Рецензии

К фильму очень сложно относиться однозначно. С одной стороны он крайне любопытен для российского кинематографа, где хоррор не частый гость, а тут выдался именно мистический триллер. К прочему, кренящийся в «кукольные» ужасы. Однако, вместе с тем, ленте трудно быть чисто жанровым продуктом, где внушительная часть повествования отводится столь заезженной криминальной теме с милиционерами и бандитами, фигурирующими в главных действующих лицах, которые уже несколько десятилетий неоправданно прочно довлеют на отечественных экранах. Хотя на дворе стояла середина девяностых, ещё никакого неуклюжего лоска стилизации под Голливудщину не было и в помине, никакой нескончаемой «санта-барбарщины» про лиц не первой свежести с ощутимым флёром перегара, изображающих миллионносерийных народных «ментов», а значит к обшарпанной обстановке подворотен «бандитского Петербурга» с соответствующим скромным техническим арсеналом съёмочной группы вся эта общая масса криминального оттенка не выглядит чужеродной.

И если рассматривать фильм уже взглядом из нынешней современности, то для своих лет постановка явно не воспринималась так, как теперь воспринимаются все те массовые детища сценариста Владимира Брагина, погрязшего в одноликом «мыле». Пожалуй, более всего радует баланс между милицейским расследованием при необходимых выстрелах автомата Калашникова, погонях да бандитах, и умением не скатиться в чернуху кровищи или жаргонизмов. Возможно, сказывается имя режиссёра Эльдора Уразбаева, обладающего определённым талантом делать интересные остросюжетные истории без перегибов, как тот же его ранний «Визит к Минотавру».

Говоря же про сам хоррор, то автор поступает мудро, совсем не перенимая внушительный опыт на этом поприще у западных коллег, где ожившие игрушки обычно ассоциируются со слэшером или сплаттером. Никакой крови. Выписанная куколка, чьё имя занесено в заглавие ленты, наравне с её подачей на экране больше стремится очертить само наполнение темы, исходящей корнями в сказки или наследие древних, вкладывающих в рукодельные идолы сакраментальный смысл. Посему внешне контрастный забавно разговорчивый «Петрушка», словно из наших родных советских мультиков, не превращается в инородный заокеанский элемент, угодивший в российский криминальный детектив-боевик. Напротив, он органичен и действует через мистические сверхъестественные наваждения, бродя чем-то недосягаемым меж жадных рук бандитов или корыстных власть имущих. Не зря его называют чудом, так как волшебство не нуждается в хозяевах, его не удержишь в клетке, не подчинишь воле. Мелкое чудо навсегда останется загадкой, сказкой наяву в суровом мире, борясь за своё существование теми же методами, какие требует жестокая эпоха, а в древности Хаги – Траггер вполне мог стать Купидоном или лесным эльфом. Понимаете, это не американский прямолинейный монстр-пупсик по колено с окровавленным лезвием, а нечто иное. Этакая идея, почти метафора ускользающей доброй сказки, некстати пробуждённая (доживающая последние деньки?) в слишком грубое времечко со стариками кукольниками, которых трясут бандиты, со статными генералами, которые потеряли не только некогда великую империю, а и собственную честь.

Благодаря двойственности картина сложна в получении однозначного вердикта, ведь милицейский боевик разбавлен номинальной куклой-убийцей, а её розыгрыш на экране далёк от ожидаемого кровопролития. Режиссёр видит хоррор синонимом деликатной мистической атмосферы, столкновению с чем-то непостижимым, прикосновению к чуду, умеющему быть жестоким с жестокими людьми, алчно жаждущими ухватить грязной пятернёй сказку, заставив её плясать под свою дудку. Нет уж, дудки! Хаги – Траггер будет озорничать и бороться за своё существование любыми способами, пока ещё дышит хоть один последний волшебник-кукольник с постаревшим, но милым лицом Георгия Вицина, умеющий быть неподвластным корыстной суматохе нового странного времени. И грустно-трагичное музыкальное сопровождение фильма тут явно не случайно.

6 из 10