Рецензии

Благодаря постановке режиссера я увидела настоящее концептуальное кино. Кино, которое поймет и воспримет не каждый, но своей тяжестью не оставит зрителя равнодушным. Название картины полностью оправдано как сюжетом, так и образами. Уже изначально угнетают неопределенные пейзажи с одинокими серыми домами, которые будто являются интерпретацией душевного состояния главных героев.

Сюжет полностью в духе фестивального кино, заставляет задуматься о ценности жизни, а мнение о героях к концу картины полностью меняется на противоположное. Ясно одно: искать виноватого нет смысла. Алекс и Вера, оба проявили эгоистичность, однако эгоизм Алекса повлек душевную пустоту в Вере. Но и она слишком критично поступила, не думая даже о детях. Да, такую ситуацию можно долго обсуждать, но фильм передает глубокий смысл, который в итоге сводится к одному: уважайте и чувствуйте близких вам людей, иначе душа не выдержит и уйдет в необратимое самоизгнание.

«Изгнание» Андрея Звягинцева — это не хорошо и не плохо, это какой-то особый жанр, особый мир, который можно охарактеризовать словом «пустота». Наверное, поэтому после фильма так пусто: его пустота вытянула из меня силы и внимание.

Об этом фильме очень трудно говорить, потому что он сделан качественно, грамотно. Многие рецензии обращают внимание на то, что в «Изгнании» нет ни одного случайного кадра, ни одной случайной фразы. Не соглашусь с этим, но соглашусь с тем, что от каждого кадра, каждой сцены ждёшь чего-то важного, все они кажутся значительными. Но именно кажутся…

Каждый кадр «Изгнания» хорош, но существует сам по себе. Это потому, что многие кадры можно вырезать и выбросить — фильм в целом ничего не потеряет, только укоротится.

Внутреннее состояние и атмосфера создаётся не длиннотами, а иными средствами. Но у Звягинцева своё решение. Правильное оно, удачное, точное — тут судит каждый зритель в отдельности. Сколько бы ни хвалили ту или иную сцену кинокритики, взвешивая «ценность» нового фильма на весах профессионализма, фильм живёт или умирает лишь благодаря зрителю — массовому или немассовому, но зрителю (чаще всего далёкому от профессиональных тонкостей и принимающему кинофильм просто сердцем).

Кому-то «Изгнание» нравится, а мне — нет. Это не значит, что моё мнение — единственно правильное. Есть целый ряд довольно примитивных фильмов, которые я принимаю с детским восторгом.

Мы принимаем произведения искусства такими, какие они есть, а не такими, какими мы хотели бы видеть их. И авторы подают их нам тоже в том виде, каком хотят этого. Вряд ли Андрею Звягинцеву что-то «не удалось». Убеждён, что он сделал именно то, что задумывал. Значит, в этом был свой смысл, своя логика. И логика «пустоты», и логика «затянутости», и логика «недоговорённости»…

Знаю, что многие причисляют «Изгнание» к категории интеллектуального кино. Не соглашусь. Некоммерческое кино — да, тут не поспоришь. Но не интеллектуальное.

Что касается Звягинцева, то он всё-таки следует «законам» (более того, он следует законам коммерческого кино, набрасывая на них изысканную вуаль заторможенности, которая создаёт иллюзию чего-то «непростого»). Эти законы драматургии просты, даже примитивны, как и законы стриптиза — что показать и как показать, дабы приковать ваше внимание. Если называть вещи своими именами, то эти законы есть не что иное как лекалы, по которым изготавливается одежда для массового пользования. Это не платье от кутюр, а ширпотреб. Зритель должен проглотить. Массовый или немассовый, но должен проглотить крючок. Для этого профессионалы пользуются наработанными приёмами.

Вспомним сцену «Изгнания»: в машине сидят два брата, одного играет Балуев, другого Лавроненко. Обсуждают супружескую неверность. На вопрос Лавроненко, как быть дальше, как отнестись к измене жены, Балуев говорит: «Простишь — правильно. Убьёшь — тоже правильно». Когда Лавроненко после этого возвращается домой и видит в выдвижном ящике пистолет, вполне понятно, что Звягинцев пытается заставить зрителя поверить, что сейчас свершится убийство. Но законы драматургии требуют только создать напряжённость, обмануть зрителя — и Лавроненко кладёт пистолет обратно в шкаф.

Примитивный «перевёртыш», к которому прибегают 90% драматургов, следуя классическим правилам построения сюжета. И сразу возникает вопрос: если фильм считается «интеллектуальным», то зачем такой примитивный приём? Следом появляется ответ: фильм вовсе не интеллектуальный, но его целенаправленно выдают за таковой. Отсюда и пустота, отсюда и тягостность восприятия.

Та же сцена — два брата в машине. «Убьёшь — правильно. Простишь — тоже правильно». Эти слова производят на зрителя гипнотическое впечатление. Они кажутся не просто глубокомысленными, но бесконечно мудрыми. Они будто взяты из какой-то древней притчи.

Приняв за данность, что «Изгнание» есть фильм непростой, наполненный метафорами и «библейскими» словами, зритель готов видеть «зашифрованность послания» в каждой детали. Даже белая рубаха, в которой ходит по просторным полям и по деревенскому дому, начинает вызывать вопросы. Ну не ходят «наши» люди в белоснежных рубахах и отутюженных брюках по высокой жёлтой траве! И что с того? Пусть не ходят! Зато эта рубаха шикарно смотрится в угасающем вечернем свете. И вообще подчёркнутая «цивильность» главного героя заставляет ежеминутно напрягать мысль — а что это он такой?

Сработало ведь. Обсуждают именно на этом уровне. Что ещё нужно?

Трудно обсуждать фильмы, книги, картины. У каждого есть своя волна, на которой он воспринимает окружающий мир. Кто-то обязательно опирается на чужие мысли, не умея построить свою логическую конструкцию. Кто-то всегда приводит в своих письмах выдержки из полюбившихся книг. Кто-то — как-то ещё…

Зрителю, хорошо знакомому с кинематографом, сразу бросится в глаза цитирование Звягинцевым чужих фильмов. Наверное, в этом нет ничего плохого (вспомним хотя бы, что Жан Люк Годар не стеснялся цитировать чужие картины и даже превратил цитирование в некий стиль), все художники берут что-то у своих предшественников. С помощью цитирования Годар объяснялся в любви кинематографу. Но цитирование цитированию рознь. У Педро Альмодовара цитирование чужих фильмов достигает новых высот. Вспомним «Женщины на гране нервного срыва», где объяснение в любви идёт через фрагмент голливудского фильма — там мужчина и женщина объясняются в любви. Альмодовар поручил своей героиню участвовать в дубляже того фильма. Озвучивая слова голливудской звезды, она открывает свои чувства зрителю. Это не просто находка. Это уникальная находка. Но… кто последует за Альмодоваром, будет лишь подражателем.

В картине Звягинцева меня обескуражило то, что его манера цитировать предсказуема. Поскольку Звягинцев от начала до конца пропитан Тарковским, то Тарковского видишь в нём на каждом шаге. Например, когда задумавшийся мальчик уныло бредёт по дому, то копаясь в углях камина, то глядя в окно, берёт книгу и начинает её пролистывать, невольно ждёшь, что между её страниц вдруг обнаружится старенький засохший цветочек (ведь у Тарковского непременно есть листики и цветочки в перелистываемых книгах). Так оно и случилось: мальчик обнаруживает сухие листики. И вообще с первых же деревенских кадров «Изгнания» меня не покидало ощущение, что вот-вот появятся персонажи из «Жертвоприношения».

Режиссёр научился идеально подражать своему кумиру, но не наработал ничего своего. Это не означает, что режиссёр плох и что ему нечего сказать; просто он слишком хочет быть похож на своего кумира (осознанно или неосознанно — не имеет значения). И результат налицо.

Фильм — чистая экзистенция. Смотря его, я растворялась не только в его синеве, в его дожде и ручье, в сумраке пустого дома, в бесконечности дороги — я растворялась в себе.

Мудрость фильма — в вековой мудрости мира. Есть Он, Она и дети. Есть дом вне времени, есть церковь, чьим праобразом является древний храм, и есть мир — удивительно живой и полный, и настолько же пустой и равнодушный. Мы не знаем ничего лишнего о героях, ничего, что могло бы помешать выявить их экзистенцию, что могло бы поставить в рамки, поскольку и герои — так же образы мира. О деятельности Алекса и Марка мы знаем ровно столько, что бы суметь сотавить определенное мнение о внешней сути их характеров. Мы не должны знать ничего, что накрепко привязывало бы их к грубости материального мира(увлечения Марка, наоборот, средство сбежать от самого себя, и в этом трагедия). Главные герои предстают перед нами вне социальных рамок, без материальных привязанностей, потому что все это было бы преступлением против собственной сущности.

Фильм — это образ, образ мира. И именно поэтому нам не нужно знать ни место, ни время происходящего, поскольку все происходящее в нем — вне времени и места. Фильм настолько же прост и сложен, насколько простым и сложным может быть этот мир для нашего понимания. В нем есть только то, что дано нам от начала начал — и ничего более.

Фильм был страшен для меня. Я задала и теперь задаю себе один простой вопрос — кто я и кем буду вне места и времени, без своей национальной принадлежности или, вернее, гордости за ее культуру, без социальных благ, без достижений в учебе, без того, что мне сейчас кажется дороже жизни и чего я страшно боюсь лишится. Кто я, когда остается моя чистая сущность и экзистенция и будет ли исходить от меня свет. Способны ли мои близкие будут принять меня тогда?Фильм и об этом. Что я могу дать этому миру, оставаясь с ним наедине, поглощаемая его полнотой и есть ли мне, что дать ему?(слова Веры о детях здесь ключевые). Алекс(человек) нашел, в конце-концов, ответ на этот вопрос, найдем и мы.

P.S. Я не могу и не хочу ставить фильму оценку. Он — вне оценок.

Фильм Андрея Звягинцева «Изгнание» это фильм о жизни, о счастье, о близости и отчужденности. Это фильм о любви, о семье, о друзьях, о соседях. Но самое главное, это фильм о людях. О людях, живущих в суете повседневности, о людях, ищущих понимания, о людях, совершающих ошибки из-за собственной трусости.

Герои фильма живут словно в изгнании, их любовь, их чувства разбиваются о стены непонимания и недоверия друг к другу.

Неужели так должно быть? Неужели это правильно? Ведь есть возможность всё исправить. Не знаю, какая, но есть.

Ведь любовь всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Но любовь не может жить среди страха и недоверия. Любовь не может жить в изгнании.

Этот фильм не заставил меня ни о чем задуматься, не заставил меня изменить своё мировоззрение. Но его живые картины навсегда останутся у меня перед глазами…

Внешняя 'западность' картины, увы, не сделала её глубокомысленной и символичной, как на то, видимо, расчитывали режиссёры и сценаристы.

Говоря подробней, можно сказать, что искра идеи, промелькнувшая в начале фильма, угасла, не разгоревшись, скомканная 'европодобным' сюжетом, антуражем и, что неприятнее всего, библейско-символичными параллелями.

Зрителю несложно понять, что 'Изгнание' - то самое, из Рая; девочка Ева - та самая... Главная героиня - Вера страдала от недостатка надежды и любви и стала неВерна самой себе. Не сложно отметить и факт чтения отрывка Евангелия, который создатели фильма так и не смогли связать ни с идейным, ни с сюжетным замыслом, если таковой, конечно, был.

Возможно, понимание этого заставило всё тех же создателей долгоиграющей картины обратиться к более глубокому символу, не требующему осмысления, воспринимающемуся подсознательно и однозначно, - кресту. Поясняю: уходя из опустевшего дома, местный доктор закрывает за собой дверь, оставляя зрителей внутри. Нам долго показывают дверь, части конструкции которой образуют отчетливый крест. Его нижняя перекладина символизирует границу между наземным и подземным миром. Для большей убедительности часть двери, 'отведённая' под Ад, максимально затенена, и зрителя постепенно погружают во тьму, якобы вместе с семьёй, верой, любовью, надеждой.

Этот претенциозный и пафосный фильм перенасыщен символами и образами, смысл которых, немного поразмыслив, поймёт каждый: одинокое дерево; мост над пропастью, только пройдя по которому можно попасть в дом; ливень; железная дорога; родник; сломанное тележное колесо; и т.д. в том же духе.

Такое ощущение, что создателям фильма не даёт покоя слава Андрея Тарковского. Не будучи в состоянии осилить уровень глубины идей его фильмов, 'изгнанники' пытаются 'доплюнуть' до Тарковского количеством несвязанных образов и ассоциаций.

Фильм, который отнимает 2.5 часа ВАШЕЙ жизни, не давая взамен ничего...

Уж сколько я не читала в прессе статей, рецензии, обсуждений, не увидела ни одного полностью положительного мнения. А жаль. По-моему, этот фильм заслуживает огромного зрительского внимания. Хотя, воспринимается он крайне тяжело. Как сказали в программе «Закрытый показ» на Первом канале при обсуждении фильма: «Редкая птица долетит до середины „Изгнания“». Да, наверное, это так и есть. Хотя мне, как человеку уже необъективно оценивающему этот фильм, судить теперь трудно.

Фильм просто очаровал и пленил меня навсегда. Это была горькая любовь с «первого просмотра». Повидав немало фильмов жанра драмы, я уже не думала, что может найтись фильм, настолько потрясающий своей драматичностью, искренностью, красотой, изяществом, глубиной. Для достижения шокирующего эффекта, режиссер довел до самой крайности драматичную историю жизни. Именно жизни, а не смерти, смертей, потому, что фильм говорит нам о том, насколько ценна, но, в то же время, хрупка человеческая жизнь. Мы можем разрушить ее и словом, а иногда наоборот, молчанием.

Картина вызывает резкую боль от сознания того, что мы делаем. Она показывает нам крайние последствия человеческого эгоизма. И тогда рушится все. Вернуть ничего больше невозможно, а это- самое страшное.

Кто-то говорит, что фильм Звягинцева похож на Тарковского. Я считаю, что нет. Он может быть похож лишь тем, что оба режиссера снимали о жизни, о самом-самом главном в ней. Фильм «Изгнание» абсолютно самостоятельное произведение, уникальное, не похожее ни на что!

Для меня, это- абсолютно гениальный фильм. Самый потрясающий, который я видела в своей жизни! Это шедевр. Это то, что будет вечно всегда и везде, во всех странах, во все времена (может быть поэтому «Изгнание» не имеет определенного времени и места). Это пронзающая притча о жизни. Такое кино необходимо, как воздух. Его необходимо смотреть. Да это уже и не кино- это намного больше!

P.S. По-моему, «Изгнание» производит намного более сильный эффект, нежели «Возвращение».

Весь фильм не покидает ощущение плагиата, слишком уж «под копирку» передернуты приёмы Тарковского при формировании видеоряда с пейзажами, водой, возникающими на их фоне фигурами (если в Зеркале Тарковского был человек, то здесь — машина). Очень уж бросается в глаза это, хотя надо отметить, что выполнено всё превосходно, не придерёшься, так и хочется воскликнуть: Тарковский жив, покуда появляются такие фильмы.
Однако это лишь инструменты.

Второе сходство заключается в том, каким образом возможно воспринимать этот фильм. Как целостность, как музыку, как неделимую элементарную частицу, стоит лишь попробовать что-то измерить в ней, как тут же что-то разрушается и целостная картина превращается в разбросанную мозаику.

С точки зрения сюжета я считаю есть много существенных недочетов. Конечно столь вычурно-абстрактная манера повествования подводит нас к соответствующему восприятию сюжета, но многое представляется крайне нелогичным. Прежде всего не ясна мотивация Веры, сообщающей своем мужу, что она беременна, причем не от него. Надо быть полным идиотом, чтобы полагать, что фразу «я беременна, причем не от тебя» муж может воспринять иначе чем её воспринял герой Лавроненко. Что характерно Вера даже не пытается его переубедить, видимо в этом и есть задумка автора — показать полное пренебрежение Веры к своему мужу в силу её такого душевного состояния, но здесь уже нет места для любви. Весьма спорный способ «вернуть мужа». Очень неестественна показалась улыбка актрисы, играющей Веру в диалогах с мужем. Я могу воспринять это лишь как полную отрешенность Веры от жизни, ей всё равно что подумает муж, она от всего этого устала и ей нужно хоть что-то пошевелить, что-то сдвинуть с мёртвой точки существующий склад вещей. Надо сказать, что Вера вообще ни разу не подумала о судьбе детей, когда пыталась и в итоге совершиа то, что намечала, что странно для женщины с большой буквы Ж. Действия мужа в отличие от Веры, кажутся более ясно мотивированы и более или менее правдоподобно выглядят. В общем логики в поведении героев в этом фильме искать не приходится. Причем в отличие от абстрактных фильмов Тарковского вопросов, на которые зритель могу бы ответить сам для себя, здесь нет. Слишком очевидны накладки и нереальность в поведении героев.

Однако главная мысль, которую я увидел в фильме заключается в том, что любовь — это не вещь которую можно потрогать, забыть или подарить. Её нужно оберегать, о ней нужно заботиться, её нужно питать и конечно нужно уметь её дарить. И это невозможно сделать, когда люди замкнуты друг для друга, нужно говорить, обсуждать проблемы вместе, потому что в семье не бывает чужих проблем, они касаются всех членов семьи. Мда… Пожалуй здесь я больше высказал своих собственных мыслей, чем нашел в фильме. Но для меня смысл фильма был именно в этом.

Итак, что мы имеем: потрясающий видеоряд, в унисон к которому звучит музыка и звуковое оформление. Пожалуй ради одного этого, уже этот фильм посмотреть, как музыку, как картину. Малореалистичный, хотя и неплохо закрученный сюжет. Игра актеров в среднем на 4+. Достаточно мощный идейный посыл, хотя я ожидал, что столь выразительный и чувственный инструментарий будет использован для чего-то большего. Пожалуй не хватает больше всего в этом фильме некого полёта мысли. Все сказано, подытожено, написано и довольно просто. А над чем же зритель думать то будет, если и так всё ясно? Одним словом — внутренней борьбы нет здесь, а лишь осознание несовершенства.

8 из 10

Мне, выросшей по большей части на американских фильмах, где режиссер и съемочная группа не тратят и секундочки дорогого времени на «пустые» моменты, которые в дальнейшем не будут иметь значения и развития, этот фильм запал в душу и залег на самое дно.

Мало слов. А зачем?! Здесь они не нужны. Здесь со зрителем говорит картинка. И какая картинка! Ах, какие божественные пейзажи. Кадр — как картина импрессиониста. Зеленое дерево, одиноко стоящее в поле. Серая церквушка. Кладбище с немногочисленными крестами, вросшими в землю, как родные, как будто нечеловеческая рука их там оставила. Голубые стены в комнате на первом этаже. Это все картины, которые разговаривают непосредственно со зрителем. Мы читаем их краски, расположение предметов на них, замечаем текстуру тканей и чувствуем, как ветер колышет колосья и траву, слышим, как стрекочут сверчки. Мы буквально сами сидим на веранде двухэтажного дома, одушевленного предмета (братья не продали этот дом после смерти отца, не сделали ремонт, не перестроили, ничего не добавили и не убрали, этот дом — как мать, ждет их в любое время года).

Фильм вне времени. Нет ни намека на год, место. Имена интернациональные, марки машин непонятны. Не надо ассоциировать все это с определенной страной и годом. Не надо знать историческую и политическую обстановку. Не надо зацикливаться на времени и в конечном счете списывать все на эпоху. Здесь история людей. Которая могла и может случиться хоть в Новой Зеландии, хоть в Аргентине. Нам нужно одно — люди, их эмоции, переживания. Нам важно только это, все остальное антураж.
Меня поразило, как режиссер смог передать столько моментов, столько эмоций в одном фильме. Каждая минута, каждая сцена там, где нужно. Все стоит на своих местах.

Про историю говорит трудно. Вся изюминка в том, что до конца остаются непонятными некоторые моменты. И тут каждый должен понять и оценить ситуацию со своей «колокольни». Додуматься и закончить самим. Решить приятную задачу, а может, оставить все, как есть. Но мне кажется, что нет единого мнения об этой истории. Каждому свое. Но мне запомнился ответ Марка (Балуев), когда он сидит в машине брата и говорит, что любой вариант, который выберет Алекс будет правильным. Золотые слова. Так сделаешь — правильно, этак сделаешь — тоже правильно. Мы не можем советовать людям, что им делать со своей жизнью, мы не можем их судить. Поэтому и фильм каждый должен рассудить по-своему, и каждый сделает это правильно.

Конечно, Звягинцев — не Тарковский. Но взял у Тарковского воду. А вы уверены, что Тарковский эту воду сам придумал? А может он тоже у кого-то ее спер? Может мы просто не видели этого самого первого фильма с водой, отсюда, из-за печки советской? Ой, вспомнил! Александр Довженко. «Земля». Яблоки под дождем и в лужах. Ура, вода — наша, родная! И так далее, можно пройтись по всем аргументам тех, кто увидел сходство. Вот так разберите любой фильм по кусочкам и получатся у вас примерно одинаковые кучи строительного мусора. И обратно их не соберет даже тот же самый режиссер. Все равно, что-то другое получится. Или не получится, потому что за ним еще кое-Кто сверху наблюдает и разрешения выдает.

А что же такое символизирует это дерево, упорно появляющееся в центре экрана? А ни черта оно не символизирует. Ни сейчас, ни миллион лет назад, когда оно точно так же шелестело себе на ветру, наблюдая за первобытным человеком. А человек разглядывал свои какашки и подбирал к ним соответствующий вербальный символ «кю». Ну, зачем мне эти символы искать в фильме, если фильм меня как раз освобождает от этой шелухи, от неудачных символов, которые увеличиваются в геометрической прогрессии, превращаясь в самодостаточную постмодернистскую свалку. Освобождает, потому что мне в эту минуту не интересно, на сколько метров оно уходит вглубь корнями и что на нем растет — яблоки или дыни. Я просто смотрю на это дерево и мне хочется посидеть в его тени и почувствовать единство с миром, потому что я — такая же совершенная частичка этого мира, как и оно.

Первый тезис фильма. Человек! Остановись и посмотри вокруг, как все хорошо и гармонично устроено. Подумай и найди место здесь для себя, одинокого пазла, которому дали свободу выбора и разрешили немножко изменять общую картинку.

Второе. Нельзя ничего разрушать! Убитый тобой нерожденный ребенок (на любом сроке беременности, идиот!) потянет целую цепь разрушений и смертей, которая накроет тебя самого. Таким образом мир защищается, убивая не только тебя — первую раковую клетку, но и все слабые клетки, к которым ты прикоснулся. На всякий случай, для подстраховки.

Третье. Бог милосерден и любит тебя, потому что ты — его часть. (Кому не нравится слово «Бог», замените его на «мир», «природу» или «термодинамическую систему»). И пока ты еще не до конца уничтожил в себе Любовь, Он будет еще давать и давать тебе шансы что-то исправить, оставляя пока в живых тебя и остальных твоих детей, которых ты не успел убить.

Четвертое. У тебя есть то, чего нет у зверей и деревьев — Слово. Это величайшее средство, чтобы растить Любовь. Любовь — это тяжелая, иногда изнурительная работа, но она того стоит. Разговаривай со своей женой и со своими детьми! Каждый день поливай эти цветы! Иначе они засохнут и пропадут без тебя.

Вот об этом фильм Звягинцева. По моему скромному мнению. Хотя вполне вероятно, что Сароян имел в виду что-то другое.

Хочу сказать одно, после этого фильма дня три вообще не включали телевизор. Комедии смотреть было бессмысленно, драмы — еще глупее, «Изгнание» Андрея Звягинцева надлежало переварить в тишине. Давно ничего не «цепляло» до такой степени. Помню, аналогичное впечатление возникло на последних страницах «Порою блажь великая» Кена Кизи.

Кажется, в обоих произведениях есть что-то перекликающееся, общее, хоть, конечно, трудно сравнивать роман и фильм. Ведь в «Блажи» Кизи точно так же медленно водит пером, тщательно вырисовывает великолепные картины природы, а потом — развязка, громом среди ясного неба, и сидишь, не в состоянии сообразить, то ли сам оказался на страницах книги, то ли кто-то ударил по голове мешком с песком. Грубовато, но не знаю, как выразиться еще.

Словом, великолепная картина. Спасибо Андрею Звягинцеву и всему творческому коллективу.