Рецензии

Об эффекте, который фильм окажет на твою психику, можно догадаться по музыкальным отрывкам в самом начале: классика и упорядоченность вдруг сметаются диким оглушительным панком, в котором тоже есть своя внутренняя гармония.

На протяжении фильма не раз задаёшься вопросом, как бы сам поступил на месте персонажей, и вообще, определись уже, с кем ты. С одной стороны — семейка тех, кого в литературе некогда называли бюргерами-филистерами-обывателями: они нормально успешны, зажиточны, нормально счастливы, забивают холодильник, ездят в загородный дом и катаются на лодке. Такой же типаж, как по мне, представили в Паразитах. Они не плохие, но не кажутся особенно глубокими, и напоминают паразитов на теле культуры или красивые, но пустые пузыри. С другой стороны — парочка парней в белых перчатках, изначально заявляющих о себе как о людях, которые могут быть кем угодно: наркоманами, детьми безжалостной улицы, а может и вовсе отпрысками таких же зажиточных и успешных. Так ли это важно? Они обходительны и обаятельны, но кажутся либо биполярниками, которые бьют, чтобы пожалеть, либо, что скорее, абсолютными психопатами. А может, просто трикстерами, которые пришли разрушить привычный удобный мир. Хотя, по сути, вторые — такая же часть и продолжение первых, как панк — часть и продолжение музыки. Они часть одной системы, хоть гости и выворачивают её наизнанку или, лучше сказать, лопают пузырь.

Не раз в фильме звучит один и тот же вопрос: зачем? «Зачем вы это делаете, что вам от нас нужно?» Но ответ в такой пустоте может быть только один: просто так, это забавно. Нельзя забывать о важности развлечений.

Неопределённость, неясность того, что происходит, сближает действие фильма с реальностью, в которой не всё имеет смысл и объяснение. В фильме есть два момента, когда зритель чувствует себя максимально неуютно и неудобно (хотя, казалось бы, куда в таком фильме ещё менее уютно). Тебе не удастся остаться просто безучастным зрителем, который, словно всевидящее божество, следит за событиями и но ни во что не вмешивается. Ты чувствуешь себя соучастником этого всего, когда Пауль, ломая четвёртую стену, обращается лично к тебе. Он же выступает лидером происходящего, зачинщиком этих забавных игр, и позволяет себе ломать рамки самой игры, напоминая, что происходящее — кино, которое, если понадобится, можно отмотать и переиграть.

Несмотря на тяжкое действие и всю невероятную бессмысленную жестокость, фильм смотрится с упоением: оттого, как его сделали, как легко трикстер Пауль переступает мыслимые и немыслимые границы, насколько фильм является произведением искусства.

10 из 10

Как известно, Ханеке снимал «Забавные игры» дважды, маниакально добиваясь идентичности, радикальности и эпатажа обеих версий. Однако, при всей их аудиовизуальной схожести (вплоть до неразличимости), это все же разные фильмы, которые объединяет только одно, и на мой взгляд, самое главное — метатема, ибо «Забавные игры», как 1997, так и 2007 годов — кино не о насилии, не об аморализме нового поколения и даже не о социуме, это кино о воздействии кино на зрителя. Потому я категорически не согласен с Виктором Матизеном, который в своей рецензии для «Синематеки» писал, что в первой версии ужас был онтологическим, а во второй — кинематографическим. В обеих картинах он кинематографический по сути.

В оригинальной версии, если уж для начала говорить о ней, есть четкое противопоставление исполнительской органики актеров, играющих жертв (их героям плохо, они страдают, им больно, они низведены до животного состояния мучающихся тел) и кривляния на публику тех, кто играет палачей. Это не значит, что они играют плохо, сами их персонажи работают на публику: то есть на жертв и на публику «Забавных игр». Подчеркивание условности происходящего вплоть до финальной перемотки — концептуальный стержень фильма, его смысл. Обращаясь к публике безымянный садист в исполнении Арно Фриша показывает тем, что главный объект садизма, творимого в кадре, — это не герои фильма, а публика по ту сторону экрана.

Потому все вопросы о том, зачем развенчивать насилие путем показа насилия, снимаются сами собой: Ханеке ведет себя с публикой так же, как его садисты с жертвами, его задача — показать ненормальность, девиантность кинематографа эпохи «нового варварства», показать, как поставторский артхаус насилует публику, скармливая ей ее собственные фобии. «Забавные игры» 1997 года (и я убежден, что и 2007 года тоже) — это размышление о большом суггестивном потенциале киноэкрана, способном разрушить любую психику, даже самую крепкую. Идиллическая экспозиция, завязывание конфликта на вербальной и поведенческой мелочи и последующее развертывание маховика беспричинной ненависти — все это проработано в версии 1997 года на высочайшем уровне, но возникает лишь один вопрос: «Есть ли в «Забавных играх» критическое измерение, или это чистый эпатажный жест насилия над публикой?»

Картина так не била бы по нервам, если бы насилие подавалось в ней как вынужденная мера с серьезной миной на лице, но, как у Тарантино, насилие здесь соединено с иронией и игрой. Снимая через три года после «Криминального чтива», Ханеке дает свой ответ на культ этого фильма: он так популярен, ибо насилие, кровь и боль в нем невсамделишные. Однако, члены буржуазной семьи в «Забавных играх», от которой поначалу несет невыносимым елеем, очеловечиваются страданием, они мучаются по-настоящему, для них боль — это не игра, как для садистов. Кто же эти садисты? Почему они это делают? Мысль Ханеке на самом деле удивительно проста.

Ключом к ней становится финальная перемотка и использование Арно Фриша, когда-то сыгравшего Бенни во втором фильме Ханеке, в одной из садистских ролей: палачи из «Забавных игр» — дети постмодернистских игрищ, не зря называют друг друга Бивис и Батхед, они не только впитали насилие масс-медиа, став нечувствительным к нему, но взяли на себя роль демиургов чужих судеб, они БУДТО СНИМАЮТ КИНО. Вот она мысль Ханеке: его садисты — это режиссеры типа Тарантино, играющие с кровью и смертью, вот поэтому «Забавные игры» — это кино о кино, о том, чем стало кино в 90-е, о его деструктивной суггестии.

Вы скажете: «Но ведь режиссеры типа Тарантино никого не убивают, они просто играют с насилием!» Сам факт того, что насилие усилиями масскульта и аморальных интеллектуалов стало спектаклем (что началось еще в эру первых гангстерских картин Голливуда 30-х), в который можно поиграть, который можно не воспринимать всерьез, стал достоянием коммерческого кино уже давно, с самого его возникновения, но в серьезное кино этот вирус проник лишь в 90-е. «Забавные игры» 1997 года — тоже спектакль, кровавый гиньоль, где игра начинается по правилам социальных условностей, в том числе и вербальных (начало словесной перебранки героев — одна из лучших, наиболее филигранно выписанных и исполненных сцен), а садисты вначале предельно вежливы, но по мере развития, меняются, вернее отменяются правила и социальный порядок превращается в хаос.

«Забавные игры» 1997 года — это кино о времени, о 90-х, о сползании цивилизации вообще и искусства (прежде всего киноискусства) в частности в дикость и безумие, в завороженность, очарованность злом, аномалией, девиацией. Ханеке пошел на крайние меры: он столкнул зрителя лицом к лицу с тем, что ему обычно нравится, только сделал это зрелище максимально некомфортным. Начав свою карьеру с «трилогии оледенения», показывающей скелеты в шкафу западной буржуазности, стрессовость жизни в мегаполисе, накапливание негативной энергии во внешне добропорядочных гражданах, изнанку семейных отношений, в «Забавных играх» Ханеке обрушивает дубину критики на современное кино как таковое, выявляя его садистский характер.

«Забавные игры» 1997 года несмотря на вроде бы легко считываемых мессидж, очень сложный кинотекст, это тоже, как всегда у Ханеке, некоторый диагноз, вопрошание, но не ответ и не рецепт по лечению (в отличие, например, от Тарковского, этот режиссер никогда не проповедует). Это кино и новой генерации преступников, бездушных и нечувствительных к творимому ими злу, напрочь лишенных совести, о культуре постмодернистских игр, воспитавшей в них несерьезность ко всему, в том числе и к смерти, и наконец, это кино о том, чем стало искусство в последнее десятилетие ХХ века — насилием, эпатажем и издевательством над зрителем, поданным как веселая игра. Первая версия «Забавных игр» показывает, насколько далеко шагнул Ханеке в понимании скрытых механизмов функционирования западной цивилизации конца ХХ века.

Остается ответить на последний вопрос, чем отличается подход самого Ханеке от подхода его героев-садистов, назовем его «подходом Тарантино»? Ведь он поступает со своим зрителем также, мы это отметили уже в начале нашей заметки. Это отличие состоит в высоком уровне саморефлексии кинематографа Ханеке, он критикует не только мир, но и самого себя как дитя этого мира.

Зрителю Ханеке не позавидуешь, ибо его фильмы радикальны и даже экстремальны и не только эстетически, но и содержательно, однако, сам режиссер понимает, что так жить, и так снимать — ненормально, благодаря этому создается смягчающая буферная дистанция, которая позволяет зрителю задуматься над тем, что нерефлексивный подход Тарантино, его эпигонов и легиона коммерческих ремесленников много хуже, чем такое самообвинение. Цели разные — Ханеке никогда никого не развлекает игрой в кровь, понимая, что его собственный кинематограф, как и вообще искусство рубежа веков, глубоко ненормально. Это по крайней мере честно.

Посмотрел «Забавные игры».

Хорошо, что я думал, что это просто очередной хоррор и не знал до просмотра, что этот фильм является экспериментальным. Потому что к концу просмотра я чувствовал себя измученным и отчаянным, как будто это меня клюшкой лупили по ногам.

Хоть я и считаю сцены в последней трети фильма ну слишком затянутыми, потому что для достоверной передачи эмоций и идеи хватило бы раза в полтора меньше экранного времени, но все же само эмоциональное выражение в фильме идеально. Фильм гнетет и делает зрителю настолько тревожно, насколько это возможно. И эта кинолента заставляет зрителя играть по правилам самого фильма, а не наоборот. В середине я считал обращение к зрителю через четвертую стену эдаким китчевым устаревшим приемом, но в конце стало понятно, что это все было неспроста. Неспроста потому, что сначала я ожидал собственное предугадывание сюжетных ходов, но после середины фильм гордо показал мне средний палец и дал мне то напряжение, которого я давно не ощущал от триллеров.

Актеры, конечно, играют отлично. Кое-кто даже превосходно. Отлично сыграли семейная пара, особенно на фоне второстепенного конфликта «отец, неспособный защитить семью», который режет прямо по живому традиционализму в виде образа защитника семьи, успешно проявляя образ сильной матери и жены. Но превосходно, без сомнений, сыграл Том, он же Бивис, он же Пауль, он же актер Арно Фриш. Крайне харизматичная, интеллигентная, красивая и такая жестокая мразь. Прям вау, один из лучших антагонистов, что я видел.

Фильм нечестный, несправедливый, некомфортный и зритель ничего не может сделать, кроме как подчиниться ему. Прямо как и нападение двух гольфистов на обеспеченную семью в их собственном коттедже. От момента с пультом я орал как сумасшедший, потому что это была чистая безысходность.

9 из 10

В какой момент сторонний наблюдающий становится соучастником? А непосредственно убийцей? Фильм Ханеке вскрывает людское равнодушие не то ножом, не то ста минутным хронометражем.

Столкнувшись лицом к лицу с очевидно странным поведением соседей, герои дружелюбно удаляются без лишних вопросов, позволяя свершиться злу, уже маячащему на лужайке. Жена позволяет совершить «всего один удар клюшкой» по, как выясниться дальше, домашнему любимцу. Муж позволяет незнакомцам задержаться в доме и в дальнейшем стать полноправными хозяевами ситуации. Их пассивность настолько гипертрофирована, что раздражение зрителя закономерно нарастает с каждой следующей минутой мнимой беспомощности людей, самостоятельно загнавших себя в угол, полный средств самообороны.

Однако они вовсе не единственные, кто потворствует кровавой расправе, с ними и зритель, к которому регулярно обращаются монструозные психопаты за мнением, делая из него невольного соучастника. Настолько ли невольного? Ведь в руках оружие, против которого бессильна даже смерть, способное мгновенно прекратить страдания добропорядочной семьи и не допустить насилие над последующими.

И только от зрителя зависит, как далеко зайдут юные садисты в своих забавных играх.

Забавные игры 1997 года наверно самый странный фильм, который я посмотрел за долгое время. В нем нет особо кровавых сцен, или сцен физического насилия, зато в нем достаточно другого насилия — морального насилия. Оно происходит не только над бедной семьей, но и с самим зрителем.

Начнем по порядку:

1. Сюжет — Образцовая семья едет к своему загородному дому, поплавать на лодке, пожарить мясо, пообщаться с местными соседями. Едва подъезжая к дому, они замечают, что соседи ведут себя странно, но не придают этому значения. Потом к ним заходят в гости два молодых человека. Игра начинается сразу, я долго ждал какого-то спускового крючка, но зря. Действие фильма разворачивается очень плавно, Петер словно играя своей неуклюжестью, доводит хозяйку до нервного срыва.

2. Персонажи — Их тут мало, всего 5 основных лиц, собственно семья мама, папа, сын и два друга маньяка Пауль и Петер. Лично по мне так отец семейства — это самое бесхребетное лицо в этом фильме, от него ничего не исходит, ни инициативы, ни действий. Фрау Анна пытается сделать хоть что-то и хоть как-то противостоять непонятным гостям, актриса настолько справилась с ролью что ей в отличие от ее мужа веришь и сочувствуешь. Сын характером явно пошел в мать, он то сбегает от маньяков, то пытается оказать им самое решительное сопротивление. Пауль главный в тандеме маньяков, он лидер этой двойки. Актер сыгравший Пауля справился с ролью шикарно, это насмешка над всеми над Петером, над семьей и над зрителями он явно забавляется всем происходящим. Петер выглядит более мягким, и кажется даже добрее Пауля, но это только на первый взгляд. Актер также сыграл Петера, вообще этот редкий фильм где харизмой антагонистов проникаешься больше чем жертвами, ты ждешь что-же они предпримут дальше.

3. В общем о фильме — Он вышел в 97 году, когда многие радостно смотрели такие сериальные слешеры как Пятница 13, Кошмар на улице вязов и подобные им. Фильм насмехается над зрителями и по некоторым фразам, вообще приводит к выводу что все, кто любит фильмы с явным и неприкрытым насилием являются латентными маньяками. Фильм оставляет после себя такое гаденькое чувство, что ты был одним из действующих лиц, просто не хватило сил, смелости вмешаться в происходящие. Фильм рушит, то стекло которое обычно выстраивают другие фильмы, тут тебя вовлекают в происходящие, то подмигнут, то в открытую предложат принять участие в одном пари. В одном моменте прямо показали, что ты можешь взять и все перемотать обратно и может быть все сложится по-другому, но люди любят насилие, иначе зачем они это смотрят? До 10 баллов не хватило какой-то изюминки, может игра Ульриха Мюэ меня не совсем убедила, может подсознательное отторжение фильма, поэтому только:

9 из 10

Это мог бы быть вполне серьёзный триллер, если бы не очередные «Но». Режиссёр практически с самого начала намекает, что не относитесь к фильму серьёзно — мы тут просто кино снимаем. И на этом фоне замечаешь, что перестаёшь сопереживать экранным героям. К тому же поступки положительных героев не всегда логичны и даже апатичны, особенно отца семейства. Впрочем, и в реальности порой вызывает оторопь неожиданное поведение не совсем нормальных субъектов. Есть такое понятие, как ступор из-за неожиданности. В повседневной жизни же мы в основном ждём адекватности от окружающих людей. Хоть сейчас акценты смешаются куда-то в нездоровую сторону.

Лично я никогда не был поклонником немотивированного насилия на экране. Если нет причин, то последующие поступки уже не вызывают никакого интереса. Делать что-то, просто потому что хочется, попахивает маразмом. Особенно на фоне этого фильма, где постановщик явно симпатизирует двум оболтусам, терроризирующим благопристойную семью. Но особый шок от происходящего уже не испытываешь, особенно после просмотренных лент с более жестокой расчленёнкой и притом мотивироввнной.

Но сначала я смотрел более позднюю копию этого же фильма от этого же режиссёра. Видимо, Ханеке так полюбил своё творение, что сделал два раза за приличный бюджет. И предсказуемо провалился. Видимо, ему было интересно поиздеваться над актёрами и понятно на что ушёл такой бюджет.

Но после просмотра оригинала я вспомнил, что и в другом фильме были два лоботряса, которые терроризировали людей, попавшихся под горячую руку и попутно размышляли о быте обычных людей. Речь идёт о падших ангелах из фильма «Догма». Притом этот фильм снят дешевле, но выглядит дороже. Там тоже парочка падших вершило хулиганство, прикрываясь высшими мотивами. И там их даже можно было понять.

В забавных же играх понять мотивы хулиганской парочки очень сложно. А смотреть на глумление ради глумления не особо интересно. Притом даже особого интеллекты молодые люди не проявляют. Весь твист упирается в какой-то читерский пульт, который сливает всю заинтересованность в происходящем. Может именно эти ощущения режиссёр и решил подчеркнуть, чтобы создать ассоциации с равнодушием к новостям о реальном насилии. Но эти режиссёрские потуги не находят отклика у зрителя, ведь в кино постановка и это сразу даётся понять. Но больше вопросов к этим благообразным маньякам — кто они, откуда, зачем… Было бы лучше увидеть предысторию, что якобы двое детдомовцев мучают зажравшихся буржуев за их равнодушие к окружающим бедствиям. У буржуев всё в шоколаде, когда другие голодают. Но ничего этого в фильме сказано не было. Как и не было сопереживания ни к кому. Нам дали понять — это кино. Посмотреть и забыть. Здесь даже особых размышлений нет. Никакой битвы интеллекта и никакой пищи для размышлений. Но кто-то в этом что-то видит, хотя я так и не понял что именно в положительных рецензиях.

5 из 10

Обе версии фильма (1997 и 2007) снял один режиссёр Михаэль Ханеке и в обеих, по сути, он показал, одно и то же, включая шикарный финальный ход. Но в ремейке на глубинном уровне всё же кое-чего (жестокости и нацизма, пожалуй) не хватает, поэтому, если уж решитесь посмотреть этот странный, жуткий, невероятно противоречивый, мозговыносящий фильм, который хочется назвать то ли превосходным, то ли отвратительным — обратите внимание на картину 1997 года (не покупайтесь на имена Тима Рота и Наоми Уоттс в более поздней), причём смотрите обязательно на оригинальном языке с субтитрами.

Начну с того же, что предшествовало показу на Каннском кинофестивале в виде специальных красных наклеек: «Не рекомендуется смотреть… слабонервным». Это не для красного словца и не для привлечения внимания, так что не игнорируйте данное предупреждение.

«- Зачем вы это делаете? — А почему нет?».

История о двух парнях, которые посетили загородный летний домик среднестатистической австрийской / американской семьи, убили их собаку и силой навязали необычное пари, не оставляющее шансов несчастной семье.

Сюжет нов, оттого и интересен. Стилистически фильм великолепен: длинные сцены, съёмка статичной камерой, заострение внимания на, казалось бы, незначительных мелочах и практически полное отсутствие музыкального сопровождения (за исключением буквально двух ‘громких’ композиций) создают очень необычный эффект. Актёрская игра невероятно достоверна (говорю о версии 1997 года, 2007 как-то не дотянул в этом плане). А, если добавить сюда ещё шикарную операторскую работу и сюрреалистичные штрихи режиссёра, то и вовсе кажется, что кино и реальность слились в нечто единое, и ты уже не зритель, а полноценный участник. И, да, счастливого конца не будет.

Насилие — натурализованное насилие без какой-то бы то ни было исходной мотивации, — в противовес тому, как все мы привыкли видеть его на экране (с безумными драками, резнёй, реками крови, бесконечными перестрелками и оторванными конечностями), режиссёр здесь не показывает. Всё самое жуткое происходит за кадром. Нам покажут реакцию людей на насилие, ужас на их лицах, пугающие звуки резни (при полном, напомню, отсутствии музыкального фона) — и это разгоняет фантазию и личное восприятие страха на новый уровень. Садисты здесь — интеллигентного вида, учтивые, спокойные, даже немного инфантильные молодые люди с белыми перчатками на руках. Пол/ Пауль и вовсе обсуждает свои действия со зрителем, вынуждая его стать соучастником преступления: «А, по-вашему, этого достаточно? Вам ведь нужен настоящий финал, верно? С достоверным развитием сюжета» — вот уж действительно «Забавные игры».

Твист с пультом и тот самый ‘настоящий’ финал (очень хочется, но всё-таки без подробностей) — великолепны!

«Но проблема не в том, как вернуться в реальный мир, но и в том, как наладить контакт между двумя мирами».

Итого: «Забавные игры» — это шок, новизна и эмоциональная встряска. Тот случай, когда лучше один раз увидеть, чем несколько раз услышать или же о чём несколько раз прочитать.

Нужна ли тема насилия в кино? Как же тогда иначе можно говорить о свободе автора в своем творчестве. Тем более если фильм изначально задумывался на эту тему. По началу Михаэль Ханеке задумывал сделать короткометражку о насилии в СМИ. Но видимо немного заигрался и довел фильм до полного метра. Фильм получился довольно удачный, на что он спустя 10 лет выпускает авторемейк, почти 100 процентную копию, только с голливудскими актерами.

Семейная пара со своим 10 летних сыном приезжают в загородный дом. После чего к ним приходят двое молодых людей с соседской просьбой, и позже раскрывают свою настоящую цель визита. Затевают с хозяевами жестокую игру…

Фильм поражает своей жесткостью подачи, в нем почти не показывают самого насилия, каких то садистских сцен в нем нет. Хотя когда садился к просмотру был наслышан о его жестокости и готовился к расчлененки на экране. Фильм обескураживает своей беспросветностью происходящего, и к середине фильма начинаешь понимать, что ничем хорошем это не закончится. Режиссер буквально намекает на это проводя моментами диалог со зрителем. Один из маньяков периодически обращается к зрителю через экран, тем самым символизируя замысел режиссера фильма. Как бы не хотелось благополучного исхода, что бы глава семьи вдруг осмелел, сделал бы что нибудь, дал бы незванным гостям отпор, но это оказывается не тот фильм о хэппи энде. И зрителю остается только сидеть и смотреть на муки невезучего семейства. А окончательно в этой безысходности убеждает ключевая сцена, где герой берет в руки пульт.

Не знаю, идет ли фильму на пользу такая подача или нет. С одной стороны лишает зрителя каких то надежд, раскрывая суть фильма, но с другой позволяет режиссеру донести свой посыл. Фильм по своей эмоцианальности напоминает «Груз 200» Алексея Балабанова. Тоже своеобразная чернуха выбивающая почву у зрителя из под ног и нагнетает своей психологической подачей не меньше страха, чем какая нибудь «Пила».

Кино не для всех, но ценителям крепкого триллера и жанра ужасов должно прийтись по вкусу. Не зря некоторые причисляют данную картину к жанру ужасов.

7 из 10

Какие только негативные черты человеческой натуры ни пытался изобразить кинематограф! Мастеров ужасов не всегда интересовали лишь зомби, оборотни и призраки. Большинство из них принялось искать этот ужас в самом реальном обитателе планеты Земля — в «человеке разумном». И оказалось, что материала предостаточно. Есть что смаковать, есть над чем глумиться. И на экран стали вылезать маньяки, психопаты, убийцы. Жанр ужасов переместился из домов с привидениями и кладбищ, тишину которых нарушали громкие выкрики режиссёров жанра, — на дороги, по которым бродили «попутчики», на фермы со странными местными жителями, которые только и мечтают, как бы поиздеваться над непрошеными гостями…

Но вот идея проникла в святую святых человеческого бытия — в собственное жилище. Вместе с идеей туда проникли всякие отморозки, которым доставляло неописуемое удовольствие глумиться над жертвами в их обители. В «Забавных играх» мы видим именно такое глумление. Оно пустое, немотивированное, да и «отморозки» на вид кажутся не столь уж отмороженными. Просто «весёлые» мальчишки в шортиках, решившие своеобразным способом развлечься. Они затеяли игру, которую не продумали хорошенько, и эта игра кончилась бы иначе, если бы жертвы вовремя распознали всё эту «непродуманность» её сюжета. Уж не знаю, кому эти игры могли показаться забавными: создателям фильма, «несчастной» семье, которой суждено было играть роль жертвы, самим «ведущим» или зрителю, — но если последнее, то к таким зрителям меня относить уж точно не следует.

Всё «происходящее» на экране заставляло зевать, иногда хохотать, но никак не переживать уж тем более — плакать. Спрашивается: кому нужны были эти детские игры, да и зачем? Вспомним игры «Пилы»: там глубокая философия, там рациональное зерно, там всё захватывает, там всё интригует. Что мы видим здесь, в этих «забавных» играх? Что в них может позабавить? Только непонятный и непроходимый идиотизм отца семейства, у которого была сотня возможностей просто стянуть с подонков шорты и надрать им зад. Вместо этого он просто как бы со стороны наблюдает за «происходящим», словно он сам заказал весь этот глупый концерт. Заказал — и сам недосмотрел.

Любителям «забавных игр», иногда устраиваемых маньяками для своих жертв, не советую тратить драгоценное время на просмотр этой тягомотины.

Если рассматривать «Забавные игры» австрийского режиссера Михаэля Ханеке с точки зрения сюжета, то это скорее фильм-процесс, т. е. здесь важно само действие, а не то, к чему оно привело. Изъясняясь по-годдаровски, наибольшее значение имеет середина (кульминация), а не начало и конец. Действительно, в фабуле произведения нет ничего особенного: семья, состоящая из жены, мужа и их десятилетнего сынишки, приезжает в свой загородный дом на уик-энд. К ним под невинным предлогом приходят два молодых человека. Они берут в заложники все семейство и начинают жестокие пытки. Сюжет напоминает молодежные фильмы ужасов вроде «Пятницы 13-е» или «Черного рождества». В подобных картинах, как правило, первое, что интересует зрителя, — мотивация. Зачем убийцы совершают преступления? В основном, объясняется это шизофренией, детскими травмами или чем-то паранормальным. В любом случае, большинство преступников из хорроров едва ли могут нормально существовать в обществе. Они сильно выделяются в толпе, и вскоре их распознают. В «Забавных играх» в роли маньяков предстают двое, на первый взгляд, совершенно нормальных юношей, которые умеют поддержать беседу, которые вежливы, галантны и эрудированны. Более того, они явно из благополучных семей, получают высшее образование — в общем, представители золотой молодежи. Но что-то в их умах или душах неправильно, противоестественно. Им нравится мучить других людей, нравится видеть боль и страдания, нравится уничтожать семьи, нравится «играть».

Для пыток они используют невинные детские игры («Холодно-горячо», «Кот в мешке»), превращающиеся благодаря их воспаленному мозгу в изощренные издевательства. Порой один из маньяков обращается непосредственно к зрителям, разрушая «четвертую стену». В этом можно проследить намек на субъективность камеры: она, в большинстве своем, статична, применяются длинные одноплановые кадры. Как известно, многие преступники любят записывать свои злодеяния на пленку. Так же и здесь можно растолковать некоторые операторские приемы и обращения к аудитории как участие видеокамеры в действии.

Однако, пожалуй, наиболее интересным в «Забавны играх» является то, как Ханеке преподносит свою историю. Фильм полон насилия, причем одной из самый страшных его форм — насилия над женщиной и ребенком. Но, несмотря на это, мы всегда видим лишь результат издевательств, самого процесса нам не показывают. Так, в начале фильма, когда главе семейства (Георгу) ломают ногу, крупным планом показано его лицо. Да, мы видим боль и страх, но не видим самого удара, не видим, как произошел перелом. Через несколько эпизодов, когда маньяки заставили раздеваться Анну (жену Георга), зрители вновь наблюдают лишь выражение лица, эмоции. И так на протяжении всей картины. Да и поведение жертв поначалу может показаться неестественным: они не дерутся, не сетуют на судьбу, а в большей степени молчат, ведут себя пассивно. Конечно, в первой половине действия, когда преступники находились с ними в одной комнате, ничего предпринять было невозможно, но вскоре, оставшись в одиночестве, Георг и Анна не пытаются даже найти способы самообороны, не готовятся к бою — не предпринимают ровно никаких действий для защиты. Все, чего они хотят, — это чтобы их оставили в покое. Хотят скрыться, убежать, исчезнуть, лишь бы кошмар прекратился. На страшнейшие издевательства они не отвечают той же монетой; насилие не порождает насилия. Но зрителю очень бы хотелось, чтобы произошло чудо, и какое-то счастливое обстоятельство спасло благополучную семью от уничтожения. «Чудо» — это месть преступникам, это их смерть. И как раз в этом желании совершить насилие над насильниками Ханеке в какой-то степени ставит нас, зрителей, на место маньяков. Жесткость просыпается в нас самих, но не у жертв. И как только режиссер достигает нужного эффекта, Анна успевает перехитрить маньяков и вершит правосудие. За весь фильм нам показывают кровопролитие в этом одном-единственном эпизоде, но ведь здесь оно оправдано, так как совершается над виновным. И тут же режиссер рушит все надежды, отмотав время вспять, словно напоминая нам: в реальной жизни чудес не бывает. Этим он подтверждает не раз сказанные слова «Вы действительно рассчитываете на счастливый конец?»

С другой стороны, данную неоднозначную ситуацию с перемоткой времени в частности да и всю картину в целом можно интерпретировать с более экзистенциональной точки зрения. Два маньяка являются метафорой злого начала, присущего каждому из нас. Зло необратимо. Оно было, есть и будет. В этом случае разрушение «четвертой стены» — своеобразный диалог двух наших внутренних я — зла и добра, в качестве которых выступают в том числе и противоборствующие чувства — сострадание к ближнему и кровавое желание мести. А неоднозначный финал можно истолковать как цикличность зла — оно будет существовать, пока существует человек, прекрасно уживаясь с добром (кстати, в фильме еще один контраст, указывающий на борьбу этих двух начал, — использование классической музыки, которую внезапно заглушает тяжелый рок). Выходит, что картина «Забавные игры» не задает нерешаемых дилемм, она и есть четкий и ясный ответ — некая философская притча о вопросах, интересующих людей с древнейших времен: что есть зло, что есть добро и как они сосуществуют в человеке?