Рецензии

Некоторые фильмы, даже получившие награды на крупных фестивалях, почему-то добираются до нашей страны с большим опозданием. Словно кто-то решил — ни к чему нашему зрителю такое тяжелое кино, да еще с идеализацией Америки со стороны главного героя. Идеализация эта, правда, условна, но об этом чуть позже… Мировая премьера фильма состоялась 10 октября 2012 года, а в России фильм был выпущен только 16 января 2014 года — зато с качественным переводом, что немаловажно. По счастью, песни, звучащие в картине не переводили, а ведь водится за нашими прокатчиками и такой страшный грех.

Главный герой картины Дидье — фанат Соединенных Штатов, которые он считает «землей свободы» и родиной его любимой музыки кантри — сам он играет на банджо в небольшом оркестре, носит ковбойскую шляпу и сапоги и, кажется, всерьез называет себя «ковбоем». При этом он живет в трейлере, как истинно свободный мужчина без обязательств — до встречи с девушкой, которая перевернет всю его жизнь, владелицей тату-салона Элизей. Картина построена по принципу мозаики — события из разных периодов жизни героев показываются в художественном беспорядке, так задумал режиссер, поэтому спойлеры допустить почти невозможно — сюжет, по всей видимости, надо воспринимать целиком. То есть так хотелось бы режиссеру — чтобы вся картина была видна сразу, а не постепенно. Элиза рожает Дидье девочку. Он совершенно не готов к появлению ребенка, осознавая, какая это ответственность — и поначалу криком кричит, что «это нечестно». Тем не менее, мужчина принимает решение и меняет свою жизнь — переезжает из трейлера в дом, и даже пристраивает к дому террасу — по просьбе жены. Девочке отпущено всего семь лет. Затем она заболеет раком и умрет. Игра оркестрика Дидье над гробом почему-то показалась мне кощунственной. Но я еще не знал, что был совершенно не прав — меня подвело восприятие.

Этот фильм, надо сказать, обманул мои ожидания дважды. Первый раз, когда я счел его обыкновенной «слезодавилкой» — это когда режиссер использует запрещенный прием, например смерть ребенка, чтобы разом уложить чувствительного зрителя на лопатки. Но потом, когда Дидье разражается со сцены антирелигиозным богоборческим монологом и затем, после феноменальной сцены в больнице, когда по коридорам ходит призрак Элизе, я понял — что фильм куда глубже, чем обычная «слезодавилка». Режиссер, словно раздваивает нашу реальность, предлагая выбор между верой и неверием, невероятно раздвигая рамки зрительского восприятия. Да и сама ситуация такого сильного горя в семье. Известно, что такое горе может разрушить любые отношения. И разрушает. Но вдруг показанная напоследок татуировка на теле Элизе, которую она наносит в последний день, говорит о другом — о том, что эти отношения вечны. Именно так — вечны и нерушимы! Их уже никогда не разрушить, не разомкнуть круг.

Также я обманулся и с замыслом режиссера, решив, что он попросту метит на «Оскар». А картина была номинирована на «Оскар» (почему-то 2014 года) в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Но награду не получила. Еще бы, ведь Дидье умудрился назвать Джорджа Буша нехорошим словом — за то, что тот запретил выращивать эмбрионы ради стволовых клеток, наложив вето на эти научные исследования по религиозным соображениям. Если бы стволовые клетки были, дочку Дидье могли бы спасти. Но поначалу вся эта «ковбойщина», музыка в стиле кантри, даже 11 сентября по телевидению — указывали на то, что Феликс Ван Гроенинген нацелился на главную награду мирового кинематографа. Но нет, он опять совсем не то имел в виду. Снова я обманулся.

И финальная сцена в больнице, когда друзья и Дидье вместе начинают играть веселое заводное кантри, отпуская Элизу-Алабаму (так она попросила ее называть) во вселенную — безумно сильная. Примерно такое же впечатление у меня оставил в свое время выстрел в темноте хохочущего кинозала в финале балабановского «Морфия»…

Этот фильм, которому я сначала хотел поставить низкую оценку, оказался на поверку очень сложным и необыкновенно сильным! Он останется со мной на долгие недели, месяцы, а возможно — и годы. Эта картина из тех, которые не хотят отпускать — о ней думаешь снова и снова, и она постоянно обрастает новыми смыслами.

9 из 10

Перед нами история любви двух харизматических персонажей, Дидье и Элизы, живущих в бельгийской глубинке. Необычны их увлечения. Дидье — музыкант, играющий в самобытном блюграсс-коллективе на банджо, хиппи, ярый фанат всего американского. Элиза — тату-мастер, девушка-фрик, зарисовывающая на своем теле имена всех своих бывших. Противоположности притянулись.

Структура повествования, частое использование флешбеков и флешфорвардов переносит зрителя из наполненного трагизмом настоящего в полное романтики и всепоглощающей любви прошлое или же в абсолютно шокирующее будущее. Мы с героями в минуты счастья, видим рождение дочери, перестраиваем дом, играем мелодичный блюграсс. Чуть позже мы в больнице, в минуты отчаяния, сопереживаем и верим в полное выздоровление девочки Мэйбелл. Мимо нас пронесся стремительный подъем по лестнице жизни к счастливой вершине. Так же стремительно, вместе с героями, мы кубарем скатились вниз. Все разрушено и попытки найти объяснения приводят только к взаимным упрекам, нервным срывам, еще одной трагедии.

Испугало активное навязывание режиссером образа Америки, политический протест Дидье, заигрывание с религией. В таком красивом, хоть и фатальном мире, в мире возвышенном, оторванным от реальности, без социальных уз — все это казалось инородным телом, будто смотришь уже другое кино.

Восхитила музыка. Возникло желание взять гитару и напевать себе под нос простенькие, но от того не менее пронзительные мелодии.

Жизнь непредсказуема. Казавшийся прочным и нерушимым, круг как символ бесконечности, единства и совершенства, разомкнулся. Все разрушено. Дидье осталась только музыка. Она вечна…

Из двух сложных по своей проблематики фильмов европейского производства, на случай если эстетическая «Великая красота» вам оказалась не по душе, «Охота» и «Разомкнутый круг», лично я бы выбрал «Охоту» в качестве победителя за лучший иностранный фильм на грядущей церемонии «Оскар». Хотя как гласят прогнозисты, награда уйдет именно работе бельгийца Феликса Ван Гроенинга.

Фильм «Разомкнутый круг» это безнадежная лента, в первую очередь по своему смыслу и атмосфере происходящих событий. Музыкант однажды заходит в салон татуировок и знакомится с такой же свободной от консервативных стереотипов женщиной, приобщает ее к своей музыкальной команде, и на одном из выступлений делает ей предложение.

Казалось бы, не много нужно для счастья, и оно в руках каждого из них. Но это счастье становится абсолютно чужим, когда ребенок этой самой простой на свете пары заболевает раком, и каким бы светлым не был каждый из героев, и какой бы свет не излучали они своими поступками, то самое счастье, о котором говорилось, зависит далеко не от них.

Композиционно история данного фильма разбросана в разные углы, этот прием давно не новый, и во множестве случаев других знаменитых картин приносил свой положительный эффект. В случае «Разомкнутого круга» такой подход мне показался каким-то аморальным, вместо того, чтобы насытиться и погрузиться целиком в историю главных героев, режиссер играется в пазл и делает это под музыку стиля кантри.

Замечательная и жизненная история, исковеркана режиссерскими экспериментами. Возможно, фильм большинству придется по душе, но слабая режиссура и монтаж фильма увели акцент из трагической истории чисто в художественную плоскость. И после просмотра данной картины остается ощущение, что вопреки твоей воли, тебя увели в нежеланное место, и оставили тебя с раздумьями, на которые ты был абсолютно не настроен.

5 из 10

Оговорюсь, что прочитав описание, я ждала жизнерадостную оду любви, но, получив правдивую и многостороннюю жизненную историю, ничуть не разочаровалась. И пусть бОльшую часть фильма по щекам текли слезы, а по окончании невозможно было собрать свои эмоции 'в кучу' еще несколько часов - это лишь потому, что все происходящее в фильме было настолько правдиво и искренне, что я прожила эту жизнь с героями, а не смотрела на экран (как бы банально это ни звучало). Ни в одном моменте не возникает ощущения, что кто-то переигрывает или, наоборот, 'недоигрывает'. Даже из второстепенных героев. А такого из вновь выпускаемых фильмов я давно не видела.

Игра со временем (попеременно показываются разные временные промежутки истории) обостряет ощущение происходящего и позволяет прочувствовать трагичные моменты еще более трагичными, а счастливые - еще более счастливыми (ибо эти два контраста постоянно смешиваются друг с другом в фильме).

Весьма приятным дополнением стало музыкальное сопровождение. Также интересно обыгрывается тема религии и веры.

В итоге, 10 из 10. И все еще не успокоившийся шквал эмоций и мыслей...

В детстве на уроках каллиграфии (да, у нас такое действительно было), когда все дружно в линованных тетрадках выводили букву «О», учитель внимательно следил за тем, чтобы линия у каждого строго замыкалась. Объяснялось это просто: «Паучок может заползти».

Брутального вида, диковатый и заросший, живущий не жизнью покорителя, но по шаблонам покорённого Новым светом, музыкант встречает девушку, в буквальном смысле заигравшуюся с именами. Её тату-салон есть фабрика идентичности: сегодня я привязана к одному, но уже завтра затираю его имя, дорисовывая фигуру на своём теле. Новая привязанность запускает накалённый сезон невиданного для европейской страны родео: кажется, что действие всего фильма разворачивается исключительно в сельской местности США. Соответствующий этому антураж прорисован во всех деталях.

Но гедонистическая беспечность, неукоренённость, и главным образом, полнейшая безответственность, невозможность до конца пробиться к чему-то похожему на эту ответственность и подлинно сознательную жизнь, могут призвать только одно. Чёрный дрозд ударяется о стекло причудливой конструкции, сооружённой молодым отцом, и падает вниз. Плачущей девочке, страдающей от страшной болезни, предлагают лишь забыть о птице и выбросить её в мусор. Утверждается смерть. Она приходит под чарующие звуки блюграсса, околдовывает — и уже кажется, что Буш мл., вещающий с экрана пыльного телевизора в углу, понимает в происходящем гораздо больше, чем эти люди, которые теперь заняты лишь обвинениями в адрес друг друга, родственников, генов, науки, президента чужой страны, Бога.

Музыка сопровождает пассивную эвтаназию главной героини, и только на какой-то момент Дидье (который уже Монро) кажется, что Алабама (которая была Элиз) этого всего не заслуживает, что кругом сплошной позднекарнавальный морок.

Разомкнув круг ядра своей культуры, затерев его остатки татуажной краской, люди теряют разум, надежду и, непременно, самую жизнь. Экзотический романтизм чужой идентичности на нашей (простите, бельгийской) земле превращается в хищного паука — того самого, о котором всех нас в тех или иных формах предупреждают в раннем возрасте.

7 из 10

Романтических баллад на тему притягивания друг к другу разного рода противоположностей можно навскидку назвать с десяток — если говорить об удачных — и много больше, если порыться как следует на свалке загубленных сценариев. На одной из таких, кажется, должен был оказаться файл с историей Дидье и Элис, и это даже кажется справедливым в первые полчаса. Не из-за разбросанных тут и там клише, которые в контексте воспринимаются нормально, но из-за тлетворного подхода к истории о больной раком девочке, и это уже позже тоже не особо удивительно. Куда Ван Гроенгинен заведет героев, зрителя и тонкое наблюдение о закате отношений через смерть, нервный смех и редкие слезы, сопровождающиеся на удивление мелодичным кантри, вряд ли знал даже он сам.

Не изобретая колесо, но и будучи отнюдь не консерватором, режиссер работает строго по любопытной парадигме. И чем хуже отношения у его героев, тем лучше становится сам фильм: хорошо видно, как со временем раскрепостились и разожгли настоящее пламя Хелденберг и Баетенс, как гармонично легли друг на друга вокальные номера и визуальный ряд с преобладанием темного в цветовой палитре. Как постепенно вышел на первый план сюжет о романе искусства изобразительно и образно-звукового, и о печальном его конце как предопределенном исходе. Она, в общем-то, условный художник, он — такой же условный музыкант, а трагедия не в болезни ребенка, а в сухом остатке всепожирающей страсти, захлестнувшей, закружившей романтиков по странной траектории, и правда, будто по кругу, давая проверку на прочность импульсивным участникам изматывающего пробега. Тема смерти, вставленная сюда рефреном, конечно, и определяет жанр, размыкая круг, по которому двигаются и супруги, и сам зритель, причем подобный эффект достигается и посредством ловкого тасования флэшбеков, и аккуратного укрепленного сюжетного костяка.

На фоне же подобных этому тематических фильмов бельгиец изо всех сил старается не удариться в патетику, заменяя пафос чем-то еще. К примеру, несколько неуклюже вплетены между строк политические и религиозные мотивы, где первое смотрится инородно, а в связи со вторым, напротив, осознаешь всю тяжесть положения родителей, схоронившись свою дочь — они словно подспудно бросают вызов самому богу, за всеми этими претензиями к бушевским идиотским законопроектам. И пусть выглядит это гораздо лучше, чем звучит, впечатляет больше всего, смелость режиссера, прошедшего по тонкой грани между нудным морализаторством и элементарной пошлостью. Спасает, пожалуй, не только драматургия, по которой хоть сверяй часы, но поэтичность, благодаря которой и эротизм выглядит красиво, а чувственность и в начале, и в конце — не ложной.

Поэтам, как известно, диагнозы не ставят, по крайней мере, не таким, что и такой финал могут окончить хоть на пронзительной, но позитивной ноте. Заставляющей вспомнить, что при всей американизированости — дабы рассмотреть их мифологию под другим углом — сами американцы так не снимут: этим ведь всегда выгодно отличалась европейская культура от бывшими бы здесь не уместными методов фабрики грез.

Феликс Ван Гроенгинен рассказывает нам драматически-музыкальную историю нескольких лет из взаимоотношений модной ныне, можно сказать, «атипичной» парочки. Парень — американофил и, кажется, что всё его нутро пропитано штатами, от образа жизни до хобби (вкусовые рецепторы — звёздно-полосатой формы). Живёт на ферме в домике для кемпинга, владеет красным пикапом и играет на банджо, исполняя при этом, вместе с группой, кантри музыку на уверенном английском языке. Девушка — тату мастер, воспринимающая мир через образы. Носит на себе полный спектр различных популярных татуировок, включая, закрашенные имена своих бывших парней, будто бы являя собой олицетворение Америки (что, особенно раскрывается ближе к финалу). Даже желая соблазнить своего нового поклонника, она в звёздно-полосатом бикини, предстаёт в «пин-ап» образе на капоте его ковбойского авто, предварительно разместив туда рисунок в стиле южных штатов. Дальнейшее развитие их отношений приводит не только к совместному участию в музыкальной группе, но и к рождению прекрасной дочери (дитя «америки») и, кажется, что для утопического рая, картонно-созданного из сложенных образов, не хватает лишь террасы, как бы замыкающей круг. Только отношения не могут вечно строятся на взаимной полярности образов «американ-дрим’а», и, в определённый момент, наступает соприкосновения с реальностью, перенося героев в «реалистичную» часть картины.

Тем самым, фильм можно условно разделить на две части, причём как сюжетных, так и кинематографических. «Утопическая» часть — приносящая через реализацию бесконечных образов современного социального счастья и драмы некую модель «попсового» кинематографа, при этом, давая взамен предполагаемым зрительским «пфф-каньям» на тему «это я уже видел», эмоцию умиления, насильно вытягиваемую через весёлые и беззаботные кантри мотивы на фоне улыбок неунывающего ребёнка, страдающего неизлечимой болезнью. И вторая разрушительная, «реалистичная» часть — где разрыв образцового круга, приводит к краху утопической модели, пересмотра ценностей и взаимоотношений. Эту часть можно смело отнести в некий экзистенциально-психологический строй. При помощи всё тех же искусственных приёмов, только музыка приобрела меланхоличный строй, а прежнее умиление сменилось откровенной болью, через трагедию, нервные срывы, крики, ссоры и взаимное непонимание героев.

Хотя, как я уже и сказал, приёмы по вытягиванию эмоций весьма подлые и искусственные (иногда даже начинает казаться, что их тянут рыболовным крючком, задевая вместе с одной эмоции, некоторые соседние, оставляя взамен нарывающую рану), нельзя не оценить способ повествования через нелинейные «флешбеки». Свободно микшируя временное пространство, автор, в первую очередь, притягивает зрительское внимание через интерес распутывания сюжетного клубка, а во вторую — даёт особый эффект эмоционального присутствия, а, следовательно, истинное чувство переживания. Порой кажется, будто мы знаем о героях чуть больше, чем показано в данном отрезке времени, словно предугадывая\вспоминая, что случится в будущем. При чём, этот приём реализован так, что позволяет зрителю не только прочувствовать, но и проанализировать ситуации и действия героев со стороны.

Даже при всей своей «околосанденсавской» стилистике, «околофилосовской» тематике и завёрнутая в модную оболочку (по форме мне, чем то напомнило некую смесь из ирландской работы «Однажды» и американской «Blue Valentine»), благодаря выше описанной модели повествования, а также замечательному саундтреку, сильной и уверенной актёрской игре — картина смотрится весьма притягательно, с неподдельным интересом и эмоциональными всплесками.

Перефразируя ФИПРЕССИ: «Разорванный Круг» — песня в стиле кантри, со своей любовью, душевными переживаниями, трагизмом и всей той головной болью, что может преподнести нам жизнь, как свидетельство того, что человек способен вытерпеть и пережить всё, до тех пор, пока есть хоть какая-то песчинка надежды или веры. Эта очень личная история, произошедшая в крошечной Бельгии — есть олицетворение окончательного падения курса «американской мечты».

Он отворил дверь, не пройдя мимо, она же не отвернулась, хотя не ждала. Она слетела с катушек, а он сорвался с тормозов. Внезапная встреча, моментальное влечение, молниеносная страсть, криком пронзающая бесконечность ночи. Кино подобно стремительно вращающемуся виниловому диску, по которому из стороны в сторону скачет звуковая игла, переносящая обоих из одного времени в другое, от настоящего в прошлое, от встречи к расставанию, от любви к ненависти, от начала к концу.

Ей показалось, что она «залетела», ему подумалось, что «попал» — ночь продлилась годами счастья, пока не подкралось несчастье, обернувшееся горем, разбившим хрустальный терем хрупкого равновесия, делая адом вчерашний рай.

За эмоциональностью сюжетного слоя очень скоро начинает проглядывать схематика попсового драматизма, обставленного типичными вспышками бессильного гнева, обращённого главными героями друг на друга и в пустоту Вселенной, на месте которой в одном из эпизодов оказывается недалёкий по разуму президент США.

Красивые люди, симпатичные актёры с ощутимым интересом к живой игре, которая оказывается весомей бедной сценарной фантазии, отрываясь от постановочной музыкальности песенного фона, становятся лицами отчуждения, траура и пустоты утраченного смысла, своей трагедией определяя смысл этой картины, спрашивающей, как можно и можно ли с этим жить.

Исполнители скрадывают топорность постановки, не устраняя диссонанса своей проникновенности и режиссёрской расчётливости, смыкающейся с его же эпатирующей откровенностью, принесённой вместе со стилистическими традициями «Фламандских натюрмортов», перелитых здесь в удручающее бедствие, которое расцениваешь, по большей части, размеренным разумом и гораздо меньше — отстранённой душой.

Один из наиболее заметных фильмов 63-го Берлинского кинофестиваля, успешно повествует о любви и смерти и куда менее удачно раскрывает вопросы соотношения науки и религии, знания и веры. Что такое концепт в искусстве создатели «Разомкнутого круга» пока до конца не поняли, но точно уяснили, как найти путь к сердцу зрителей.

Тату-художник и кантри-музыкант обретают друг друга и их отношения развиваются в самом романтическом ключе, но затем идиллия нарушается в связи с трагедией, что случается с их дочерью Мейбл. Быт Дидье и Элизы разбивается вдребезги, а режиссер решает преподнести их разлад не только как сложное окончание любовных отношений, но и как конфликт между верой и классической наукой, попутно затронув этические аспекты этой проблемы.

К безусловным плюсам фильма можно отнести то, что представители неформальной субкультуры показаны здесь как рядовые порядочные граждане, а не как это обычно бывает — если главные герои музыканты, художники и т. д., то они непременно должны вести антисоциальный образ жизни. Такие персонажи выбраны не случайно — большое место в картине отведено музыке, различные песни отражают настроение происходящего на экране, к тому же увлечение Элизы татуировками будет очень красиво обыграно в финале картины. Также передаче тональности повествования способствует то, что события фильма показаны не в хронологическом порядке, это позволяет лучше почувствовать переживания героев, счастье которых соседствует с невыносимой трагедией.

Второй нетипичной чертой для авторского кино, которое любит показывать людей творческих профессий как маргиналов, является то, что в «Разомкнутом круге» реализм не является синонимом слова «отвратительный». За это Феликсу Ван Гроенгинену стоит выразить благодарность, потому что в большинстве так называемых «арт-хаусных» фильмов их создатели стараются показать как можно больше разных мерзостей, считая это признаком необычного кино. В данном случае ничего такого нет, все очень просто и мило.

Если выделять в фильме «Разомкнутый круг» какой-то глубинный лейтмотив, то это безусловно будет тема личных страданий и их соотношения со страданиями социальными. Героев совершенно не трогает теракт 11-го сентября 2001-го года, они в это время заняты личным счастьем, которое заключается в их маленьком ребенке. Но, когда страшное происходит внутри семейного круга, то мир полностью переворачивается. И вот на этом и стоило бы сосредоточиться режиссеру, но он идет дальше, решая затронуть совсем уж гносеологическо-этические темы.

Вопросы религии и этики, которые вмешиваются в научное познание, и конец любви Дидье и Элищы, таким зритель видит последние 30-ть минут фильма. Именно в этом получасе в «Разомкнутом круге» наступает некоторое режиссерское бессилие, он не уверен, как следует показывать события. Вдруг возникший у режиссера вопрос, который можно сформулировать как «есть ли жизнь после смерти?», ставит в тупик, так как начав картину с любовной истории, в которой изначально не поднималась данная проблема, вдруг привести к ней, по меньшей мере странно. Здесь Ван Гроенгинену разрывает логический круг.

Легкость, искренность и уверенность, которыми была наполнена первая часть картины куда-то улетучиваются, оставляя лишь уныние и довольно невнятный сюр. Желание привнести в историю о любви еще что-то большее делает «Разорванный круг» менее очаровательным, но с другой стороны — большинство зрителей возможно найдет его довольно милым.

Морали в этой схеме кинематографического показа того, как счастье плавно перетекает в страдания не много. Точнее она превращается в набор размытых линий, из-за претенциозной концовки. Содержательная сторона не подлежит критике, с этим у Ван Гроенгинена все в порядке, но всегда хочется чего-то большего, каких-то ценностных основ. А этого в «Разомкнутом круге» нет. Хорошо написанная и поставленная история, которая, однако, как ни старается не достигает метафизических вершин. В целом это достойный фильм, у которого лишь одна проблема — недостаточно опытный режиссер, который полагает, что можно начать с одного, а закончить совершенно другим, не перейдя при этом в плоскость смыслов.

Когда встречаются двое - это всегда предвкушение, ожидание: случится ли, сложится? А если еще эти двое люди неординарные - интересней вдвойне. Элис владеет салоном тату и являет собой наилучшую рекламу своего бизнеса - ее тело усеяно татуировками 'на память' о бывших возлюбленных. В них искусно вписаны имена парней, которые она 'покрывает', как только любовь проходит. Дидье - лохматый, бородатый хиппи, играющий на банджо музыку с 'растительным' названием блюграсс, очень похожую на кантри. Эти двое влюбляются с первого взгляда, и шальная карусель их жизни раскручивается с головокружительной скоростью - только успевай замечать. Вот они нагишом катаются на лошадях, занимаются любовью в грузовичке, выступают в барах, живут в сарае на ферме. И вот уже Элис в кофте грубой вязки, из-под которой неуклюже выступает округлый живот, а Дидье ремонтирует дом, где они поселятся все вместе. 'Все' означает теперь еще и маленькая девочка Мейбл. Девчушка растет свободным, раскрепощенным существом, идеально вписавшись в эту нестандартную семейку. В своих ковбойских сапожках она легко и весело протаптывает тропинку в сердце каждого. Как маленькая птичка, порхает она по жизни, окрашивая ее в яркие цвета. Пока не случается беда.

'Если не хочешь чувствовать - умри', - советует один известный психолог людям, которые не могут справиться с трудной жизненной ситуацией и приходят к нему с вопросом: 'Что делать?' Прежде чем начать ковыряться в чужой жизни, он честно признается: 'Я не знаю...' И ведь, действительно, не знает. А кто знает, что поможет человеку, потерявшему в жизни все самое дорогое? Слова утешения? Вера? Родные, друзья? Работа? Что может помочь, если уже невозможно как обычно проснуться утром, сварить кофе, собрать ребенка в школу, просмотреть почту, позвонить маме? Остается только свернуться калачиком на кровати, тупо уставившись в стенку, и так существовать. День за днем. Если все, что составляло смысл жизни, такое естественное и незаменимое, как воздух, уходит, и становится невозможно дышать. Невозможно жить. Есть только боль. Она заполняет тело, мозг, душу. И теперь нужно научиться жить с ней, потому что так, как было раньше, не будет уже никогда. Может, эта боль уйдет когда-то, кто знает? Или хотя бы притупится от времени? Одно ясно: выходить она будет медленно, капля за каплей, изматывая и опустошая. Ее надо пережить, выболеть, выблевать. Выплакать. Ее надо принять. И тогда вдруг окажется, что боль отступает. И можно жить. По другому, не так как раньше, но можно. И начать чувствовать. И, возможно, даже радоваться.

У Элис и Дидье не получилось. Они не смогли услышать друг друга: Элис ушла в себя, а Дидье цеплялся за старое. Они не смогли разделить боль, хотя Дидье и пытался: Элис вобрала ее в себя полностью. Не смогли начать жизнь заново, даже перекрасив стены и выбросив ставшие ненужными вещи. И не смогли остаться вместе, хотя и любили друг друга до конца жизни. Мне не нравится 'натурализм' в кино, когда все слишком 'too much'. Этим приемом, видимо, хотят заставить зрителя поверить, что все показанное - истинная правда. От такой правды тошнит, с ней не хочется сталкиваться ни в жизни, ни на экране. В результате кино оставляет в лучшем случае эффект неприятия, в худшем - омерзения. Но в 'Разорванном круге' такая правда, от которой щемит сердце, накатывают слезы, а в горле ком. И при этом не возникает желания выключить телевизор, а хочется сопереживать. Эта правда не отпускает - именно так и бывает в жизни.

Идея фильма пришла в голову Йохану Хелденбергу, сценаристу и исполнителю главной роли. С возрастом его стал волновать вопрос взаимоотношений человека с Богом. 'Когда что-то в жизни идет не так, говорят: 'Сам виноват'. А когда происходит что-то хорошее, то это обязательно от Бога. И мы становимся зависимы от Божьей воли. Ответственность за свою собственную жизнь человек должен взять на себя', - так на пресс-конференции 63 Берлинского кинофестиваля Йохан Хелденберг объяснил причины, побудившие его к написанию сценария. К сотрудничеству он призвал режиссера Феликса Ван Гроенгинена. На роль Элизы позвали известную бельгийскую певицу и актрису Вирле Баетенс. (В Берлине ее было не узнать: рыжеволосая стрижка с неровной челкой, на зубах брекеты, на ногах синие колготки - повзрослевшая Пеппи Длинный чулок, за частыми хрипловатыми смешками пытающаяся скрыть смущение из-за пристального внимания к своей персоне). Харизматичному Йохану, чувственной Вирле и тонкому Ван Гроенгинену удалось создать пронзительную историю любви, рассказанную людьми и музыкой. Повествование фильма выстроено таким образом, что зритель постоянно пытается восстановить целостную картину, увязать причины и следствие. Кусками, как это делает память, всплывают разные события. И это держит в напряжении до самого конца. Финал оглушителен. Мозг 'зависает', пытаясь одновременно обработать безысходное горе и светлую радость. Вирле Баетенс рассказала, что каждый раз, когда смотрела уже готовый фильм, последние 10 минут плакала. Я вот тоже не удержалась.

Нельзя отдельно не сказать о музыке в фильме, ибо она здесь - один из главных героев. Изначально режиссер хотел взять две песни и рефреном пустить их через весь фильм. Но Йоган Хелденберг, с 15 лет играющий на гитаре, а в 40 покоривший и банджо, буквально 'влюбил' Феликса в блюграсс. Он говорит, что музыка - самый главный подарок, который он сделал себе в жизни. И этим подарком Йоганн сполна поделился со зрителем. Фильм монтировался семь месяцев - столько понадобилось, чтобы сложить искусную мозаику из кадров и песен, которые исполнили Йоган и Вирле. В итоге получился полноценный диск саундтреков к фильму с красивой и оригинальной обложкой.

Совсем недавно 'Разорванный круг' отправился в Лос-Анджелес, чтобы принять участие в гонке за 'Оскара' в категории 'Лучший фильм на иностранном языке'. Не знаю, какая судьба ждет его в Америке, но Европа уже проголосовала 'за': на последнем Берлинском фестивале он взял три статуэтки. Одним из 'медведей' был приз зрительских симпатий - главное признание, на мой взгляд. И это тем дороже, что смотреть этот фильм о любви и счастье, о жизни и смерти, о Боге и человеке невыносимо тяжело. Сердце сжимается от мысли, что все мы - песчинки, несомые водоворотом жизни - не в состоянии ничего изменить, если небу угодно иначе. Так больно... Но пока мы чувствуем - мы живы. А значит есть надежда.