Рецензии

Можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как страдают сильные мира сего. Спасибо режиссёру Альберту Серра, который любезно предоставил возможность лицезреть два часа предсмертной агонии короля Англии Людовика XIV.

Отправившись в сокрушительный нокдаун от подлого удара неконтролируемого праздничного чревоугодия, простой русский человек оказывается в положении синонимичном королю Людовику. Усугубляет сходство уровень провинциальной медицины. Уж больно он походит на врачебную практику лекарей несчастного Людовика.

В таком случае как же облегчить муки? Ответ на этот вопрос подсказывают древние греки: любую трагедию необходимо эстетизировать. Альберт Серра внемлет совету мудрейших. Он доводит каждый кадр своего фильма до эстетической изысканности. Игра с приглушенными цветами, длинные, плавно перетекающие друг в друга кадры, тонкая холодная ирония в диалогах – каждая деталь фильма филигранно дополняет друг друга.

И вот уже смрадная смерть уродливого старика превращается в произведение искусства, от которого трудно оторвать глаз. Вы и не заметите как собственная боль уходит куда-то далеко на периферию, а затем и вовсе исчезает.

Подлинное искусство – отличное лекарство. Бросайте свои колёса и переходите на этот чудесный эликсир.

Испанский режиссер Альберт Серра в очередной раз обращается к повествованию об исторических личностях, отражая и преломляя их жизнь в собственной манере. Вероятно, двухчасовая продолжительность ленты некоторым другим режиссерам позволила бы пройтись по основным вехам жизни Людовика XIV - выдающегося государственного деятеля, правившего в течение долгих 72 лет. Однако же Серра выстраивает действие вокруг последних дней жизни великого монарха, предлагая зрителю в виде исторической драмы тщательное наблюдение за угасанием человеческой жизни, доводя тему упадка до наиболее концентрированной формы по сравнению с предыдущими работами 'Рыцарская часть' и 'История моей смерти'.

Широко известная приписываемая Людовику XIV фраза 'Государство - это я' получает в фильме весьма своеобразное воплощение. Вместо всесильного монарха мы видим прикованного к постели старика, вяло реагирующего на вращающихся вокруг него придворных слуг, врачей и чиновников. Практически все действие в картине инициируют они, а отнюдь не король. Де-юре обладая все той же абсолютной властью, Людовик XIV перед лицом надвигающейся смерти в какой-то момент перестает отдавать даже незначительные приказы и принимает абсолютно бездеятельное отношение как к своей частной жизни, так и к жизни общественной.

Шикарное убранство дворца, изящные костюмы, изысканность в манерах слуг сочетаются с явными признаками разложения и упадка, которые олицетворяет собою монарх. Упомянутое несоответствие в отчетливом виде выражается в образе некротизированной ноги монарха, неподвижно покоящейся на королевской кровати. Более тонким образом барочную атмосферу величественной размеренности разоблачает другая, на первый взгляд незначительная сцена, в которой слуга короля возле постели умирающего внезапно отдергивает руки от нагретого предмета.

Значительное место в фильме уделено репрезентации тогдашнего состояния медицины. Несмотря на чрезвычайно высокий статус в обществе больного и соответствующие этому имеющиеся ресурсы, врачевание того времени будто бы расписывается перед нами в своей беспомощности перед лицом прогрессирующей болезни. Здесь и бездоказательные противоречивые суждения, и заключения, выведенные по принципу 'post hoc, ergo propter hoc' (после этого, значит вследствие этого), и галантное соперничество и недоверие между врачами. Медицина предстает бессистемным набором мнений разной степени достоверности, что лучше всего в фильме выражает придворный доктор Фагон: 'Мы оба прекрасно знаем, что медицина - не точная наука, которая даст ответы, когда это нужно'.

Жан-Пьер Лео в роли Людовика XIV вполне сумел создать образ человека, постепенно расстающегося с жизнью и потому мало реагирующего на все ее проявления в окружающем пространстве. Остальные актеры, проявляя в своих персонажах монотонную учтивость, выглядят не менее убедительно.

Режиссер удивительно аккуратно подошел к вопросу саундтрека. Сквозящее в фильме метафизическое измерение надвигающейся смерти христианского монарха внезапно целиком являет себя в момент звучания практически единственной за фильм композиции, которая может восприниматься как действительно играющая в художественном мире фильма, так и иллюстрирующая исключительно внутренние переживания главного героя.

В целом, на мой взгляд, Серра успешно воплотил в фильме сквозь призму религиозного медленного кино драму человеческого существования, украсив извечную тему занимательными смысловыми сюжетами.

Ммм, Альберт Серра, мой дорогой некрописец. Если в прошлом его историческом фильме «История моей смерти» костлявая с косой витала в атмосфере, скрываясь в рассветном тумане непрогретого воздуха, лесах и пугающем мраке темноты, то в «Смерти Людовика 14-ого» она уже прямо дышит вам в лицо.

О синопсисе зрелища сего вы, наверное, догадываетесь. Начинается «мортификация» Альберта с открытого пространства, красивого убранства садов Версаля в закате, но только лишь для того, чтобы следом заточить себя вместе с захворавшим королём Людовиком в его палатах, которые в итоге станут его последним пристанищем. Любопытно, что замысел Серра изначально должен был стать арт-перформансом, отражающим отчасти обстановку августа 1715 года, когда король прилюдно с напускным достоинством угасал в течение пары недель. Но что-то не срослось, и нашлось более камерное решение, где основное пространство разыгрывающейся трагедии ограничено шатром вокруг постели правителя. В максимально аутентичном барочном воплощении, прекрасно захваченным цифровой камерой, перед зрителем разыгрывается такой известный и прозаический фильм ужасов как угасание.

Вот лежит тень некогда великого правителя, прозванного Королём-Солнце, а теперь немощного старика (самоотверженное исполнение Жан-Пьера Лео), вокруг которого 20 дней и ночей вертится кутерьма подданных и эскулапов разной степени прошаренности, которые не в силах что-либо предпринять по поводу болей, страдания и агонии своего сира. Признаки гангрены, конечно, налицо, но ухмыляться не тянет по данному поводу. Медицина скакнула нынче до таких небывалых высот, что к подобным врачам, боящимся допустить ошибку (Как можно! Король ведь не рядовой подопытный, чтоб ему ногу отсекать! Давайте лучше опробуем невнятный эликсир откровенного лунатика и подождём) или изначально ставящим неверный диагноз, попасть страшнее, чем сгинуть от собственных усилий. Оттого бразды правления безнаказанно берёт в свои руки смерть, с каждой медлительной и тягостной минутой фильма усиливающей своё положение через разрастающиеся чернушные пятна некроза на больной ноге, а вам, как наблюдателю, только и остаётся смотреть и осознавать, что все мы когда-нибудь окажемся на месте того бедолаги.

7 из 10

Герои фильмов Альберта Серры – это по большей части исторические персонажи из далекого прошлого, не всегда реальные, например, как Дон Кихот и Санчо из фильма «Рыцарская честь», волхвы из «Птичьей песни» или Казанова с Дракулой из «Истории моей смерти», но всегда узнаваемые и уже несущие о себе большой багаж информации из своего легендарного прошлого.

В данной кинокартине Серра опирается уже на готовый образ французского короля Людовика XIV, и мало раскрывает своего персонажа в процессе фильма – мы лишь наблюдаем за медленным угасанием короля, почти прикованного к кровати, и видим чисто механические его действия – как он радуется животным, которых иногда подпускают к нему – собакам и канарейке в клетке, видим, как он с трудом ест и пьет, как страдает от болезни и отдает последние распоряжения.

Все актеры сыграли сдержанно-шикарно в этих огромных париках, в первую очередь конечно прекрасно выбран типаж короля – это надо видеть с каким достоинством и мужественным отчаянием погибал актер Жан-Пьер Лео, играющий главную роль. Аутентично смотряться медики, с осторожностью и благоговением заботившиеся о его величестве, очень хорош был знахарь-шарлатан, со своей псевдомедицинской теорией и чудодейственным снадобьем.

Гримеры и декораторы постарались на славу – каждый кадр выглядел как ожившая средневековая картина из музея. Приглушенный неяркий свет от свечей, старинные камзолы и парики, мебель – все это способствовало погружению зрителя в ту эпоху Франции 17 века.

Интересна также работа звукорежиссера со звуками, которые мы слышим в фильме, но не видим источников, которые их издают. Так, например, шум торжественного праздника-парада у стен дворца, который слышит обрадованный приподнявшийся на кровати немощный Людовик. Также еще в определенный момент, где-то в середине фильма, начинают тикать невидимые часы, которых нет в кадре – этот звук как бы запускает некий необратимый обратный отсчет оставшегося времени умирающего короля. И наконец ближе к концу фильма из-за окон покоев спальни Людовика начинает доносится зловещее карканье ворон и галок – то есть уже совсем кладбищенские звуки.

Из всех работ Альберта Серры этот фильм мне понравился меньше всего, возможно из-за его отрицательной энергетики и гнетущего впечатления, которое испытывают наверно все, кто когда-нибудь находился вблизи ложа угасающего человека. Естественно куда-то исчезла и та легкость, и забавная ирония, так явно ощущаемая в других его фильмах, прежде всего, я имею в виду, конечно же «Рыцарскую честь» о скитаниях старого Дон Кихота в гремящих доспехах и его нелепого оруженосца толстяка Санчо.

И все же не ясно, почему испанский режиссер Альберт Серра стал снимать именно про французского короля Людовика XIV, а к примеру, не про своего соотечественника, какого-нибудь испанского монарха или, там, диктатора Франко? Почему в финале происходит вскрытие трупа – что этим хотел символически вскрыть Серра и связано ли это как-то с состоянием уровня медицины на тот момент в мире? Ведь один из явных конфликтов в фильме происходит между медиками – представителем старой знахарско-мистической науки и более передовыми хирургами «мясниками» из университета. Есть ли во всем этом какое-то зашифрованное послание для зрителя, или данное паталогоанатомическое зрелище просто прямая констатация факта и причины смерти Людовика XIV? Похоже, что увиденное нами могло произойти только с царственной особой, потому что, окажись на месте короля какой-нибудь простолюдин, то с ним бы так не церемонились, как с «королем-солнце», и тут же бы провели операцию, возможно продлив на какое-то время жизнь больному.

6 из 10