Рецензии

Задумываюсь: для чего фильму (фильму вообще) рецензии? Мне кажется, что говорить о фильме — то же, что говорить об отношениях: что не скажешь, все будет не то — не сообщающиеся измерения. Фильм «Изгнание» — для меня — об этом.

Только что посмотрела его с опозданием на 8 лет и пишу этот текст из острого желания разделить свое переживание с Другим, что, конечно же, противоречит тому, что я сама только что сказала — ничего разделить нельзя, особенно переживание. Но желание от этого не угасает. Может быть, желание — единственно возможный способ существования любви между людьми. Есть ли что-то кроме него?

Любви нет, как будто бы нет, и мир, увиденный Звягинцевым, как будто бы пуст, обездушен и обесточен. Я говорю «как будто бы», потому что проблема — не в отсутствии любви, а в невозможности встречи с ней. Герой и героиня тоскуют о близости, и их любовь существует в этой тоске и нигде более. Бог так же рядом, как и муж — Его Дух, как и дыхание спящего мужа, касается лица женщины. Кажется, протяни руку, прикоснись к волосам — и встреча случится. Она протягивает и прикасается, но встреча невозможна — для нее нет слов. Вера произносит слова парадоксального признания, но не слышит ни слова в ответ. Не слышит Слово и герой — и потому ему нечего сказать.

В Евангелии Иосиф во сне получил весть о беременности Марии и воле Божией на то, чтобы он принял Ее, так как зачатое Ею не от человека, а от Духа Святого. Об этом же пытается сказать мужу Вера-Мария, но он не может усвоить смысла Слова, одержимый своей воображаемой раной. Смотрите, — как будто бы говорит мне Андрей Звягинцев (если я его слышу), — близость в гармонии — не для человека. Только через утрату она становится возможной. В этом — тайна…

10 из 10

Фильм тронул до глубины души. Прогремел как гром среди ясного неба. Лично мне он даже не показался затянутым, тем более начиная с завязки сюжета. Возникло сопереживание, было время задуматься, заглянуть в себя. С приближением к кульминации, во время неторопливых немых кадров голова была полна мыслей. Мыслей о сжигающей изнутри ревности и всепрощающей любви. Мыслей о пропасти непонимания между мужчиной и женщиной. И когда я слышу критические отзывы в духе «фильм бессмысленный, пустой», вспоминаются слова: «они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют». Это художественное произведение, а не пересказ истории из жизни. Там где возмущенный критик видит вопиющую нерациональность, можно усмотреть выразительное средство, призванное донести простую идею. Простую идею о добре и любви. Высказанная словами, она суха и безжизненна, автор же доносит ее до нас, воздействуя на наши чувства и эмоции. Он делает это со всей искренностью, а непонимающая толпа забрасывает его камнями — история стара как мир.

10 из 10

Хотя сейчас, после череды соотнесений манеры Звягинцева и Тарковского, среди опытных зрителей и появилось некое раздражение к званию «ученика», которое было приписано первому ранее, не заметить сходства между тем как снимает Звягинцев (в особенности — «Изгнание»), и тем как снимал его великий предшественник просто невозможно. Касается это, в основном, визуальной составляющей: медленных планов, внимания к деталям, долгого созерцательного наблюдения за природой и вещами, меланхолической самопогруженности видеоряда. В отношении диалогов режиссеры разнятся. Герои «Изгнания» говорят мало, будто по крайней необходимости. Во время просмотра кажется, что каждая лишняя фраза может осквернить неподвластную слову глубину происходящего. Широкие пространства тишины между репликами делают их более острыми и неумолимыми. В них так мало уже мысли, и так много действия, которое вот-вот свершится. В фильмах Андрея Тарковского слов больше, и есть ощущение «озвучивания замысла». Но в целом, комбинация сказанного и показанного всегда настолько органична, что, кажется, по-другому и быть не могло.

Больше всего в «Изгнании» мне нравится бережно-возведенная атмосфера некого универсального времени (или же его отсутствия). Завораживающие индустриальные пейзажи в начале и конце, поданные под мрачноватые эмбиент-мотивы, удивительно аккуратно сращены с сочными красками полей и холмов, с пасторальной неподвижностью природы в основной части фильма, с монументальной и чистой эманацией, которая исходит от церквушки у погоста: здесь земля будто пахнет землей, а камень пахнет камнем, здесь явственно ощущается бренность всего что ни есть в мире, но также и жизнь (кстати, рабочее название ленты — «Запах камня»).

Герои фильма — плоть от плоти мира, в котором они живут. Прошлое их неопределенно. Мы видим следствия, но не видим причин, мы рассматриваем следствия, чтобы понять причины, и в этой вовлеченности в процесс — настоящая магия хорошо снятой картины. Мир «Изгнания» — витальный. В нем достаточно места для самых разных допущений, а пока вся сумма мыслей, слов и поступков героя не закрепощена в какой-то отвратительно очевидной комбинации, — он будто продолжает жить там, за пределами титров. Так и получается, что мы, как зрители, вступаем на эту окутанную туманом землю, видим эти нечеткие силуэты и приглушенные голоса, хватаемся за пережитое нами, и пытаемся набрасывать свои эскизы. Так и получается, что мы дополняем мифологию «Изгнания», и не ощущаем до поры, что «Изгнание» дополняет нашу мифологию. Мы становимся соучастниками, сотворцами, а стало быть — режиссер победил. Вполне естественно, что в безвременном настроении фильма нет даже самого скромного места «социальному». Эта линия, как и в полнометражном дебюте Звягинцева — «Возвращении», вообще отсутствует, поскольку целенаправленность духовного поиска, эксперимента с внутренним миром человека здесь является подавляющей.

Из актерского состава особенно порадовал Александр Балуев. Никогда не воспринимал его особенно серьезно, но эта роль заставила пересмотреть свое отношение. Балуев играет по-настоящему сильно. Аскетичная его манера производит подчеркнуто мужское впечатление. «Что ты не сделаешь, все будет правильно. Хочешь убить — убей. Пистолет в комоде наверху. И это — правильно. Хочешь простить — прости… И это — правильно. Просто прими решение».

Также впечатлила шведско-норвежская актриса Мария Бонневи. Помимо того что она просто удивительно красивая женщина, нельзя не отметить и другое достоинство: при дефиците слов и жестов своей героини, которая на протяжении всего фильма пребывает в монотонном оцепенении, Бонневи умудряется играть практически одними только глазами, и делает это убедительно.

Одним словом, из четырех полнометражных фильмов Андрея Звягинцева «Изгнание» понравилось больше всего. Лента эта представляется мне наиболее зрелой во всем, что касается художественности: от выхолощенного, по-дизайнерски минималистичного, геометричного и в цветовом отношении гармоничного пейзажа, до проблематики фильма, актерской игры и литературного качества текста. Также мне показалось, что «Изгнание» — второй и последний фильм режиссера, в котором ничего опричь художественности не примешано. «Елена» и «Левиафан» — совсем другая история.

9 из 10

Атмосфера фильмов Звягинцева, создаваемая музыкой и медленностью (казалось бы, затянутостью) происходящего, вниманием к деталям, — высвечивает и вызвучивает то, что обычно для нас не видимо и не слышимо (иногда ощутимо, но скорее на уровне тела, чем сознания: например, беспричинные страх и тошнота).

Вот, казалось бы, обычная сцена. Дети играют: они собирают мозаику, они беззаботны… Но за их спинами приютилась смерть — её уже слышно (от неё уже тошно), хотя видно будет только в следующей сцене. А следующая сцена происходит — рядом: в нескольких километрах умирает, не родившись, их брат или сестра и… их мать. Пустота непонимания — извечного полюса он и она — обретает плоть и кровь: она течёт слезами по лицу мужчины, вытекает кровью из тела женщины.

Звягинцев умеет обыденную, каждый день в каждом городе происходящую историю разворачивать до размеров вселенских, притчевых. Эта история с каждой минутой фильма расширяется, как шар, она обнимает уже и саму Землю, разделённую надвое на своих дочерей и сыновей, она проникает во всё: в невинную дружбу девочек и мальчиков; в саму природу, распадающуюся на лето и осень; в безрадостные серые дома, в которых дети вырастают в несчастных взрослых. Она никого не защищает и никого не обвиняет. Она не предлагает нам набивших оскомину выводов. Каждый герой виден, как боль, как кричащее непонимание (почему всё так?!), — и лежащая на кровати женщина, и бегущий сквозь лес мужчина.

И, казалось бы, выхода нет. Мы разные и нам не сойтись — как гора никогда не впадёт в реку, потому что не умеет течь; а река никогда не затвердеет в гору, потому что не умеет твердеть. Но в этой безвыходности и виден выход. В ней слышен новый вопрос. От «почему всё так?» сознание смещается вроде бы на самую малость — «что не так со мной?» — но через эту малость, как через щель в чулане, пробивается свет. Не придя к себе, не услышав в себе себя, нельзя услышать другого.

И ещё. Каждое слово, произнесённое в сгущённой атмосфере Звягинцева, становится роковым — сбывается. В «Возвращении» это была детская обида на отца: «Тронет — убью»; в «Изгнании» ревность и злость на жену: «Я хочу убить её!». От слова произнесённого до слова воплощённого в фильме несколько минут, в жизни — иногда годы, иногда — просто растянутое сбывание, то есть медленное, незаметное умирание: изгнание души.

10 из 10

«Безгласен стоял Говорящий громами, и без слова — тот, кто есть Слово», «Уловляющий в плен мудрецов совершил свою победу через молчание» — такое поведение Христа пред лицом смерти стало этической нормой поведения христиан: «Научимся и мы отсюда, чтобы, если будем находиться пред неправедным судом, ничего не говорить… когда не слушают наших оправданий». Когда суд «неправеден» и человек отчетливо видит свою незащищенность, когда слово все равно не будет по-человечески расслышано, только молчанием еще можно оградить последние остающиеся ценности.

С. С. Аверинцев

Вся сюжетная структура «Возвращения» и «Изгнания» нанизана на мифологическую основу. Именно животворящий христианский миф явился источником вдохновения автора этих произведений. Андрей Звягинцев как-то сказал (далее не дословно), что в одном из интервью его спросили: «А о чем, собственно говоря, Ваш фильм то вообще?» И он, несколько испугавшись такой резкой постановки вопроса, «выстрелил» как на духу: «О метафизическом путешествии души от земли к небу, от Матери (от материального) к небесному Отцу (к духовному)'.

До «Возвращения» и «Изгнания» было не мало работ посвящённых религиозным мифам, в том числе христианским, например, прекрасная работа Мэла Гибсона «Страсти Христовы». Но там повествовательной нитью является непосредственно сам миф и мы машинально движемся в направлении изначально разделённом на канву божественного и человеческого. Я не припомню, чтобы ранее, в какой либо из подобных работ, убедительно звучала бы судьба обычного человека, не Бога, не святого, а именно обычного… моя судьба. Андрею Звягинцеву впервые удалось подойти наиболее близко к этой зыбкой теме и соединить, казалось бы, в принципе не соединимое — мраморно холодную трансцендентную религию и кровоточащий психологизм конкретных человеческих взаимоотношений, непостяжимо-абстрактное и тривиально-конкретное, запредельно далёкое и до боли близкое, сакральное и сокровенное, Христа и Человека…

Поскольку я сам человек мало киношный, то хочу сказать, что Андрей Звягинцев открыл для меня не просто новый киноязык, а раздвинул горизонт вероисканий, и если выразится «грубо, но со вкусом», то он открыл для меня новую религию, где каждый из нас является непосредственным ключом к пониманию многовекового, казалось бы, непостижимого духовного таинства…

В «Изгнании» Андрей Звягинцев подошёл к этой теме едва ли не ещё ближе…

Вера, находясь в неумолимой изоляции своего не выносимого одиночества, совершила метафизический подвиг, сохраняя «Священную тишину» своего запредельного поступка… «Священная тишина» её поступка — это безмолвие о самом главном… вернее неравнодушное безмолвие о самом главном… Ведь она, Вера, не рассказала (умолчала) своему мужу, Алексу, о том, что в её чреве живёт ребёнок зачатый именно от него самого… Также она не пошла по пути прямого отстаивания своих интересов вообще перед обществом в целом, ведь она могла бы вступить в красноречивую полемику со всеми этими палачами — и Марком и Алексом и специалистом по абортам и т. д., то есть со всем окружающим её тогда соцумом, да хоть со всем белым светом — что, мол, прерывание уже начавшейся внутриутробной жизни всегда плохо, и всегда присутствует пусть ничтожно малая, но всё же существующая вероятность того, что в данном случае мы имеем дело не просто с физиологическим процессом деторождения, а со вторым пришествием Мессии, то есть по сути мы убиваем самого Бога (который есть самое условие нас самих)…

Вера в какой-то момент просто поняла, что выбрав путь прямого отстаивания своей позиции, сохраняя при этом тайну действительного происхождения её беременности, или просто рассказав правду о том, что ребенок, которого она носит под сердцем, на самом деле зачат от её законного мужа, её, действительно, «минует чаша сия» (двойная смерть — её личная и ребёнка), но тогда она предаст и убьёт в себе веру в Любовь, которая уже ни когда не проникнет в изоляцию её одиночества, и которая стала для неё теперь уже не просто личным, а общим делом, и это «общее дело» будет тогда обречено, потому что никогда уже не сможет сдвинутся с мёртвой точки… и это, безусловно, выбор самого Христа, и Вера поняла это…

Поступок Веры, конечно, тяжело поддаётся осмыслению, но ведь можно посмотреть на всё на это с другой стороны и тогда мы увидим, что это не Вера ушла от нас, а мир ушёл от неё. Она же осталась на месте (!) — в первозданной чистоте. Она ничегошеньки плохого не сделала, она просто сохранила до конца Священную тишину своего безмолвия о самом главном, как в своё время сохранил эту тишину Христос…

Картина вызвала у критиков претензии: мол, эстетика фильма намного превзошла содержание, действие развивалось медленно и вяло, и не успев достигнуть кульминации, пошло на развязку. Один из критиков сравнил сюжет с самолётом, который разбегается по взлётно-посадочной полосе, но так и не взлетев, тормозит, и зрителей приглашают выйти.

Мотивация героев тоже осталась непонятной. По задумке сценариста, главный герой слишком эгоистично относится к своей жене, не пытается её понять, что приводит к её самоубийству. Но не всё так просто. Героиня-страдалица как-то не особо и пытается найти общий язык с мужем. Она ведёт себя как классическая капризно-аффективная особа, только очень-очень медленная и заторможенная: поскольку эмоции развиваются в час по чайной ложке и выплёскиваются так же тихо, впечатление о её характере получается такое же смешанное, как и от фильма в целом.

С другой стороны, главный герой Алекс (Лавроненко) и его брат Марк (Балуев) тоже нельзя сказать чтобы отрицательные герои. Бандит Марк вовсе не стремится подзуживать брата, как показалось некоторым критикам. Алекс несколько раз пытается найти с женой общий язык, но натыкается на её заторможенную аффективность, неумение и нежелание говорить по сути дела. Как написал критик Корецкий (к слову, перепутавший в своей рецензии имена пары героев), «Мораль из этого вылезает совсем не библейская: нет, не дано мужчинам понять женщину, тем более что в голове её — опилки. Каких-нибудь лет двести назад это было бы интереснейшей темой для разговора».

В общем, герои ведут себя непонятно, и поэтому им сложно сочувствовать и сложно их осуждать.

По ходу режиссёр пытается вызвать у зрителя аллюзии с Новым Заветом, но мне показалось, зритель (отечественный) в эту игру втягиваться не захотел.

Недоумения вызвало у критиков и место действия фильма. В начале идёт классический российский индустриальный пейзаж и такие же классические бескрайние равнины, присутствуют и другие узнаваемые детали (внешний вид поездов, ларёк на полустанке). Но вот интерьер поезда вызывает первые вопросы: в России таких я не видел ни разу. Герои носят нейтрально-международные имена (Александр-Алекс, Марк, Ева и др.), ближайшие соседи героев — так и вовсе явно не русские (хотя это можно списать на «еврейскую» внешность матери и «эстонскую» — отца). Случайно или намеренно, в кадр не влезают целиком ни автомобили, ни даже их номерные знаки, не видно ни вывесок на магазинах, ни надписей на железнодорожной станции. Самая большая загадка — «домик в деревне», где живут герои. Это мини-поместье, расположившееся среди бескрайних просторов, и оборудованное простовато для Западной Европы, но не по-русски основательно. Наконец, герой постоянно носит белую рубашку — как хотите, но наши крестьяне так не живут. Да и на западноевропейских, кажется, не очень похоже. Слегка пасмурный пейзаж и ровненький лесок вызвали у меня ассоциации с Прибалтикой, ан нет, я не угадал — съёмки велись во Франции, Бельгии и Молдавии (вот откуда несоответствие между наружностью поезда и его интерьером!)

На мой взгляд, фильм смотрелся бы куда органичнее, если бы действие перенести в ЮАР, а герои были бы африканерами. Вот тут всё было бы в масть: и поместье среди бескрайних полей, и ежедневная белая рубашка, и сами типажи с их именами, внешностью и флегматично-немногословным упрямством, и навязчиво-вездесущий Новый завет, который знают все, но всё равно ни фига не понимают, и ме-е-едленная, как в анекдотах про северный народ, ярость, и ружья, думающие минут по двадцать перед выстрелом. Для России и Европы мотивация героев странна, но где-то среди буров Южной Африки такое, ИМХО, вполне могло произойти.

До последнего ожидала какой-то заумной развязки. Все-таки трагизм, пронизывающий фильм, был таки неподдельный.

Однако, после просмотра могу сказать лишь одно: нельзя бездельничать, от этого бывают глупые мысли, плохое настроение. Слишком много свободного времени плюс зацикленность на себе может привести к таким ужасным событиям (допускаю, что такое случается в жизни) Бывают и патологические депрессивные состояния, тогда надо лечиться, 2,5 часовые фильмы про это снимать не стоит.

Съемка вне времени и пространства отдает дилетантизмом. Ощущение, что режиссер не уверенно чувствует себя, и хочет угодить одновременно всем, заранее замахнувшись на экспорт фильма. Последний кадр с поющими женщинами еще раз подчеркивает главную идею, которую я для себя вынесла: побольше трудиться, поменьше думать о себе — и будешь счастлив.

А любовь начинается с себя. В себе ее надо взращивать, а не ждать от других.

4 из 10

В целом, впечатления о фильме самые благоприятные. Картинка не подвела! Уединенная красота, одинокое все! Все, что ни возьми — деревья, поля, церквушка, дорога, дом… и главные герои изолированы ото всего и ото всех, в том числе и друг от друга.

Многие скажут, мол, содержание при внешней красоте всего неубедительно. Примитивная символика — всевозможные разбитые колеса, крестообразная дверь, женщины, заготавливающие снопы, а удаление от времени и пространства алогично художественному миру, да и сам мир, честно говоря, далек до того состояния, чтобы безоговорочно в него поверить.

Но если все поступки постараться принять как должное, то сложится волшебное впечатление, эдакое, со светлой грустью. Взгляните на ленту как на притчу или на легенду — и вы не останетесь равнодушными, а два с лишним часа не покажутся такими уж долгими.

Наслаждайтесь пейзажами, натюрмортами и портретами, соединенными в единой целостной картине! Почувствуйте сопричастность воскресению!

Минусы:

1) винрарнейшая библейская цитата из послания Коринфянам, смутно связанная с идейным планом (чуть более, чем никак);

2) западничество (особенно проявляющееся в причудливых именах для слуха отечественного зрителя);

3) логика действий Веры, которая говорит, что беременна, но неизвестно по какой причине не рассказывает, в каком смысле «не от него».

«Изгнание» — это фильм, охватывающий своими идейными посылами два уровня — уровень бытия и бытовой уровень. Наша задача — подняться по всем режиссерским хитросплетениям до осознания всей концепции. Увлекательное путешествие!

8 из 10

Первый раз я посмотрел этот фильм около 5 лет назад. Тогда (не уверен что был совершеннолетним) я практически только начинал делать первые шаги в мир кинематографа. Конечно к тому времени я уже знал имя этого режиссёра. До «Изгнания», он как известно завоевал со своим дебютным «Возвращением» «Золотого Льва» в Венеции. Что из российских постановщиков удавалось лишь гениальному А. Тарковскому. Так что крупная мировая популярность после 2003 года, совсем неудивительна. Сейчас Звягинцев для многих лучший отечественный режиссёр. Несколько дней назад я вновь наткнулся на эту картину. Тот мой первый её просмотр, оставил много вопросов и непонимания. По стечению обстоятельств, в данный момент Звягинцев один из главных претендентов на «иностранный Оскар». А значит желание и поводов пересмотреть «Изгнание», ещё прибавилось.

Перед повторным просмотром, я в общих чертах помнил сюжет. Но когда я начал смотреть то понял, что это произведение я вижу совсем иначе, нежели ранее. Вроде бы и знакомая история, но ты прикован так, как будто встречаешься с ней впервые. Она захватила меня, и не отпускала до финальных титров. Как и постановка, возвращаясь в мою голову на протяжении суток спустя. Для меня это абсолютно шедевральное кино. Во всех возможных смыслах и воображениях. В каждом кадре. Учитывая 2,5 часовой хронометраж, это кажется невозможным. Хотя если вспомнить, то большая часть шедевров имеет немалую длительность. Зато немногие из них сняты в данной атмосфере и стилистике. Из российских лент, это и вовсе единицы.

Звягинцев выбрал «хмурый» тон изображения. Его скорее легче назвать чёрно-белым, нежели цветным. Этим самым наряду со всем остальным, попав в точку. Такая расцветка идеально подходит к рассказанной трагедии. В фильме немного диалогов. Их именно столько, сколько нужно. Большой талант показать такую драму с небольшим набором слов, на протяжении 2 часов 30 минут. Дополнительные реплики были бы лишними. Ведь и так всё понятно. Очередной комплимент не только режиссёру, но и его постоянному со-сценаристу Олегу Негину. Операторская работа М. Кричмана просто восхитительна. Картинка выглядит очень изобретательно и оригинально. В кадры попадает то, что должно попадать. Любое другое решение или движение камеры, производило бы не столь изумительный вид. Не зря он также получил свои награды за это мастерство. Можно ещё долго перечислять вклад различных создателей в достоинства этой картины. Естественно результат получился бы далеко не таким, без нужного постановщика. Именно он направляет и вдохновляет всю съёмочную группу. В фильмах может быть отдельно замечательная актёрская игра, или прекрасный сценарий. Но когда уровень достигает сильнейших высот в каждом художественном цехе производства, заслугу режиссёра переоценить сложно. За всем стоит режиссёр. Знающие люди меня поддержат…

Не знаю стоит ли упоминать и публично оценивать саму режиссуру. О моём мнении я думаю уже известно. Скажу только, что это проффеcионализм самого высокого класса. Построение каждой сцены и кадра обдуманы до мелочей. Оно всё живое, настоящее, и узнаваемое. Действие не становится со временем скучным. А наоборот, набирает с каждой минутой драматизма. Следить за этим одно удовольствие. Также как и за игрой актёров. Которые полностью доверяют режиссёру, и готовы чуть ли не умереть в кадре. Когда российский актёр получает награду в Каннах, невозможно обойти его стороной. Лавроненко без всяких колебаний её заслужил. Один из самых интересных исполнителей нашего кино. Он нравится всё больше и больше. У него нет случайных ролей. Вместо этого — огромная глубина, загадка, мужская харизма, с грустью в глазах. Будто его жизнь крепко потрепала. В «Изгнании» у нас есть возможность наблюдать за его мастерской работой. Может лучшей на сегодняшний день. Остальные актёры тоже не рвут себе жилы. Этого совсем не требовалось. Мы и так например все знаем, что Балуев с Кищенко отличные артисты. В таких более спокойных, уравновешенных ролях это только подтверждается. Главная героиня никому не уступает. Хоть и озвучивает её к слову Е. Лядова. Саундтрек подобран Звягинцевым идеально. Кроме музыки Дергачёва и эстонского композитора Пярта, звучат классические симфонии. Такой набор даёт ещё больше накала в кадре. Он не может не понравится.

Картина завоевала 9 призов. В том числе в Каннах и на ММКФ. Все они закономерны. Но всё же для такого полотна — это маловато. Радует, что «Изгнание» имело успех и в прокате. Приятно видеть интерес зрителей и к «артхаусному» кино. Такое у нас редко бывает. Хоты в то же время доказывает, что сильные работы часто находят своих зрителей. И имеют признание не только на фестивалях, но и у широких масс. Надеюсь наш народ всё таки не так деградирует, как кажется. Раз их кроме попкорна и спецэффектов интересует нечто важное…

Подводя итог, вернусь к началу рецензии. После «1 раза» я понимал что фильм очень качественный. Но мне категорически не по душе. Я был слишком неопытен, чтобы раскрыть и понять магию постановки. Тогда я выше средней оценки и поставить не мог. Сегодня и навсегда, у меня для «Изгнания» только высший бал. Потому что это то самое кино, после которого в тебе что то меняется. Которое остаётся в тебе навсегда. Меняет твои взгляды, и поведение на некоторые вещи. Которое долго не отпускает, и после которого ты чувствуешь себя умнее. Звягинцев невероятно высокий художник. Как раз художник, а не просто режиссёр. Похожий обратно же по манере на своего великого тёзку Тарковского. Не считая длинных эпизодов, это стало заметно и в одной сцене. Когда в финальной уже части фильма он нам демонстрирует много разбросанных предметов. Ещё и под проливным дождём. У кого это было визитной карточкой… Наибольшая радость сходства состоит в том, что и у Звягинцева безграничные возможности развитие таланта, и его творческого пути. Он способен достичь самых высших вершин. Я не удивлюсь, если в феврале он таки получит эту самую заветную статуэтку. По крайней мере очень на это надеюсь. Его надо смотреть. Особенно тем, кто не верит больше в наш кинематограф. И тем, у кого остались в это непростое время на него надежда. Героев надо знать. Своих так тем более. Браво.

10 из 10

Фильм очень тяжелый как для восприятия, так и для оценки. Пожалуй, он характерен тем, что ни один из героев этой драмы не вызывает никакой симпатии. Абсолютно. Даже дети, которые обычно и в жизни, и в фильмах влюбляют в себя безгранично, здесь вызывают некоторое отторжение в виду своей грубости и черствости. Ева говорит: «Я — не зайчик, у меня есть имя». Поэтому мать и плачет после этой непроизвольной грубости совсем маленькой дочери. Сын тоже зажат и закомплексован — он совсем не находит общего языка с отцом, получая на все односложные ответы.

Я полагаю, что этим автор картины показывает, что и эти два ребенка не имеют духовного родства с отцом.

Мать, что в общем-то неудивительно, более близка с детьми, угадывает их настроения и имеет хоть какую-то связь с ними. Однако, слишком погружена в себя и слишком занята поисками высших житейских смыслов, чтобы отдать себя всю детям.

Вся эта иллюзорность семейного благополучия и недосказанность (они боятся говорить друг с другом?!) приводит к драме.

Для меня это фильм — о детях, о их роли в семье и о роли семейных ценностей в становлении их самих.

В концовке фильма была уверенность, что отец застрелит себя — слишком уж много бед свалилось на него, но он, видимо, выдержал, и это, пожалуй, оставляет шанс на переосмыслении им своих отношений с детьми.

Про операторскую и режиссерскую работу тут уже много написано, действительно, одни знаки восклицания. Монотонная смена крупных и мелких планов, гробовой тишины и резких одиночных звуков ввергают в состояния транса. Фильм, конечно, нужно смотреть один на один, он очень интимен.

9 из 10