Рецензии

Один из первых ужастиков эпохи романтизма, готический роман Мэри Шелли об ученом, попытавшегося сыграть роль Бога, собрав из трупов человека, живого и прямоходящего, что привело всех в ужас, как и самого горе-создателя.

Денни Бойл, оскароносный режиссер, снявший такие картины как «На игле», «Миллионер из трущоб», «127 часов» и другие не менее запоминающиеся картины, подарил нам замечательный спектакль по пьесе Ника Дира «Франкенштейн» в достаточно интересной интерпретации. Все казалось просто, есть два главных героя, которые постоянно противодействуют друг другу, но режиссер дал нам возможность увидеть их в исполнении двух разных актеров, с каждым новым показом сменяющих друг друга. Сначала мы видим Джонни Ли Миллера в роли монстра, а Бенедикта Камбербетча в роли Виктора Франкенштейна, а затем все переворачивается и актеры меняются ролями, лично мне они оба понравились в обеих ипостасях. Бенедикта абсолютно все уже наверное знают по роли Шерлока Холмса, а Ли Миллера я помню по неплохой игре в «Хакерах» и «На игле» играют с душой, каждый раз вживаясь в роль заново. К актерскому составу претензий не должно быть.

Надеясь на то, что кто-нибудь еще соберется посмотреть эту киноверсию спектакля, постараюсь описать все без спойлеров, чтобы интерес не угас, а наоборот возрос.

Для начала расскажу про декорации и саму сцену. Сцена, выполненная с кажущейся простотой и минимализмом, скрывает в себе огромное количество возможностей, от имитации железной дороги до озера, которое мне показалось очень реальным. Огромное количество светящихся лампочек, как над сценой, так и над зрителями добавляет шарма, то это звезды, то разряд электричества, взрывающийся светом в самом начале. Спецэффекты в спектакле продуманы и добавляют друга друга, сменяясь в круговороте событий и действий. Музыка от британской группы Underworld, от которой стынет кровь и по коже бегут предательские мурашки, второстепенные актеры прекрасно дополняющие главный тандем Миллер-Камберебетч, все это, несомненно, впечатлит любого.

Все действо начинается с появления на свет Существа, подобного человеку внешне, но еще не разумное словно дитя. Оно пытается управлять своим телом, первый раз встает на ноги, бежит, снова падает, наивно радуется и искренне удивляется всему, что его окружает. Если бы не поезд, сокрушительный символ общества, беспощадно давящего под своими колесами всякого, кто отличается, общества жестокого, пугливого и неразумного в своей слепоте, которое может перекроить под свое подобие каждого. Своей жестокостью и безразличием оно превращает создание еще непорочное и чистое внутри в озлобленного чудовища, пытающего найти хоть крупицу любви к себе от своего создателя, совершая при этом жуткие и разящие в самое сердце поступки. Виноват ли он в том, что, начиная понимать, что такое любовь, не видит ее в окружающих? Виноват ли в том, что, как и любое живое существо, он ищет тепла, ласки и любви? Ведь даже он начинает осознавать, что такое любовь, в отличие от своего создателя, своего Бога в каком-то смысле.

«Чем больше я читаю, чем больше узнаю, тем больше понимаю, сколь многого я не знаю. Идеи бьют меня, как град. Вопросы, но без ответов…»

- он учится у старого слепого человека, который «увидел» в нем добрую и чистую душу, он делится с ним своими знаниями и видит, как быстро его подопечный познает окружающий его мир, делает свои собственные выводы. Это был первый человек, который сострадал Существу, но сын и невестка старика ужасаются его внешности и принимают его за демона.

«Ты же обещал, обещал… Что в таких случаях делают греки, римляне, императоры… они мстят. Так вот вам моя месть!» Сердце Существа черствеет и ожесточается, и он намерен найти хозяина, во что бы то стало, чтобы узнать ответы.

Противостояние Франкенштейна и его детища прекрасно сыграно. Обида Существа на то, что его покинули, на то, что его не признали, прекрасно выражена в серии монологов, спасибо Нику Диру, и, конечно же мимике и жестам как Бенедикта, так и Джимми Ли Миллера.

«Зачем ты создал меня, если не хочешь видеть?
– Ты всего лишь набором уравнений и схем, догадка. Создал, потому что мог».

Создание сравнивает себя с Адамом и Падшим ангелом, не признанным Богом - создателем. А ведь Франкенштейн и его создание вполне подходят на аналогию с Богом и Адамом.

Далее перед нами предстает картина создания нового человека, уже женщины, по просьбе Существа. Меня поразило, как Существо понимает смысл слова любить, это было так проникновенно и честно: «Любовь бурлит и срывается с губ, легкие горят огнем, сердце бьет чаще и кажется, что я могу совершить все на свете, все…» Но в итоге обманутый своим творцом, он задается единственной возможной для него целью отомстить Франкенштейну.

“If I cannot inspire love, I will cause fear!” – Если я не могу вызывать любовь, то я буду внушать страх.

Сын преследует Отца, с целью предать его аналогичным мукам, которым Виктор подверг Существо по видимо вполне логичным причинам, а затем уже Виктор преследует свое создание, чтобы окончательно уничтожить. Все приводит нас к трагичному концу, что подтверждает, что человек не должен играть роль Бога, так как он не знает наверняка, к чему это может привести. А в нашем варианте это привело к хаосу и смерти. В этой истории нет одного злодея. Франкенштейн высокомерен и честолюбив с определенным синдромом Бога, пытаясь создать что-то полезное, создал то, чего сам испугался. А как бы повернулся сюжет, если бы Виктор не бросил свое дитя? Произошли бы все те события? Скажу одно, жестокость Виктора могла стать изначальной причиной озлобленности Создания.

«Slowly I learnt the ways of humans: how to ruin, how to hate, how to debase, how to humiliate. And at the feet of my master I learnt the highest of human skills, the skill no other creature owns: I finally learnt how to lie». (Постепенно я научился у человека, как разрушать, ненавидеть, унижать, оскорблять. Но у Хозяина я научился основному человеческому умению, которым не обладает ни одно существо, я, наконец, научился врать).

Я смогла посмотреть это только на экране кинотеатра, причем дважды и нисколько не пожалела, хоть и хотелось бы увидеть все в живую, но по некоторым аспектам, на экране было лучше смотреть, чем, допустим, из последнего ряда в театре. Камеры были рядом с лицами, показывая каждую черточку, каждую каплю пота актера. Спасибо огромное National Theatre Live за предоставленную возможность.