Рецензии

На протяжении всей своей карьеры братья Дарденн, по сути, снимают один и тот же фильм о том, как обстоятельства влияют на моральный выбор, который зачастую приходится делать людям. В «Сыне» это дилемма отца, сталкивающегося с убийцей собственного сына. Оливье Гурме удостоился в Каннах серебряной ветви за лучшую мужскую роль, а экуменическое жюри отметило христианскую природу картины. Впрочем, религиозные отборщики могут награждать братьев Дарденн за все фильмы разом. Апостолы от кинематографа ведут неустанную пропаганду раскаяния, искупления и прощения грехов.

В «Сыне» главный герой Оливье много лет обучает плотницкому делу молодых ребят из неблагополучных семей. Для них он больше, чем мастер, помогающий разобраться в тонкостях обработки дерева. Чувствуя ответственность за этих ребят, Оливье живо интересуется в каких условиях они живут и часто помогает дельным советом. Давая им профессию, тем самым он оберегает их от криминального пути, на который очень часто ступают дети из маргинальных семей. Однажды к нему в школу записывается только что вышедший из тюрьмы Франсис, и Оливье узнает в нем убийцу собственного сына. Руководствуясь неосознаваемым скопом чувств, он принимает парня в подмастерья и с тех пор неотрывно следит за ним. Что происходит в душе Оливье можно только догадываться.

В «Сыне», ставшая привычной манера съемки братьев Дарденн (они всегда работают с одним и тем же оператором - Аленом Маркоэном), обретает подлинный смысл. Камера не теряет Оливье из виду практически ни на секунду, только лишь когда необходимо сфокусироваться на объекте его внимания. Вездесущий Маркоэн, с первого взгляда небрежный, виртуозно захватывает в кадр физические и эмоциональные движения Оливье, превращая его в своеобразную загадку с тех самых пор, когда выясняется подлинная природа его интереса к Франсису. «Никто так не поступает» - после легкого обморока заключает его жена, застав парня в машине мужа. Оливье соглашается, и весь этот хаос в его душе передается с помощью изображения. Если бы этот фильм снимался иначе, то динамика душевных метаний Оливье была бы вовсе не видна. Да и то, если сравнивать с «Розеттой», гораздо более подвижной, что присуще характеру самой героини из предыдущего фильма Дарденнов, «Сын» еще может показаться визуально эстетически драмой.

Самое главное в «Сыне» то, что братья Дарденн, наконец, не стесняясь, облекают фильм в аскетическую форму притчи, практически библейскую по содержанию. Конечно, этот трюк с дидактикой режиссеры проделывают в каждой своей режиссерской работе, но именно в «Сыне» сам сюжет выстраивается по соответствующим канонам короткой поучительной истории о всепрощении. Слишком претенциозно для режиссера средней руки, но в самый раз для обладателей Золотой Пальмовой ветви, и это то, что на мой взгляд, выводит картину в число лучших у братьев Дарденн.

Я пишу сейчас о духовном реализме в искусстве. Потому чаще стала смотреть фильмы о чуде. О внедрении метафизического пространства в человеческие жизни и дни. О сквожении нашей реальности неземным светом…

Посмотрела недавно «Чудо» Прошкина. Но почему-то пока смотрела все время думала. А так не должно быть. Тут же другие механизмы восприятия включаться должны: жажда, слезы, трели души, молитва… Не проняло, может?

А сегодня посмотрела «Сына» Дарденнов. И как само собой разумеется испытала головокружительную близость Бога.

Фильм кроток, краток и прост. Один мальчик умер, другой – живет. А взрослый должен простить его жизнь. Понять, принять, отдать, одарить… Ненавязчиво, без грубости нравоучений, без туманов мистики и метафизики (вера – очевидность невидимого!) чертится самый что ни на есть План Спасения. Такой непогрешимый, что фильм с легкостью можно назвать иллюстрацией к девятому слову «Лествицы» Иоанна. Потому что в нем сказано все о помиловании. И о памятозлобии тоже.

Я покажу несколько 'лествичных' истин; в них, по-моему, - все содержание фильма:

Памятозлобие есть исполнение гнева, хранение согрешений, ненависть к правде,

пагуба добродетелей, ржавчина души, червь ума, посрамление молитвы, пресечение моления, отчуждение любви, гвоздь, вонзенный в душу…

Не тогда узнаешь, что ты совершенно избавился от сей гнилости, когда помолишься об оскорбившем, или за зло воздашь ему дарами, или пригласишь его на трапезу: но когда, услышав, что он впал в некое злоключение душевное или телесное, восскорбишь о нем, как о себе, и прослезишься.

Некоторые взяли на себя труды и подвиги, чтобы получить прощение; но человек непомнящий зла опередил их. Отпустите мало, и отпустят вам много (Лук. 6, 37).

Есть в «Сыне» один момент. Бывшая жена Оливье падает в обморок, когда узнает, с кем он общается, с кем возится, кому помогает… И ведь для многих из нас, столкнись в жизни с такой ситуацией, она выглядела бы дико. Со стороны.

Но милосердие не знает ситуаций «со стороны». Оно – в короткой формуле «о нем, как о себе», как о сыне...

Оно – вне формул.

Конечно, это фильм не для массового зрителя, не для тех, кто любит «просто кино». Но в тоже время лента «Сын» не является уделом киноэстетов, узкого круга людей, способных сосредоточенно и долго смотреть на статичные кадры, созерцать длительное молчание и другие подобные приметы «высокого» кино.

«Сын» можно смотреть и после рабочего дня, и в дороге, и в случайно выпавшие свободные 10 минут. Фильм увлекает даже при том, что в нём есть все эти классические приметы «киноэстетства» — и долгое молчание, и дрожащая камера, и слабое движение сюжета. Каким-то странным образом картина завлекает с первых минут, её смотришь не отрываясь, а когда видишь титры и вовсе впадаешь в ступор — с этой лентой не хочется прощаться. Сделано великолепно.

Сюжет, как и положено в фильме интеллектуальной направленности, зрителю никто целенаправленно не сообщает. Но, в отличие от других подобных картин, его все же не нужно угадывать, не нужно прилагать усилия, чтобы понять куда и что развивается. Очень быстро, по вроде бы обрывочным фразам, создается целостное представление. Сюжет рисуется буквально в несколько штрихов — но это лишь сильнее разжигает зрительский интерес.

У Оливье Гурме была жена и сын. Была, потому что сына убили, а жена потом то ли ушла, то ли брак сам распался после столь тяжелого переживания. Но соль этой трагедии не в этом. Оливье работает в столярной мастерской, занимается с детьми, в том числе с так называемыми «трудными подростками», учит их профессии. И однажды, пользуясь просчетом системы социального обслуживания, он берет в ученика подростка, настаивает на том, чтобы взять на учебу одного конкретного парня.

Да, конечно, если бы кто-то взялся это проверить, то никогда бы убийца сына Оливье не попал в ученики к нему. Однако система не доглядела — так бывает. Этот парень — Фрэнсис — уже на пороге столярной мастерской. Таскает доски, пилит их, учится работать с деревом. Он не производит впечатления настоящего убийцы, когда он убивал — ему было 11, он и сам уже понял, что совершил глупость, и отсидел срок за свой проступок.

Но как быть теперь? Я смотрел этот фильм и, признаюсь, с замиранием сердца ждал, что Оливье убьет этого парня. Мой разум отказывался в это верить, но в тоже время я сознавал, что такой расклад неминуем. В этом, показалось мне, и заложен посыл авторов. Можно ли оправдать месть? Можно ли простить убийство?

Братья Дарденн, как я узнал позже, очень популярны в Западной Европе, и именно в христианской Европе. Не заметить аналогии с Библейскими мотивами также было сложно. Плотник, ученики, жертва, прощение. Но ведь Оливье — человек обыкновенный. Он же не Господь. Разве сумеет он просто так простить убийство собственного сына? Ради чего, если не мести, он приблизил Фрэнсиса к себе? В бескорытсное желание просто научить не веришь.

Так и ждешь с замиранием сердца. Вот сейчас. Вот Оливье зовет Фрэнсиса на леспопилку. Вот они едут по глухой дороге. Вот уже никого нет вокруг. Вот они вдвоем в замкнутом пространстве, но... ничего не происходит. Оливье не одним своим шагом, ни одним своим действием не выдает правду, словно и не этот подросток когда-то убил его сына.

В какой-то момент начинаешь верить, что у Оливье не хватает смелости, а может он уже простил парня где-то внутри, и теперь просто хочет сделать из него настоящего плотника. Их действия совершенно рутины. Всё без каких бы то ни было намеков. Потому, когда это случается, когда бомба взрывается — невероятно буднично и без какой-либо суеты — зритель входит в состояние шока.

Концовка тоже поражает. Так хочется смотреть дальше, следить дальше, узнать чем всё это продолжилось или закончилось. Но братья Дарденн лишили нас такой возможности. Потом уже понимаешь, что сделано было верно. Всё, что авторы хотели сказать — уже сказали. Всё самое важное, что могло случится в этой истории — уже случилось.

В картине «Сын» я впервые наблюдал столь невероятную физическую игру актеров. Диалогов крайне мало. А весь финал зритель и вовсе слышит звук бьющихся досок да шелест листьев. Но движения героев — эта невероятно точная игра Оливье Гурме — даёт зрителю гораздо больше простых слов. Всё очень продумано, прочувствован каждый шаг, каждое движение — просто потрясает.

Камера в этом фильме тоже не просто снимает. Она скорее следует за актером. При том это не является каким-либо намеком на модный стиль «псевдокументалистики». Нет откровенных огрехов съёмки, которые нужно списывать на особый стиль, хотя, безусловно, множество кадров построены неверно. Но построены изначально не верно. Всё это даёт особое чувство наблюдения.

Действия как будто не заснято на пленку, а разворачивается перед тобой. Братья Дарденн в одном из своих интервью как раз говорили, что не любят кино в его классическом смысле, и заигрывают в большей степени с театром. Но и он их интересует не в плане пространства и времени (как большинство режиссеров), а в плане игры, когда сцена разворачивается непосредственно перед зрителями. Удивительным образом, но им удалось это воплотить в кинематографе, нет ощущения снятого на пленку. Я такое вижу впервые.

Другой вопрос, что эта пьеса вышла чересчур маленькой. 103 минуты, что следишь за Оливье и Фрэнсисом, пролетают незаметно. Остается ощущение, что посмотрел короткометражку, но такую глубокую, просто невероятно глубокую. И шок еще остаётся. Всё вроде бы ясно, даже финал хороший, но шок всё равно остаётся.

Блестяще.

10 из 10

В своем третьем по счету художественном фильме бывшие документалисты братья Дарденн неожиданно отходят от полюбившейся им темы запечатления безрадостной жизни низших слоев общества и фокусируются на судьбе одного конкретного персонажа. Оливье – бельгийский плотник, чей маленький сын много лет назад был случайно убит при ограблении. С тех пор жизнь главного героя кардинально изменилась: жена ушла, квартира опустела, а сам он целиком погрузился в работу, обучая отсидевших в колонии подростков столярному делу. Однако привычный порядок рушится, когда на пороге мастерской появляется новый ученик – тот самый мальчик, который когда-то отнял у Оливье самое дорогое.

После ошеломительного успеха «Розетты» на последнем Каннском кинофестивале прошлого столетия, где никому не известные бельгийские режиссеры удостоились высшей награды, обойдя своих более мастистых собратьев по цеху, от нового творения братьев Дарденн ждали как минимум еще одного крепкого остросоциального высказывания, как максимум – очередной «Золотой пальмовой ветви». Бельгийцы же, вместо того, чтобы снимать очередное псевдодокументальное кино о тяготах безработицы, выдали камерную историю о мучительности прощения, завернутую в обертку детективного триллера. Несмотря на то, что личность убийцы открывается на первых 20-ти минутах ленты, зритель до самого конца не сможет предугадать развязку вроде бы привычного сюжета.

Такого эффекта режиссеры смогли добиться, полностью построив действие фильма вокруг личности главного героя. Восхитительный Оливье Гурме, отыгрывающий всю картину одним затылком, настолько мастерски перевоплотился в своего персонажа, лишенного каких-либо эмоций, что каждый его поступок трактуется двояко. Почему он взял на работу убийцу своего сына? Зачем он выслеживает его на улицах? Действительно ли он простил или хочет расположить к себе паренька, чтобы потом жестоко отомстить? Ни один из этих вопросов не будет разрешен до самого финала, поскольку на протяжении всей ленты лицо Оливье остается на удивление невыразительным и всячески избегает контакта с вечно следующей за ним камерой.

Дарденны в этой истории выступают исключительно как хладнокровные наблюдатели. Если в прошлых фильмах они позволяли своим героям эмоциональные всплески и даже поощряли импровизацию в кульминационных сценах, то в «Сыне» у них каждый персонаж действует строго по инструкции, каждый жест отточен, а самые простые вещи в кадре приобретают особое значение. Несомненно, библейские параллели никуда не делись из сознания братьев, и здесь они, как и в «Розетте», легко угадываются, даром, что профессия героя недвусмысленно подчеркивается. Однако тот крестный путь, что проходит Оливье от начальных до финальных титров, на этот раз выглядит слишком гладким, очищенным от каких-либо внешних переживаний, чтобы вызвать горячий отклик у сочувствующего зрителя. И в этом режиссеры подводят нас к одной простой, но монументальной истине: страдающего, падающего и рыдающего в исступленном раскаянии человека жалеть намного легче, чем Иисуса Христа.

Пишу нейтральный отзыв, потому как фильм нейтрален. Сразу в аннотации прописан сюжет и в общем основную идею и сообщение можно считать. Поэтому открытия большого и не происходит. Об этом я и написала в названии рецензии немного подумать. Этот фильм не бьет по голове, не вызывает раздражения, немного будит чувства, мысли на темы трудные.

Интересной показалась операторская работа, ощущение присутствия, съемки главного героя со спины, сбоку, как-будто едешь с ним в одной машине на соседнем сидении. Цвета приятные и подходящие.

Очень подробно и последовательно сняты все действия героя, если он едет, то нам показывают, как он выхолит, подходит к машине, открывает дверь, заводит машину, трогается, едет, едет, едет. Подъезжает, останавливается, открывает дверь, выходит из машины и т.д. Предполагаю, что сделано для достижения у зрителя ощущения реальности происходящего, правдивости истории, в её повседневности, похожести на то, что есть в привычных действиях. Это действительно помогает, но думаю, можно было ограничиться одним или двумя сценами, но не столько раз, сколько это было в фильме. Мне кажется, немного переборщили.

Игра актёров убедительная, но не яркая, не блестящая. Поэтому здесь даже и сказать не знаю, что еще. Наверное, лучше всех сыграл мальчик, вышедший на свободу из колонии. Вызывает жалость и желание позаботится о нём. Одновременно отталкивающее впечатление производит. Думаю как задумка режиссера тоже сработал это ход.

Не могу рекомендовать этот фильм, потому как не очень понимаю кому и для чего будет интересно его посмотреть. Мне кажется, что есть много более сильных работ, оглушающих по воздействию на разные сложные психологические и философские темы.

7 из 10

делают режиссёры своим фильмом. При помощи поддержания напряжения близким большинству зрителей способами - морально-нравственный выбор растянутый во времени - не подгоняемый обстоятельствами и стрессовое напряжение нахождения в обстоятельствах причинивших огромную эмоциональную боль - потерю близкого. И всё это на фоне БеНиЛюксовой 'глубинки' как географически так и социально. Причём делая 'надрез' общества авторы не продолжают дальнейшие манипуляции (в подсмысле - действия, а не скрытое управление) с оголённой правдой - а само отражение этой реальности на экране очень хорошо передано и оформлено в т. ч. и 'живой' съёмкой - реальности быта простых людей, вроде как процветающей страны из списка пресловутого 'золотого миллиарда' не могут не заставить задуматься даже махровых апологетов рыночка. Так вот авторы не исследуют причины и следствия изображённого на экране и выведенного умозрительно из того же видео ряда - нет они предлагают очередное духоспасительное средство - прощение жертвы своего палача и становление обоих на верный путь в обществе. Нет такое вполне возможно, что личностные переживания переносятся на помощь ближнему-обществу, да и то что пенитенциарная система сработала - тоже такое может быть. Но то что эти две линии сошлись в одной точке времени-пространства уже натяжечка. Более мелкую сову сценария можно было бы натянуть на глобус Юпитера-реальности только если бы безутешный отец специально вознамерился сделать преступника добрым членам общества, а осознавший всю глубину собственного падения подросток сам пришёл к родителям убитого им человека с умыслом возместить своим присутствием их потерю.

Почему показанная ситуация, хоть и имеет право на существование, но является притянутым 'за уши' ответом на общественный конфликт заявленный фильмом? Да потом что крайне пунктирно представлены характеры героев и внешняя обстановка способствующая именно такому выбору действий персонажей. Из характерных черт можно отметить слова гг о необходимости его работы для трудных подростков и его ежедневное 'выдавливание чернухи' физическими упражнениями. О мальчике и того меньше сказано - принимает таблетки и хочет получить профессию столяра.

Вот на основе вышесказанного остаётся ощущение того что приоткрыв зрителям реалии жизни в Бельгии авторы подразумевают ещё что-то известное и понятное самим людям находящимся в этих реалиях и сторонним не понятное и кинематографично не показанное, упущенное.

6 из 10