Рецензии

Однажды в одном художественном музее Шриджит Мукхерджи рассматривал картины Сальвадора Дали. Одна из них особенно поразила его воображение. То было дерево, похожее на человека или человек, превращающийся в дерево. А возможно это было антропоморфность древесности. И эта мысль похоже особенно понравилась известному у себя на родине бенгальцу. Картина пробудила игру ума, причуду фантазии, создавшую историю о девушке и дереве. А уж вокруг неё, словно мякоть на косточке наросла вся остальная плоть сценария. Nirbaak – дословно с бенгальского «лишённый речи». Таких бессловесных, а точнее не обладающих способностью говорить по-человечески героев в этой фрагментированной истории несколько. В каждой части свой собственный особенный безмолвный персонаж. Сплетает же эти кусочки в целостную мозаику сквозной прекрасный женский образ (в исполнении Сушмиты Сен) – немного поэтичный, слегка романтичный, в меру чувственный, чуточку одухотворённый задумчивым выражением лица. А ещё она немного безлика, ведь у неё нет имени. Впрочем, также, как и у всех остальных героев истории, за исключением собаки.

Причём каждый персонаж влюблён. Один – в самое себя. Он видит в собственном зеркальном отражении самого желанного на свете другого. Трогательный юный работник морга преисполнен трепетной и при этом трагикомичной нежности к хорошо сохранившемуся трупу прекрасной незнакомки. Дерево страдает от в буквальном смысле вожделения к часто засиживающийся под ним очаровательной посетительнице парка. Собака ревнует своего хозяина к его подруге. Молодая женщина слишком сильно привязана к любимому городу, в котором родилась, и скамейке под дорогим сердцу раскидистому дереву (да, тому самому, вожделеющему). Ей так сложно оставить наполненные сладостными воспоминаниями места ради своего молодого человека. И, наконец, собственно тот самый весьма успешный в карьерном росте молодой человек из Бомбея, так мило романтически влюблённый в жительницу Калькутты, ещё и являющийся по совместительству хозяином той самой ревнивой собаки. Конечно, можно было избежать чудачеств и изобразить безответно влюблённого, покинутую возлюбленную, и недоступную незнакомку из иного социального круга просто ещё одной девушкой и очередным парнем. Но всё это так заурядно. И тысячу раз уже было в кино задолго до Шриджита. Куда как веселее придать им облик собаки, дерева, трупа и отражения. Наполнить растение, животное и бездыханный предмет живой и остро трепетной антропоморфной сущностью. Дать им возможность стремиться, вожделеть, ревновать, страдать или даже не замечать кого-то совсем по-человечески. И всё это для того, чтобы рассказать такими отдающими сюрреализмом и психоаналитикой приёмами метапритчу о… любви.

Любовь не жертва и не чувство собственности. Она ничего не требует. Шриджит считает, что это желание как можно больше мгновений делить на двоих, стремясь всем существом ощущать близость дорого создания рядом. Но любовь не вечна и не бесконечна. Её век также быстротечен, как и у всего на земле. Недаром само слово «любовь» так хорошо рифмуется с «боль» и «кровь». И может это великое благо, если её вместе с жизнью прекратит несчастный случай, прежде чем её притупит быт, затмят жизненные невзгоды, заслонит собой соперница, уничтожит слепая чудовищная человеческая жестокость. Любовь до гроба – громкие пафосные слова, подходящие лишь для наивной мелодрамы. И никому не известно: есть ли способность чувствовать в мире загробном. А если она есть, то не отравлена ли, как и в нашем мире, горечью расставаний, болью потери, внутренним одиночеством безответности. Любовь – самая прекрасная и самая грустная тема искусства.

Поэтому «Безмолвие» - это философская комедия с очень грустным подтекстом. Ирония над самым воспеваемым в веках человеческим чувством. Во всём многообразии его проявлений: от нарциссической привязанности до самозабвения ради возлюбленной. От патриотического чувства к малой родине до возведения в самый желанный идеал предмета, который ранее был живой плотью. Остроумная игра со зрительским восприятием. Саркастическая забава с психоаналитической символикой и сюрреалистичной образностью. Неприкрытая насмешка в адрес болливудских танцев влюблённых вкруг деревьев и грустная ухмылка на тему индийских драм с их классическим любовным треугольником и приносящим себя в жертву безнадёжно влюблённым в принадлежащую другому девушку. Фильм, о котором сложно говорить однозначно. В репликах его героев лишь отголоски мыслей автора. Да и реплик этих почти нет. Здесь как в живописи смысл отображён визуальными образам, а атмосфера озвучена задумчивой мелодией, симфонией неумолкающего пульса жизни города, обрывками популярных болливудских песен, шорохом листвы, собачьим лаем, перемежающимися со стремящимися к бесконечности моментами безмолвия.