма. Герман цитирует себя, некоторые слова героев перекликаются с репликами из «„Бумажного солдата“'. Юрист мучается вопросом почему ему снятся одни и те же сны, архитектору каждую ночь снится будто взрывается солнце, подобно доктору „„бумажного солдата““, которого преследует мучительный сон.

Кино выдержано в стилистике Германа-мл., которая ещё оттачивается, но уже проявляет черты достойного приемника отца.

В начале фильма появляются слова художника импрессиониста Поля Сезана, которые могут служить одним из ключей к пониманию картины. Фильм вполне можно назвать импрессионистским. «„Когда импрессионистов упрекали в том, что рука у них непохожа на руку, то не понимали, что важна не схожесть, а ощущение этой руки — передано оно или нет“' -говорил Герман-мл. Потому подобные упреки в адрес картины имеют место быть, но главным остается то, что ощущение передано. Да и актёры отмечали, что в фильме, в детальной прорисовке кадра больше от живописи, нежели от кинематографа. Актёр Луи Франк: „„Было огромным удовольствием смотреть, как одержимо Алексей и Елена Окопная (художник-постановщик картины, жена Алексея Германа-мл.) работают над каждым кадром — и каждой его деталью. Каждый маленький камушек менял своё положение в кадре, хотя казалось, что никто никогда этого не заметит на экране. Меняли ли свет, меняли линзы — это не объяснить словами, надо устраивать в следующий раз какой-нибудь специальный тур на съёмочную площадку Германа. Это уже не кино, это — живопись““». В подобном внимании к деталям видится что-то от Тарковского.

Стоит отметить хороший визуальный ряд, по достоинству оценённый Берлинским кинофестивалем, за который операторы Евгений Привин и Сергей Михальчук получили серебряного медведя. Длинные кадры, создали нужную атмосферу и напряжение. «„Практически вся натурная часть картины снималась после захода солнца и до наступления темноты. За счет этого нам удалось добиться очень тонких, очень странных природных состояний“» — говорил Евгений Привин. Зимние и межсезонные окрестности Петербурга идеально подошли для создания уныло-безысходной картинки.

Здесь несколько нелинейная структура, нет чёткой сюжетной линии, слова героев звучат, как подслушанные и озвученные кем-то внутренние монологи, они зачастую логически не связаны с происходящим. Порой создаётся впечатление, что фильм обо всём и не о чём, что режиссёрский замысел, замах не соответствует происходящему на экране. В этом есть правда, я сталкивалась с подобным мнением знакомых, любящих авторское кино, но не досидевших и до середины фильма из-за ощущения бессмыслицы происходящего. Но, на мой взгляд, метод авторского высказывания оправдан, так как цель, подкинуть зрителю вопросы или даже намёки на вопросы для размышления, достигнута, а вот уже принять их или нет личное дело каждого. В главе «„Архитектор“» один из эпизодических персонажей цитирует Бродского, как бы оправдывая обоснованность хаотических реплик героев:

««Я рассуждал: зевай иль примечай,
но всё равно о малом и великом,
мы, если узнаём, то невзначай.»»

Безусловно, режиссёр волен выбирать язык общения со зрителем, но иногда хочется, чтобы основной смысловой пласт был доступен для понимания более широким массам, да и менее широким, собственно, тоже.

Финальная, звучащая вдали ненавязчиво, как и всё музыкальное сопровождение фильма, композиция ДДТ «„Это всё“' наводит на мысль о том, что вопросы, мучающие людей, будь то мигрант или архитектор, о времени, пути человечества, родине и все их устремления на самом деле вытекают из одного главного вопроса, беспокоящего человека во все времена: „„Что останется после меня?..““

И даже если исчезнут все материальные труды: разрушат здание, застроят землю около музея, останутся вопросы, вызвавшие отклик в чьём-то сознании.

Занудное, красивое и напыщенное авторское кино с претензией, которому-таки удалось передать атмосферу наших дней. Надуманные диалоги, никакой сценарий, постоянная оглядка на стилистику Германа-старшего. Во время просмотра возникает некрасивый вопрос — а если бы не было отца-режиссёра, пошёл бы сын в режиссуру. И ещё вопрос: а скольким талантливым не дадут денег в минкульте в то время как снимает Герман-младший. За две вещи только спасибо — за натуру и за некоторых актёров. Натура в фильме — Петербург, каким мы его почти не знаем и вряд ли любим. Герман находит в городе-открытке жуткие пейзажи и навсегда оставляет их в своём фильме — потому что намыв на Васильевском острове скоро застроят и увидеть его таким страшным и холодным можно будет только у Германа.

Петербург дарит не только атмосферу, но и наших актёров. Очень интересные лица подобраны для каждого эпизода. Дебют в кино у замечательной Виктории Коротковой, которую мы полюбили в мастерской Кудашова за её театральные работы. К сожалению, из театра она ушла. Но, надеюсь, кино приобретёт новую умную и глубокую актрису. Наша народная Ирина Соколова появляется в самой интересной, на мой взгляд, главе «Место под застройку». Как только появляется что-то актуальное и социальное, без претензии на умные и непонятные фразы, фильм сразу становится любопытным — как глава о музее, который хотят застроить… К сожалению, только в эпизодах мелькают Екатерина Клеопина и Александр Быковский из МДТ.

Мне отчасти импонирует умный взгляд Германа на нас сегодняшних, попытка поговорить о героях нашего времени. Единственная и главная претензия — к его сценарию. Для короткого метра — интересно, но в большом кино не может оператор вести первую скрипку, хочется совместной работы всех сразу, а пока сценарий — самое слабое звено в интересной попытке вздохнуть о современной России и посмотреть в будущее с робкой надеждой. Хочется точнее вздохнуть и точнее посмотреть.

Взгляд на недалекое будущее, попытка предугадать и бросить взор на предстоящее. Совершить временной вояж по нашей истории. Показать насколько важно прошлое и как оно может повлиять на наше настоящее.

Новый фильм Алексея Германа мл. «Под электрическими облаками» это прекрасное полотно, на котором можно увидеть тысячу детально проработанных элементов, преподносящих тебе целостную картину показанного мира и времени. Но стоит только приглядеться поближе, как сразу становится заметно большое количество нюансов и различных оттенков не свойственных режиссеру. Я не говорю, что это ужасно или фильм Германа мл. не похож на фильм Германа мл., просто используя те же элементы в другом часовом механизме, не факт, что Ваши часы будут показывать точное и правильное время или заведутся вообще.

2017 год. Потерянные и забытые люди, которые есть везде и всегда. Одинокое здание стоящее посреди «ничего». Туман, разруха, холод, инфантильность, одиночество души. Абсолютно разнообразные персонажи охватывают больше человеческих различий. Это всё предает незабываемою атмосферу. Но не чувствуется в этом фильме самого главного — «Германовского ключика». Предмет, с помощью которого как старший так младший(хоть немного в меньшей степени), могли вскрыть человека не хуже любого отменного хирурга. Я ни в коем случае не сравниваю этих двух режиссеров, каждый по своему впечатляет и как ни странно у них всё же немного разные взгляды на те или иные вещи. У Германа младшего, от части, более размеренный темп повествования, не особо наблюдаются отголоски того броуновского движения персонажей или преданности одной стилистической гамме.

Проблема фильма возможно в том, что Герман мл. немного упустил временной промежуток выпуска фильма. Робот, как элемент будущего, не смотрится так впечатляюще и удивительно, а является просто частицей, подчеркивающей время не совпадающее с реальным. Ощущения какой то сюжетной зыбкости присутствует постоянно.

Безумно красивый, местами поэтичный, каплю остроумный, но вся эта солянка не дает одного окончательного сногсшибательного результата.

6 из 10

Алексей Герман-младший стал говорить о грядущей большой войне тогда, когда это еще не было общепринятым «модным» трендом, когда агрессивная риторика была лишь просто риторикой, грозным сотрясением наэлектризованного докрасна/добела воздуха, а за воинственными, но сугубо популистскими по духу Словами не шло марширующей бодрой походкой Дело. Задуманный еще в конце первой десятилетки сытых нулевых, задолго до массы тектоническо-политических(преимущественно) сдвигов по фазе и просто в сознании обывательском, фильм «Под электрическими облаками» пал жертвой Судьбы и Бога художественности, и лента-предостережение, лента-предсказание, смотрящая в сиреневую даль глубинной исторической и социальной перспективы, стала лентой-констатацией, творением, вписанным даже излишне нарочито, если судить по первой реакции после премьеры на Берлинале, в этот всеведущий фактор страха текущего момента, что, бесспорно, является крайне непредусмотрительной, сужающей до фактического минимума, точкой зрения на представленный Германом-младшим(любовно выпестованным, меж тем, в ступе глобальных кинематографических традиций, включая и изыскания собственного отца, гиперралиста Германа-старшего) в «Облаках» многослойный кинематографический материал.

Кто-то по определению не преминет сказать, что «Облака» есть суть то же самое, только выполненное в нарочито гиперэстетизированном виде, что и «Трудно быть Богом» Стругацких и Германа-отца; пессимистическая трагедия-антиутопия, обращенная не в будущее(оно, впрочем, в «Облаках» не столь далекое), но в само настоящее, в саму гущу гадкой современности, и говорящая о неизбежности возрождения тоталитаризма и крахе гуманистических идеалов на фоне тлеющей в собственном угаре Империи, России, дрейфующей в безвестность на плоту собственных невоплощенных фантазий и политических оказий, архитектура и искусство которой подчеркнуто монументальны, давящи, гнетущи, подавляющи, но хрупки. Ведущими символами всей ленты, чье хронотопическое пространство попеременно скачет из одного отрезка истории в другой, ведь исключительно будущим 2017 годом сюжет фильма не ограничивается, а семь новелл в стиле Ругон-Маккары, Достоевского, Чехова и прочих классиков, в финале образуют единый портрет эпохи, становится как недостроенный многоэтажный дом, олицетворяющий тотальную разруху и апатию не снаружи, но внутри, многоэтажка, которая буквально стремится ввысь, к небу, но земля ее притягивает все больше, так и поверженный, укутанный одеялом снегов монумент Ленина, который появляется в кадре всегда неслучайно, всегда с авторской иронией, с намеком на острую политическую сатиру, и как главное напоминание о грядущем и неминуемом свержении идолов прошлого, которые для некоторых героев фильма по-прежнему остаются идолами, теми, кто создал из небытия империю, которую тщатся возродить в свою очередь герои фильма. Впрочем, предчувствие беды, предвестие грозы, ощущение краха стоит за каждым кадром «Облаков», за каждой из семи историй, в которых сплелись воедино в тугой узел человеческие слабости и радости, низость и достоинство, неподдельная любовь и омерзительное предательство. Хотя в той же степени в фильме Германа-младшего считываются мотивы и «Хищных вещей века», и «Града обреченного», ибо Герман-младший с неприкрытой авторской издевкой в «Облаках» показывает нынешнее русское общество потребления, застрявшее на полпути в собственном развитии, духовно исковерканное и телесно извращенное, забывшее, что Плоть и Дух должны быть едины и неразделимы и запамятовшее их истинную суть на фоне града авторитарного, а потому неизбежно обреченного. Но это лишь один голос из множества. Голос социальной фантастики, утопающий в причудливых контурах не-мира, не-страны, отныне существующей на стыке реальностей, на сломе эпох, на переломе перемен.

Кто-то скажет, что «Под электрическими облаками» с легкостью вписывается и в остросатирический контекст Курта Воннегута, ибо взгляд Германа-младшего на окружающую его действительность во многом созвучен и «Сиренам Титана», и «Времятрясению», причем мотивы второго угадываются больше всего. Именно такое времятрясение, катаклизм не столько внешнего, сколь внутреннего порядка, произошел в одной большой стране, потерявшей координаты собственной эволюции, вошедшей в состояние пике, а потом — комы, превратившей всех персонажей фильма в марионеток, и лишь немногие живы и вменяемы, ищут пути выхода из этой бездны, куда тянет страну власть, подточенная всеми существующими пороками(в этом своем ожидаемом обвинении Герман-младший, увы, оказался не первым и не последним, и фильм становится вписанным в ряд с «Левиафаном» и «Дураком», разыгранным, правда, на фоне предельно стильной будущности, а не концентрированно сгущенной, нашей сегодняшней реальности). И хоть технический прогресс ушел вперед, люди все те же. Немногие жаждут перемен, хотя эти перемены уже неизбежны и трагичны. Режиссер же, хоть и мыслит категориями помрачения и помутнения, как и Воннегут, тщится найти в своих многочисленных героях что-то оптимистическое, спасительное, что-то, что делает их живыми в слепящем мире победившего конструктивизма и политической целесообразности, в мире, где дисконнект и невозможность прямого диалога возведены в степень абсолютизма.

Но можно ли «Под электрическими облаками» именовать лишь только сатирической фантастикой, эдаким Воннегутом по-русски? К счастью, масштаб германовского киновысказывания намного обширнее, а для фильма характерна многофактурная романная структура, причем роман этот каждым зрителем будет прочитываться сугубо по-своему, исходя из собственных мировоззренческих представлений и жизненных опытов.

Кто-то, в конце концов, скажет, что «Под электрическими облаками» слишком нарочито пользуется типологией «лишних людей», и тут тяжело не признать эту правоту. Втискивать героев фильма лишь только в рамки классической русской литературы, делать из юродивой Вали новую Соню Мармеладову, из Дани — нового Рудина, из вихрастого Петра — нового князю Мышкина или Чацкого, а из Николая — нового Ставрогина, к примеру(ко всем героям ленты так или иначе подходят чуть ли не все типажи русской классики, что является определенной сценарной ловушкой, формализованным по сути универсализмом, дающим столь много толкований, что возникает ощущение намеренно созданной петли Мебиуса) — это попытка к бегству, к посредственной усредненности, к превращению фантастического и в то же время реалистического мира «Облаков»(условного ровно настолько, что политические аллюзии кажутся прозрачнее некуда) в аппликацию архетипов, существующих лишь только ради выкристаллизовывающейся авторской идеи о крахе и дисконнекте, в лишение персонажей права на жизненность. «Под электрическими облаками» фактически сумма слагаемых самого Германа-младшего, совокупность его кинематографических идей и философских воззрений, и та же Валя в исполнении Хаматовой рифмуется с Аницей из «Гарпастума», возникает тема разделенной любви и конфликта между долгом и чувством на фоне катастрофы, Петр и Николай одинаковы в своих взглядах, как и Николай и Андрей из того же «Гарпастума», а модернизированных Паулей Фишбахов ХХI века оказывается много больше, чем один. Даже «самоцветная» советская эпоха, воспетая в «Бумажном солдате», в «Облаках» эффектно отыгрывает свою партию. Даже имена всех героев «Облаков» синонимизируют именам всех персонажей из предыдущих фильмов младшего Германа, который таким образом связывает их в единый морской узел, пишет маслом обобществленную галерею, как Демиург, создает свою Вселенную, движущуюся, впрочем, к Звезде-Полынь в фиолетовом тумане облаков, искрящихся электричеством, на фоне двуличных солнц, идущих к закату, и не менее двуличных лун, грезящих об иной реальности.

Отечественный артхаус принято хвалить — мол, вот это настоящее кино, не то что поделки «для масс», которые лучше смотреть в голливудском исполнении. И я честно раз за разом пытаюсь разглядеть в этом «кино не для всех» то, что приписывают ему критики. Иногда получается, иногда нет. И «Под электрическими облаками» — к сожалению, второй случай.

Сюжет, как это часто бывает, можно назвать в лучшем случае бессвязным, и уследить за ним довольно трудно. Хотя это и не нужно — важнее атмосфера картины, почувствовать которую, наоборот, очень легко. Она буквально пропитывает зрителя. В создании уныния и безысходности у Алексея Германа-младшего, пожалуй, нет конкурентов. И если вы хотите ощутить это, обязательно сходите на фильм.

«Под электрическими облаками» очень хвалят за визуальную составляющую, и она действительно необычна — в обычном кино такого не увидишь. Можно даже сказать, что упадок и разложение в картине получились стильными, местами интригующими. Это немного оживляет происходящее.

А вот что касается актерской игры, то особых прорывов я в ней не заметила. Единственное, запоминается только актер в мундире — он вносит дополнительный диссонанс во всю картину. Чулпан Хаматова практически незаметна, хотя ее роль удивительна. Потом я прочитала, что у Германа снялась еще и Анастасия Мельникова, известная по «Улицам разбитых фонарей», но ее в фильме тоже практически не видно.

Если вы не являетесь поклонником артхауса, «Под электрическими облаками» — не лучший выбор, чтобы провести вечер. С другой стороны, это без всяких сомнений необычная, талантливая и яркая (ярко серая, по крайней мере) работа.