Рецензии

В ноябре 1971 года перед главными краснознаменными праздниками в стране ощутимо похолодало: Ленинград засыпало снегом, хрущёвская оттепель кончилась, изо всех щелей сквозит застоем. Безнадёжного журналиста и подающего надежды писателя Сергея Довлатова (Милан Марич) не публикуют, поскольку он не является членом Союза писателей, а в члены Союза писателей не принимают, потому что не публикуют. Экранную неделю он будет бегать по адскому кругу этой уловки-22, брать интервью у фальшивого Гоголя и поддельного Пушкина, разговаривать по душам с настоящим Бродским (Артур Бесчастный), пить с фарцовщиками, неуклюже налаживать отношения с женой и дочкой и тонуть, тонуть, тонуть, тонуть в бесплодье умственного тупика. Никакого выхода из последнего он, забегая вперёд, не найдёт, даже эмигрировав в Америку, куда его выпрут вслед за Бродским за антисоветский пессимизм, депрессивное миросозерцание, заменявшее Довлатову мировоззрение, юмор висельника и общую неспособность разрешить конфликт между личностью и пятном в пользу последнего.

Фильм режиссёра Алексея Германа-младшего формально — о неспособности человека вписаться в мутный поток. В первой же сцене звучат слова о том, что написанное с умом и душой не печатают, на работе требуют воодушевляющих поэм про нефтяников, художники-диссиденты спекулируют колготками, Бродского уже судили. Все пьют. Даже лица молодых женщин в эти оскаленные времена постепенно стираются перед глазами, лишаясь индивидуальных черт, а сами они — имён: одну блондинку зовут «актриса», а другую — «девушка с завода». Зрители этими женщинами и то больше интересуются и лучше знают: одна — Светлана Ходченкова, а другая тоже красивая.

В конечном итоге из женщин Довлатова остаётся «святая троица», которая утешает его, как может. Мама (исключительное исполнение Тамары Оганесян), жена и слишком хорошо всё понимающая маленькая дочь. Но и они ничего для героя не решают — не только потому, что у него нет денег и возможности достать ребёнку дорогую немецкую куклу. Одиночество, судя по всему, — действительно не что иное, как техническая характеристика и неизлечимая болезнь души, и кажется ненужной претенциозностью вставлять куда-то слово «экзистенциальное». Толстый и красивый сербский актёр Марич играет одиночество каждым движением своего большого тела. Совершенно равные степени неприкаянности отображает и то, как он смотрит на выброшенные в макулатуру романы его товарищей, и то, как он завязывает шарф.

Если женщины в фильме отыгрывают традиционные роли подпорок для русских гениев, чтобы те совсем уж не развалились, поэтому всё же слегка декоративны, то мужчины проступают на плёнке объёмнее, выглядят резче, и голоса у них громче, особенно когда выпьют. Но и они, мешаясь с относительно мажорным джазом, звучат лишь шумовым фоном на заднем плане, сыпля эпохальными именами и рассуждая о литературе и искусстве. Кто-то критикует Блока, кто-то пророчит скорое забвение Мандельштаму, и только рыжий картавящий Бродский, который всё про себя уже понял, выражает надежду на то, что вот именно мы сейчас и есть то поколение, которое спасёт русскую литературу. Но Довлатову не приткнуться даже к поэту, хотя, казалось бы, ростом вровень. Просто Довлатов про себя, к сожалению, так и не поймёт, лишь спасёт русскую литературу.

Финальный уход Бродского в картине обставлен с меланхоличным шиком, напоминающем о Стругацких, в первый и, вероятнее всего, в последний раз упомянутых в российском кинематографе, за что «Довлатова» стоит поблагодарить отдельно.

«Вышли из дыма и ушли в дым».

Да, у него впереди мировая слава, Нобелевская премия и смерть в Венеции, но это у него. У нас-то в основном только вечная память о том, что он был тут не нужен, и благополучно дожившие до наших дней разговоры «без таких тут только воздух чище будет». Воздуха не будет, а дым Отечества, клубящийся на развалинах, — пожалуйста. Дышите все, кому это чисто.

О творчестве Довлатова, о записках вечного наблюдателя за проходящими мимо, кино рассказывает, по сути, всё. Не строго тогда, когда звучат нарочито мимолётно и глухо оброненные строчки из книг, а все два часа метража. Вот Довлатов идёт по городу с собакой, и кажется, если бы не собака, он бы упал или улетел, как воздушный шар. Вот Довлатов разговаривает с Наташей Ростовой, представляясь Францом Кафкой, поскольку мир сошёл с ума и нормы не существует. Общается с Брежневым и Кастро, ведь пространство сновидений ничем не отличается от захламлённых журнальных редакций и прокуренных комнат. Повсюду стелется дым-туман, жизнь моя, иль ты приснилась мне, а земля для Довлатова всё отчётливее приобретает форму чемодана. Про чемодан он потом напишет, фильм учитывает всё.

«Довлатов» — мощное, безупречно снятое одинокое соло на ундервуде, переложенное на кинематографический язык и посвящённое вовсе не поискам утраченного времени или попыткам соотнести его с современностью (ничего соотносить не надо, все признаки налицо). Это кино о двух единственных настоящих проблемах литераторов, непонятных никому, кроме них: как написать и как напечататься. Ну и немного о том, как сделать так, чтобы тебе не очень мешал задний план под названием «жизнь» — пропащая, бесценная, единственная.

Ничего не имею против такого формата кино — одни его называют «авторским», другие — «кино не для всех», третьи — фестивальным, экзистенциальным, атмосферным, и т. д., и т. п. … В таком кино картинка, её детали намного важнее сюжета, конфликта, действия. Работа оператора, как выстраивается кадр, как он развивается. Работа художника, костюмы, реквизит. Сквозь кадры «Довлатова» будто бы случайно проходит множество людей, вроде и непонятно, для чего они в фильме, но вроде и все они не проходные, у каждого (догадываетесь вы) своя биография, история. Какая именно, неизвестно, и даже про главных героев непонятно, что с ними происходит — они просто разговаривают, курят, смотрят, смеются. Сценарий, в отличие от работ художника и оператора, невнятный. Но для особо любопытных существуют закадровый текст (про прошлое) и титры (про будущее).

Режиссёр выбрасывает из фильма сюжет, как кондитер из торта случайно попавший туда кусок чёрного хлеба. Типа «бутерброды — это не ко мне», я высоким занимаюсь. Что ж, торт высокий, многослойный, многокомпонентный, в один присест его не осилить, многим одного куска будет достаточно. Но тут не просто еда/сюжет, тут блюдо/искусство!.. А вот именно об этом и хочется поразмышлять.

Герман-младший действительно очень кропотливо (в отличие от массы ремесленников) вышивает стильное кинематографическое полотно, в котором великолепно создана атмосфера. Но! Ради чего? Бог с ним, с сюжетом, но в фильме катастрофически ничего не происходит. А для факта искусства наличия атмосферы маловато. Да и атмосфера, когда ничего не происходит, становится монотонно-навязчивой. Ну как может не цеплять сцена в метро, когда нашли трупы блокадных детей?! Но снова ничего не происходит, всё проговаривается, зритель продолжает оставаться равнодушным.

По сути, актёрам нечего играть, кроме заполнения собой этой пресловутой атмосферы. Я так и не понял, хорош ли актёр Марич, играть-то ему было нечего. Не был Марич Довлатовым, актёр по воле режиссёра старательно играл атмосферу бессилия перед непечатанием его произведений. Мне безумно жаль, что фильм «Довлатов» ничего не говорит о Довлатове — как о человеке, как о писателе; о чём он молчит-думает-размышляет?.. как рождается его необыкновенная литература?.. Режиссёру это неважно, ему важна интонация. Ему важно сказать о пагубности для художника времени запретов (то бишь безвременья), а не о Довлатове. Но зачем тогда называть фильм «Довлатов», если Довлатов — не суть, а лишь повод?!.. Впрочем, понимаю, зачем. Кассовое название.

4 из 10

Довлатов — фигура легендарная. Крайний, на данный момент, из великих (?) русских писателей, не считая Ерофеева и Пелевина, и уж точно главный писатель советской эмиграции (к советской не относим Бунина, а Бродский — поэт). Да и биография вполне занимательна — мытарства по поводу печати своих произведений, алкоголизм, сложные семейные отношения. В общем, просилась биография на экран и… допросилась. Один из модных нынче режиссёров Алексей Герман-мл. взялся за эту задачу. И кое в чем преуспел — и это «кое-что» отметили на кинофестивале в Берлине. Действительно блестящая работа художника и оператора — советский Ленинград воссоздан и точно и образно: туманный, слегка обесцвеченный, будто бы потёртый и заброшенный. Наверное, таким и должен быть застой в картинках.

А вот остальное… Давно подмечено, что главной проблемой современного отечественного кино является отсутствие приличных сценариев. Довлатов, увы, из этого ряда. Придумать историю (сюжет) из жизни писателя оказалось не под силу. И поэтому два часа экранного времени зритель должен наблюдать хождения писателя по редакциям, в порт, в коммуналки и дома, спуск в метро и даже без видимой цели. Если не считать денег. Наверное, Герман и пытался показать терзания рыбы, бьющейся об лёд режима холода и духоты.

Но детали в виде навязчивого и говорливого желания купить дочке куклу и раздобыть денег и повторения рефрена Толкуновой: «Я не могу иначе» вязнут в голове что прилипшая к волосам жвачка. Персонажи сплошь правильные или неправильные, в зависимости от трендов последних 25 лет — Бродский — хороший и хватит с него, рабочие почему-то верят в свой доблестный труд к 55-й (или около того) годовщине Октября, художники мечтают в духе: Заграница нам поможет, а жена ноет, что муж не думает о семье. ФСБшники… Тьфу, КГБшники… безлики и беспросветно бессовестны (хотя их толком и нет). Разве что поэт-метростроевец (Антон Шагин) напоминает модернизированную версию «Добровольцев», тем и интересен. Лишь изредка удачные диалоги (с большой натяжкой) и как вывод: фон заслонил людей, а самого Довлатова и вовсе прижал. это напоминает в лучшем случае черновик сценария. Но больше всего разочаровывает сам Довлатов. Надо признать, что парой недурных черт его снабдили — вроде бы сдержанный и серьёзный, но подспудно саркастичный, вроде бы и богемный, но такой простой… Однако же что-то ходульное все равно осталось.

Как и в случае с Высоцким дурную шутку, думается, сыграло общение создателей с родственниками — ощущение, что у тех есть какой-то присвоительский комплекс. В том смысле, что они считают, что должны беречь память о своих родных — ту, которую они считают правильной. Хотя ни Высоцкий, ни Довлатов, ни прочие в этом не нуждаются. И родственникам уже точно не принадлежат. Но если в Спасибо, что живой решили, что Владимир Семёнович, прежде всего, наркоман, то в Довлатове решили, что он — не алкоголик, не любовник, не бунтарь. Хотя и сам он об этом писал и, как и у Ерофеева, алкоголь — важный двигатель его книг. Да и в целом персонаж выглядит каким-то приглаженным. Хорошо хоть не отутюженным окончательно. Все сказанное и показанное будто бы уже где-то виделось и слышалось, и не делается даже вид на открытие нового — все так, как мы стали думать лет 25—30 назад — штампы перестройки.

Впрочем, есть одно но. Кино не оставляет чувства ни исторического, ни внеисторического тоже. Может, снова наступило похожее на 70-е время — ничего нельзя, а убежать за рубеж снова хочется? Может, в этом и есть ценность «Довлатова»? Ну и художник — и вправду мастер. Сквозь дымку прошлого настоящее слегка проступает. Ну хоть на этом спасибо.

Герману-мл. удалось невозможное: он сумел экранизировать Довлатова без юмора. Т. е. совсем. Без задора, без стеба, без пуантов новелл. Без ничего! Как это вышло, сложно даже представить. Наверное, это была гениальная режиссерская задумка: брать сюжет довлатовского рассказа, выцеживать из него все смешное, фактурное, жизненное и оставлять мертвенькую недоисторию, для пущего воздействия закутанную в операторское сфумато в духе гарпастумов. С одной стороны, туман, может, даже и ничего: добавляет ностальгии — очень похоже на нечеткие фотографии 70-х., хранящиеся в семейных альбомах. С другой, занудно эксплуатируя советскую тему, Герман-мл. расписывается в самоповторах, подражании звездному отцу, собственной несостоятельности. По сути, туман — в голове сценариста (он же режиссер).

Актерские работы в этом смысле заведомо провальны, они тонут в кислом молоке тягомотного, бесконечно-двухчасового повествования (нет, тут лучше сказать нарратива: ведь пафос так и прет с экрана, мол, мы ведь не просто так замахнулись, мы о высоком, каждую минуточку о высоком, разве не слышите?). Внешность сербского актера габаритами и в полумраке еще может быть как-то вписана в довлатовскую мощь, но крупным планом дает медвежонка Тедди, грустного и трогательного (вон он, как свадебная игрушка, на машину залез). Милан Марич как будто фильмом ошибся. Ему бы про Кристофера Робина что-нибудь играть (в скобках замечу, впрочем, что это лучше, значительно лучше Цоя у Серебренникова, так что все познается в сравнении).

Другие крошечные роли сыграны в том же блеклом варианте, хотя актеры не плохи и стараются (Лядова, Шагин, Ходченкова). С удивлением, посмотрев картину, вы почувствуете, что помните из нее лишь заунывные речитативы Бродского в исполнении Артура Бесчастного, уже изображавшего великого поэта в более удачных сценарных условиях и здесь ничего нового не добавившего к образу. Так что и этот «успех» приписать лишь Герману-мл. не получается. Что до Козловского, то он уже тем молодец, что его не упомянуть нельзя. Его трагический фарцовщик вызывает недоумение и жалость. Персонаж не нужен, не колоритен, не самобытен. И все же, если режиссер вознамерился снять по-настоящему плохой фильм, не надо ему мешать, пусть будет и вишенка на торте!

До просмотра представляла себе, что «Довлатов» — этакий клоненыш говорухинского опуса, но «Конец прекрасной эпохи» гораздо лучше. Во-первых, он короче. Во-вторых, Иван Колесников, на особое сходство не претендуя, все же создает нечто «обаятельно-привлекательное», молодое-зеленое, дышащее в абсурдной фантасмагории совка (аки алиса в стране чудес), — в атмосфере, сохраняющей некую, пусть и условную аутентичность, коей у Германа-мл. нет, а есть горы натурального (предмет гордости!) реквизита. Да, Довлатов Говорухина «недотягивает», но Довлатов Германа-мл. искусствен и, что хуже, тухл.

Неестественность массовых сцен, отсутствие живого диалога, странности жанра (мелодрама про Довлатова? Он был бы очень рад!) — это провал, подумал штирлиц. Но не все так просто. Вам действительно захочется перечесть книги писателя по завершении сеанса, захочется, прямо как глотка чистой родниковой воды. Возможно, в этом и заключалась гениальная режиссерская задумка. То-то собранья сочинений в магазинах раскупили.

Некоторое время назад, я делился своими впечатлениями от фильма «Конец прекрасной эпохи», где сказал, что, во-первых, этот фильм не о писателе, а именно первая экранизация «Компромиссов», и, во-вторых, картина не только не даёт ответ на вопрос, зачем автор уехал в США, но и оставляет зрителя в недоумении. В свою очередь, «Довлатов» именно о писателе, а не экранизация произведений, отсюда и пугающее сходство сербского артиста с главным героем, и, самое главное, этот фильм исчерпывающе объясняет, зачем писатель уехал от блондинок-эстонок к негритянским феминисткам, в страну, где человеку могут не оказать медицинскую помощь, не окажись у него под рукой необходимой страховки.

Сергей Безруков сыграл в одном фильме отставного танцора-балеруна, который очень хорошо понял, что в наше время показателем успешности можно считать «лайки» в Интернете, а чтобы о твоей постановке балета стали говорить, недостаточно быть талантливым, гениальным или известным. Герой Сергея Безрукова понял, что для успешной премьеры балета нужно, в прямом смысле, сдохнуть в студии рейтинговой программы перед видеокамерами на одном из главных федеральных телеканалов. Что он и сделал. Конечно, у него была альтернатива — ничего такого не делать, доживать свои дни с женой, но при первой возможности он «альтернативе» сказал: «Да пошла ты со своими помидорами!».

Сергей Довлатов в фильме, о котором здесь идёт речь, очень хорошо понял, что для того, чтобы стать писателем, недостаточно быть талантливым, гениальным или просто хорошим автором. Довлатов понял, что нужно вступить в союз писателей, а для этого нужны публикации, а публиковать его, очень может быть, не станут никогда, о чём ему так и сказала женщина-редактор. Забегая вперёд, можно сказать, что поездка в Эстонию стала первым шагом — вдруг там начнут печатать? Не начали. Разумеется, у писателя была альтернатива — быть журналистом в «Советской Эстонии», зарплата есть, квартира есть, женщины есть. Но, говоря образно, Сергей Донатович послал такую альтернативу вместе с их «помидорами».

А говоря буквально, в фильме это показано, что называется, прямым текстом, где Довлатов говорит еврею-врачу: «Да пошёл ты со своими деньгами, своими бабами, своими машинами…». Разве что ещё про помидоры не сказал.

Каждый, кто хоть раз слушал нелестные высказывания Дмитрия Быкова о Сергее Довлатове, знают, что Быков критикует «Брайтон» в творчестве писателя. И это совершенно понятно. Потому что на Брайтоне и не было ничего достойного творчества Довлатова. Вспомните цитату писателя, в которой он говорит, что даже в лагере строгого режима контингент был лучше, чем эта эмигрантская сволочь. В Америку писатель уехал не для Брайтона. Довлатов уехал на Брайтон, чтобы миллионы людей прочитали про Сыктывкар. И если для этого пришлось бы полететь на Луну, Довлатов полетел бы и на Луну.

Считаю, что очень хороший фильм «Довлатов», который хочется смотреть и пересматривать, полностью ответил на вопрос, почему Сергей Довлатов уехал в Америку. Довлатов уехал не из-за боязни ареста. Трудновато испугать арестом человека, который три года провёл в лагере. И уж точно не в поисках лучшей жизни. Наоборот. Этот умный и грустный человек прекрасно понимал, что как раз жизни-то там и не будет. Но, как можно понять, и жизни без публикаций он не представлял. Довлатов уехал для того, чтобы стать известным миллионам читателям, прекрасно понимая, что долго в той стране не протянет физически. Но писатель сделал такой выбор. Принёс себя в жертву, если хотите. Как часто говорят или пишут поклонники творчества писателя Сергея Довлатова — «ушёл, чтобы остаться».

По улицам белого города ходит большой человек в чёрном… Он хочет здесь жить, работать, быть счастливым, но город отторгает его. Этот человек здесь чужой.

«Довлатов» — это неспешное и меланхоличное повествование, полуявь-полусон. Бесконечные посиделки непризнанных гениев, все беспрестанно курят, иногда выпивают и говорят-говорят…Мужчины ждут вдохновения, женщины ждут любви, все на что-то надеются, хотя в принципе понимают, что не изменится ничего.

Как грубая правда жизни — заводская многотиражка, тоннель метро, редакции газет, где от молодого Довлатова требуют жизнеутверждающие статьи о героях, трудовых достижениях к юбилею Великого Октября, счастливом настоящем и ещё более счастливом будущем.

И снова разговоры, разговоры, многолюдные квартиры и время-жизнь, утекающая сквозь пальцы. Растерянные мужчины, измученные женщины… Некрасивые люди вокруг… Вернее люди, лица которых можно было бы назвать некрасивыми при нынешней моде на «отгламуренную», «оттюнингованную» внешность, но в каждом из этих лиц есть какая-то изюминка, они необычны, очень живые и интересные.

Довлатов в фильме морально измучен, растерян, обессилен. Всё это он пытается скрыть за ироничностью и напускным спокойствием. Сам фильм — отдельные, разрозненные яркие эпизоды, не сложившиеся для меня в цельный и такой же яркий фильм. В картине звучит фраза про «замочную скважину времени», вот и мне показалось, что на экране просто небольшие зарисовки того времени, имеющие формально некоторое отношение к Сергею Довлатову. Режиссёр рассказал нам о своём видении той эпохи, «назначив» известного писателя главной фигурой своего кинорассказа. Но этот взгляд показался мне взглядом в большой мир через узенькое окошко.

Удивительное внешнее сходство актёра Милана Марича с молодым С. Д. Довлатовым, безусловно, победа данного фильма, в целом же картину можно посмотреть, а можно и не смотреть, обратившись лучше к книгам Сергея Донатовича, открывающим его настоящего, сильного, мудрого и тонкого человека.

Картина «Довлатов» показывает Ленинград 1970-х, но раз это фестивальное кино, то всё должно быть в чёрном цвете. Коммуналка, в которой живёт Довлатов, заставит людей рождённых в СССР понастальгировать. Мне понравилось, что в фильме нет политического протеста против коммунистов СССР. В фильме идёт круговорот: утром Довлатов сталкивается с советской цензурой, то вечером пьёт в кругу творческой ленинградской интеллигенции. На следующий день всё повторяется — цензура и вечерняя пьянка.

Режиссёр фильма Алексей Герман-младший — это бренд, говорящий нормальному зрителю, за просмотр его картин деньги лучше не платить. Картина рассчитана на зрителя за 50, который помнит коммуналки, спекуляцию, джаз, советскую водку. В фильме показана светская и литературная жизнь Ленинграда. Поражаешься действительности СССР, и какую огромную роль играла водка в жизни советских людей. Мораль фильма заключается в том, «чего бы советский человек не захотел, он этого всё равно не получит». Пример: Довлатов всё время в фильме говорит о большой кукле для дочки, но нет ни денег, ни места, где такие куклы продаются.

Довлатову постоянно предлагают писать жизнеутверждающие статьи, а он высмеивает советскую показуху. В фильме поднимается проблема творческих личностей в системе. «Госзаказ» ломает свободу творческого человека, писателя, музыканта. Фильм очень нейтрален: режиссёр не поддерживает ни ленинградскую интеллигенцию, ни коммунистическую власть. Шесть дней Довлатова проходят как один кадр, где всегда есть сигареты, водка и джаз.

Довлатов получился отстранённым созерцателем, который иронично относится ко всему происходящему и к своей жизни тоже. Мне понравилась фраза актрисы Ходченковой: «Знаешь, какое мужество надо, чтоб быть никем и оставаться собой?» Компартия решает, что тебе делать, о чём думать, как зарабатывать. Попробуешь отказаться от этого, окажешься под колёсами машины или в эмиграции.

Картина «Довлатов» — это фильм-говорильня.

Перед нами разворачивается советская эпоха времен Брежнева. Вместе с главным героем фильма писателем Сергеем Довлатовым вы погрузитесь в размеренную жизнь города Ленинграда. Как же таинственны и заманчивы эти вечно туманные улицы, почти нет солнечного света, оттого все как-то просто, серо и сыро.

Вместе с писателем вы посетите советские тесные квартиры-коммуналки, в которых шумно как на улице, и чаще будете вне квартиры, там, где интеллигентские тихие тусовки, где пребывает безденежная творческая молодежь и кто постарше. Там встречаются признанные и непризнанные советские творцы- художники и писатели, искренние поэты.

Главный герой фильма Довлатов почти никогда не снимает свое черное демисезонное пальто, шарф, он редко спит дома и и редко видит жену и дочь, проживающих отдельно. Довлатов непубликуемый в СССР писатель, один из многих запрещенных, хотя это не мешает ему оставаться писателем и журналистом. Он вечно в пути, он вечено в дороге, во встречах с людьми, и в редакциях газет. А по ночам он пишет роман.

Фильм снять в черно-белом свете, как снималась большая часть советского кино. Операторская работа польского мастера Лукаша Зала замечательная. Камера все охватывает мягко и объемно, она ничего не обходит вниманием.

Актер Милан Марич действительно похож на Довлатова, хотя за кадром мы легко узнаем голос его дублера Анатолия Белого. В фильме также удачно сыграли Данила Козловский в роли фарцовщика Давида и Артур Бесчастный в роли поэта Иосифа Бродского.

Очень много разных лиц представлены нам медленно движущейся камерой, мимо и мимо, люди все время что-то обсуждают, где-то во дворах собираются поболтать и обменяться новостями, очень много курят и пьют. За кадром и в кадре чаще всего звучит приятная джазовая музыка или другая-уютная. Ничего кроме ежедневных писательских хлопот в фильме не происходит, все люди работают, готовятся к празднику, но атмосфера грусти и печали плотно окружает Довлатова и его друзей, как и постоянный туман на ленинградских улицах.

У писателя проблемы с публикацией его рассказов и стихов. Он не умеет и не хочет писать по указке советского издателя, угодные цензуре прозу и стихи. Аналогичные проблемы с публикацией у поэта Иосифа Бродского, который несмотря ни на что не хочет уезажать из страны, живет не жалуясь. Однако жизнь заставляет всех принимать новые решения и совершать новые поступки.

При всех материальных и других трудностях герои фильма все же шутят, они молоды и не разучились любить, петь и смеяться. Но понять писательские проблемы тех времен сегодня нам с вами очень трудно, понять ту эпоху очень непросто. Познакомьтесь с ней сейчас, узнайте, что вы в ней ещё не знали и что ценного привнесли люди той эпохи нам в настоящую. Возможно вы получите даже импульсы добра и сострадания.

8 из 10

Самые ясные истины порой начинают казаться банальностями, но это всегда поверхностное впечатление, потому стоит заглянуть чуть глубже- и становится очевидной их правдивость. Наверное, оттого их так часто и повторяют. «Поэт в России больше чем поэт». Порой перестаешь слышать слова в этой фразе, но достаточно перелистать страницы биографии любого из русских писателей/поэтов, чтобы понять: именно так и есть.

Эти слова невольно всплывали в уме на протяжении всего фильма «Довлатов» (2018) Алексея Германа-мл. Такого Сергея Довлатова, какого мы представляем себе по его книгам, в картине нет: это не иронизирующий балагур, жизнелюб и разгильдяй, а погруженный в себя, разочаровывающийся и какой-то притихший Довлатов. Никто не скажет, каким именно он был, какой из этих двух ирреальных образов — книжного и киношного — правдивее, ведь, по сути, оба выдуманные. Но как бы по-разному каждый из нас ни рисовал себе тот внешний портрет, неизменным остается восприятие его судьбы — судьбы настоящего русского писателя.

Фильм Алексея Германа-мл. снят с большой любовью к Довлатову и к Ленинграду, ощущается, что режиссер корнями уходит в этот мир квартирников, непризнанных гениев, мрачной величественности города и безысходности эпохи застоя. Художественное решение картины нагнетает ощущение безвыходности, а операторская работа доводит напряжение до крайней точки, когда хочется вскочить, открыть окно, выпрямиться во весь рост и глотнуть свежего воздуха. Но даже там, где судьба каждого отдельного человека становится словно трафаретом судьбы целого социума, есть те, кто не вмещается в общие рамки. Таким был Сергей Донатович Довлатов, которого камера оператора Лукаша Зала почти никогда не берет полностью — он просто не помещается в кадр.

Несомненная победа создателей фильма — исполнитель главной роли Милан Марич, и не только потому он удивительно напоминает писателя, но, главное, потому что ему удается передать нам ощущение, той грусти, неловкости и какой-то неизбывной доброты, которой обладал Довлатов. К тому же для нас лицо артиста настолько незнакомо, что он воспринимается отдельно от собственной личности — для нас он именно Довлатов, и не иначе!

«Довлатов» — это фильм не только о времени застоя, Брежневе, бездушных редакторах, Союзе писателей как факторах страдальческого образа жизни русского автора. Он вообще о русской литературе, которая всегда существует вопреки всей окружающей действительности. Кажется, каждое новое поколение поэтов и писателей говорит себе, что оно последнее, но всякий раз литература набирает силу и становится голосом своего времени. И не просто голосом, но совестью. Прекрасно это удалось передать создателям фильма непрямой метафорой: в самом начале в одном из эпизодов Иосиф Бродский читает свои стихи на фоне общего гула разговоров, хлопающих дверей и прочего; затем в фильме еще несколько раз звучат стихи — рабочего поэта Кузнецова и самого Довлатова о нефтяниках. В двух последних случаях ты ждешь того же ощущения истинной поэзии, ее правдивости и искренности, но ощущаешь эмоциональный удар — истинная поэзия только у Бродского, и ее он увезет с собой в эмиграцию.

«…В общем, мы — бедные, довольно знаменитые, грустные и, в общем, достаточно старые. Мечтаем о настоящем читателе, о российской аудитории, об атмосфере родного языка и теплых человеческих отношениях», — писал Довлатов в письме Тамаре Зибуновой. Америка не принесла ему счастья, впрочем, наверное, русскому писателю мало что может принести счастье — слишком тяжелую ношу приходится нести тем, кто выбрал такую судьбу.

Снимать кино про писателей — дело неблагодарное. Сделаешь для элиты- не окупится, сделаешь для масс — заклеймят. Для начала надо напомнить, что фильмы про выдуманных писателей («Бартон Финк»,' Адаптация») к этой категории не относятся. Недавние голливудские картины по данной теме ожиданий не оправдали. Фильмы «Гений» о Тамасе Вулфе и, да простит меня Холден, «За пропастью во ржи» на деле оказались банальщиной третьего сорта. Конечно, был и симпатичный «Конец тура» Джеймса Понсольдта. Тем не менее, «Довлатов» в этом заочном состязании победил бы с большим отрывом.

Во-первых, блестяще воссозданная атмосфера эпохи застоя. Серо-желто-розовые тона, тихие неразборчивые голоса создают ощущение недоверия и сдавленности. Вот, оказывается, в чем работа художника-постановщика. Во-вторых, образы обаятельного лузера Довлатова, картавого Бродского, фарцовщика с лицом Данилы Козловского и, наконец, несчастного поэта-бригадира получились живыми и четкими, что в байопиках критерий немаловажный. В-третьих, заглавная идея фильма — протест против действительности, в которой хорошим людям места не находится, актуальна всегда: будь то 71-ый год, 84-ый или 2018-ый.

Я не Антон Долин, поэтому сформулирую просто:фильм хорош, в нём есть свежесть и ненавязчивость, чтобы понравиться нейтральному зрителю. А зрителю, который помнит редактора по фамилии Туронок или предлагает девушкам «незаметно исчезнуть», фильм подарит лёгкую ностальгическую тоску. Тоску по времени, в котором жил их кумир Сергей Донатович Довлатов.

8 из 10