Рецензии

Кто там торговал наркотиками? Откуда получали, кому продавали, что значит «отмыть» наркоденьги на какой-то типа мебельной фабрике? Кого там убили? Как бешеное количество евро оказалось в матрасах? Насколько правдоподобна легенда о том, что матрасы эти закопаны в заброшенной декорации неснятого фильма посаженного за наркотрафик кинопродюсера? Почему для изучения языка свиста надо лететь за тридевять земель, а не привезти специалиста на место? Я искренне завидую тем зрителям, которые разобрались во всех хитросплетениях фабулы. Я запутался почти сразу, и даже не пытался свести все концы с концами. Возможно, дело в моей личной тупости. Возможно, дело в гипнотизме кино. «La Gomera» - это грандиозный цитатник мирового кинематографа. Цитатник весьма разнообразный. Как по количеству цитат, так и по способам их цитирования. Цитата-пародия: точное воспроизведение эпизода из «Психо» Хичкока. Цитата- оммаж: «Искатели» Форда на экране синематеки. Цитата-посвящение: «Выход рабочих с фабрики» (той самой, где наркоденьги отмывали не понятно как) братьев Люмьер. Цитата- укор совести: на экране телевизора неопознанная точно мной картина из серии « Комиссар полиции обвиняет», каковую в Румынии снимали в года Чаушеску. А еще непрямые, настроенческие отсылы к Бейнексу, Триеру, Альмодовару, Тарантино, Содербергу, Ли Чан Донгу и прочим, прочим, прочим. Разгадывая эти шарады и ребусы, как-то совсем забываешь про наркотрафик, деньги в матрасах и продажную полицию.

Это, конечно, кино про кино. В разгар подготовки к преступной операции, в ангар, где готовятся злоумышленники, неожиданно заходит милейший дядька и с добродушием чеширского кота сообщает: «Я кинорежиссер. Ищу подходящую локацию для съемок. Можно я осмотрю ваш ангар?». В ангаре он видит всю преступную группу в полном составе в мизансцене имени фильма «Блоу-ап» Антониони. Его довольный вердикт: «Прекрасно» мы слышим уже из-за закрытой двери, после чего там же, в ангаре раздается два выстрела. Операцию по захвату наркоторговцев комиссар наркополиции планирует в декорациях заброшенной киностудии, владелец которой отбывает срок за наркоту же. Сама декорация- улица городка на Диком Западе. Естественно, операция по захвату наркодилеров в декорациях вестерна неизбежно становится пародией на массовый жанр. И уже не столь важно: удался ли полицейским их замысел. Важны стилевые и жанровые стыки. Их музыка. Драматургия их взаимоотношений. Игра на фоне игры. Рифмы. созвучия и диссонансы.

В оригинале фильм называется «La Gomera»- и это тоже многое объясняет. Гомера- один из малых Канарских островов- это не Тенерифе, не Гран Канария, не Лансаротте, даже не Фуэнтевентура. Провинция провинции. Оторванная от большого мира, от центра своей провинции океаном и тем, что единственное средство сообщения - паром- ходит по расписанию и не так, чтобы очень часто. Тропический рай, комфортное гетто, тюрьма со всеми удобствами. В реальности- образ положения румынского кинематографа в мире: где-то на периферии внимания. Раньше про эту Гомеру никто слыхом не слыхивал. Теперь вот просочились сведения, что местное население- гуанчи- пользуются для общения особым уникальным языком свиста- сильбо. И нет для этого сильбо преград – свистеть можно и в горах, и на океанах, и с острова на остров. Румыны, которые весь 20-й век провели на обочине мирового кино, неожиданно в начале века 21-го нащупали свой язык, свой свист, который услышали в мире. Но даже оказавшись модными и в центре внимания, румынские режиссеры не перестали быть гуанчами- аборигенами какой-то провинциальной дыры со своим собственным свистом. Поначалу многим казалось, что базис неожиданного успеха – чисто тематический. Румыния времен Великого кондукатора Николае Чаушеску сочетала в себе понятный всем европейский лоск с азиатскими нравами тайной полиции, которые пронизывали все общество. Одно дело показывать ужасы тоталитаризма на фоне сталинских лагерей ли, высоток ли. Совсем другой коленкор- та же самая драма на фоне европейски- лощеных городских пейзажей. Впрочем, финальный взгляд Отилии на свою подругу Габицу уводил фильм ' 4 месяцв, 3 недели и 2 дня' далеко от вульгарной истории, политики, социологии. Кино было про тотальное одиночество. Настолько тотальное, что большинство его просто не ощущает. Вот этот всепроникающий холод одиночества стал фирменным знаком румынского кино на долгие годы. «Было- не было», «Смерть господина Лазареску», «Когда в Бухаресте вечер», «Вторая игра» были уже не про времена Чаушеску, но про все то же: каждый умирает в одиночку («Смерть господина Лазареску»), каждый творит в голове собственную историю («Было- не было»), у каждого свой глоссарий, как в языке, так и в морали («Полицейский, прилагательное»), каждый живет в одиночку, а так хочется, чтобы твой одинокий голос стал частью мирового представления ( «La Gomera»).

Порумбою ведь не сразу начинает прописывать румынский свист в мировом контексте. Поначалу он презентует находки его и его товарищей во всей красе. Чаушеску нет, но все за всеми следят. На работе правду говорить нельзя: ведется скрытая запись звука, дома вообще ничего нельзя: ведется скрытое видеонаблюдение. Доверять нельзя никому. Все оказываются двойными, тройными агентами. С одними ведется одна партия, с другими другая. А какая из них настоящая? Да все. Жизнь такая - умей вертеться. Вершина этого - имитация безумной любовной страсти и безумно яростного полового акта специально для камер. В реальности, нет ни страсти, ни влечения, ни любви- есть коммерческий интерес. Но для наблюдателей деловая встреча комиссара полиции с эффектной брюнеткой в домашнем интерьере будет подозрительной. В итоге: герои устраивают секс для камер, для наблюдателей. То, что раньше было бы предметом шантажа, становится частью алиби. Чаушеску нет. Знаки поменялись. Цвет одиночества остался тем же.

«La Gomera»- это чистый воды метамодернизм. Содержание - ничто, форма все. Оригинальных образов- ноль, все заимствованные. Но использование их настолько неожиданно, что старые истертые клише выглядят как блестящие открытия. Краски кислотных оттенков «вырвиглаз» на титрах трагической истории- это по-нашему, по–метамодернистски. Отель под названием «Опера», где все черные дела, включая убийство, творятся под арии из опер, увертюры и хоры. Разве что подсвистывания не хватает. Обилие киноцитат- это все признаки переполнения колоссальной памяти образов, приемов, стилей, жанров. После титра « Конец», тебе приходит в голову, что ты только что посмотрел детектив, про содержание которого не можешь сказать ровным счетом НИЧЕГО, зато полтора часа сидел замирая в сладком трепете от монтажа, звуко-зрительного контрапункта, парадоксальных реплик и неожиданных ходов. Зато как это было красиво, неожиданно и талантливо. Содержание рождается само. Не из фабулы. Из приемов. Не про полицию. Не про коррупцию. Не про наркотики. Это все временно. А вот просвистеть, да так, чтобы красиво, чтобы на всю планету слышно было- это навечно.