Рецензии

Решил посмотреть этот фильм, как наиболее известную экранизацию одноимённого романа, прочтя сам роман (каюсь: лишь бегло, даже по диагонали) по совету своего старого друга, представителя литературной богемы. Если ты, друг, читаешь сейчас меня, привет тебе! Почему я считаю именно эту экранизацию самой известной? Прежде всего потому, что здесь зазвездилась та самая Эммануэль, а это именно та женщина, которой подобает играть в экранизации романа, снискавшего себе репутацию смелого и даже не боящегося поколебать общественные устои эталона эротической прозы позднего модерна!

Наравне с такими вещами, как 'Поющие в терновнике', 'Грозовой перевал', 'Гордость и предубеждение', 'Джейн Эйр', 'Сага о Форсайтах', этот роман на слуху, постоянно экранизируется и по праву считается образчиком изображения жизненных перипетий англосаксонской знати. Каждый культурный человек не чужд таких произведений. Потому что когда-то, лет 200 назад, просвещённые дамочки зачитывались романами о таких же, как сами, владетелях поместий и тенистых садов. А теперь мы (пусть в наше время просвещение - уже не удел одной лишь знати, и культурный человек легко может быть внуком и даже сыном простых работяг) на подсознательном уровне верим в то, что культура - прерогатива аристократии, и невольно подражаем её модели духовного вкуса...

Но в данном случае считаю произведение о высокопоставленных людях достойным самого откровенного и, не побоюсь этого слова, сексуального восприятия. Именно с эротизированным подходом и надо судить об опусе про простоватого любовника блистательной леди, раз уж сам автор, Дэвид Лоренс, дал своей книгой настояющую пощёчину общественному вкусу! Забудьте о том, что вы слышали про 'страшную-страшную цензуру коммунистической России' и вдумайтесь в тот простой факт, что и на великом-могучем капиталистическом Западе не так давно существовала цензура, которая и усмотрела в романе Лоренса угрозу общественному устройству, что обусловило порядочный остракизм честной и не так уж плохо заканчивающейся книге о леди и бродяге!

(Правда, не могу не отметить, всё же Советская Россия посуровей склонного к либерализму Запада, - у нас роман Лоренса не издавался аж до конца 80-х, тогда как на родине автора - только до начала 60-х...)

Фильм же меня не разочаровал. Он оказался во многом урезанной в пользу самого щекотливого версией написанного, но, в конце концов, кому интересна именно социально-мировоззренческая подоплёка 'Любовника...', всегда может почитать литературный первоисточник, а заодно и подучить историю Англии последних лет 150-ти, а в кино любопытно взглянуть на любовь земную, которая, как и всё человеческое, нам не чужда. И рука мастеров эротического кино рубежа 70-х и 80-х гг. (времени, когда на большом экране мелькали порой даже глубокая глотка и холокост каннибалов, а не то что зад мужчины и первозданная небритость женщины) в этой экранизации чувствуется.

Далеко не всё из романа вошло в фильм, однако хорошо, что не стали убирать драматизм I Мировой войны и тему всепобеждающего здорового образа жизни. Как и главная пара, сам сэр Чаттерлей отыгран с блеском: патриотичный молодой человек, он, узнав о войне, поднимает бокал не только за свою Англию, но и за близкий чисто антропологически народ - за немцев, а потом, в простой, плохо предохраняющей голову, каске, идёт на ужасный окопный фронт, под пулемёты... Позже он, парализованный, великодушно позволяет жене, при условии соблюдения непорочной репутации, гулять от него, однако в отношениях с людьми низкого происхождения он продолжает вести себя придирчиво и высоколобо. Не такого любовника прочил своей леди сэр Чаттерлей! Так что социальный конфликт в одной только сцене с выталкиванием слугой хозяина из лесной грязи фильм хорошо показал. А последний кадр, когда почтенная сиделка, благодаря которой молодой ветеран, казавшийся обречённым паралитиком, стал сносно ходить на костылях, с многозначительным лицом задёргивает шторы, оставляет открытый финал и придаёт фильму ещё большее достоинство.

8 из 10

С тех пор, как Дэвид Герберт Лоуренс опубликовал свой роман 'Любовник леди Чаттерлей' в 1928 году, эта книга взбаламутила немало вод. Сначала её громко ругали, изымали из продажи, сжигали, предавали анафеме, запрещали, потом, много лет спустя, разрешили, перевели чуть ли не на все языки мира, и сняли около десятка кино-версий.

Я буду говорить о моей любимой версии, а точнее, единственной, которая мне понравилась. Я пересмотрела все существующие экранизации этого романа (кроме индийской и малазийской ), и только версия 1981 года мне по сердцу.

Я считаю, что когда речь идёт об экранизации, точное попадание актёра в персонаж, является чуть ли не главной составляющей успеха фильма. На мой взгляд, во всех остальных версиях в персонаж Чаттерлей не попали совсем: она либо напрочь лишена какой-либо чувственности, либо истеричка, постоянно плачущая и выносящая мозг ( чего истинная леди уж точно делать не стала бы), а любовник - либо обрюзгший меланхоличный тип, либо смазливый модный красавчик, либо трус и мямля: ' Миледи, вы не должны здесь находится, если вас здесь увидят, у меня будут неприятности... ' бррр.. То ли дело в версии 1981 года, тут герой сразу смекнул, что к чему, как дикий фавн он утащил принцессу в свой лесной грот и. ..сделал её счастливой. Ну а главную героиню здесь играет Сильвия Кристель - актриса, которая исполняла роль самой знаменитой киноразвратницы мира, чьё имя уже стало нарицательным - Эммануэль. Ну разве не идеальная актриса на роль леди Чаттерлей, чьё имя тоже уже стало нарицательным? (Если я не ошибаюсь, в психологии есть такое понятие, как синдром леди Чаттерлей, когда речь идёт о женщинах, тяготеющих к мужчинам гораздо более низкого социального уровня. Ну а если нет, то можно ввести) ).

Англия накануне Первой мировой войны. Двадцати-двухлетняя аристократка Конни выходит замуж за баронета Клиффорда Чаттерлея. Но счастье длится совсем недолго, муж Конни уходит на фронт, где его тяжело ранят. Он чудом остаётся в живых, но нижняя часть его тела парализована, что делает интимные отношения невозможными. Клиффорд сам подталкивает молодую жену к измене, так как не хочет, чтобы она была несчастной. Он так же не против, если она забеременеет, так как ему нужен наследник. Казалось бы он всё рассчитал, всё одобрил, но кое-чего всё же не учёл, чего-то очень важного...

То, что происходит дальше, вызывает в памяти известную фразу (кажется из 'Унесённых Ветром') о том, что только истинная леди может отдаться в грязи первому встречному.

Но если бы она только отдалась, это было бы лишь полбеды в глазах английской общественности того времени. То, как заканчивается книга - вот что вызвало скандал и сильный общественный резонанс. Всё таки, то, что отличает это произведение от женских романов, сотканных из эротических фантазий скучающих домохозяек, так это его социальная подоплёка. Это сейчас мы все равны и всё возможно, а в начале прошлого века классовые различия в Англии могли представлять собой просто непреодолимое препятствие. И действовать женщина должна была так, как от неё ожидало общество, её семья, её социальный слой и т.д. В то время, которое Лоуренс описал в своём романе, женщины только начинали выходить замуж по любви, разводиться с нелюбимыми мужьями, и делать, что хотят. Говорить о женщине, ведомой своими плотскими желаниями, при этом сочувствуя ей, одобряя её, любуясь ей, было неслыханной дерзостью. В каком-то смысле, Леди Чаттерлей символизирует новую веху в женской эмансипации, когда век покорной Евы снова сменился веком свободолюбивой Лилит, той самой первой женщины на земле, которая отказалась быть с Адамом, и тогда Богу пришлось сотворить для него Еву, на сей раз из его ребра, чтобы никуда не делась.

Леди Чаттерлей - новая лилит, выбирающая сердцем. (Правда, если бы знаменитая венецианская куртизанка Вероника Франко услышала бы эту фразу, она бы сказала: 'Сердце находится выше'. )

Эти социальные идеи в фильме чувствуются всё же меньше, чем в книге. Здесь акцент сделан на картинку, на чувственность, на природу, на изумительной красоты музыку. Присутствует даже некий налёт сказочности. Местами он граничит с китчем - суровый мужчина, намыливающий своё тело в позе чипэндейла, или тот же суровый мужчина, по щеке которого вдруг течёт слеза обиды. Но таких моментов мало, и они не мешают. Зато диалоги - короткие и ёмкие, с тонким английским юмором, никакой воды, всё по существу.

Фильм был номинирован на 'Оскар' и на 'Cезар' за операторскую работу. Он создан так, чтобы воздействовать максимально на наши с вами органы восприятия. Чтобы мы как бы тоже вместе с героями вкусили это чудесное состояние зарождения чувства.

Это кино - восхитительный визуальный пряник, с начинкой, дающей пищу для размышления.

Одной из ошибок продюсеров Менахема Голана и Йорама Глобуса, выпускавших в большинстве своем малоудачные фильмы, было слишком примитивное понимание самого скандального романа Д. Г. Лоуренса, запрещенного в Англии аж до 60-х гг. ХХ века. Судя по результату, они не увидели в нем ничего, кроме эротики и секса, поскольку по-другому сложно объяснить ангажирование ими на режиссерское кресло создателя «Эммануэли» Жюста Жакена, и звезды вышеупомянутого творения Сильвии Кристель в главной роли.

В результате кино вышло с предсказуемым результатом – слишком много эротических сцен (разной степени качества, большинство из них смотрится довольно вульгарно) и полное отсутствие психологизма, в результате чего сложный роман об исследовании чувственности и интимности в отношениях Мужчины и Женщины, природы страсти и метафоре упадка буржуазного общества начала ХХ века превратился в примитивную эротическую поделку.

Абсолютно все серьезные сцены вчистую бездарны, пусты и нелепы, а ведущие актеры проваливают одну роль за другой. Кристель умеет только показывать грудь, в другие моменты она только принимает неуклюжие позы и делает удивленно-глупое выражение лица, Николас Клэй в роли Меллорса чаще показывает задницу, чем актерский талант (причем ею тычут с экрана зрителю куда чаще, чем грудью Кристель), а Шэйн Брайант со своими кошмарными бровями и нелепым мейкапом напоминает пожилого трансвестита.

При этом, разумеется, внезапное пробуждение страсти между героями выглядит абсолютно неубедительно, как и все остальное, положительных отзывов заслуживает лишь работа художников, создавших вполне добротную атмосферу, и работу номинанта «Оскара» оператора Робера Фрэсса («Дневник памяти», «Любовник»), выдавших несколько весьма красивых кадров.

4 из 10

Он привлёк меня. Обещанием грешного наслаждения. Одетый в английский костюм с иголочки. Взращённый скандальным французом. Хоть и староват… но, может, здесь, как с вином? Не прошло и пяти минут, как мы оказались на диване.

Иногда всё понятно с первого взгляда, реже – с первого прикосновения. Он шептал мне в ухо о чём-то своём: Дэвид Лоуренс, Жюст Жэкин, Эммануэль… Он игриво закручивал мои кудри на свой палец и уверял, что нам некуда торопиться. Мне хотелось верить ему, хоть я и знала, что он обманывается на мой счёт. Я казалась ему невинной и целомудренной, как героини романов Джейн Остин. Он и не подозревал, что жеребцы, скачущие галопом в грязи, ассоциируются у меня совсем не с объявлением войны…

Он решил начать издалека и завлечь меня анекдотом. О некой леди Чаттерлей, прощавшейся с мужем со слезами на глазах. О некоем лорде Чаттерлей, вернувшимся из окопов Второй Мировой парализованным. И с каждым его словом я всё больше понимала, что рассказчик из него отвратительный: персонажи казались глупыми, их слова – напыщенными. Важные детали опускались, эмоции оставались за кадром, события подменяли собой истинное действие. Он держал меня за руку и продолжал болтать, изредка касаясь губами пульсирующей жилки на шее… Словно я не знала, что последует дальше… Словно мою бдительность требовалось усыплять…

Вся эта прелюдия меня скорее утомила, чем разгорячила, и к тому моменту, как я увидела голый зад, мною завладело раздражение. Мои жесты и возгласы, однако, были истолкованы неверно: он продолжил соблазнять меня медленно и нелепо. Снова вспомнил про свою леди Чаттерлей: как она подглядывала из кустов за лесничим, как рассматривала своё тело перед зеркалом, как тяжело опустилась на кровать, направив пальцы туда, где давно не хватало мужа… Он явно ожидал, что я зардеюсь от смущения. А меня интересовало лишь одно: когда же кончатся детские игры и начнётся фильм для взрослых?

Я могла бы и бросить в тот момент, ибо уже было понятно, что он не найдёт нужных акцентов. Но сник-пик был вполне себе привлекательным на вид, и я решила дождаться гвоздя программы. Произошло всё быстро и предсказуемо. Как собаки на сене. Неуклюже раскинув ноги, сбивчиво выдыхая. Казалось, что всё это сопровождали безвкусные завывания виолончели. Сразу после мне захотелось выгнать его, но он продолжал строить из себя джентльмена.

Я смотрела на него, скрестив руки на груди и мысленно перебирая в голове ругательства. Зачем ты опять рассказываешь мне про эту Конни Чаттерлей? Зачем усаживаешь её за стол и заставляешь вести бессмысленные диалоги с мужем и врачом? Разве ты не понимаешь, как она смешна в своих попытках выдать что-то глубокомысленное? А этот её лесоруб… Да у него задница более выразительна, чем лицо! Вообще, к чему разводить такую драму, если всем понятно, чем опять всё закончится…

Простые движенья, примитивная мимика (открытый рот, запрокинутая голова), снова виолончель. Я начала понимать, что эта Конни – или Эммануэль – не даёт тебе покоя. Тебе просто нравится эта маленькая грудь и плоский живот, и ты обманываешь – и себя, и меня – придумывая очередной сюжет ради возможности полюбоваться ею. Вот только, дорогой, при чём здесь я?

Любовь?! Когда я слышу это слово из твоих уст, мне хочется порвать простынь на лоскуты и запихать их в твою глубокую глотку. Не смей, слышишь… Не оскорбляй любовь своей безжизненной историей… Ты сказал, что тело может быть красиво само по себе, без лица. Но мне приходится смотреть в твоё лицо, такое выхолощенное, такое пустое… И оттого всё тело превращается в камень.

Ты уходишь внезапно, по-английски, хотя открытый конец – совсем не то, чего ждут в таких случаях. Я сижу, завернувшись в одеяло, и мне всё так же одиноко, как было до тебя. Ты не согрел – и даже не развлёк. Весь твой пижонский костюмчик оказался подделкой, а вежливость обернулась пустой манерностью. Я открою тебе секрет: чувственность восходит к чувствам. А когда лица прикрыты вуалью, получается то, о чём лучше и вовсе умолчать.

Экранизация некогда запрещённого за безнравственность одноимённого романа Дэвида Герберта Лоуренса о пробуждении чувственности у молодой аристократки, муж которой возвращается с войны полупарализованным и, осознавая собственную неполноценность, предлагает ей завести любовника. Скандал разыгрывается после того, как он узнаёт, что супруга в качестве ухажёра выбрала не светского денди, а угрюмого слугу, исполняющего в их усадьбе обязанности лесничего.

Неудивителен факт, что за постановку нашумевшего в своё время произведения взялся корифей эротического жанра Жюст Жакен, прославившийся благодаря двум своим ранним лентам «Эмманюэль» (1974) и «История О» (1975), тоже, кстати, имевшим литературный первоисточник. Но в случае с «Любовником леди Чаттерлей» Жакен вряд ли взялся за своё дело. Книга Лоуренса полна тонких психологических нюансов, умело выписанных деталей, глубокого анализа не только сюжетных перипетий, но и всей эпохи, отчего роман представляет собой, скорее, беллетризованный философский трактат о чувственности, нежели тривиальную адюльтерную историю. В своей же версии Жакен вычленил из книги линию сексуальных отношений героев и добавил ряд сентиментальных сюжетных поворотов, поэтому события в фильме трактуются однобоко и предсказуемо, чему способствует и крайне невыразительная игра исполнителей главных ролей.

Претензии постановщика на «соавторство» с Лоуренсом выглядят смехотворными, и картина выигрывает, в основном, за счёт хорошо воссозданной атмосферы поствикторианской Англии. Право же, экранизация комикса о приключениях в Африке девицы по имени Гвендолин, последовавшая двумя годами позже, для Жакена более органична и традиционна.

Оценка: 5 из 10.