Рецензии

Грузинское кино все больше и больше начинает походить на отдельный кинематографический феномен, где акцент делается не на повествование, а скорее на форму содержания. Долгие планы нацелены на постепенное углубление в психологизм того или иного персонажа, герои же являются здесь собирательными образами, а картинка наделена объемом, вбирающий в себя недосягаемые грузинские горы и, слегка потухшее, солнце. При этом чувствуется тот пропитавшийся вкус суровости, где объективное и стихийное становятся сильнее внутреннего и личного. Все это окружение (и даже сама природа) являются неким великаном, который словно наступает на каждого, кто не в состоянии свыкнуться с той природой жизни, которая окружает непосредственно самого человека.

Что же касается картины «Начало» Кулумбегашвили, то это ее режиссерский дебют, который, вероятнее всего, прославит имя молодой грузинки. Само кино рассказывает о судьбе Яны, являющейся учительницей в провинциальном городке. Ее муж — Давид, глава свидетелей Иеговы. Начинается картина с того, как неизвестные закидывают коктейлями Молотов молельный дом. И даже по этой, самой первой, 'зажигающей' последующие события, сцене, уже можно заметить с какой архитектурной точностью Кулумбегашвили выстраивает повествование. Один дубль — это не просто одна сцена длинною в 5 минут, один дубль здесь равен целому событийному сюжету, который является притоком к следующему дублю. И так, сцена за сценой, большинство из которых с невероятной магией погружают зрителя в какой-то нематериально тонкий мир, который ты боишься сбить лишними мыслями во время просмотра.

Понятие 'начало' здесь препятствует с 'концом'. У любого начала есть свой конец, за любым концом следует свое новое начало, но надо помнить, что этот начально-конечный путь сопровождается рядом событий, где события равны испытаниям. Взявшись за религиозную тематику, Деа Кулумбегашвили в своей картине рассказывает о том, как иногда обстоятельства, независимые от человека, могут пошатнуть его веру, а границы внутреннего равноденствия мигом разрушаться. И именно Яна становится центром всего того безумия, которое начинает происходить. Она, ища логический конец или случайное начало в жизни, попала в перипетию обстоятельств. Судьба, подставляя подножки, будто бы начинает играться с Яной задавая ей попутно вопрос: 'Ещё продолжаешь верить?'. Но в этих обстоятельствах, Яна, будучи зажатой и закрытой от внешнего мира, открывается, тем самым все больше и больше теряя веру в этот мир. Возможно она подсознательно этого и хочет, но с другой стороны ее держит прошлое и боязнь запретного плода, который рано или поздно даст о себе знать.

Грузинская провинция здесь представлена в ключе утопии. Перед нами современность, обремененная образами райского ада, если хотите. Космические пейзажи, которые обязательно возникнут в памяти после просмотра, не то, чем кажутся. Любая прелесть фантастичности и невинности содержит в себе погрязшие в грязи муки, после которых один должен будет покинуть райский сад, ибо за грехом последует черная полоса, которую уже невозможно будет отмыть.

Косвенно сравнивая с картиной «Лицом к лицу» Бергмана, «Начало» можно обрисовать как кино о человеке, который постепенно освобождаясь из 'двухэтажной тюрьмы', теряет не только веру, но и самоконтроль, а следовательно и самого себя. Запретный плод рано или поздно материально исчезнет с лица этой земли пав в ее недра, но невинная жертва не только потеряет душу, но и обретет душевный камень за свои поступки.

«Начало» — это картина о постепенном разрушении человека заключенная в религиозном ключе. Это невероятно втягивающий сеанс гипноза, который постепенно уносит зрителя в подобную раем реальность. Но, к сожалению, реальность здесь является синонимом ада, ибо рай без ада невозможен, а в современном мире тем более. И я думаю, Деа Кулумбегашвили удалось воплотить не просто еще один библейский образ в кинематографе, но и невероятно красивую и одновременно жуткую картину, где неподвижность кадра равняется безвыходности. Но, можно ли сказать, что обстоятельства оказались сильнее человеческого рассудка? Думаю, на этот вопрос каждый должен дать свой ответ.

9 из 10

Яна — свидетельница Иеговы, а также верная жена, любящая мать, преданная делу школьная учительница. Яна больше не помнит своего прошлого: лавры великой актрисы ей не светят. Тихая, размеренная жизнь течёт, как горная река, пока не достигает обрыва. Один из привычных элементов выпадает из карточного домика бытия. Минус одна карта — и рушится весь домик. Рушится сама Яна.

Дебют грузинской режиссёрки Деа Кулумбегашвили стал триумфатором на кинофестивале в Сан-Себастьяне в 2020 году. Это один из тех фильмов, которые развиваются очень неторопливо и раскрывают свои мотивы постепенно, шаг за шагом, чтобы в конце поставить столь жирную и неоднозначную точку, что переосмысление всего произошедшего ещё долго будет сигналить внутри головы.

Героиня, заключённая в мир патриархата, долгого брака и религиозной общины, сдавливаемая со всех сторон условиями, установками и запретами, играет роль хорошей женщины — и делает это великолепно (ведь если ты не актриса на сцене, что мешает быть ею в жизни?). Её помыслы чисты, её слова обдуманны, её действия оправданы. Что может сломить женщину? И действительно ли это фильм о желании вырваться из своей среды либо это фильм о чём-то большем?

Кинокритики (а также согласные с ними) утверждают, что Яна на пути к освобождению от тягот повседневности сама допускает возникновение роковых событий. Всё, что с ней происходит, есть цепь поступков, призванных разорвать путы, связывающие с настоящим, во благо эмансипации с соответствующей феминистической повесткой. Но, на мой взгляд, Яна — это захваченная в тиски жертва патриархальной машины с посттравматическим синдромом, обречённая на падение, и рассуждать о желании просто начать всё сначала, как минимум, не уместно.

Те несколько роковых происшествий, которые уносят почву из-под ног, лишь приближают её к точке невозврата. Первостепенно здесь не освобождение, а убийство в себе веры в мужское, в доминирующее, в патриархальное. Это — не о новой главе. Это — о сожжении всей книги жизни. Это — о потере.

Потом, конечно, последует новое начало, однако не факт, что таковым послужит обретение себя заново. Нет, это другое начало. Начало пути в Ад — разве не подобное напоминает картина произошедшего? Дьявол приходит в твой дом, отбирает твои убеждения, ограничивает в правах, завладевает телом, а потом и душой. Всё происходит последовательно, если хронологически рассмотреть весь путь Яны. Всё совершенно логично.

О каком желании быть свободной идёт речь? Я бы рассматривал историю не в оптимистическом ключе. Без привязки к священной идее эмансипации мне становится более понятным поведение героини — её тихое, но столь кричащее отчаяние, которого не услышит никто и ничто: ни люди, ни реки, ни травы, ни горы, ни земля, ни небо. Она обречена на начало пути в Ад. Начало, что внезапно изменило реальность под свои каноны. Раз — и всё вокруг уже совсем другое. Раз — и ты больше не прежний человек.

Безусловно, фильм выдающийся хотя бы за счёт того, что предстаёт во всей невинной простоте и живописности, граничащей на стыке бытового и природного, а оказывается на деле умной, тихой и по-змеиному ползучей психологической драмой, играющей со зрителем на тонкой материи женского подавляемого безумия, вставшего в конфронтацию с тупой мужской потребностью властвовать вопреки всему.

Кинокритики уже писали о параллелях с Михаэлем Ханеке, Ангелой Шанелек и Карлосом Рейгадасом (он же — один из продюсеров), поэтому лишний раз распинаться не буду. Но всем тем, для кого данные режиссёры — далеко не пустое место, смотреть рекомендуется в первую очередь.

8 из 10

Концепт нынче наше все. С этой точки зрения, «Начало» - это вершина. Картина, простроенная концептуально по всем этажам сознания и подсознания. С тщательностью и аккуратностью режиссера- дебютанта, прилежной выпускницы престижной американской киношколы.

Феминное- маскулинное? Конечно! Сакральное-профанное? Куда же без этого! Вербальное- чувственное? Обязательно! Провинциальное- столичное, глубинное- декларируемое, прошлое- будущее, взрослое- детское, античное- современное, витальное- мортальное. О, Боже, сколько всего! И все продумано до мелочей.

Такая вышивка бисером с головой выдает дамское кино. Каким бы брутальным и жестким оно не притворялось, девичья усидчивость и прилежание лезут из каждого кадра. А уж когда муж главной героини- сдержанный, суровый интравертный тип будет выведен в принципе за кадр: в решающий трагический момент, мы его и не увидим, а, если и услышим- то только шаги. Главный злодей будет расщеплен на атомы силой компьютерной графики. Сын- подросток отравлен в ванной собственной матерью (здравствуй, античная трагедия, здравствуй «Медея»), все окончательно встанет на свои места.

Кто бы спорил… «Начало» - о тяжести быть женщиной. Не только об этом, но об этом в первую очередь. И о том, что мужчины этого никогда не понимали, не понимают и не поймут. И о том, что без этих жестоких мужчин жить нельзя на свете.

Грузинская провинция. Наши дни. На окраине какого-то забытого Богом городка работает дом молитвы свидетелей Иеговы. Неофиты приходят на молитвенное собрание, чтобы обсудить тонкий ветхозаветный момент: принесение Авраамом своего сына Исаака в жертву Богу. Таких мин в Ветхом завете тьма. Современным сознанием постичь мироустройство, тип мышления, шкалу ценностей доевангельских времен крайне сложно. Большинство грузинских подростков, воспитанных в традиционных семьях, с легкостью обойдут эту западню. Они твердо знают: поступки Авраама, Сары, Исаака мерить современными нормами морали, этики и веры невозможно. Молитвенные собрания вкупе с воскресной детской школой иеговистов у кого-то из местных вызывают такую личную неприязнь, что внутрь молитвенного дома злодеи бросают что-то вроде зажигательных бомб. По счастью, никто не пострадал. Полиция дело расследовать принципиально не хочет. Более того, настоятельно советуют лидеру общины стереть видеозапись камер наружного наблюдения, на которых видны лица напавших. Так, к первому этажу концепта: ветхозаветные заповеди против современных реалий, добавляется второй: смирение против фанатизма. Потом третий: общечеловеческие ценности в условиях провинциального сообщества. Но это все разминка.

Фокус режиссерского внимания постепенно концентрируется на супруге лидера общины. Это- ее родной городок. Муж приезжий. Проповедовать иеговистские ценности в среде, где такие проповеди опасны для жизни, он подустал. Этаж четвертый: религиозный дух против физической и психологической усталости. Нужно уезжать в столицу или просить у руководства денег на строительство нового молитвенного дома вместо сожженного. Он уезжает. Жена остается с сыном во враждебно- родной провинции. Это пятый этаж.

Отъезд старейшины общины не отменяет занятий в воскресной школе, где подростков готовит к крещению аккурат главная героиня. Это самый интересный этаж сложной постройки. Иеговисты не приемлют несознательного крещения. В этом как раз одно из принципиальных различий сектантов с ортодоксальной церковью. Православие больше доверяет благодати, которая осеняет человека с рождения. Иеговисты больше доверяют рассудку. У традиционных христиан главная – гармония. У иеговистов- алгебра.

Послушные лепетания подростков на тему того, что быть христианином – это хорошо себя вести и слушаться взрослых очень точно показывают обреченность идеи о том, что замысел Божий можно понять только умом, а «сознательное» принятие таинства крещения сводится к сознательному тартюфству, когда на языке- одно, а в уме- совсем другое. Вера не становится прочной жизненной платформой. На этом концептуальном уровне Дея Кулумбегашвили, пожалуй, единственный раз за весь фильм допускает в суровую реальность картины мягкий свет юмора. Эпизод, когда самому юному ученику дано право прочитать фрагмент из Ветхого завета от имени Творца, вызывает хихиканье не только у одноклассников.

В основной фабуле не до смеха и не до юмора. В дни отъезда мужа к героине наведывается поздним вечером « следователь из Тбилиси». «Следователя» интересуют не столько подробности нападения, сколько интимная жизнь старейшины и его жены. Преодолевая застенчивость и стыдливость, в состоянии муже- и богооставленности, в страхе женщина открывает «следователю» подробности сексуальной жизни с мужем. Изнасилование: сексуальное, физиологическое, моральное, социальное с этой минуты становится главной темой многоэтажной картины. Место женщины определено. Жизненное пространство тесно, замкнуто со всех сторон, помощи ждать неоткуда.

Подавление, стесненность, обреченность. Эмоциональная палитра небогата. Спектр художественных приемов намеренно сведен к минимуму. Длинные- длинные планы. Движения нет. Тишина. Застой. Герметика. Бежать некуда. Пол. Потолок. Стены. Повсюду. Даже в лесу выхода нет: к себе тянет земля. Этаж, на котором расположилась дихотомия «мужское- женское», в фильме оказывается самым большим и начинает доминировать над другими элементами концепта. Вот ведь парадокс какой: подавляемое, как тема, доминирует над иными темами (читай: аспектами) фильма.

Финал неотменим. Мужчины из жизни героини исчезают. Муж превращается в «шум за кадром». «Следователь»- насильник режиссерской волей на охоте забредает в пустыню безводную, где методами компьютерной графики превратится в мумифицированный труп, который затем распадется на атомы и просыплется в трещины пересохшей земли. А сын – подросток будет отравлен родной матерью. Ведь мать- родная, она же наставник воскресной школы. И уж как наставник она- то точно видит, что рассуждения про правила поведения, про рай и ад вымучены и неискренни, что растет еще один мужчина, который тоже будет деспотом, прикрываясь библейскими истинами. Короче, притча об Аврааме, прозвучавшая в начале фильма, аукнется в финале. Только, если в Библии ангел уберег Авраама от убийства, в фильме ангела не оказалось.

«Начало» следует в главном фарватере современного искусства, согласно которому превыше всего концептуальность. Еще совсем недавно концепты вырастали из жизненных реалий. Сегодня, напротив, сначала создается идея, на каркас которой начинает натягиваться жизнь. Это неудобно. Все трещит по швам. Все выдает само себя, превращаясь в оксюмороны (в случае с «Началом» насилие оказалось доминирующим). Посылам придается неоправданно глобально- обобщающие смыслы, которые в ткани фильма начинают смотреться анекдотично. Полагаю, религиозный концепт Кулумбегашвили изначально планировала более широким, но помещение вопроса веры в сектантскую среду (а сектантство, изгойство, исключительность - важнейший элемент другого аспекта в «Начале») свело религиозную тему к критике иеговистских и баптистских течений, что вряд ли входило в изначальный Вселенский замысел.

«Начало» - еще один современный фильм из тех, что смотрят умом, а не сердцем. Это не грех. Главное, что ум-то присутствует. Печаль в том, что фильмы, простроенные в уме и проверенные алгеброй финансовых расчетов (затраты, постпродакшн, фестивали, прокат) стали абсолютно доминирующими в прокате. И это, между прочим, тоже насилие, которое пока никто отрефлексировать не хочет.