Рецензии

По моему мнению, Карлос Рейгадас ближе всего прикоснулся к кинематографу, мир его фильмов — это мир души, стремящейся к покою, это солнце мира, никогда не заходящее за тучи.

Недаром он говорил, в одном из интервью: «Во всех моих фильмах очень много надежды и оптимизма. Хотя они так не выглядят. В отличие от многих псевдо-оптимистических фильмов. Например, вы смотрели «Артиста»? Чудовищно депрессивный фильм. Мечты этих людей, их мотивации заставляют меня вздрагивать от ужаса. Мне хочется броситься в Волгу. Я теряю веру в человека. А вот когда я смотрю «Место на земле» Артура Аристакисяна, я чувствую радость и счастье».

И великий немецкий поэт Фридрих Гёльдерлин будто вторит мексиканскому режиссеру:

«Тщетно иные пытались радостно выразить радость,

Слышу её наконец, высказанной чрез печаль».

Рейгадас позволяет, глядя на движущиеся кадры, полностью отрешиться от них, и обратиться к собственному внутреннему миру. Это именно то, что в режиссуре я называю «глубиной»: не внешнюю философичность, осмысленность, тяжесть и насыщенность изображения, а внутреннюю его жизнь, не показанную на экране «битву на небесах» (т. е. проистекающую в головах самих зрителей).

Ведь Зритель (если он действительно таковым является, а не случайный, пусть и заинтересованный прохожий) выдерживает, прежде всего, битву наедине с самим собой; свет экрана — это «безмолвный свет», который озвучивается только от инициативы субъекта.

Это чувство как бы продолжается, переосмысливается, совершенствуется, проходит сквозь все картины режиссера. Меннониты — у Рейгадаса («Stellet licht»), или, например, мормоны — у Гринуэя («Tulse Luper Suitcases»), — все ищут дорогу к затерянному миру потаенных чувств нашей души. И то неназываемое, безмолвное, что давно молчит в них, боясь, возможно, показаться во всей откровенности, справедливо находит путь, как пробивает себе дорогу среди камней горный ручей, как первый рассветный луч, показавшийся после предрассветных сумерек, в той плоскости, что свойственна именно кинематографу.

Вывод: феноменально в Рейгадасе именно то, что он высвобождает нечто в нас совершенно самобытное, даже не скрытое, а просто не имеющее названия, но неизмеримо важное, светлое и жизнеутверждающее, подлинно человеческое. Его фильмы отражают естественное и чистое бытие, за внешней мрачностью — бесконечная вера в человека, не нуждающаяся в доказательствах, но исконная, безусловная, восходящая и апеллирующая к первейшему и изначально светлому чувству.

Фильм держит внимание каждым кадром. Это почерк Мастера кино. Притягательный киноязык не отпускает и вовлекает.

В удивительные мексиканские пейзажи, с диковинными живыми деревьями, которые разговаривают и занимаются любовью, в зеленные долины с крутыми горами.

Среди этой буйной зелени, так констрастирующей с зимой вне кинозала, живут люди, домашние животные, колибри и потустороннее существо.

Пронзительно милые дети и взрослые, загнавшие себя в бездну пороков – мало отличимы от нас. В этом фильм, созданный мексиканцами и европейцами, ближе голливудской продукции.

Снято шикарно. Операторская работа, красивые кадры, красота лиц и сцен, буйство природы, богатство красок, живописные натюрморты – этого очень много. Что дополнено режиссурой, награжденной в Каннах, - высшей пробы.

Фильм шокировал меня трижды. Заставил вспомнить «Рай: Любовь» Ульриха Зайдля.

Обнаженные люди, красивые и безобразные, толпа тел, вызывающая сексуальность поведения оттолкнули меня, и дело не в ханженстве. И даже тут я не отвел взгляда, что сделал на показе фильма Зайдля. Фильм держит внимание каждым кадром.

Подобные чувства переживают женщины из романов Кундеры – Тереза из «Невыносимой легкости» и Ружена из «Вальса на прощание». Ценность молодости и красоты стирается нарочитым бесстыдством. От этого чувства больно, и больше начинаешь ценить любовь и людей.

Подобно «Вавилону» Алехандро Гонсалеса Иньярриту фильм крутится вокруг трагедии. И тут каждая сцена наполнена ожиданием бури, предчувствием трагедии.

Очередной апокалипсис прошел. Мир исчез. Исчезли проблемы и зло, сотворенное людьми. И тема апокалипсиса уйдет из кино, время вновь потечет ровно и широко, люди станут лучше, цивилизация обновит себя.

«Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем-то...» Лев Толстой. «Война и мир»

10 из 10

Очень странное, тягучее и проникающее в самую подкорку кино. Фильм, в котором в одном лирическом и драматическом теле соединились очень хорошо пойманная живая жизнь мексиканской глубинки, от простых мужичков с пивком до порносцен в закрытых клубах, с другой стороны — прямой символизм и даже анимация, с третьей — этакая архетипическая трагедия-сансара нашей жизни, когда жили-были люди на своей земле в райском уголке, но однажды кто-то вдруг взял и выстрелил в другого. И звезды погасли. Очень русское такое. Размеренное, тягучее, плавное. Странное кино. Некоторые кадры и сцены которого заставляют вспомнить лучшие прозрения Андрея Арсеньевича. А еще в финале герой берет и отрывает себе... В общем, посмотрите, вам понравится. А может и нет.

Джим Джармуш однажды сказал о своем «медленном» фильме «Патерсон», как о кино, просто показывающем повседневную жизнь. «В большинстве фильмов много насилия, конфликтов между людьми и так далее. Мне кажется, нам нужны другие виды фильмов. И когда вы смотрите моё кино, то, надеюсь на это, не очень заботитесь о сюжете. Я пытаюсь найти путь дзэн, чтобы зритель, смотря фильм, не думал о том, что будет дальше, но находился здесь и сейчас, реально переживая и осознавая каждую сцену».

То же самое можно сказать и о картине, вышедшей на экраны четырьмя годами ранее, снятой мексиканским кино-волшебником Карлосом Рейгадасом.

Обычная жизнь обычных людей на фоне совсем не экзотической, но всё же очаровывающей природы. Ночь и День. Женщина и Мужчина – Инь и Ян. Мрак и Свет. Единство и борьба противоположностей. Банально, но невероятно красиво.

Бессюжетное, нелинейное, но не невнятное кино. Фильм, словно поток сознания, течет без начала и конца, сквозь «пороги» - опорные точки, будь то эпизоды из жизни молодой семьи, перебравшейся из шумного мегаполиса в захолустье; то и дело появляющиеся в кадре местные жители, многие из которых обычные для подобной местности алкоголики; завораживающий мистический горный пейзаж, и конечно же, таинственный красный дьявол с чемоданом – символ неизбежного.

Эпизод из «прошлой» жизни Хуана и Наталии – сцена свингерского секса – не случаен. Сам режиссер в одном из интервью сказал: «В сексе можно обрести веру». Речь идет, конечно же, не о религии – к ней у Рейгадаса особое отношение - а о обретении себя истинного, настоятельной потребности в гармонии. Именно за этим приезжают в полузаброшенную деревню главные герои фильма со своими детьми. Оказывается, что гармония недостижима, человеческая «цивилизованность» берет своё, однако, важен сам процесс не сознательного, но интуитивного поиска.

О влиянии на кинематограф К. Рейгадаса творчества А. Тарковского, Т. Малика, А. Сокурова написано много, да и сам режиссер никогда этого не отрицал, а наоборот, только подчеркивал. Вместе с тем, у мексиканского режиссера выработался свой стиль, близкий к так называемому «мистическому реализму», характерному для всей Латинской Америки. В фильме Рейгадаса нет ничего не-живого, всё одухотворено и при этом имеет свою потустороннюю, неведомую, вечную сущность. Даже алкоголизм местных жителей, не способных, да и вряд ли всерьез желающих избавиться от зависимости, проявляет свою, почти мистическую значимость: уход от постылой реальности – это тоже своего рода попытка обрести себя, опьянившись, переступить за весьма условную грань посюстороннего мира.

В творчестве Рейгадаса рациональное часто уступает место своей противоположности – иррациональному. Оно и есть главное в природе всякого творческого поиска, нужно лишь только нащупать, почувствовать истинную суть всякой вещи или явления, отринув бестолковые разговоры на якобы злободневные темы, избавиться от оков так называемого «реализма».

К.Рейгадас, в отличие от того же А. Тарковского, небезупречен. Он снимает почти документально, «как дышит». Его не интересуют загадки и тайны бытия в смысле попытки их постижения, поиска ответов. Собака, дерево, дождь и другие «приметы» не имеют какого-либо метафизического статуса или символического значения. Режиссер получает удовольствие от созерцания и делится этим удовольствием с нами. А уж что за этим стоит, решать каждому зрителю. Главное, чтобы было не всё равно.